hvp1

со всей серьезностью к положению в Европе и к своим переговорам с Англией и Францией. Этим переговорам мы придаем большое значение, что видно уже из того большого времени, которое мы отдавали этим переговорам. Мы с самого начала относимся к переговорам не как к делу, которое должно закончиться принятием какой-то общей декларации. Мы считаем, что ограничиваться декларацией было бы неправильно и для нас неприемлемо. Поэтому как в начале переговоров, так и сейчас нами ставился вопрос так, что дело должно идти о конкретных обязательствах по взаимопомощи в целях противодействия возможной агрессии в Европе. Нас не интересуют декларативные заявления в переговорах, нас интересуют решения, которые имеют конкретный характер взаимных обязательств по противодействию возможной агрессии. Смысл этих переговоров мы видим только в мероприятиях оборонительного характера на случай агрессии, а в соглашениях о нападениях на кого-либо мы не согласились бы участвовать. Таким образом, все эти переговоры мы ценим постольку, поскольку они могут представлять значение как соглашение о взаимопомощи для обороны от прямой и косвенной агрессии» 114.

Итак, Советское правительство до самого последнего момента пыталось достигнуть положительных результатов. Но, к сожалению, это зависело не только от него.

Несмотря на то что фашистская Германия открыто концентрировала свои военные силы у границ с Польшей и правительство последней располагало достоверными данными о готовящемся в ближайшие дни вторжении, реакционная правящая клика продолжала свою прежнюю непримиримо антисоветскую политику, отказываясь вступить в переговоры с Советским Союзом в организации отпора немецко-фашистскому агрессору 115. В соответствии с этой установкой начальник генерального штаба польской армии генерал Стахевич заявил 20 августа 1939 г. английскому военному атташе, что «не может быть и речи о том, чтобы разрешить пропуск советских войск через польскую границу» 116.

Несмотря на это правительства Англии и Франции и не пытались оказать на Варшаву давление, чтобы добиться согласия польского правительства на проход советских войск через территорию Польши. Вместо этого Даладье решил предпринять сомнительный «дипломатический маневр», послав в Москву на имя Думенка телеграмму, в которой говорилось о том, что Думенк может по согласованию с французским послом подписать с СССР

113СССР в борьбе за мир..., с. 605.

114Там же.

115Новая и новейшая история, 1971, № 2, с. 46.

116DBFP, Third Series, vol. 7, p. 70.

374

военную конвенцию с оговоркой о последующем одобрении этой конвенции французским правительством 117. Однако в телеграмме ничего не говорилось о том, имеется ли согласие польского правительства на пропуск советских войск, без чего, как известно, Советский Союз считал невозможным заключение военной конвенции. Тем не менее Думенк 22 августа при встрече с Ворошиловым настаивал на том, чтобы продолжить совместные заседания и даже предложил рассмотреть составленный им наспех «проект» военной конвенции. При этом Думенк не постеснялся прибегнуть и к явной лжи, когда в ответ на вопрос Ворошилова заявил, что «получил сообщение правительства, что ответ на основной вопрос положительный. Иначе говоря, правительство дало мне право подписать военную конвенцию, где будет сказано относительно разрешения на пропуск советских войск в тех точках, которые Вы сами определите, т. е. через Виленский коридор, а если понадобится в соответствии с конкретными условиями, то и пропуск через Галицию и Румынию». В действительности в

телеграмме Даладье об этом ничего не говорилось. В ходе дальнейшей беседы Ворошилов окончательно убедился в том, что английское правительство ничего не знает о том «тексте» военной конвенции, которую предлагал Думенк обсудить незамедлительно.

На вопрос К. Е. Ворошилова о позиции правительств Польши и Румынии Думенк отговорился незнанием, хотя он не мог не знать истинной позиции польских правителей.

Отказ Польши разрешить проход советских войск через польскую территорию был для Англии подходящим предлогом, чтобы уклониться от заключения соглашений с СССР. Именно так и расценивают это многие буржуазные историки. Так, западногерманский историк М. Фрейнд писал: «Западные державы хотели найти квадратуру круга — Советский Союз должен был вести войну с Германией, как бы оставаясь в стратосфере, не двигая свою армию против Германии через территорию Польши, т. е. единственно возможным путем! Поэтому переговоры между западными державами и Советским Союзом сорвались, они не могли не потерпеть провала» 118.

