2) Чужая речь

Этот тип речи - основной конст­руктивный компонент структуры образа персонажа. Формы речевого воплоще­ния персонажей многообразны, а выбор их обусловлен как субъективно-твор­ческим замыслом автора, так и объективно - характером самого персонажа.

К настоящему времени при исследовании голоса персонажей принято прежде всего разграничивать внешнюю и внутреннюю речь, а так­же собственно речевые формы их воплощения.

2.1) Внешняя речь персонажа представляет собой совокупность произне­сенных вслух высказываний персонажа, которые функционируют в тексте как самостоятельные реплики, составляющие речевую партию персонажа и выполняющие функцию его речевой характеризации. При этом на лексическом, синтаксическом и интонационном уровнях сохраняются черты устной разговорной речи.

В зависимости от способов включения в текст различаются следующие конструктивные разновидности внешней речи: полилог, диалог, монолог, конструкции с прямой речью, конструкции с косвенной речью, несобственно-прямая речь.

Полилог представляет собой поток реплик различных персонажей, причем лица, произносящие эти реплики, указываются не всегда. В тексте реплики полилога обычно оформляются как самостоятельные высказывания, занимающие отдельные строки, а показателем их устной произнесенности является тире перед репликой. Эта форма текстовой репрезентации чужой речи активно проявила себя в русской литературе 1920-1930-х гг., что объясняется стремлением изобразить народ, массовое сознание, диалогизировать текст. В качестве иллюстрации приведем текстовый фрагмент из романа Артема Веселого «Россия, кровью умытая» (пунктуация и графика текста сохранены авторские):

Солдатская глотка - жерло пушечье.

Тыща глоток - тыща пушек.

Из каждой глотки - вой и рев:

-Окопались...

-Хаба-ба...

- Говори, еще говори.

- Измучены, истерзаны...

- Воюй, кому жить надоело.

- Триста семь лет терпели. - Долой войну!

- Бросай оружье!

- Домой!

При подобном изображении устной речи выдвигается на первый план содержание высказываний (что говорится) и соответственно не конкретизируются участники речевых актов (кто - кому), редуцируется их характеризованность и не характеризуется сам процесс речевой деятельности (как говорят). Автор предельно обобщенно при помощи образных ассоциаций рисует говорящих (солдатская глотка - жерло пушечье и др.) и характеризует речь (вой, рев, крики, как бомбы).

Диалог - форма речевого общения двух персонажей. Он также может представлять собой совокупность реплик без указания персонажей, их произносящих. Снова обратимся к фрагменту из романа Артема Веселого:

Слова станишника мне вроде в насмешку показались, спрашиваю:

- Слыхал, про большевиков-то что говорят? Продали, слышь?

- Брехня.

- Ой ли?

- Собака и на владыку лает.

- Что ж они такие за большевики?

- Партия - долой войну, мир без никаких контрибуций. Подходящая для нас партия.

- Так ли, кум?

- Свято дело святово.

- Ты и сам большевик?

-Эге.

- Значит, домой?

- Прямой путь, легкий ветер.

Заныло сердце во мне...

В прозаическом тексте реплики персонажей диалога могут сопровождаться авторским комментарием (см., например, рассказ В. М. Шукшина «Срезал»).

Основные функции диалога и полилога - создание полифоничности про­изведения, введение множественных мировоззренческих точек зрения, выра­жение различных оценочных позиций, а также характерологическая функция создания речевого портрета персонажа.

Монолог - это такая форма текстовой репрезентации чужой речи, которая позволяет автору более полно и открыто высказать точку зрения персона­жа на конкретное событие, поступок, выразить его знания о мире, его убеж­дения. В связи с этим монолог обычно представляет собой рассуждение по конкретному вопросу. Так, в рассказе В. М. Шукшина «Срезал» главный его персонаж Глеб Капустин произносит монолог на тему кандидатства (...По­звольте вам заметить, господин кандидат, что кандидатство - это ведь не костюм, который купил раз и навсегда. Но даже костюм и то надо иногда чистить).

Монологическая речь персонажа в прозаическом тексте - сигнал текстового напряжения, поскольку она инициируется прежде всего каким-либо эмоциональ­ным переживанием, накалом страстей, а значит, как правило, насыщена эмотивной, оценочной лексикой, экспрессивными синтаксическими конструкциями.

