Ответы 26-30 к экзамену История СР

26 Благотворительность как проявление сострадания к ближнему и нравственная обязанность имущего спешить на помощь не имущему, была совершенно чужда классической древности. Римляне старались по возможности избегать самого вида. нищеты, которая внушала им одно лишь отвращение и ужас; встретить нищего считалось даже дурным предзнаменованием. Иногда римскиe писатели как будто возвышались до понятия человечности и рассуждали о сострадании. Выкупать пленных, обогащать бедных, говорит Цицерон, значить тоже служить государству. У Плиния находим прекрасные слова о том, что нужно разыскивать и поддерживать тех, кто находится в нужде, окружая их как бы товарищеским союзом. Так мыслили и так поступали лучшие люди Рима . Обычная Благотворительность римских богачей носила другой характер: это была собственно не Б., а тщеславная расточительность. В идее эта щедрость имела в себе нечто похвальное: богатые граждане считали своим долгом принимать на себя издержки по удовлетворению разных городских нужд, брали на себя устройство амфитеатров, терм (бань), храмов, исправление мостовых и т. п. Таким образом богатство налагало на богача как бы общественную повинность служить на пользу общую, оказывать щедрость на пользу сограждан и государства. Но продукты этой щедрости - общеполезные сооружения и мероприятия - должны были делаться достоянием не только бедных, но и богатых. Благотворительность в истинном смысле этого слова является вместе с Христианством. Божественный Учитель Христианской религии начал свою проповедь о царстве Божием с того, что призвал в него и обещал в нем блаженство всем обездоленным, всем плачущим, алчущим, жаждущим и гонимым, труждающимся и обремененным. Проповедь христианская проникала до глубины человеческого сердца, и одним из первых ее действий было обнаружение любви к ближнему. Первые уверовавшие во Христа в Иepycaлиме, под влиянием охватившего их религиозного порыва отказывались от частной собственности, продавали свои имения и раздавали всем нуждающимся. Первая христианская должность была учреждена апостолами собственно для целей благотворительных: семь человек поставлены были для служения трапезам, т. е. для заведывания имущественными средствами христианской общины и для справедливого распределения их между нуждающимися. Когда в первом же веке новой эры голод дважды посетил Палестину, новообращенные жители Антиохии, Македонии и Греции присылали богатую милостыню. Таковы первые исторические проявления неразрывной связи между Христианской религией и благотворительностью. Когда Христианство восторжествовало в Римской империи, то торжество это ознаменовалось созданием разного рода богоугодных заведений, которых во времена язычества совсем не существовало. Отцы церкви неустанно призывали к Благотворительность и указывали на нее, как на одну из главнейших добродетелей Христианства. "Лишний хлеб, сберегаемый тобою, говорит св. Василий Великий, принадлежит голодному, лишнее платье нагому, а серебро, зарытое тобою - бедному". "Всякий раз, восклицает св. Златоуст,. когда мы не будем совершать милостыни, мы будем наказываемы, как грабители". Но обращаясь к богатым с самыми настоятельными увещаниями, они в тоже время объявляли, что ничего не хотят предписывать относительно количества милостыни, предоставляя это сердцу каждого. С течением времени это высокое учение приняло в Римской церкви другой характер: целью благотворения стала не поддержка ближнего, не помощь страждущему, а воздаяние за милостыню, за отчуждение излишка. Благодаря такому взгляду на Б., которая совершалась более во имя Бога, чем во имя бедных, увеличивалось количество подаяния, но совершенно оставлялось без внимания распределение их. Дело шло уже не об уменьшении страданий, не о предупреждении нищеты, а о приобретении вечного блаженства за отчуждение излишка. Проповедуя, что желающие получить жизнь вечную должны уделять часть своих имуществ в пользу бедных и в пользу церкви, как кормильцы бедных, средневековая церковь весьма последовательно сосредоточила в своих руках все дело призрения бедных и самые имущества свои обыкновенно называла достоянием бедных. Главным органом церкви в деле благотворительности явились монастыри, при которых с течением времени образовались громадные фонды. Так, напр., в Англии, в начале XVI стол., немного менее одной трети всех обработанных земель составляли собственность монастырей, и со времен

27 Период общественной благотворительности .Подобные меры были предприняты и во Франции Генрихом VIII, однако они не получили практического результата из-за сохранения прежней организации католической церкви, которая верховодила благотворительностью: устраивала учреждения-госпитали, богадельни и детские приюты. Только в 17 в. государство начало политику преследования нищих и создания работных домов с принудительной работой.

