ФИЛОСОФИЯ / ТЕМА 2 АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ

лучше узнать свое место в нем. Такую познавательную установку в общем можно охарактеризовать как гносеологический оптимизм – уверенность, как в объективном существовании истины, так и в ее познаваемости.

Однако почти полтора столетия поисков этой истины, то есть знаний о внутреннем, фундаментальном устройстве космоса, как мы видели, не привели к нахождению этой истины. Понятно, что истина, если она объективна, должна быть одной. В то же время в различных философских системах, даже чисто космогонических и космологических (космология, в

отличие от космогонии, изучает устройство мироздания), никакого согласия мы не видим, не говоря уже о взглядах элеатов, которые поставили под сомнение истинность самой космогонии. Это – одна из причин кризиса мировоззренческих установок досократиков, кризис космоцентризма.

Возможность нахождения объективной истины впервые была поставлена под сомнение. Философия столкнулась с необходимостью создания новых мировоззренческих, прежде всего гносеологических, установок. Их разработка – это прежде всего результат спора между софистами и Сократом.

Вторая половина 5 в. до н.э. – время оживления политической и общественной жизни в греческих городах-государствах. Нужно заметить, что участие в общественной жизни вообще в то время было одним из главных занятий граждан, прежде всего состоятельных. Так вот, чтобы иметь возможность занять различные должности в городском управлении,

продвинуться по служебной лестнице, необходимо было учиться. Кроме того, политический успех был связан с умением красиво говорить, убеждать,

одерживать победу над своими оппонентами в споре, причем зачастую неважно, при помощи каким приемов – важно было быть просто более убедительным в глазах электората. Следовательно, политик должен был учиться ораторскому искусству и этим самым приемам убеждения. В этих условиях появляются люди, сами широко образованные, которые берутся за определенную плату (впервые в истории за преподавание философии стали брать деньги) научить необходимым знаниям и умениям. Эти люди называли

себя софистами, то есть, по-гречески, мудрецами. В этом смысле данную эпоху можно назвать просвещением – образованность стала востребована и появились те, кто готов был эту образованность распространять. Позднее, и

благодаря самим софистам, это слово приобрело негативное значение и стало обозначать человека, который берется доказать, например, что белое – это черное, и наоборот. Софисты за деньги не просто были готовы сами доказать именно то, что было необходимо, но и научить этому желающих.

Такое поведение софистов было продиктовано не просто их корыстолюбием и беспринципностью, но и имело мировоззренческую основу. Софисты отрицали существование объективной истины и впервые высказали концепцию субъективной истины – истина у каждого человека своя. Отчасти заимствуя идею Гераклита об изменчивости материального мира, софист Протагор (акмэ 444-441) выдвигает положение, согласно которому постоянно изменяется абсолютно все – не только материальный мир, но и субъект познания. А так как в вещах соединяются противоположные свойства, то можно сказать, что о вещах в равной степени можно утверждать прямо противоположное. Знаменитое положение Протагора «человек есть мера всех вещей, существующих, что они существуют, несуществующих, что они не существуют». Определенной заслугой софистов является то, что они первыми начали различать то, что существуют по природе и по установлению, то есть законы природы и законы общества. Таким образом, не космос, а человек, впервые помещается в фокус внимания философии. Такую мировоззренческую установку называют антропоцентризмом. Однако у софистики есть и негативный результат. Если существует только субъективная истина, то как быть с нравственными нормами, моральными законами. Ведь одному выгодно одно,

другому другое. Почему, наконец, человек, обязан считаться с чьими-то интересами и поступаться своими, если его никто к этому не принуждает?

Кому он обязан, если истина только субъективна? Для традиционного греческого общества этот вопрос до этого не возникал, поскольку

нравственные нормы воспринимались как изначальные божественные установления, за нарушение которых человек нес наказание. Но софисты ставили под сомнение традиционную религию. Получается, что если нет богов, то нет и моральных норм? Это действительно очень сложный вопрос,

у которого есть только два решения, хотя над этим вопросом философы будут ломать голову во все эпохи и поныне. Либо моральные нормы есть всего лишь результат некоторого негласно договора между людьми, дань традиции. Либо они даны «свыше» и столь же неотменяемы, как законы природы. Об этом мы еще будем говорить.

Именно борьбе против софистического учения о субъективной истине всю жизнь будет бороться знаменитый афинский философ Сократ (469-399).