Полилог, диалог, монолог - типичные композиционно-речевые формы драматических произведений, главнейшие сущностные характеристики драматургического жанра.

Конструкции с прямой речью наиболее адекватно отражают структуру речевых актов, так как содержат указания и на участников речевой деятельности (говорящего и слушающего), раскрывают содержание речи и характеризуют сам процесс говорения, произнесения. Данные конструкции графически интерпретируют реплики персонажей, которые даются в кавычках или выделяются препозитивным тире, а также отделяются от авторской реплики тире (в препозиции) или двоеточием (в постпозиции).

Подобные конструкции интересны тем, что они имеют неограниченные потенциальные возможности авторской интерпретации в ремарке к речи персонажа. Особо значима при этом позиция предиката, вводящего реплику, в которой, конечно, используются специализированные для выполнения этой функции глаголы речи. Этот семантический класс глаголов очень многочислен в русском языке. Глаголы речи отмечают различные особенности произношения: дикцию, четкость, громкость, темп, интенсивность речи и др. (шепелявить, заикаться, восклицать, тараторить, орать, шептать и т. д.), они способны обозначать речевое общение (переговариваться, договориться и др.), речевое сообщение (заявить, объявить, сообщить и др.), речевое воздействие (хвалить, ругать, оскорбить и др.), речевое выражение эмоций (рыдать, упрашивать, просить и др.). Но гораздо более интересно и стилистически значимо использование в роли предикатов речи глаголов самых разных семантических групп. Это становится возможным в силу особенностей самой конструкции с прямой речью: глагольное слово, помещенное на стыке реплики в составе ремарки, начинает испытывать смысловые наращения наряду с основным значением, передавать идею говорения. Приведем примеры из рассказа «Срезал»:

(1) - Кандидаты? - удивился Глеб (Текстовой смысл: произнес, удивившись).

(2) -Костя вообще-то в математике рубил хорошо, - вспомнил кто-то...

(3) Он оживился.

Здесь в качестве предикатов, вводящих прямую речь, используются эмотивный глагол (удивиться), глагол мыслительной деятельности (вспомнить) и глагол эмоционального жеста (оживиться). Это типично для художествен­ной речи, так как в качестве слов, вводящих речь, чаще всего используется именно эмотивная лексика, лексика мыслительной деятельности, жеста, движе­ния, звучания и др. Это позволяет автору показать нерасторжимую связь речи персонажа с его внутренним эмоциональным и интеллектуальным миром, единство речи и жестового поведения, речи и движения персонажа.

Конструкции с прямой речью позволяют автору одновременно передать речь персонажа, описать особенности этой речи, оценить ее (в авторской ре­марке) и непосредственно отразить особенности речи персонажа на лексико-грамматическом уровне в составе ремарок.

Конструкции с косвенной речью менее выразительны, их функция - отображать прежде всего содержание высказывания персонажа в литературно обработанной форме, без намеренного подчеркивания произносительных особенностей. Они представляют собой сложное предложение, где главная часть функционально аналогична авторской ремарке, а изъяснительное при­даточное передает содержание высказывания. Приведем контекст, содержа­щий подобные конструкции, из рассказа А. Платонова «Происхождение мас­тера», в котором говорится о том, как «Захар Павлович искал самую серьезную партию, чтобы сразу записаться в нее»:

Нигде ему точно не сказали про тот день, когда наступит земное блаженство. Одни отвечали, что счастье - это сложное изделие и не в нем цель человека, а в исто­рических законах. А другие говорили, что счастье состоит в сплошной борьбе, кото­рая будет длиться вечно.

В следующей партии сказали, что человек настолько великолепное и жадное су­щество, что даже странно думать о насыщении его счастьем - это был бы конец света.

Несобственно-прямая речь. Сам термин предложен в 1920-е гг. В. В. Волошиновым. Особенность этого типа речи - контаминация голосов автора и персонажа, или, по В. В. Виноградову, «скольжение речи по разным субъектным сферам». Например:

Мальчик лежал на овчине между шоферов. Приткнулся возле Кулубека и во все уши слушал разговор взрослых. Никто не догадывался, что он даже рад был, что приключился вдруг такой буран, заставивший этих людей искать прибежища у них на кордоне. Втайне он очень хотел, чтобы не стихал буран много дней, - по крайней мере, дня три. Пусть они живут у них. С ними так хорошо! Интересно. Дед, оказывается, всех знает. Не самих, так отцов и матерей (Ч. Айтматов. Белый пароход).