Часто деятельность западных государств носила формальный характер, в силу того, что правительства руководствовались лишь интересами государства. И если в первом периоде преобладал церковный взгляд на решение социальных проблем, который, по сути, поощрял нищенство, то во втором периоде стал преобладать интерес благочиния и преследования нищенства, которое приобрело статус социального зла.

Наступление нового, третьего периода в истории борьбы с нищенством отмечено участием общества и преобладанием организованной систематической помощи над мерами преследования и случайной щедростью. От искоренения синдрома болезни перешли к излечению ее корня. В непосредственном попечении о каждом больном, в попечении, сопровождаемом личным к нему участием, стали усматривать лучшее и самое деятельное средство для борьбы с нищенством и предотвращения его.

Этот переворот связан с распространением гуманных идей в 18 в., которые носили филантропический характер. Идеи гуманизма несли чувствительность и сострадание. Забота о бедных, детях, подсудимых, заключенных преступников, рабов стала уделом филантропических устремлений. Главная заслуга филантропии заключается в том, что она сумела привлечь внимание всего общества к нищенству. Так, в Гамбурге усилиями политэконома Бюша и купца Фохта было устроено в 1778 г. «всеобщее попечительство о бедных». Основной его принцип состоял в том, что каждый бедняк должен сам зарабатывать пропитание в меру своих сил и возможностей, но в случае нужды и нехватки необходимого минимума для жизни ему оказывали поддержку попечительства; неспособные к работе находились на полном содержании. Помощь и надзор за бедными осуществляли добровольные попечители, которые рассматривали всякий случай индивидуально и контролировали положение дел относительно каждого нуждающегося.

Благодаря этой деятельности, впервые 10 лет численность вспомоществуемых на дому бедных сократилась на 4 300 человек, а пристроенных в благотворительных заведениях - на 5026 человек. В 1791 г. направление попечительства имело основание заявить в своем отчете, что в Гамбурге нет больше нищих и никто не терпит нужды. Таким способом гамбургское попечительство сумело избежать участи, которая постигла современную ему английскую систему благотворительности. Под влиянием гуманитарных идей в конце 18 в. английские приходские попечительства заменили прежнюю систему содержания бедных в работном доме подаянием помощи на дому; для этой цели составлялись местные таксы, сообразно с ценой на хлеб и количеством членов вспомоществуемой семьи, и весь недобор заработной платы, получаемый известной семьей, выдавался ей приходским попечительством. Следствием этого было сильное понижение заработной платы и значительное повышение расходов со стороны попечительств и налога для бедных. Гамбургское попечительство стало образцом для многих городов, а императоры Наполеон и Франц Австрийский обращались к Фохту за советом относительно организации благотворительности в их государствах.

На заре эпохи Франция, Германия, Англия, Италия, а также Испания, Голландия, Бельгия и Австрия, признали и провозгласили, что призрение бедных есть обязанность соседей, то есть местных общин и властей. В Германии имперская законодательная власть не была облечена правительственной властью и не располагала исполнительными органами; к тому же она была парализована расколом между католицизмом и протестантизмом; поэтому действительная власть стала переходить к местным правительствам, то есть имперским князьям и городам. Французское правительство в своих заботах о бедных не пошло далее по начатому пути, и только английское правительство последовательно развивало провозглашенный принцип и нашло средства к полному его осуществлению.

28 Период общественной благотворительности Отношение средневекового общества к нищим.

Проблема нищеты всегда волновала общество, и одним из первых способов борьбы с ней, который существует и в настоящее время, была религиозная благотворительность. Но по мере того, как общество начало осознавать значение труда в жизни народа, взгляд на нищенство стал изменяться: в нем стали видеть общественное зло, которое требует не потворства, а искоренения. Государство долгое время держалось вдали от благотворительности. Государи как частные лица, как христиане, давали богатую милостыню, держали в своем придворном штате особое почетное лицо для производства милостыни, но благотворительность не была предметом их заботы как правителей государства.

С 14 в. западноевропейское государство вело политику преследования и карания нищенства: первоначально эти попытки носили местный и временный характер, затем они постепенно усиливались и приобрели системность. Преследуя нищих, власть оберегала тем самым интересы остального населения, обремененного тяжелыми налогами, и в то же время руководствовалась соображениями государственного порядка.

