hvp1

сделать некоторые уступки. Они согласились упомянуть Финляндию, Эстонию и Латвию в особом секретном протоколе и принять явно необходимое условие о недопустимости сепаратного мира84. Однако обе западные державы отказывались выступить против Германии в случае применения ею косвенных видов агрессии

— организации в странах Прибалтики государственного переворота или проведения ими прогитлеровской политики, хотя и то и другое было как раз наиболее вероятной формой подчинения Прибалтики фашистской Германии. Во второй половине июля французское правительство по вопросу о косвенной агрессии стало склоняться к советской точке зрения, но в Лондоне оставались непреклонными85. Как указывалось в сообщении ТАСС от 2 августа 1939 г., «одна из причин затяжки переговоров состоит в том, что английская формула оставляет... лазейку для агрессора» 86.

Это хорошо понимали сами французские и английские представители. В письме в МИД Англии от 20 июля 1939 г. заведующий департаментом Центральной Европы Стрэнг, который вел вместе с послом переговоры в Москве, писал, что «Советское правительство полно решимости добиться того, чтобы наша помощь оказывалась не только в случае агрессии классического типа, но также и в случае агрессивных действий, предпринятых в соответствии с новыми приемами, с которыми познакомили нас

83АВП СССР. Письмо полпреда СССР в Париже в НКИД от 11 июля 1939 г.

84СССР в борьбе за мир..., с. 476, 484—486; DBFP, Third Series, vol. 6 p. 140—142, 173—174,

193—194, 229—232, 308—310.

85 Foreign Relations of the United States, 1939. Washington, 1956 vol. 1 p. 292; DRFP, Third

Series, vol. 6, p. 276, 310—312.

86 СССР в борьбе за мир..., с. 524.

361

державы оси. Если мы хотим понять, как Советское правительство относится к прибалтийским государствам, то мы должны только представить себе, как бы мы сами отнеслись к установлению германского влияния в Голландии или Бельгии. Как вы помните, мы уделили большое внимание этому вопросу в феврале прошлого года, когда мы достигли соглашения с французами в отношении общих действий в случае германской агрессии против Голландии» 87.

Крайне неблаговидную роль в срыве англо-франко-советских переговоров играло реакционное, полуфашистское правительство Польши, которое не хотело заключать пакт о взаимопомощи с рабоче-крестьянским социалистическим государством.

Позицию польского правительства изложил его посол в Москве Гржибовский в беседе с наркомом 11 мая 1939 г. «Польское правительство заявляет,— говорил он,— что инициатива Франции в переговорах о гарантировании Польши не соответствует точке зрения польского правительства, которое такого рода переговоры считает возможным вести только само, а Франции таких переговоров оно не поручало. Польша не считает возможным заключение пакта о взаимопомощи с СССР ввиду практической невозможности оказания помощи Советскому Союзу со стороны Польши, а между тем Польша исходит из того принципа, что пакт о взаимопомощи возможно заключать только на условиях взаимности» 88.

Для обоснования отказа Польши принять участие в пакте взаимопомощи для отпора фашистской агрессии министр иностранных дел Бек изобрел свою «доктрину», которая гласила: «Польское правительство стоит на твердой позиции не входить ни в какие соглашения с одним из своих сильных соседей против другого, т. е. ни с Германией против СССР, ни с СССР против Германии» 89.

С советской стороны неоднократно указывалось на несостоятельность этой «доктрины» Бека. Нарком иностранных дел СССР говорил тогда, что польский

МОСКОВСКИЕ ПЕРЕГОВОРЫ ВОЕННЫХ МИССИЙ

Новым убедительным свидетельством нежелания западных держав заключить пакт о взаимопомощи с СССР было их отношение к советскому предложению начать военные переговоры между представителями вооруженных сил СССР, Англии и Франции, сделанному 23 июля 1939 г.