Как видим, контаминация обнаруживается в наложении признаков прямой персонажной и авторской речи. Пунктуационно, формально границы между этими речевыми разновидностями никак не отмечаются. В плане выражения все оформляется однотипно, как одно целостное авторское описание. Авторский текст обычно количественно доминирует. Сигналами речи персонажа является смена интонации (с повествовательной - на побудительную, эмоционально-экспрессивную), появление экспрессивных синтаксических конструкций, в том числе свойственных устной речи: парцеллированных, фразеологизированных. Эти конструкции обнажают внутренние переживания персонажа, являются способом его изображения изнутри, с оценочной позиции самого персонажа.

Характерно, что несобственно-прямая речь - самый сложный способ организации речевых партий автора и персонажа - получила большое распространение в литературе XX в. Голоса автора и персонажа в ней часто настолько переплетаются, сливаются, что трудно найти границу между ними.

2.2) Внутренняя речь персонажа. Наряду с внешней, речевую партию персонажа составляет и его внутренняя речь. Хотя она напоминает внешнюю речь и производна от нее, но имеет свои особенности, выявленные психологами (Л. С. Выготский, А. А. Леонтьев, Н. И. Жинкин и мн. др.): ассоциативность, усеченность/дедукция конструкций, семантическая свернутость, неопределен­ность и др. Этот тип речи используется в литературном произведении прежде всего для психологического анализа внутреннего мира персонажа, для описа­ния его интеллектуального и эмоционального мира. Существуют разные текстовые разновидности внутренней речи, выделяемые с учетом ее объема (протяженности), характера и способов включения в текст, с учетом ее содержания и используемых в ней лексико-грамматических средств.

В. А. Кухаренко предложила следующую типологию внутренней речи: поток сознания, внутренний монолог, аутодиалог, малые вкрапления внутренней речи (Кухаренко В.А. Интерпретация текста. 1988).

Поток сознания. Сам термин выражает суть обозначаемого им текстового явления - отображение внутренней речи персонажа в форме, наиболее приближенной к реальной работе сознания. Автор в данном случае стоит как бы над персонажем, не вмешивается непосредственно в описание его пережива­ний. Термин «поток сознания» был зафиксирован в 1890 г. в работе У. Джеймса «Принципы психологии», где он используется для обозначения потока пережи­ваний человека, а в 1922 г. о нем вспомнили в связи с произведением Дж. Джой­са «Улисс». Именно на это произведение обычно указывают как на самый яркий пример изображения в литературе потока человеческих переживаний.

Этот способ описания сознания и подсознания персонажа чрезвычайно сложен для писателя и труден для читательского восприятия. Нужно обладать высоким уровнем литературно-художественной компетенции, чтобы адекват­но осмысливать изображенный в тексте поток сознания персонажа, обычно передающий неконтролируемую работу сознания и подсознания, насыщен­ную ассоциациями, свернутыми образами и лишенную ясной логики.

Внутренний монолог, так же как обычный произнесенный монолог, содержит размышления о каких-либо проблемах, чаще всего трудных, неразрешимых. Его содержание может быть обращено как к прошлому, которое оценивают, анализируют, так и к будущему, к тому, о чем мечтают, что предполагают и планируют. Сигналы внутренней речи - слова автора, указывающие на мыслительный процесс, обычно это глаголы думать, подумать подумалось и др. Например, рассказ В. М. Шукшина «Страдания молодого Ваганова» насыщен различными формами внутренней речи. Есть в нем и внутренний монолог:

Но вот теперь вдруг ясно и просто подумалось: «А может она так? Способно она так любить?» Ведь если спокойно и трезво подумать, надо спокойно и трезво ответить себе: вряд ли. Не так росла, не так воспитана, не к такой жизни привыкла. Вообще не сможет, и все.