Решительно осудил позицию правительства Чемберлена и Ллойд-Джордж. Он заявил 23 июля 1939 г.: «Лорд Галифакс посетил Гитлера и Геринга. Чемберлен отправлялся в объятия фюрера три раза подряд... Почему в гораздо более мощную страну, которая предлагает нам свою помощь, послали представлять нас лишь чиновника Форин Оффис? На это можно дать лишь один ответ. Господин Невиль Чемберлен, лорд Галифакс и сэр Саймон не желают союза с Россией» 119.

117Новая и новейшая история, 1971, № 2, с. 50.

118Geschichte des Zweiten Weltkrieges in Dokumenten. Munchen, 1956, Bd. 3, S. 79.

119Цит. по: Coates W., Z. A History of Anglo-Soviet Relations, London 1945 p. 614.

375

СЕКРЕТНЫЕ АНГЛО-ГЕРМАНСКИЕ ПЕРЕГОВОРЫ

Вскоре же после начала переговоров с СССР о пакте взаимной помощи для защиты от фашистской агрессии правительство Чемберлена стало изучать возможность возобновления переговоров с Гитлером. В целях подготовки английской общественности британское правительство инспирировало появление в ряде крупных английских газет статей, в которых высказывались подобного рода предложения о желательности начать диалог с Берлином.

А в начале мая 1939 г. предпринимается первая такая попытка завязать переговоры с германским правительством. 12 мая 1939 г. по поручению экономического советника Чемберлена — Гораса Вильсона, который по указанию Чемберлена разрабатывал внешнеполитическую программу, в Берлин прибыл член английского парламента Г. Друммонд Вольф.

В ходе беседы в германском МИДе он сразу же подчеркнул, что «политические комбинации, на которые идет сейчас Великобритания, не исключают того, что Великобритания предоставит Германии во всем мире, в частности на Востоке и на Балканах, поле для экономической деятельности, которое принадлежит ей там по праву» 120. Вскоре к этому делу подключился и сам Чемберлен, который 8 июня 1939 г. заявил Тротцу Зольцу, близко стоявшему к гитлеровскому правительству, что, по его мнению, «единственное решение европейской проблемы возможно лишь по линии Берлин—Лондон» 121.

Характеризуя политику Чемберлена и его предполагаемые внешнеполитические акции, Дирксен в донесении в Берлин от 24 июня 1939 г. не ошибся, когда утверждал, что, несмотря на ведущиеся в СССР переговоры о пакте взаимопомощи, Чемберлен подготавливает почву для начала переговоров с Гитлером. По мнению Дирксена, подобного рода «неожиданная инициатива Чемберлена лежит, вопреки всем колебаниям общественного мнения, в области

вероятности и вполне возможно, что курсирующий здесь слух о том, что он непосредственно по окончании переговоров с русскими обратится с новыми предложениями к Германии, осуществится в той или иной форме» .

Однако открытое возобновление переговоров с Германией было невозможно из-за сильного распространения антинацистских и антигитлеровских настроений в широких массах английского народа, требовавшего осуждения гитлеровской агрессии путем заключения договора о взаимопомощи с СССР. Эти антинацистские настроения распространились и на значительные круги либеральной буржуазии и интеллигенции, чему в определенной степени способствовала гитлеровская печать и пропаганда, всячески

120СССР в борьбе за мир..., с. 396—397.

121DGFP, Ser. D., vol. 6, p. 682.

122Akten zur Deutschen Auswartigen Politik. 1918—1945. Baden-Baden, 1956 Bd. 6, S. 654—655 (далее —ADAP).

376

поносившая и оскорблявшая Великобританию и ее народ. Особенно сильно вели эту антианглийскую кампанию гитлеровцы с начала апреля 1939 г., когда правительство Чемберлена объявило, что оно будет проводить политику создания «фронта мира» и предоставило гарантии Польше, а затем и другим малым европейским странам.