Он ничего не писал, и всем, что мы знаем о его жизни и учении, мы обязаны сочинениям античных авторов Диогена Лаэртского, Ксенофонта, и, прежде всего, Платона, который был учеником Сократа. Именно Сократу в большей степени, чем софистам, философия обязана помещением в фокус проблематики человека. Знаменитое положение Сократа «познай самого себя» означает то, что именно изучение человека, а не космоса, является источником познания истины. Сократ считал, что существует объективная истина, причем не просто истина, а объективное благо (в философии понятие

блага используется для обозначения как конечного предмета стремления, а

также всего способствующего его достижению), с котором человек должен сообразовывать и свою жизнь, и свои размышления. А если существует объективное благо, то существует и объективная, общая для всех людей,

нравственность. Эта мысль Сократа, видимо, связана и с идеей целесообразно устроенной природы-космоса, и с наблюдением над соотношением порядка и хаоса, добра и зла в мире. В самом деле, мы с вами прекрасно знаем, что в мире есть и прекрасное и безобразное, и доброе и злое. Но, тем не менее, даже когда нам начинает казаться, что зла или несправедливости в мире слишком много, мы, тем не менее, не считаем, что весь мир есть порождение зла, или что зло в нем действительно преобладает.

Это был бы не мир, а хаос. Добра, красоты, гармонии все-таки больше, и

именно они являются нормой. Значит, мир устроен не просто закономерно,

но в нем и светлого больше, чем темного. Именно присутствие в мире, как аспектов добра, так и аспектов зла, с явным преобладанием первого,

свидетельствует, во-первых, о наличие некоторых объективных законов, а,

во-вторых, о нарушении этих законов. Ведь понятно, что никто не стремиться сознательно делать злое самому себе.

Именно потому, что мир устроен не только закономерно, но и знание и соблюдение этих законов необходимо самому человеку, человек должен стремиться к познанию этих законов, к познанию того, что в действительности для него является благом. Для этого, по мысли Сократа, у

него имеется специальный инструмент – разум, мышление. Более того,

познание истины зависит от того, как человек этим инструментом пользуется. Существуют объективные законы мышления, знание которых и правильное пользование которыми и является условием нахождения истины.

Отсюда следует еще одна замечательная мысль Сократа. Невозможно сообщить человеку истину в готовом виде, хотя бы потому, что в качестве истины человек для себя готов принять лишь то, что он считает своим.

Истину человек должен открыть для себя и в себе, пользуясь своим разумом правильно (отсюда и познай самого себя), и именно в этом, в поиске истины,

но не самой готовой истине, брался помочь собеседнику Сократ.

Использовал он при этом свой метод диалога, который называл майевтикой

– повивальным искусством (то есть искусством вспоможествления при родах). Он просил собеседника, делая вид, что нуждается в его помощи,

поскольку сам не знает, объяснить ему, Сократу, какую-нибудь вещь.

Собеседник охотно начинал объяснять. Что значит объяснять? Это, прежде всего, сформулировать определение, понятие вещи. Именно определение бывает истинным или ложным. Так вот, собеседник давал формулировку,

Сократ задавал следующий вопрос, потом еще, как бы пытаясь уточнить определения, стараясь учесть при этом разные нюансы, и вдруг оказывалось,

что собеседник в итоге сам формулировал совсем не то определение, которое он давал в начале, а то, первое, оказывалось неправильным. Почему происходило так, что первый ответ был неправильным? Вполне возможно,

что человек просто плохо подумал или не утруждал себя подумать хорошенько. А чаще всего, и это характерно для большинства людей и во все времена, человек выдает за свое знание не то, что им самим было критически осмысленно, а то, что он по разным причинам принял от других в готовом виде. Но ведь понятно, что неправильное знание есть заблуждение, которое чревато ошибками, если попытаться им воспользоваться практически. И

никто, наверное, будучи в здравом уме, не захочет пользоваться ошибочными знаниями. Мы уже говорили, что никто не будет желать себя зла, зная, что это действительно зло. Отсюда следующий вывод Сократа:

плохие поступки человека являются результатом незнания им истины. То есть Сократ считает, что в человеке зло происходит от незнания (перед нами первая попытка философски осмыслить проблему добра и зла). Если человек будет пользоваться своим разумом для нахождения истины, то он не будет совершать злых поступков и станет лучше. Вот второй момент, почему эту эпоху называют просвещением. Впервые появляется мысль о том, что опора на разум способна сделать человека лучше. И философии здесь отводится особая роль. По мысли Сократа, для человека главный смысл занятий философией состоит в том, чтобы познавая истину, измениться самому,

стать достойным и хорошим человеком. Обратите внимание, какая большая разница между образованностью, которую предлагали софисты, и которая может сделать человека не лучше, а хуже, если сам человек не будет иметь мужество критически осмыслить то, чему учат, и методом, который предлагает Сократ! Так что и просвещение может быть разным.

