Выводы.

Хотя, как видит читатель, наши знания о развитии социальных структур у животных еще фрагментарны, даже то немногое, что известно, ясно свидетельствует об одном: функционирование многих сообществ зависит от удивительно немногих и простых отношений. Дифференцируется ли сообщество из системы тело-орган или образуется независимыми индивидами, объединяющи­мися в организованное целое, сотрудничество между особями, ос­нованное на системе релизеров, начинается, как только в нем во­зникает необходимость или даже раньше. Способность реагиро­вать на стимулы развивается заранее. После начала взаимодей­ствий могут произойти различные изменения, обусловленные не­постоянной интенсивностью лежащих в их основе побуждений или процессами научения. Среди последних импринтинг приводит к распознаванию своего собственного вида, а другие механизмы приводят к выработке условного рефлекса на индивидуальных партнеров. [112]

Регуляция.

При изучении путей организации сообщества часто бросается в глаза множество параллелей, которые можно провести между мим и отдельным индивидом. Оба образованы составными частя­ми, индивид — органами, сообщество — индивидами. В обоих случаях существует разделение труда между этими частями, кото­рые взаимодействуют в интересах целого, а в результате — и са­мих себя. Компоненты целого подают и принимают сигналы. Та­ким образом, они частично утрачивают и свою «самостоятель­ность», и способность вести изолированную жизнь. Потеря само­стоятельности может заходить так далеко, что части отдают свою жизнь в интересах целого. Так, у индивида идет постоянная смена клеток кожи, хвост ящерицы остается хищнику, чтобы спаслось все животное, сохраняющее возможность жить и размножаться. Мать-утка, защищая своих утят, может погибнуть. Польза, кото­рую приносит целое своим частям очевидна в случае индивида: изолированная мышца долго существовать не может. Не способ­ны к этому и отдельные рабочие особи медоносных пчел или изо­лированные полипы колонии сифонофоры. Даже если особь мо­жет жить самостоятельно, она, как показано в гл. 3, утрачивает множество преимуществ, даваемых жизнью в стае. Невозмож­ность существовать вне целого заметнее в случае органов индиви­да (отсюда и его название, означающее по-латыни «неделимый»), чем в сообществе, однако разница здесь чисто количественная. Некоторые индивиды нетрудно разделить на части без особого вреда для организма; например, о ленточных червях, планариях и актиниях нельзя сказать, что они «неделимы».

Сопоставление индивида и сообщества, приводящее к мысли о последнем как о «сверхорганизме», весьма полезно для социобиолога. Естественно, оно не должно заходить слишком далеко; организм и сообщество нельзя приравнивать друг к другу. Одна­ко сравнение помогает понять, что в обоих случаях речь идет о своего рода «работающем предприятии», а значит, о проблемах организации и взаимодействия. Главное различие между индиви­дом и сообществом заключается в уровне интеграции; в послед­нем случае он выше.

До сих пор мы рассматривали нормальное функционирование сообщества. Что происходит в случае каких-либо отклонений от нормы? Хорошо известно, что индивид иногда может адаптиро­ваться к ненормальным условиям. Он способен не только проти­востоять многочисленным ежедневно воздействующим на него разрушительным факторам, но и приспосабливаться к определен­ным неожиданностям. Это обеспечивается так называемой регу­ляцией. Если часть тела повреждена, рана, если она не слишком обширна, заживает. Когда это невозможно, функции [113] поврежденного органа иногда берет на себя другая часть тела. Разнообра­зные примеры этой удивительной способности приводит Расселл. Такая регуляция в каком-то смысле представляет собой лишь рас­ширение диапазона нормальной деятельности.

При регенерации части тела после повреждения главную роль играют группы клеток, возвращающиеся в результате своего рода регресса к состоянию, близкому к эмбриональному; их цикл раз­вития начинается заново. Когда функции утраченной части тела берет на себя другая его часть, происходит нечто иное: она расши­ряет рамки своей нормальной активности, реализуя потенциал, который никогда не был бы реализован в нормальных условиях.