Неразборчиво подававшаяся милостыня, помогая нужде, вместе с тем и питала нищенство, развивала его в особый помысел и поддерживала бродяжничество. Бродяжничество, в свою очередь, порождало опасные скопления, превращалось в разбойничество. В особенности усвоила этот взгляд правительственная власть в слагавшихся тогда из средневекового дробления государствах. В 1350 г. французским королем Иоанном был издан указ против нищих и тунеядцев, в котором оговаривалось, что «здоровые между ними люди, мужчины и женщины должны были быть заключаемые в тюрьму на 4 дня, при вторичной поимке поставлены к позорному столбу, третий раз клеймены раскаленным железом и изгнаны».

Через десять лет подобный закон был издан в Англии. Германия не отставала от своих соседей в решении проблем нищенства, и с конца 14 в. почти каждый год был отмечен его воспрещением в каком-нибудь из ее имперских городов.

Последующие три века (15 - 17 вв.) для западных стран характерны еще большим ужесточением существующих законов. Однако такая политика не давала ожидаемого результата, и правительства западноевропейских стран постепенно перешли на иной путь. Первыми шаги были предприняты вольными, то есть самостоятельными городами, поскольку они имели средства и ограниченное пространство, внутри которого легче было бы провести цельную организацию благотворительности. Например, во Франкфурте на Майне, лежавшем на большом торговом пути из Южной Германии в Северную, уже в 1438 г. упоминаются попечители о бедных. В 16 в. один город за другим, по примеру Аугсбурга (1522 г.), - Нюрнберг (1522 г.), Страсбург и Бреславль (1523 г.), Регенсбург, Магдебург (1524 г.) - организуют у себя призрение бедных.

Вслед за этим в Англии, Франции, Германии и Италии провозглашается основной принцип борьбы с нищенством и избирается путь систематической помощи нуждающимся. Так, в 1530 г. германским имперским сеймом был обнародован устав, обязывающий местные власти наблюдать, чтобы каждый город и каждая община сами кормили и содержали своих бедных. В 1531 г. Карлом V был оглашен такой же указ, который распространился на земли в Нидерландах. А в1536 г. король Франциск I издал «Ордонанс», по которому немощные бедные, имевшие оседлость, должны были кормиться и содержаться приходами, для чего священникам и церковным старостам приказывалось вести им списки, для раздачи им на дому «сообразной милостыни». В королевском приказе прозвучала необходимость введения так называемых кружков в каждом приходе, а церковные люди каждое воскресение были обязаны приглашать к пожертвованиям всех прихожан. Через 30 лет ситуация изменилась - принцип призрения приобрел несколько иную окраску. Карл IX ордонансом, изданным в Мулене в 1566 г., перенес обязательства кормить бедных на общины, которые состояли из жителей города, местечка или деревни, в свою очередь, нищим запрещалось просить милостыню вне общины и бродяжничать. Жители обязаны были способствовать содержанию этих бедных по своему состоянию и под наблюдением мэров, советников и приходских старост; а бедные обязывались брать от названных лиц свидетельства на случай болезни и отправляться в богадельни и госпитали.

В Англии в начале 16 в. Генрихом VIII были изданы указы, которые, по сути, не отличались от ордонанса Франциска I. В этих указах запрещалась частная милостыня под угрозой штрафа; здоровых людей, ведущих нищенский образ жизни, заставляли работать, немощных же должны были содержать церковные приходы за счет «добровольных» пожертвований, а на отказывающихся от уплаты пожертвований прихожан налагали пени. Эта мера была сначала дополнена указом Эдуарда VI (1551 г.) и получила большее развитие при Елизавете (1601 г.). Так, мировые судьи обязаны назначать 3 - 4 человека в качестве попечителей над бедными, из влиятельных жителей в каждом приходе, для осуществления функций контроля по обеспечению нищих либо содержанием, либо работой. Эти указы легли в основание систематически развивавшегося и усовершенствованного в прошлом веке попечительства о бедных в Англии.

29 Кризис общинного призрения в Европе и «охота на ведьм»

В то же время смена ролей в сфере общественного призрения происходила не так гладко, как зачастую представляется в современной литературе. XVI-XVII вв. стали периодом «охоты на ведьм», потрясшим своей жестокостью всю Западную и Центральную Европу. В рамках курса истории социальной работы за рубежом рассмотрение данной проблемы представляется необходимым хотя бы потому, что зачастую жертвами «охоты» становились душевно больные люди, люди с физическими недостатками, одинокие и престарелые женщины, «деревенские дурачки» и др.