Западные державы долго противились заключению военной конвенции одновременно с пактом о взаимопомощи. Только 25 июля они, наконец, приняли это предложение, но с его осуществлением не торопились.

Весьма показательно и то, что разработку проекта военной конвенции, которую надлежало заключить Англии и Франции с Советским Союзом, они начали только 13 июля, т. е. спустя три месяца после начала переговоров о заключении пакта о взаимной помощи. Но, начав эти переговоры, в Лондоне и Париже не торопились с их завершением. В результате к моменту отъезда английской и французской военных миссий в Москву (5 августа) проект конвенции не был готов.

Это обстоятельство правительство Чемберлена использовало для новой задержки с открытием англо-франко-советских военных переговоров в Москве. Ссылаясь на необходимость завершить работу по составлению проекта военной конвенции и согласования линии поведения на московских переговорах, правительство Чемберлена решило английскую и французскую военные миссии отправить не самолетом, а тихоходным почтово-пассажирским пароходом «Сити оф Эксетер». Им понадобилось более пяти суток, чтобы добраться до Ленинграда. Все это время английская и французская делегации проводили в дискуссиях об их линии поведения в Москве и о согласовании проекта статей конвенции. Но, как пишет глава французской делегации генерал Думенк в составленном им «Дневнике о пребывании французской военной миссии в Москве в 1939 г.», обнаруженном среди немецких трофейных архивных материалов, большую часть времени они проводили за игрой в пинг-понг, устроив соревнование английской и французской команд.

98 Брежнев Л. И. Ленинским курсом: Речи и статьи, М., 1970, т. 2, с. 123.

365

Разработанный английской и французской делегациями проект конвенции практически не предусматривал настоящего военного сотрудничества вооруженных сил Англии и Франции с Вооруженными Силами Советского Союза. В частности, не предусматривалось такое сотрудничество для защиты Польши и Румынии в случае нападения на них Германии. Это ясно видно из статьи 7 проекта конвенции, которая гласила:

«Защита национальной территории Польши и Румынии относится к обязанностям их вооруженных сил. Три договаривающиеся державы все же соглашаются оказывать упомянутым выше государствам поддержку как только они попросят о ней, действуя совместно или порознь и оказывая им всю возможную с их стороны помощь, которая будет признаваться необходимой, причем особое значение придается поддержке с воздуха и помощи техническими материалами и специалистами» 99.

Об отсутствии серьезного намерения у Англии и Франции заключать с СССР

соглашение о военном сотрудничестве свидетельствуем и то, что во главе миссий были поставлены второстепенные фигуры — адмирал Дракс, генерал Думенк, к тому же у адмирала Дракса не было никаких полномочий для ведения переговоров. Советскую военную миссию возглавлял народный комиссар обороны К. Е. Ворошилов, получивший широкие полномочия. Они предоставляли

ему право «вести переговоры с английской и французской военными миссиями и подписать военную конвенцию по вопросам организации военной обороны Англии, Франции и СССР против агрессии в Европе» 100.

Весьма убедительным фактом, свидетельствовавшим об истинных намерениях правительства Чемберлена, является директива, которую получила английская миссия, отправляясь в Москву на переговоры. В ней говорилось: «Британскому правительству представляется нежелательным брать на себя какоелибо определенное обязательство, могущее связать нам руки при любых обстоятельствах. Поэтому следует стремиться к тому, чтобы ограничиваться в военном соглашении возможно более общими формулировками. Что-нибудь вроде согласованной декларации о политике могло бы соответствовать этому». «Если русские предложат, чтобы английское и французское правительства обратились к Польше, Румынии или прибалтийским государствам с предложениями, влекущими за собой сотрудничество с Советским правительством или Генеральным штабом, делегация не должна брать на себя каких-либо обязательств, а обращаться в Лондон. Делегация не должна обсуждать вопроса об обороне прибалтийских государств, так как ни Великобритания, ни Франция не гарантировали этих стран...».