Весьма образно описал действие нацистской пропаганды на рост антигитлеровских настроений в Англии советник германского посольства в Лондоне Ф. Хессе в письме Риббентропу от 24 июня 1939 г.: «Британию можно сравнить со львом,— писал он,— которому сначала вырвали все волосы из хвоста, затем дали пинок в известную часть его тела, и, наконец, столько времени плевали в морду, пока он не пришел в ярость» 123. Эти настроения английской общественности делали невозможным для правительства Чемберлена проводить открыто политику сговора с фашистской Германией. В целях успокоения английского народа кабинет Чемберлена начал переговоры с СССР о пакте взаимопомощи, но умышленно затягивая их как можно дольше. В то же время английское правительство разрабатывало политико-экономическую программу для переговоров с Гитлером в целях достижения всеобъемлющего англогерманского соглашения.

В самом начале июля 1939 г., когда в Лондоне открылась конференция по китобойному промыслу, на которую из Германии приехал штатсрат Вольтат, занимавший высокий пост особо уполномоченного по «четырехлетнему плану», английское правительство не замедлило проявить инициативу, предложив начать при соблюдении величайшей секретности англо-германские переговоры. С английской стороны в них участвовали Горас Вильсон и министр внешней торговли Хадсон, которые предложили гитлеровскому эмиссару «далеко идущие планы англо-германского сотрудничества в целях открытия новых и эксплуатации существующих мировых рынков» и их раздела в мировом масштабе. При этом в числе стран, рынки которых могли бы подлежать разделу, Хадсон назвал Китай и Советский Союз. Вильсон предложил заключить пакт о невмешательстве, который должен был включать в себя «разграничение» расширенных пространств (Grossraume) между великими державами, особенно же между Англией и Германией»124. В частности, намечалось заключение соглашения по колониальному вопросу, имевшее в виду образование «обширной колониальноафриканской зоны», в эксплуатации которой могла бы участвовать Германия. Кроме того, имелось в виду заключение и ряда других соглашений, предусматривавших более широкий доступ Германии к мировым источникам сырья, превращение Восточной и Юго-Восточной Европы в сферу влияния Германии и т. д.

123ИДА МИД СССР. Письмо Ф. Хессе Риббентропу от 24 июня 1939 г.

124Документы и материалы кануна второй мировой войны, т. 2, с. 73.

377

Излагая ход этих секретных англо-германских переговоров лета 1939 г., германский посол в Лондоне фон Дирксен писал, что правительство Чемберлена ставило своей целью достигнуть полюбовного широкого соглашения с гитлеровской Германией, которое по своему значению можно было считать заключением англо-германской антанты. В политической области предполагалось заключить англо-германский пакт о ненападении. «Сокровенная цель этого договора заключалась в том,— отмечал Дирксен,— чтобы дать возможность англичанам постепенно отделаться от своих обязательств в отношении Польши на том основании, что они этим договором установили бы отказ Германии от методов агрессии» 125. Подчеркивая важность этого договора о ненападении, Дирксен пишет: «Соглашение с Германией предоставит Англии возможность получить свободу в отношении Польши на том основании, что соглашение о ненападении защитит Польшу от германского нападения, таким образом Англия освободилась бы начисто от своих обязательств. Тогда Польша была бы, так сказать, оставлена в одиночестве лицом к лицу с Германией» 126.

Заключение такого англо-германского договора являлось бы подходящей маскировкой для договоренности о разграничении сфер интересов и рынков сбыта между Англией и Германией. Англия обещала при этом «уважать германские сферы интересов в Восточной и Юго-Восточной Европе» 127. При условии достижения приемлемых соглашений как политических, так и экономических английское правительство обязывалось перед Гитлером добиться от Франции, чтобы последняя «уничтожила свой союз с Советским Союзом и свои обязательства в Юго-Восточной Европе». В довершение к этому правительство Чемберлена было бы готово к тому, что «свои переговоры о пакте с Советским Союзом Англия также прекратила бы» 128.