Данный феномен тем более загадочен оттого, что поразил просвещенную Европу в период позднего Возрождения, в период гуманизации общественной жизни. Возникает парадоксальное сочетание культурных явлений, радикально обновивших духовную жизнь Европы, с предельным обострением суеверий и мракобесия, с подъемом демонологии и демономании. Видимо, Ренессанс и Реформация оторвали интеллект от чувства, дав возможность людям «быть бесчеловечными с чистой совестью»; расшатали средневековые устои сознания, вызвав «бурные волны иррационализма и страха» и породив «чудовищ».

Не совсем ясна и позиция церкви в вопросе «охоты на ведьм». С одной стороны, фанатик Воден в своей «Демономании» (1580) призывал беспощадные кары не только на подозреваемых в ведовстве, но и на тех, кто высказывает сомнения в его реальности; с другой же стороны, иезуит и теолог Адам Таннер, который также верил в ведовство, считал, что искоренять его надобно с помощью запрета сельских развлечений и плясок и мерами воспитательными, а не посредством процессов и костров.

Обособляясь друг от друга, церкви (католическая и протестантские) с 1590 г. стали определять свои позиции по вопросу о ведьмах: до того в обоих лагерях имелись сторонники как осторожного подхода, так и беспощадного преследования. Затем дискуссия поляризовалась, причем разработанное теологами учение о ведьмах было если не de jure, то de facto возведено в догмат католической церкви. Поэтому в районах, сохранявших приверженность старой вере, преследования в XVII в. были более жестокими, нежели в протестантских землях. Впрочем, были исключения. В католической Баварии (после ожесточенной борьбы в местном правительстве между фракцией религиозных фанатиков, ревностных охотников за ведьмами, которая рекрутировалась из иностранцев, рвавшихся вверх по социальной лестнице, и фракцией трезвомыслящих «скептиков», происходивших из местной земельной аристократии и городского патрициата) проводилась умеренная линия. В протестантском же графстве Липпе, в городе Лемго, прошло более 400 процессов с очень высоким процентом смертных приговоров.

Насколько неоднозначной была позиция католической церкви, можно судить по реакции римского папы на документы о событиях в епископстве Падерборнском в 1657 г.: папский камерарий Фердинанд фон Фюрстенберг сообщал в письме епископу Дитриху Адольфу, что папа Александр VII, изучая обвинения в ведовстве, исходившие от «одержимых» в Падерборне, немало дивился легковерности и злобности причастных в обвинениям лиц, а также отсутствию юридически приемлемых доказательств. В этой своей оценке глава католической церкви следовал линии итальянской инквизиции, в принципе скептически подходившей к обвинениям в ведовстве; однако «на местах» эту линию проводить не удавалось.

Известный германский исследователь начала XX в. Йозеф Ханзен при анализе «собирательного понятия» ведовства отмечал, что ведьмами и колдунами считались «скверные люди., и притом по преимуществу представительницы женского пола, которые заключили договор с дьяволом, чтобы с его помощью, применяя разнообразные колдовские средства, причинять всяческий вред жизни, здоровью, имуществу, домашнему скоту, посевам и садам других людей; люди, участвовавшие в ночных шабашах, проходивших под председательством дьявола, который являлся им во плоти и которому они оказывали почитание; Иисуса Христа, церковь и таинства они дерзко отрицали и поносили; люди, которые на свои шабаши и к местам своей вредительской деятельности отправлялись

Становление государственной системы благотворительности в Европе с помощью дьявола по воздуху с большой быстротой, творили меж собой и с дьяволом половое распутство разнуз-даннейшего толка и образовывали большую еретическую секту; наконец, это люди, которые легко могли превращаться в животных, таких как кошка, волк или мышь, и в таковом обличье являться людям».

Идеологической основой для «охоты на ведьм» стали установки, господствовавшие в период раннего и классического средневековья, о борьбе Бога и дьявола, святых и колдунов. Злое колдовство существовало уже в древности, но в период позднего средневековья было по-новому интерпретировано теологами. Обвинение в связи с дьяволом также имело к тому времени долгую историю – его с давних пор выдвигали против различных групп еретиков.