Итак, инструкция предписывала миссии уклоняться от заключения конкретного соглашения, не обсуждать вопроса о проходе

99DBFP, Third Series, vol. 7, p. 596.

100СССР в борьбе за мир..., с. 535—536.

366

советских войск через территорию Польши и Румынии, без чего СССР, не имевший общих границ с Германией, практически не мог принять участия в военных действиях против нее. Таким образом, правительства Англии и Франции, соглашаясь начать с СССР переговоры, не ставили своей целью заключить с ним обязывающее равноправное соглашение о военном сотрудничестве для отражения фашистской агрессии в Европе.

Британский посол в Москве Сиидс, ознакомившись с этой инструкцией, сообщил в Лондон свои соображения: «При таких условиях,— писал он,— я полагаю, что военные переговоры вряд ли приведут к каким-либо результатам, за исключением того, что они вновь возбудят у России сомнения в нашей искренности и в желании заключить конкретное и определенное соглашение» 101.

На двух заседаниях, утреннем и дневном, 13 августа обсуждался вопрос о планах совместных действий каждой из трех держав на случай нападения главного агрессора или группы агрессоров. Уже на утреннем заседании выяснилось, что у англичан и французов не было никакого плана совместных операций против общего противника, никаких определенных предложений о сроках и районах сосредоточения и развертывания сил. Вместо конкретных военных планов, на рассмотрении которых настаивала советская делегация, английская и французская военные миссии предложили обсудить и без того ясные «общие цели» и «общие принципы» военного сотрудничества, которые, как указал глава советской военной миссии, «могли бы послужить материалом для какой-нибудь абстрактной декларации».

В отличие от своих западных партнеров советская военная миссия представила 15 августа подробно разработанный военный план, предусматривавший совместные действия вооруженных сил СССР, Англии и Франции во всех возможных случаях агрессии. Согласно этому плану Красная Армия должна была выставить против агрессора в Европе 136 дивизий, 5 тыс. тяжелых орудий, 9—10 тыс. танков и 5—5,5 тыс. боевых самолетов.

Советский план предусматривал также и участие в совместных военных

103 ИДА МИД СССР. Дневник о пребывании французской военной миссии в Москве в 1939 г.

368

считаться с тем, что если Румыния и Польша не будут требовать помощи или запросят ее слишком поздно, их войска будут уничтожены, а эти дополнительные силы должны быть использованы. Следовательно, не в интересах Англии, Франции и СССР, чтобы эти войска были истреблены. Я настаиваю: надо прежде всего обсудить вопрос о вступлении советских войск в Польшу и Румынию. Это главное».

«После такой атаки оставалось лишь закрыть заседание, что и было сделано среди большого волнения. Адмирал Дракс, выходя в сад, где стали собираться группками, сказал: «Я полагаю, что наша миссия окончена» 104. «Вот к чему привели мысли о том, что можно было заручиться помощью русских, не касаясь этих все же вполне законных вопросов»,— так резюмировал Думенк итоги заседания 14 августа в своем «Дневнике».

Вместо ответа по существу военные миссии Англии и Франции попытались уклониться от обсуждения этого вопроса, ограничившись расплывчатыми рассуждениями о том, что Польша и Румыния являются независимыми государствами и что только правительства этих стран могут дать ответ на поставленный вопрос, и что Советскому правительству следует с этим вопросом обратиться к польскому и румынскому правительствам и т. п.