Еще одна известная фраза, принадлежащая Сократу: «я знаю, что ничего не знаю». Когда Сократ услышал, что дельфийский оракул назвал его самым мудрым среди людей, Сократ усомнился в этом, и начал, не смея не доверять сказанному, искать, что это значит. Он пытался беседовать с

другими достойными людьми, чтобы убедиться, что они знают больше, чем он. И вот, что обнаружил. Все его собеседники, когда сталкивались с различными интеллектуальными затруднениями, отказывались, тем не менее,

признать свое незнание, начинали обижаться, когда Сократ им указывал на это. И тогда Сократ пришел к выводу, что, наверное, его мудрость заключается в том, что он не стесняется признаться в своем незнании.

Удивительно глубокая мысль! Ведь только признаваясь себе в своем незнании, человек может встать на путь познания истины и стремления к ней!

Таким образом, мы можем выделить две основных заслуги Сократа перед последующей философской традицией. Первая – его концепция существования объективной истины, причем истины, которая может быть постигнута разумом, но не чувствами. Вторая – концепция души (сознания)

как специфического предмета философского интереса, как истинного «Я» человека, носителя морального сознания и истинной меры бытия. Учение о душе отличает взгляды Сократа и от космического объективизма досократиков, и от субъективизма софистики. Человеческая душа рассматривается как особая реальность (иная чем природа, чем космос),

подчиненная хотя и человеческим, но не произвольным, а объективным законам. Положение «познай самого себя» и выражает установку на поиск этих законов. В то же время, объективная реальность души и объективная реальность вне человека (благо) оказываются каким-то образом соотнесенными. Сократ не дал ответа на вопрос, что представляет собой объективная умопостигаемая истина в онтологическом плане. Но эти две концепции оказали влияние на создание Платоном его учения, в котором он и попытался дать ответы на поставленные Сократом вопросы.

Классический период. Термин классический, как известно, принято использовать для обозначения чего-либо образцового, эталонного в различных областях человеческой деятельности: живописи, музыке, науке,

литературе. Есть своя классика и у философии. Таковым является период в

античной философии, связанный с творчеством Платона и Аристотеля – двух величайших ее представителей, у которых впервые систематически обозначен и обсуждается весь круг философских дисциплин. Очень характерны имена, которые уже в античности усваивались этим двум авторам. Если Аристотеля было принято называть просто Философ, именно так, Философ с большой буквы, первый среди философов, то Платона именовали «божественный», подразумевая сакральный источник того знания,

которое содержится в его учении. Значение этих философов, действительно,

трудно переоценить. Достаточно будет хотя бы сказать, что от Аристотеля вся последующая философия заимствовала терминологию и метод, а от Платона – большую часть проблематики, сохраняющей неизменную актуальность и поныне.

Платон (427-374) происходил из знатного афинского рода. В

молодости был учеником Сократа. После его смерти десять лет путешествовал по Южной Италии, Сицилии, Египту. Вернувшись в Афины,

организовал собственную школу в местечке, названном в честь бога Академа.

Отсюда пошла знаменитая платоновская Академия, просуществовавшая почти тысячелетие и давшая наименование учебным заведениям (также как и школа, основанная Аристотелем, которая называлась Ликей). Платон – первый автор, чьи сочинения дошли до нас почти полностью. За небольшим исключением, написаны они в форме диалогов. Платон предлагает своим читателям не просто готовое изложение своих представлений, но именно рассуждение, цель которого – совместный поиск истины. Попытаемся разобраться в основных положениях его учения, центральное место в котором принадлежит учению об идеях.

Онтология. Платон является создателем философского идеализма.

Термин идеализм связан с платоновским учением об идеях – термином (слово

«идея» с греческого можно перевести как «внешний вид»), который впервые стал использоваться им для обозначения того, что Сократ считал объективно существующей истиной, умопостигаемым смыслом вещей, а Парменид –

умопостигаемым бытием. Платон делает здесь решающий шаг – онтологизирует это объективное умопостигаемое. По его мнению, подлинно существующими являются не чувственно воспринимаемые вещи, и не атомы или элементы, лежащие в их основе, как у поздних досократиков, а идеи –

трансцендентные умопостигаемые формы, существующие отдельно и самостоятельно от единичных вещей (мы не должны путать этот платоновский термин с понятием идеи в значении мысли; но есть и глубокое единство между этими двумя значениями: действительно, постичь сущность предмета, значит найти его идею, которая выражается при помощи понятия;

отличие идеализма от материализма, собственно, и состоит в том, что первый признает объективную реальность чистых идей, а второй считает, что они существуют только в уме субъекта). Каково соотношение чувственных вещей и идей? Вещи существуют благодаря причастности к идеям, но необходимо подчеркнуть, что идея – это не каркас, задающий форму вещи; идеи и вещи соотносятся между собой скорее как предмет и его тень. И как предмет реальнее и зримее своей тени, так и идея несравнимо реальнее чувственной вещи. В отличие от изменчивых и нетождественных чувственных вещей,

идеи неизменны и самотождественны. Только они и являются подлинно сущим. Важным свойством идей является их простота. Простота обусловливает неизменность, а, следовательно, и вечность идей. По мнению Платона, тленность чувственных вещей, а, следовательно, и их временность,

связаны как раз с тем, что чувственные вещи обладают сложностью;

уничтожение и гибель чувственных вещей – это разложение их на составные части.