Однако в практику расправы над ведьмами и колдунами входят значительно позднее. Достоверно известно, что гонения на ведьм и колдунов начались в 3430-1440-е гг. в западно-альпийских областях – в Савойе, Дофине, Пьемонте и западной Швейцарии. Так, в Дофине верховный судья Клод Толозан во второй четверти XV в. осудил за ведовство более 250 человек. Исходной точкой распространения новой веры ряд исследователей (например, Анд-реас Блауэрт) считает Базельский Вселенский собор 1431-1449 гг. и понтификат римского папы Феликса V, поощрявшего преследование инквизицией ведьм. Здесь же действовали и первые авторы сочинений о колдовской секте, такие как Мартен Ле Франк (во время собора – папский секретарь) или доминиканец Иоганнес Нидер, который тогда был настоятелем орденского собора в Базеле.

Несколько позже, в 1487 г., появилась работа «Молот ведьм», написанная доминиканцем-инквизитором Генрихом Инститорисом и ставшая важнейшим полемическим сочинением, направленным против ведьм. Наконец, в декабре 1484 г. появилась булла папы Иннокентия VIII, известная под названием «Summis desiderantes» («С величайшим рвением»). В папской булле отмечалось: «С великой скорбью осведомились мы, что в некоторых частях Германии, особенно в областях Майнца, Кельна, Трира, Зальцбурга и Бремена, весьма многие особы как мужского, так и женского пола, не заботясь о собственном спасении, отвернулись от католической веры, имеют греховные половые связи с демонами, принимающими облик мужчин ил женщин, и своими колдовскими действиями, песнями, заклинаниями и другими внушающими ужас и отвращение волшебными средствами наводят порчу, губят рождаемое женщинами, приплод животных, плоды земли, виноградники и плодовые сады, а также мужчин, домашних и других животных, виноградные лозы, фруктовые деревья, луга, посевы и урожаи: они мучат мужчин, женщин и внутренними болезнями препятствуют мужчинам оплодотворять, а женщинам рожать, даже отнимают у мужчин силу исполнять супружеские обязанности и мешают в исполнении брачного долга женщинами»,

Поначалу процессы над колдунами не имели широкого распространения. Наоборот, к концу XV в. их число резко сократилось, а в течение всей первой половины XVI в. имели место лишь отдельные случаи преследования ведьм. Зачастую также выясняется, что на самих процессах выдвигались обвинения не в ведовстве, а только в колдовстве, то есть речь не шла о союзе с дьяволом и посещении шабаша (колдовство тогда воспринималось как остаток древних суеверий, связанных с верой в духов природы).

Однако следующее столетие (середина XV-середина XVI вв.) стало подлинным «золотым» временем для «охоты на ведьм». Так, в небольших германских епископствах Вюрцбургском и Бамбергском было послано на костер по обвинению в ведовстве около двух тысяч человек; в курфюршестве Майнцском за период с 1626 по 1629 гг. было казнено 768 человек. В Баварии кульминация процессов пришлась на 1590 г., а в XVII в. активность преследований резко снизилась; в имперском городе Аугсбурге на юге Германии большинство казней было зафиксировано уже в 1680-е гг. Постепенно волны процессов перемещались с запада на восток, так что, например, в Австрии и вообще на востоке Центральной Европы пик был достигнут сравнительно поздно, около 1680 г. Вплоть до середины XVIII в. в странах Центральной Европы судили и казнили «ведьм», хотя массовые процессы уже не проводились.

Нередко преследования принимали ужасающий размах: в германском княжестве Эльванген только за 1611-1618 гг. было осуждено более 400 человек, в австрийском графстве Гогенберг было зафиксировано 367 смертных приговоров. В Цукмантеле в 1639 г. было сожжено 242 человека; в Берне в 1590-1600 гг. ежегодно сжигалось в среднем по 30 ведьм; в Эльзасе в 1620 г. было предано огню 800 человек, и всем казалось, как писал летописец, «чем больше будут сжигать людей, тем больше будет ведьм: они появлялись словно из пепла», В княжестве Нейссе с 1640 по 1651 гг. было осуждено более тысячи ведьм; для более быстрого исполнения приговора их просто сталкивали в специально выстроенную для этой цели печь. Что же касается других районов Европы, то во многих местах дело ограничилось отдельными процессами. В Голландии, к примеру, было вынесено около 35 смертных приговоров колдунам и ведьмам; последняя казнь состоялась здесь в 1608 г.