Чувствуя, однако, полную несостоятельность такой постановки вопроса, поскольку Польша являлась союзником Англии и Франции, которые обязались оказывать ей помощь, английская и французская миссии в виде какого-то одолжения заявили о том, что если маршал Ворошилов «особенно настаивает, то мы можем снестись с Лондоном и Парижем для того, чтобы они задали правительствам Польши и Румынии следующий вопрос. В случае, если Советский Союз будет нашим союзником, могут ли они разрешить советским войскам пройти на территорию Польши в районе Виленского коридора и в Галиции, а также через территорию Румынии для того, чтобы сотрудничать в операциях против Германии в случае агрессии с ее стороны? Возможно, что Германия завтра вторгнется на территорию Польши». Сославшись на необходимость не терять времени, англичане и французы предложили продолжать переговоры. Советская миссия и на этот раз пошла навстречу пожеланию своих партнеров по переговорам, полагая, что Лондон и Париж предпримут необходимые шаги в Варшаве, чтобы получить положительный ответ на поставленный ею вопрос.

Именно поэтому в своем ответном заявлении глава советской военной миссии сказал, что она соглашается продолжить дальше переговоры, настаивая при этом на срочном разрешении поставленного ею вопроса. «Конечно, советская военная миссия не забывала и не забывает, что Польша и Румыния являются само-

104 Эти слова Дракса приводит в своей книге и английский историк Л. Мосли, пользовавшийся английскими источниками (см.: Мосли Л. Утраченное время. Как началась вторая мировая война: Пер. с англ. М., 1972, с. 292).

369

стоятельными государствами» и что именно, исходя из этого, она л просила английскую и французскую миссии ответить на вопрос «будут ли пропущены советские вооруженные силы через территорию Польши (Виленский коридор и Галицию) и Румынии в случае агрессии против Англии и Франции или против Польши и Румынии?» Этот вопрос советская миссия считает вполне законным, поскольку Франция имеет с Польшей политический и военный союз, а Англия предоставила Польше гарантии ее независимости.

Советская миссия заявляла, что поставленный ею вопрос является не только политическим, но еще в большей мере вопросом военным. Исходя из того, что Англия и Франция имеют союзные договоры с Польшей, а также принимая во

внимание, что угроза военного нападения нависла над Польшей, Румынией, Францией и Англией, то вполне естественно, чтобы английское и французское правительства и решили этот вопрос с правительствами Польши и Румынии.

Советская военная миссия выразила сожаление в связи с тем, что военные миссии Англии и Франции не имеют точного ответа на вопрос о пропуске советских вооруженных сил через территорию Польши и Румынии.

С советской стороны было подчеркнуто, что «без положительного разрешения этого вопроса все начатое предприятие о заключении военной конвенции между Англией, Францией и СССР, по ее мнению, обречено на неуспех».

Оглашенное К. Е. Ворошиловым заявление поставило в тупик англичан и французов. Упомянутый выше «Дневник...» давал возникшей ситуации следующую характеристику: «Советский ответ был чрезвычайно ясным; и, к нашему несчастью, его логика была неумолимой. Было самообольщением пытаться вести переговоры с Советским Союзом, не разрешив предварительно, по крайней мере в стратегическом плане, вопроса о русско-польском сотрудничестве».

«Это продолжительное (14 августа.— Ред.) заседание, носившее весьма драматический характер, знаменовало конец настоящих переговоров. С этого времени происходившие два раза в день заседания являлись лишь средством занять время и побудить грозного Ворошилова проявить терпение в ожидании представлявшего загадку ответа на посланную в тот же день в Париж телеграмму следующего содержания: «Три делегации провели два заседания 13 августа и одно продолжительное 14 августа. Советская делегация обнаружила свое желание добиться результатов и предложила не обсуждать общих положений, с которыми все согласны, а изучать конкретные вопросы... советская делегация поставила сегодня условием заключения военного пакта заверение в том, что ее армия сможет пройти через Виленский коридор, Галицию и румынскую территорию. Наш посол, как и я, считает, что самым быстрым решением вопроса было бы командировать в Варшаву генерала Валена, чтобы он постарался добить-

370

ся от польского генштаба тайного принципиального согласия, которое дало бы возможность франко-британской делегации вести по этому вопросу в его военном аспекте переговоры на конференции, не вмешивая официально польского правительства. Британская миссия вполне с этим согласна».