Аналогичная регуляция происходит и в сообществе. Состав­ляющие его индивиды также могут регрессировать, чтобы начать новый цикл развития. В других случаях ненормальные условия могут заставить животных совершать действия, которые в иных обстоятельствах им несвойственны; например, они способны взять на себя функции других индивидов. Для этого существует ряд резервных механизмов, вступающих в действие только при нарушении нормального хода вещей.

Когда птицы теряют свою кладку, они часто снова присту­пают к размножению. Вместо того чтобы продолжать развитие, как будто ничего не случилось, т.е. переходить от насиживания яиц к заботе о потомстве, они существенным образом изменяют свое состояние. Их семенники и яичники снова начинают выраба­тывать половые клетки, вновь начинается ухаживание, происхо­дит спаривание, строится гнездо, и откладываются яйца. Регуляторные способности такого типа не у всех животных одинаковы, но у большинства, если не у всех, птиц они присутствуют.

Наиболее поразительный пример такой «регенерации» наблю­дал Реш у медоносной пчелы. Как отмечалось в гл. 6, между раз­личными возрастными группами в пчелином сообществе суще­ствует жесткое разделение труда. Если искусственно удалить одну из возрастных групп, другие берут на себя ее обязанности и таким образом спасают сверхорганизм. Например, если убрать из улья всех сборщиц пыльцы и нектара, т.е. обычно особей возрастом более 20 дней, молодые пчелы, едва достигшие шестидневного возраста и обычно занимающиеся кормлением личинок, выле­тают наружу и становятся сборщицами. Если убрать всех пчел, строящих соты (возрастом 18 — 20 дней), их функцию станут вы­полнять более старые особи, уже бывшие строительницами, но перешедшие к стадии сборщиц. При этом они не только изменяют свое поведение, но и регенерируют свои восковые железы. Меха­низм такой регуляции неизвестен.

У хищных птиц функции самца и самки при кормлении птен­цов различны. Самец охотится, а самка охраняет потомство. До­быча, приносимая самцом, передается самке, та ее разрывает [114] и скармливает мелкие куски птенцам, которые приобретают спо­собность самостоятельно управляться с убитыми животными то­лько со второй половины своего гнездового развития. Это разде­ление труда настолько жесткое, что выводок обычно бросается самцом, если самка в период выкармливания погибает. Однако иногда наблюдалось, что он, несколько повременив, начинает кормить птенцов так же, как это делала его партнерша; такой тип поведения никогда не отмечался у самцов этих видов в нормаль­ных условиях.

Часто можно наблюдать менее существенные регуляции, связанные с формами поведения, обычно не проявляющимися, но всегда остающимися в резерве. В гл. 3 говорилось, что самец ку­лика галстучника подгоняет самку к гнезду, если по каким-то причинам она к нему не торопится. Однажды я наблюдал чибиса, пытавшегося отогнать своих полностью оперившихся птенцов от ко­шки, когда они не реагировали на его крики тревоги. У многих певчих птиц известны специальные реакции на не выпрашиваю­щих пищу птенцов, заставляющие их раскрыть рот, если нормаль­ные стимулы не действуют.

Конечно, провести границу между нормой и аномалией труд­но. Здесь под нормальным подразумевается всего лишь «часто встречающееся», а под ненормальным -редкое. Известны самые разные промежуточные состояния. То же самое можно сказать и о любых «регуляциях» на уровне как индивида, так и сообщества. Это еще раз показывает, что все они всего лишь экстраполяция нормальных процессов жизнедеятельности. Здесь полезно вспом­нить, что сами нормальные процессы не более, но и не менее зага­дочны, чем регуляторные; последние можно выделить, только определив первые. Признав возможность анализа нормального сотрудничества, нетрудно распространить применяемые для это­го методы и на исследование регуляций; резервные механизмы «овсе не должны коренным образом отличаться от тех, которые используются ежедневно. [115]