Ныне установлено, что многие судебные преследования ведьм начинались под давлением местного населения, которое требовало расправ над «виновниками» обрушивавшихся на него бедствий: падеж скота, неурожай, внезапные заморозки, смерть ребенка; болезни приписывались злокозненным действиям тех или иных лиц, и надлежало устранить виновных. Сельское и городское население легко поддавалась панике, вызываемой слухами об отравлениях, действии сглаза, колдовстве. Волны же процессов рождались там, где власти шли навстречу требованиям подданных; инициатива в преследованиях исходила «сни-, зу», а сопротивление ей «сверху» (например, в Баварии) часто являлось препятствием на пути разворачивания крупномасштабных преследований.

В отдельных местностях (в областях Саара и Мозеля) в деревнях действовали даже четко институционально оформленные коммунальные органы, методично осуществлявшие охоту на ведьм. В бедных саарских деревнях члены этой своего рода «сельской инквизиции» выбирались на общих собраниях мужчин, и с течением времени, видимо, все жители деревни имели возможность побывать в этой сомнительной должности. Задачей этих выборных органов было собирать улики, доказательства, показания очевидцев и при необходимости задерживать подозреваемых. Они должны были гарантировать оплату судебных издержек и конфисковать имущество осужденных.

Существовал и благоприятный социально-психологический климат, который питал как соответствующие фольклорные представления и возбуждающие истерические страхи молву, так и построения ученых авторов бесчисленных сочинений о ведьмах и их сношениях с дьяволом, и практику судебных властей, преследовавших по обвинению в ведовстве. В преследование ведьм были втянуты широкие слои населения, прежде всего – неграмотные. В качестве источников, инициировавших «охоту на ведьм», можно выделить следующие:

Процессы роста товарно-денежных отношений и ремесла, происходившие в городе, деревню практически не затронули. Труд оставался сезонным, когда периоды напряженной деятельности сменялись периодами относительного отдыха. Страх вызывало прежде всего отношение к земле, которую крестьянин обрабатывал. С одной стороны, он был кровно с нею связан, с другой же – сама связь возделывателя с землею оставалась уже под вопросом (примером чему послужили процессы «огораживания» в Англии). Рост напряженности также был связан с экономической ситуацией в Европе конца XVI-начала XVII вв., когда продолжительный хозяйственный подъем 1580-1620 гг. сменился столь же продолжительным застоем и упадком.

Немалую роль в разжигании «охоты на ведьм» сыграли и юристы германских университетов; именно к ним местные суды регулярно обращались за рекомендациями. Юристы не только проводили волю властей, но были связаны многочисленными узами с местным населением, вовлеченным в процессы; кроме того, они преследовали и свои собственные интересы. Юристы становились своеобразными специалистами по ведению процессов над ведьмами, к ним обращались, когда нужно было быстро и без затруднений привести дело к вынесению обвинительного приговора. Их интерес был меркантильного свойства, ибо они получали большие деньги за участие в процессе и за консультации. Так, большая часть процессов в Эсслингене в 1662-1666 гг. имела место прежде всего благодаря усилиям молодого лиценциата права, адвоката совета Даниеля Хауфа; судилища прекратились только после его смерти (возможно, насильственной). Этот специалист по ведьмам занимал такое положение, что его деятельность не могла контролироваться никакой правительственной инстанцией.

Стандартное обвинение, лежавшее у истоков ведовского процесса, обычно представляло собою жалобу соседей на вред, который якобы причинен колдовскими действиями некоего лица. Обычным образом ведьмы являлась одинокая пожилая женщина, старуха, вдова, потерявшая родных и лишенная всякой материальной помощи. Также часто фигурировали молодые девушки-сироты. Народные представления о причинах невзгод и несчастий отвергали какие-либо случайные или естественные причины – непременно должна была проявиться чья-то злонамеренность, выразившаяся в колдовских действиях. Чаще всего под подозрение в ведовстве попадали люди, чья репутация была и без того небезупречна или отношения с которыми были натянуты.

По мнению современного французского исследователя Е. Лябуви, типичной «ведьмой» была «женщина за пятьдесят, незамужняя или овдовевшая, но не обязательно живущая уединенно и замкнуто – она вполне могла быть интегрирована в семейное и деревенское сообщество». Кроме того, поведение женщин, на которых падало обвинение в ведовстве, часто отличалось от обычного – это были чаще всего «нонконформистки, отклонявшиеся от принятых правил общежития и концентрировавшие на себе благодаря своей сварливости или безнравственному поведению повышенный конфликтный потенциал». Весьма вероятно, что их особенно легко было обвинить в действиях, которые интерпретировались как ведовство – проклятия, угрозы, плевки и т, п.