Таким образом, англо-французская миссия прибегла к грубому обману: в ходе переговоров они обещали передать в Париж и Лондон тот вопрос, который поставила советская миссия, заверив последнюю в том, что правительства Англии и Франции поставят этот вопрос перед правительствами Польши и Румынии. А фактически, как о том свидетельствует текст посланной в Париж телеграммы, английская и французская миссии вовсе не предлагали своим правительствам ставить этот вопрос перед польским правительством. Они предложили свести все дело к тому, чтобы ограничиться получением какого-то общего согласия польского генштаба, но не ставить официально этого вопроса перед польским правительством.

Впрочем, и это более чем сомнительное предложение Думенка повисло в воздухе: правительство Даладье отделывалось молчанием. Единственной «весточкой», которая поступила из Парижа в адрес французского военного атташе в Москве генерала Паласа, была телеграмма военного министерства, запрещавшая поездку генерала Валена в Варшаву, куда в Париже решили послать генерала Мюсса.

Длительное молчание Парижа, равно как и отказ дать разрешение на поездку

генерала Валена в Варшаву, смешало все карты Думенку и осложнило дальнейшую игру англо-французской дипломатии в Москве.

Чтобы как-то выйти из создавшегося положения, Думенк предложил обсудить на заседании англо-французский проект статей 1 и 2 проекта военной конвенции, в которых были сформулированы общие цели и задачи. Формулировки этих статей свидетельствовали о том, что Англия и Франция серьезно и не думали о заключении с СССР соглашения о действительном сотудничестве. Весьма характерно и то, что миссии двух западных держав даже не рискнули показать советским представителям текст статьи 7 их проекта, где черным по белому было написано, что СССР в случае германского нападения на Польшу или Румынию должен был ограничиться ролью поставщика военного снаряжения.

Поэтому переговоры топтались на месте с первых дней, начиная с 13 августа. 17 августа стало окончательно ясно, что дальнейшие заседания бесцельны. «Обстановка вечером 17 августа была мучительной,— пишет в своих воспоминаниях участник переговоров капитан Бофр 105. Мы находились на грани разрыва, со всеми вытекающими из этого серьезными последствиями, и все еще не имели никакого ответа на наши телеграммы по основному

105 Позже — генерал.

371

вопросу, который Ворошилов поднимал с такой настойчивостью» 106. Чтобы создать видимость продолжения переговоров, Дракс предложил тогда сделать перерыв до 21 августа, сославшись на то, что к этому времени может быть получен ответ из Лондона и Парижа. Сообщая об этом решении в Париж, Думенк писал 17 августа: «Заседание на 21 августа было назначено только для того, чтобы не создалось во вне впечатления о прекращении переговоров. Для того чтобы переговоры продолжались, теперь необходимо, чтобы я мог ответить «да» на поставленный вопрос» 107. В тот же день Думенк предпринимает новый маневр с посылкой в Варшаву капитана Бофра, чтобы таким образом показать стремление ускорить получение ответа польского правительства. «Главной целью этой миссии,— пишет Бофр,— было показать русским, что действительно принимаются меры для получения ответа на поставленный ими пресловутый вопрос. Мы были уверены, что таким образом будет достигнута отсрочка по меньшей мере на время поездки» 108. Бофр признает, что «Проблема заключалась не в том, чтобы добиться у поляков ответа, согласны они или нет на пропуск советских войск через свою территорию, а в том, чтобы найти лазейку, которая позволила бы продолжить переговоры» 109.

Эта двусмысленная англо-французская игра в переговоры, начатая с первых же заседаний военных миссий в Москве, становилась с каждым днем все более подозрительной и вызывала естественную настороженность у Советского правительства. Поэтому последнее дало К. Е. Ворошилову указание прекратить эту недостойную игру, потребовав от Дракса и Думенка ясного ответа на вопрос о проходе советских войск через польскую и румынскую территории. В соответствии с этим К. Е. Ворошилов 21 августа категорически отклонил английское предложение сделать второй перерыв в переговорах до 23 августа.