Аутодиалог сигнализирует о разладе во внутреннем мире персонажа, о сомнении, поселившемся там, о борьбе добра и зла, эмоционального и рационального, ума и сердца. Сигнал дисгармонии внутреннего мира - «диалогизация сознания» (М. Бахтин). Это отражается и на лексико-грамматическом уровне аутодиалога, в котором активно употребляется оценочная лексика, вопросительные, регулятивные синтаксические конструкции, редуцированные высказывания.

Этот рассказ Шукшина содержит и аутодиалоги, т.е. разговоры персонажа с самим собой:

Ну, хорошо, - вконец обозлился на себя Ваганов, - если уж ты трус, то так и скажи себе - трезво. Ведь вот же что произошло: эта Попова непостижимым каким-то образом укрепила тебя в потаенной мысли, что и Майя - такая же, в сущности, профессиональная потребительница, эгоистка, только одна действует тупо, а другая умеет и имеет к тому неизмеримо больше. Но это-то и хуже – мучительнее убьет. Ведь вот же что ты здесь почуял, какую опасность. Тогда уж так прямо и скажи: «Все они одинаковы!» - и ставь точку, не начав письма. И трусь, и рассуждай дальше - так безопаснее. Крючок конторский!

Плебей, сын плебея! Ну, ошибись, наломай дров... Если уж пробивать эту толщу жизни, то не на карачках же! Не отнимай у себя трезвого понимания всего, не строй иллюзий, но уже и так-то во всем копаться... это ж тоже - пакость, мелкость!

Наряду с развернутыми текстовыми формами внутренней речи, существуют и лаконичные, неразвернутые формы, или, как мы уже упоминали, «малые вкрапления внутренней речи», по В. А. Кухаренко. Их функция - фиксировать мгновенные эмотивные реакции персонажа на события внешнего мира. В рассказе Н. А. Тэффи «Выслужился» ряд подобных вкраплений внутренней речи мальчика Лешки, которого родители из деревни определили в «мальчики для комнатных услуг», описывают его эмоциональную реакцию на события, происходящие в господском доме.

...Лешка затаил дыхание, прижался к стене и тихо стоял, пока, сердито гремя крахмальными юбками, не проплыла мимо него разгневанная кухарка.

«Нет, дудки, - думал Лешка, - в деревню не поеду. Я парень не дурак, я захочу так живо выслужусь. Меня не затрешь, не таковский».

И, выждав возвращения кухарки, он решительными шагами направился в комнаты «"Будь, грит, на глазах". А на каких я глазах буду, когда никого никогда дома нету...»

Жилец сидел не один. С ним была молоденькая дама в жакете и под вуалью. Оба вздрогнули и выпрямились, когда вошел Лешка.

«Я парень не дурак, - думал Лешка, тыча кочергу в горящие дрова. - Я те глаза намозолю. Я те не дармоед - я все при деле, все при деле!..» <...>

Жильца с гостьей он застал молчаливо склоненными над столом и погруженны­ми в созерцание скатерти.

«Ишь уставились, - подумал Лешка, - должно быть, пятно заметили. Думают, я не понимаю! Нашли дурака! Я все понимаю. Я как лошадь работаю!» <...>

Жилец как пуля отскочил от своей дамы.

«Чудак, - думал Лешка, уходя. - В комнате светло, а он пугается!» <...>

Жилец сидел спокойно рядом с дамой, но галстук у него был на боку, и посмотрел он на Лешку таким взглядом, что тот только языком прищелкнул:

«Что смотришь-то! Сам знаю, что не дармоед, сложа руки не сижу». <...>

На этот раз жилец не услышал Лешкиных шагов: он стоял перед дамой на коле­нях и, низко-низко склонив голову к ее ножкам, замер, не двигаясь. А дама закрыла глаза и все лицо съежила, будто на солнце смотрит...

«Что он там делает? - удивился Лешка. - Словно пуговицу на ейном башмаке жует! Не... видно, обронил что-нибудь. Пойду поищу...»

Н. А. Тэффи так настойчиво и последовательно чередует повествовательные контексты и сопровождающие их вкрапления внутренней речи персонажа, неадекватно оценивающего поступки окружающих, что этот прием порождает комический эффект. В тексте рассказа вкрапления внутренней речи выделяются пунктуационно.

В заключение следует отметить, что в литературном произведении все рассмотренные выше формы контекстно-вариативного членения текста взаимодействуют, сопрягаются, дополняют друг друга.