Из несомненного факта полной готовности английских правящих сфер прервать переговоры с СССР и предать Польшу, которая являлась главным предметом англо-германского конфликта, вытекает с совершенной ясностью, что как гарантии Польше, так и переговоры с Советским Союзом были для английского правительства только разменной монетой, которой оно собиралось заплатить фашистской Германии за обеспечение интересов британского империализма. Как совершенно правильно оценивал положение Дирксен, для английских правящих кругов «возникшие за последние месяцы связи с другими государствами являются лишь резервным средством для подлинного примирения с Германией» и «эти связи отпадут, как только будет достигнута единственно важная и достойная усилий цель — соглашение с Германией». Даже «привлечение Франции и Италии имело бы только

125Документы и материалы кануна второй мировой войны, т. 2, с. 215.

126Там же, с. 220.

127Там же, с. 219.

128Там же.

378

подчиненное значение». Короче говоря, выгодную империалистическую сделку с гитлеровской Германией правящие круги Англии готовы были оплатить не только отказом от гарантии независимости Польши, Румынии, Турции и Греции, не только разрывом переговоров с СССР, но и предательством интересов ближайшего союзника — Франции.

Все это в 1939 г. не было известно с той документальной точностью, с которой это выяснено в настоящее время. Но имевшихся наблюдений и того, что тогда проникло в газеты, было достаточно, чтобы понять коварство английской

политики. Было ясно, что переговоры с Советским Союзом, равно как и гарантии Польше и другим странам,— это для Англии только «резервные средства» для давления на гитлеровцев с целью добиться с ними сделки. Именно с этой целью и вели в Москве англичане и французы разговоры о военной Конвенции, надеясь этим сделать Гитлера более сговорчивым в переговорах с Англией. При таком положении, естественно, у Советского Союза не было оснований рассчитывать на соглашение с Англией и следовавшей за нею Францией о сотрудничестве против германской агрессии. В ходе переговоров с Англией и Францией все более выяснялась невозможность достигнуть с ними действенного и надежного соглашения. Советский Союз оказывался изолированным перед лицом гитлеровской агрессии, которая вот-вот грозила докатиться непосредственно до рубежей Советской страны. Приходилось срочно искать других средств для обеспечения безопасности СССР.

ОБОСТРЕНИЕ ГЕРМАНО-ПОЛЬСКИХ ОТНОШЕНИЙ. СОВЕТСКОЯПОНСКИЙ КОНФЛИКТ

В августе 1939 г. германо-польские отношения обострились до последнего предела. Каждый день можно было ожидать германского нападения на Польшу. Ее правительство в антисоветском ослеплении отказывалось от помощи Советского Союза. Более того, оно не соглашалось пропустить советские войска через свою территорию. Тем самым польское правительство совершило национальное предательство, оставив страну фактически беззащитной. Падение Польши, неминуемое ввиду превосходства сил Германии, грозило советскому народу появлением гитлеровских войск на ближайших подступах к Минску.

Общее стратегическое положение СССР серьезно ухудшилось вследствие крайне опасной обстановки, сложившейся на Дальнем Востоке в результате агрессивной политики японской военщины. Японские милитаристы не только вторглись в Китай, но и вели активную подготовку к войне против Советского Союза и вторжению на территорию МНР, с которой СССР имел союзный договор, подписанный в 1936 г. Советская помощь китайскому народу в его героической борьбе против японских агрессоров на всем протяжении японокитайской войны только усиливала враждебность японской политики в отношении СССР. Поэтому советско-

379

японские отношения продолжали ухудшаться. В 1938 г. японские милитаристы предприняли вооруженное вторжение на советскую территорию в районе озера Хасан, неподалеку от Владивостока, но были изгнаны с советской земли частями Красной Армии.

Подготавливая войну против СССР, японское правительство предпринимало попытки заключить с Германией двусторонний договор, направленный против Советского Союза. В 1938 г., как рассказывал позднее японский посол в Берлине Осима, на запрос немцев о возможности подписания нового договора между Германией и Японией, направленного против всех «потенциальных врагов быстро возрождающегося треугольника Рим — Берлин — Токио, японцы ответили, что в договор должны быть включены статьи, изымающие из-под его действия Англию, Францию и США». В феврале 1939 г. в Берлин прибыла японская миссия во главе с принцем Ито, которая еще раз разъяснила немцам, что Япония могла бы «подписать договор, направленный лишь против России» 129.