При этом он заявил, что «если будут получены положительные ответы на наши вопросы, тогда придется наше совещание собрать как можно раньше. Если ответы будут отрицательные, я вообще не вижу возможности дальнейшей работы для нашего совещания, потому что вопросы, нами поставленные, как я уже предварительно осведомлял высокое наше совещание, являются для нас решающими, кардинальными. Если на них не будут получены положительные ответы, тогда вряд ли будет необходимость вообще собираться» 109. Если, говорил

К. Е. Ворошилов, даже «этот аксиоматический вопрос французы и англичане превращают в большую проблему, требующую длительного изучения, то это значит, что есть все основания сомневаться в их стремле-

106Beaufre A. Le drame de 1940. Paris, 1965, p. 153.

107Ibid.

108Ibid.

109Ibid., p. 156.

110СССР в борьбе за мир..., с. 624.

372

нии к действительному и серьезному военному сотрудничеству с СССР» 111. Правительствам Англии и Франции было хорошо известно, что боярская

Румыния и «санационная» Польша решительно отказываются от сотрудничества с

СССР. В то же время для всех было ясно, что безопасность Польши и всей Европы от германской агрессии могла быть обеспечена только путем, который указывал тогда Советский Союз, т. е. путем заключения советско-англо- французского оборонительного союза с участием Польши. Однако польское буржуазное правительство не допускало и мысли об участии Польши в таком союзе. Более того, оно не хотело дать разрешение на проход советских войск через польскую территорию и, таким образом, содействовало срыву московских переговоров трех держав. Эта позиция Польши в отношении СССР не была секретом для Лондона и Парижа. И поэтому, если бы правительства Англии и Франции в самом деле были заинтересованы в соглашении с СССР, они должны были бы заранее поставить вопрос перед Польшей и Румынией о сотрудничестве с ним (особенно о пропуске советских войск) и настаивать на их согласии.

Этот очевидный факт признают многие буржуазные историки. Так, упоминавшийся ранее нами У. Ширер подтверждает, что «французы имели шанс привести поляков в чувство относительно русской помощи, когда польский военный министр генерал Кастрицкий в сопровождении полковника Жеклича, заместителя начальника генерального штаба, прибыл в Париж в середине мая (1939 г. — Ред.) для выработки конвенции с Францией. Здесь была возможность для генерала Гамелена, который представлял Францию на этих переговорах, не только настоять на том, чтобы Польша в своих собственных интересах согласилась принять русскую военную помощь, но и поставить французские военные обязательства Варшаве в зависимость от принятия этой помощи. Однако Гамелен даже не упомянул об этом вопросе в течение целой недели переговоров. Даже не поинтересовавшись, каким образом Польский генеральный штаб планирует задержать немцев без советской помощи, он подписал 19 мая соглашение, обещающее, что французская армия начнет генеральное наступление на Западе, если немцы нападут на Польшу. Нет свидетельств того, что Даладье нажимал на своего генералиссимуса с тем, чтобы он поставил вопрос советской военной помощи перед Польшей, ни того, что Боннэ сделал это, хотя последний сделал все, от него зависящее, чтобы саботировать военное соглашение с Польшей...» 112.

И тем не менее Советское правительство делало все зависящее от него, чтобы добиться успешного завершения англо-франко-советских переговоров. Об этом, в частности, свидетельствуют и высказывания наркома иностранных дел в беседе с послом

111Там же, с. 627.

112Shirer W. Op. cit, p. 431—432.

373

США в Москве Штейнгардтом, которая состоялась 16 августа 113, т. е. в тот момент, когда переговоры по вине Англии и Франции уже зашли в тупик. «Советское правительство,— говорил В. М. Молотов Штейнгардту,— относится