Сказанное, тем не менее, не означает, что Платон отрицает присущесть движения бытию. Здесь он не согласен не с элеатами, не с Гераклитом. В

диалоге «Софист» Платон критикует обе эти точки зрения. Он показывает,

что отрицая существование движения и делая бытие единым и неподвижным,

элейские философы тем самым отрицали возможность познания бытия,

поскольку познавать и быть познаваемым значит действовать и испытывать

воздействие, но и первое и второе суть виды движения. С другой стороны,

если бы бытие только двигалось, то и оно было бы непознаваемым,

поскольку познание предполагает некоторую устойчивость. Поэтому Платон приходит к выводу, что бытие должно одновременно и покоиться, и

двигаться; но движение есть не переход бытия в небытие: небытие можно понимать как инобытие. Тогда движение можно понимать как переход от бытия одним образом к бытию другим образом. У Платона, таким образом,

мы впервые наблюдаем дедуктивное обоснование онтологического статуса

движения.

Все многообразие идей образует умопостигаемый космос, который имеет иерархическое устройство. Вещи, в свою очередь, существуют благодаря причастности не к одной, а множеству различных идей (например,

идея человека как целостности одновременно подразумевает и идеи руки,

ноги и т.п.). Среди этих идей особое место занимает одна идея или, лучше сказать, некоторое начало, которое у Платона называется по-разному (Бог,

Благо, Единое), что, впрочем, сути дела не меняет. Перед нами – новый способ постановки (и решения) проблемы соотношения единого и многого в аспекте проблемы бытия. Суть его вот в чем. Понятия единого и многого могут быть представлены в двух различных значениях каждое. Что значит быть многим? Это означает не просто быть чем-то определенным, но и, в не меньшей степени, быть одним из членов множества, так как быть определенным, значит быть отличным от другого, причем такого другого,

которое одновременно может быть как-то соотнесено с другим. Иными словами, аспект многого уже подразумевает аспект единства. В противном случае мы не могли бы дать определения сущности отдельной вещи (т.е.

найти ее идею), поскольку любое определение подразумевает сопоставление свойств этой вещи с другими вещами, то есть нахождения не только различия, но и сходства. Вещь, которую ни по каким свойствам нельзя сравнить с другими вещами, окажется непроницаемой для нашего познания.

А значит, вспомним парменидовский тезис о тождественности бытия и

мышления, окажется за пределами бытия. Далее. Что значит быть единым? У

единого тоже существуют два различных аспекта. Аспект первый: единое в соотношении со многим. Речь идет о том, что любое единство подразумевает единство многого. Всегда существует понятие, посредством которого многое соотносится между собой. Аспект второй: единое как единое, то есть исключающее любую множественность по определению, так сказать, единое само по себе. Это и будет идея Единого в чистом виде. Каковы свойства этого Единого? Укажем два основных. В первом это Единое подразумевает многое,

то есть множественность идей оказывается просто иной стороной Единого,

которое является онтологическим условием существования умопостигаемого космоса и вообще бытия всякой вещи в ее самотождественности (единстве).

Второй еще более примечателен. В качестве непричастного множественности Единое оказывается невыразимым в понятии, то есть, находится за пределами нашего познания, более того, оно находится за пределами бытия

(трансцендентно ему), поскольку прибавление предиката бытия к Единому приведет к тому, что оно становится двойственным. Перед нами пример так называемого апофатического рассуждения: познания предмета с помощью выяснения не того, чем оно является, а того, чем оно не является, то есть отличается от всего остального. Понятно, почему оно может именоваться

Богом как причина, обусловливающая бытие как таковое. Благом же трансцендентное Единое называется потому, что для всякой вещи и всякого существа высшее благо заключается в том, чтобы быть и быть самим собой в самой высокой и совершенной степени. Здесь, кстати, перед нами интересная мысль. Слово «идеальный» ведь связано со словом «идея». Истинное бытие вещей, таким образом, это бытие идеальное, то есть подразумевающее совершенство полноты, а, следовательно, задающее норму. Быть благим,

значит быть в единстве с самим собой. Благо, таким образом, является критерием подлинности (идеальности, единства) бытия вещи.

Как видим, Платон весьма оригинально справляется с проблемой соотношения единого и многого, чего нельзя сказать о другой проблеме,