Японская сторона не ограничивала свою деятельность сколачиванием военнополитических союзов, направленных против СССР. Японская дипломатия пыталась применять и такое средство, как шантаж, в целях получения от

Советского Союза односторонних уступок. Так было, например, во время советско-японских переговоров в феврале — марте 1939 г. о сдаче Японии в аренду рыболовных участков, когда японский посол в СССР Того во время одной из бесед с наркомом Литвиновым пытался использовать в качестве «аргументов» для получения уступок с советской стороны угрозу войны — пугал войной.

Сообщая об этих переговорах с послом в ЦК ВКП(б), Литвинов писал 9 марта 1939 г., что Того «пугал войной», и только «убедившись, что его тирада не производит на меня впечатления,— отмечал нарком,— ...Того под конец сказал, что он стремится-де к мирному разрешению вопроса» 130.

Прошло немного более двух месяцев после этого, и японская военщина попыталась осуществить угрозу войной на практике, предприняв вооруженное вторжение на территорию Монгольской Народной Республики в районе реки Халхин-Гол. Советский Союз в соответствии с союзным договором оказал МНР военную помощь. В течение четырех месяцев, с мая по сентябрь 1939 г., там шли ожесточенные бои советских и монгольских войск против вторгшихся сил япономаньчжур. Это была настоящая война, в которой широко использовались танки и авиация. Эти сражения завершились полной победой советского оружия. Красная Армия отстояла честь и достоинство Советского социалистического госу-

129См.: Леонидов С. Т. Из истории нормализации советско-японских отношений после второй мировой войны.— Япония. Вопросы истории. М., 1959, с. 261—292.

130АВП СССР. Письмо наркома иностранных дел СССР в ЦК ВКП(б) от 9 марта 1939 г.

380

дарства, защитила МНР и безопасность границ нашей Родины на Востоке.

Как раз в это время английское правительство заключило с японским правительством соглашение, известное под названием соглашения Арита— Крейги от 24 июля 1939 г. (по имени японского министра иностранных дел и английского посла в Японии), которым был урегулирован конфликт, возникший из-за захвата Японией английской концессии в Тяньцзине. Вместе с тем по этому соглашению Англия обязалась не поддерживать каких-либо действий или мер, препятствующих осуществлению японскими войсками их «задач» в Китае. Иными словами, английское правительство гарантировало безопасность тыла японских войск в Китае. А эти войска вели тогда с китайской территории военные действия против Китая, а также против СССР и МНР. Заключив соглашение Арита — Крейги, английское правительство прямо поощряло японскую агрессию против СССР и его союзника — Монгольской Народной Республики.

Таким образом, международное положение Советской страны было до крайности тяжелым: у западных рубежей СССР война грозила вспыхнуть с минуты на минуту, у дальневосточных его рубежей она фактически уже велась.

Переговоры с Англией и Францией не принесли никаких результатов. Они лишь прояснили обстановку, показав полное нежелание западных держав сотрудничать с Советским Союзом а борьбе против фашистской агрессии. На Дальнем Востоке, как и в Европе, эти державы поощряли агрессоров к войне против СССР. Советская страна стояла перед перспективой одновременной войны в Европе и на Дальнем Востоке при враждебности всего капиталистического окружения, без союзников, в полной изоляции. Советское правительство должно было сделать все возможное для того, чтобы избавить народ и страну от надвигавшейся грозной опасности.

СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКИЙ ДОГОВОР О НЕНАПАДЕНИИ

В накаленной до предела политической атмосфере весны и лета 1939 г. начались и проходили советско-германские переговоры по экономическим, а

затем и политическим вопросам. Германское правительство в 1939 г. ясно сознавало опасность войны против Советского Союза. Оно еще не располагало теми ресурсами, которые к 1941 г. ему предоставил захват Западной Европы. Гитлеровцы еще не потеряли голову от легких побед. Они не решались удовлетворять свои захватнические цели посредством войны с таким сильным противником, как Советский Союз, и считали, что на первое время целесообразнее поискать добычи в других направлениях. Германское правительство еще в начале 1939 г. предложило СССР заключить торговое соглашение.

Документы свидетельствуют, что предложение Берлина начать переговоры с

СССР не было изолированной акцией герман-

381

ской дипломатии. Именно в это время происходил германо-итальянский обмен мнениями о возможном пересмотре политики обеих стран в отношении СССР. Обе стороны согласились в том, что такой пересмотр желателен 131. Прежде чем решить, предпринимать ли зондаж для выяснения возможностей улучшения отношений с СССР, гитлеровское правительство вызвало в Берлин советника германского посольства в Москве Г. Хильгера.

Гитлер поставил перед ним вопрос: «Может ли Сталин при определенных условиях изъявить готовность к взаимопониманию с Германией?» 132. Затем Берлин предпринял следующий шаг: видный чиновник МИД Германии Шнурре 17 мая 1939 г. встретился с поверенным в делах СССР в Германии Г. А. Астаховым и пытался обсудить с ним «тему об улучшении советско-германских отношений». На заявление Астахова, что Советское правительство не имеет «данных о коренном изменении германской политики», Шнурре начал «заверять об отсутствии у Германии каких бы то ни было агрессивных стремлений в отношении СССР» и спросил, «что нужно для того, чтобы рассеять наше недоверие» 133. Советский представитель ограничился замечанием, что улучшение атмосферы в отношениях между двумя странами зависит от германского правительства 134.

В то же время Советское правительство не считало возможным из-за напряженности политической атмосферы в отношениях между СССР и Германией вести переговоры о расширении торгово-экономических связей между обеими странами. На это обстоятельство народный комиссар иностранных дел и указал германскому послу 20 мая 1939 г. Он отметил, что экономические переговоры с Германией в последнее время начинались несколько раз, но неизменно оказывались безрезультатными. Это и дало для Советского правительства основание заявить немецкой стороне, что у него создается впечатление, что германское правительство вместо деловых переговоров по торгово-экономическим вопросам ведет своего рода игру. Для такой игры, говорил нарком в беседе с Шуленбургом, Германии следовало бы поискать в качестве партнера другую страну, а не СССР, который в игре такого рода участвовать не собирается. Это было совершенно ясное предупреждение немецкой стороне.

Тем не менее германская сторона продолжала зондаж относительно возможности переговоров об улучшении политических отношений. В частности, этот вопрос затрагивал статс-секретарь германского МИД Вейцзекер в беседе с советским поверенным в делах в Германии 30 мая 1939 г.135 Еще определеннее говорил

131DGFP, Ser. D, vol. 6, р. 259.

132Hilger G., Meyer A. The Incompatible Allies. New York, 1959, p. 296.

133АВП СССР. Запись беседы поверенного в делах СССР в Берлине с Шнурре 17 мая 1939 г.

134Там же.

135 АВП СССР. Запись беседы поверенного в делах СССР в Берлине с Вейцзекером от 30 мая

1939 г.

382

об этом германский посол в СССР Шуленбург при встрече с Астаховым, состоявшейся 17 июня 1939 г. в Берлине136. Ссылаясь на свои беседы с Риббентропом, Шнурре 25 июля снова заявил Астахову «о необходимости улучшения политических отношений между СССР и Германией» и намекал при этом, что «все попытки германской стороны заговорить на эту тему Наркоминдел оставляет без ответа» 137. 3 августа 1939 г. Риббентроп в беседе с Астаховым заявил, что между СССР и Германией нет неразрешенных вопросов на «протяжении всего пространства от Черного до Балтийского моря» и предложил подписать советско-германский протокол. Все еще рассчитывая на возможность добиться успеха в переговорах военных миссий СССР, Англии и Франции, Советское правительство отвергло это предложение.

В тот же день состоялась беседа Шуленбурга с В. М. Молотовым. В результате этой беседы Шуленбург в телеграмме, которую он послал 4 августа в Берлин, писал: «У меня сложилось определенное впечатление, что в настоящее время Советское правительство решило заключить договор с Англией и Францией, если они выполнят советские пожелания» 138. Но последующий ход переговоров с Англией и Францией отнял у Советского правительства надежду на возможность достигнуть удовлетворительного соглашения.

Советское правительство учитывало мюнхенское предательство, фактическое

. нарушение Францией ее союзнических обязательств перед Чехословакией, а по существу — перед СССР, предательство западными державами Испанской республики и англояпонский сговор. После того как переговоры с Англией и Францией зашли в тупик вследствие их нежелания сотрудничать с СССР, после поступления сведений о тайных переговорах между Германией и Англией Советское правительство убедилось в полной невозможности добиться эффективного сотрудничества с западными державами в организации совместного отпора фашистскому агрессору. Тем не менее оно оставляло дверь открытой на тот случай, если бы английское и французское правительства поняли бы, наконец, что в национальных интересах Англии и Франции объединить с

СССР их усилия для организации отпора фашистскому агрессору. Это было возможно сделать только путем заключения равноправного действенного договора о взаимопомощи с Советским Союзом. Поэтому Советское правительство не реагировало на телеграмму германского МИД от 15 августа, в которой содержалась просьба принять в Москве министра иностранных дел для переговоров. 20 августа последовал новый настоятельный запрос из Берлина по этому же вопросу.

136АВП СССР. Информация Астахова в НКИД о беседе с Шуленбургом от 17 июня 1939 г.

137АВП СССР. Информация Астахова о беседе со Шнурре от 25 июля 1939 г.; DGFP, Ser. D,

vol. 6, p. 1049.

138 Ibid., p. 1062.

383

В сложившейся обстановке правительство СССР приняло тогда единственно правильное решение — дать согласие на приезд Риббентропа для ведения переговоров, которые завершились 23 августа подписанием советско-германского договора о ненападении. Его заключение на некоторое время избавляло СССР от угрозы войны без союзников, сразу на два фронта (против Германии на Западе и Японии — на Востоке) и давало время для укрепления обороны страны. Советское правительство согласилось заключить этот договор лишь после того, как окончательно выяснилось нежелание Англии и Франции оказать совместно с

СССР отпор гитлеровской агрессии.

Правительства Франции и Англии рассчитывали, что германское правительство, опасаясь советско-англо-французских переговоров о заключении соглашения, пойдет на сделку с ними. А теперь выяснилось, что оно решило договориться с СССР.

В беседе с французским послом 23 августа 1939 г. народный комиссар иностранных дел подчеркнул, что Советское правительство решило заключить договор с Германией лишь тогда, когда окончательно убедилось, что в англо- франко-советских переговорах не может быть достигнуто ничего положительного

139.

Советское правительство своевременно разгадало игру английской и французской дипломатии. Весьма показательны в этом отношении высказывания бывшего югославского посла в СССР М. Гавриловича о его беседе с И. В. Сталиным, о чем посол рассказал 16 июня 1941 г. на обеде в американском посольстве в Анкаре. Запись высказываний Гавриловича была сделана первым секретарем посольства США в Турции Келли. «Г-н Гаврилович сказал,— пишет Келли,— что во время его беседы со Сталиным последний сослался на переговоры с союзниками, предшествовавшие подписанию пакта о ненападении между Советским Союзом и Германией. Сталин заявил, что тот факт, что представители союзников на переговорах были второстепенными чиновниками, не облеченными полномочиями, позиция Польши, отказавшейся дать свое согласие на проход русских войск через Польшу или на перелет русских самолетов через нее, позиция французских военных, которая указывала на то, что Франция собирается оставаться за линией Мажино и не предпринимать наступательных операций против Германии, ясно показали Советскому правительству, что всякое заключение пакта с союзниками привело бы к тому, что Советскому Союзу пришлось бы нести все бремя германского нападения в момент, когда Советский Союз не мог справиться с германским нападением» 140, и когда на Дальнем Востоке шла необъявленная, но ожесточенная война с Японией.

Как свидетельствуют документы, Советское правительство осталось до конца верным идее коллективной организации безопасности.

139АВП СССР. Запись беседы наркома иностранных дел СССР с французским послом в

СССР 23 августа 1939 г.

140Foreign Relations of the United States, 1941, vol. 1, p. 313—314

384

В беседе с французским послом в Москве Наджиаром В. М. Молотов заявил, что «договор о ненападении с Германией не является несовместимым с союзом о взаимной помощи между Великобританией, Францией и Советским Союзом» 141. 24 августа Форин Оффис в телеграмме в английское посольство в Вашингтоне приводил слова наркома иностранных дел о том, что «некоторое время спустя, например через неделю, переговоры с Францией и Англией могли быть продолжены» 142.

Но правительства Чемберлена и Даладье немедленно отозвали свои миссии из Москвы, продемонстрировав таким образом свое нежелание продолжить переговоры с СССР. Более того, Чемберлен предпринял новые попытки сговориться с Гитлером за счет Польши. На заседании правительства 26 августа Чемберлен заявил: «Главное заключается в том, что если Англия оставит господина Гитлера в покое в его сфере (Восточная Европа), то он оставит в покое нас» 143.

26 августа К. Е. Ворошилов в интервью опроверг сообщение агентства Рейтер, будто бы он заявил английской и французской миссиям, что ввиду подписания советско-германского договора Советское правительство считает

дальнейшие переговоры с Англией и Францией бесцельными. «Не потому прервались военные переговоры с Англией и Францией,— заявил он,— что СССР

заключил пакт о ненападении с Германией, а, наоборот, СССР заключил пакт о ненападении с Германией в результате, между прочим, того обстоятельства, что военные переговоры с Францией и Англией зашли в тупик в силу непреодолимых разногласий» 144.

ЦК ВКП(б) и Советское правительство, руководствуясь указаниями XVIII съезда партии соблюдать осторожность и не давать провокаторам войны втянуть в конфликт Советскую страну, приняли решение о заключении с Германией договора о ненападении. Конечно, это было вынужденное решение. Необходимость этой акции понимали даже некоторые из французских участников московских переговоров. Так, например, французский военный атташе в СССР

генерал Паллас в своем донесении в Париж 23 августа 1939 г. признает: «Я продолжаю считать, что для СССР решение вопроса в смысле соглашения с Германией является лишь выходом па худой конец, а может быть, и средством нажима в целях более быстрого создания прочной, хорошо спаянной во всех своих частях коалиции, которая, как мне всегда казалось, является предметом желаний советских руководителей» 145.

«ЦК ВКП(б) и Советское правительство,— пишет маршал Г. К. Жуков,— исходили из того, что пакт не избавлял СССР от угрозы фашистской агрессии, но давал возможность выиграть

141Foreign Relations of the United States, 1939, vol. 1, p. 307.

142Ibid., p. 311.

143PRO. Gab. 23/100, p. 277.

144Правда, 1939, 27 авг.

145История СССР, 1962, № 3, с. 23.

385

время в интересах укрепления нашей обороны, препятствовал созданию единого антисоветского фронта» 146. Даже временное продление мира было чрезвычайно важным для СССР.

*

Мюнхенский сговор Англии и Франции с фашистской Германией не только привел к расчленению Чехословакии, но и нанес удар коллективной безопасности в Европе. Мюнхенская сделка подготовила условия для дальнейшей экспансии Германии на Восток — в сторону Польши и СССР.

Фашистские Германия и Италия использовали мюнхенскую политику западных держав для осуществления дальнейших захватов. К весне 1939 г. напряженность в Европе еще более усилилась. Но и в этих тяжелых условиях Советский Союз продолжал политику организации фронта мира для отпора агрессии, предложив правительствам Англии и Франции заключить договор о взаимной помощи.

В ходе переговоров об этом пакте, а затем переговоров о заключении военной конвенции с Англией и Францией Советский Союз сделал все возможное, чтобы достичь соглашения с ними, однако ставшие у власти в этих странах сторонники сговора с Германией и Японией за счет СССР не желали считаться с законными требованиями гарантий его безопасности. Только убедившись в невозможности заключить с Англией и Францией пакт о взаимопомощи, а также военную конвенцию, СССР решил подписать пакт с Германией о ненападении. Таким образом, Советский Союз избежал ловушки, в которую хотели его заманить творцы мюнхенской политики, и умело использовал противоречия в лагере империализма для сохранения мира и укрепления своей обороноспособности. Но нельзя сказать, что мюнхенцы не нанесли СССР никакого ущерба. Советское правительство предпочитало коллективную безопасность, в основе которой