Глава II. Отражение Первой мировой войны в российской художественной литературе

II.1 Первая мировая война в российской прозе

Несмотря на историческую периодизацию, для России подлинной точкой отсчета XX века являются 1914-1918 года. В этот период Россия приняла участие в Первой мировой войне, испытала на себе последствия двух революции. Значение Первой мировой войны как непосредственной причины катастрофически сложившегося для России XX века становится особенно отчетливым в наше время.

В русской прозаической литературе Первая мировая война не нашла достойного отражения. Она оказалась обойдена и отодвинута на второй план событиями революции 1917 г. и последующей гражданской войны. Именно они приковали к себе основное внимание.⁴⁰ Первая мировая война в произведениях российских писателей зачастую упоминалась вскользь, как событие незначительное, по сравнению с Октябрьской революцией и гражданской войной.

В отличии от европейской литературы, в которой Первая мировая война представлена как событие действительно эпохальное, в русской и советской литературе Первая мировая война во многом представлена как некий пролог последовавших затем гораздо более трагических событии. Тем не менее, в произведениях отдельных писателей тема Первой мировой войны занимает ключевое место.

Те писатели, которые ставили перед собой задачу изобразить Первую мировую войну, дать ее собственную интерпретацию, сталкивались с трудностями. На эти трудности, в частности, указывал Тугендхольд: “Многомиллионная, но почти невидимая, позиционная и маневренная, газовая и электрическая, растянутая на сотни верст – эта война – “лабиринт” – не может быть вмещена в эстетические рамки искусства”.⁴¹

Для решения этой проблемы писатели обратились к роману как форме литературного творчества, которая обладает наибольшим художественным потенциалом для изображения Первой мировой войны в качестве события, предопределившего судьбу целого века. Первой мировой войне посвящены такие романы, как “Города и годы” К. Федина, “Москва”, “Маски” А. Белого, “Сахарный немец” С. Клычкова, “Ключ” М. Алданова, “Третий Рим” Г. Иванова, “Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников…” И. Эренбурга, “Хождение по мукам” А. Толстого, “Сивцев Вражек” М. Осоргина, “Зауряд-полк”, “Массы, машины, стихии”, С. Сергеев-Ценского, “Жизнь Клима Самгина” М. Горького, “Тихий Дон” А. Шолохова, “Красное колесо” А. Солженицына.

Важнейшей тенденцией в развитии темы мировой войны следует считать стремление писателей к обобщению, нацеленность на выявление глубинной сути данного исторического катаклизма. Масштаб пережитой катастрофы естественно потребовал глобальных аналогии, универсальных художественных символов, что и обусловило обращение литературы к мифу.⁴² Именно эта тенденция объединяет такие произведения, как романы “Города и годы” К. Федина, “Сахарный немец” С. Клычкова, а также роман “Маски” и роман-дилогию “Москва” (“Москва под ударом”, “Московский чудак”) А. Белого.

В романе “Города и годы”, написанном в 1992-1924гг., К. Федин описывает судьбу Андрея Старцова, студента, к началу войны волею случая оказавшегося в Германии. Перед главным героем разворачивается жизнь немецкого общества в годы войны. Для данного романа характерна яркая антивоенная направленность и гуманистические идеи, возведенные в неоспоримый принцип. Это делает возможным провести аналогию с произведениями авторов “потерянного поколения”. Но стать русским Ремарком К. Федину не удалось, в первую очередь по причине концентрации действия сюжета вокруг общества, его трансформации, а не на личности главного героя.

Роман С. Клычкова “Сахарный немец”, опубликованный в 1925 году, по большей части посвящен смерти. Главный герой романа, прапорщик М.М. Зайцев, который до войны являлся обыкновенным торговцем, ощущает ее присутствие даже вдали от фронта, в родном Чертухине: “…и смерть, словно сторож, и здесь не отходит от сердца, все время, как сторож, стоит и гремит своей колотушкой”. Смертью отмечены все сколько-нибудь значимые места романа. Причем смерть у Клычкова – нелепая, бессмысленная, страшная, только не героическая.⁴³

Великий русский писатель и поэт-символист А. Белый заранее чувствовал приближение грядущей великой войны. Свои предчувствия он описывал на страницах своих произведении. В дилогии “Москва” героев не покидает ощущение близящейся катастрофы, ведутся разговоры о войне как о событии предрешенном. Еще не начавшуюся войну обсуждают люди, не имеющие о ней никакого представления: гимназисты, участницы феминистического кружка, кухарки, даже слепой нищий – и тот ощущает надвигающуюся катастрофу.

Мировой войне посвящен и роман “Маски”, который А. Белый закончил незадолго до своей смерти. Изображая войну, А. Белый фиксирует внимание на действиях военной техники – танках и аэропланах, являвшимися последними достижениями современной научно-технической мысли, а также на их жертвах.

По мнению А. Белого, человечество добровольно обрекло себя на роль жертвы, причем его поражало, с какой легкостью оно пошло на это. В повести “Записки чудака” он развивает эту мысль. “Война – во мне”, - считает герой, уверенный, что ни кто иной, как он является причиной катастрофы. “Мне казалось в первую осень войны: это я ее вызвал: во мне начиналась она; непримиримый сознательный бой с двойниками моими кипел уже с июня…”.⁴⁴

Художественные произведения С. Клычкова, А. Белого, К. Федина в своей основе имеют мифологические сюжеты. В романе “Сахарный немец” главный герой уподобляется древнегреческом Гераклу, и, подобно ему, совершает подвиги. Но в, отличии от Геракла, который обрел славу и пережил физическую смерть, впоследствии обретя бессмертие, у Клычкова Зайцев остается одним их миллионов жертв, память о которых исчезнет навсегда. Но самое страшное – это духовная смерть героя, потеря им своей бессмертной души, на которую он сам себя обрек.

В романе К. Федина “Города и годы”, Андрей Старцев, подобно Вергилию из “Божественной комедии” Данте Алигьери, проводит читателя сквозь 9 кругов ада, которым для него стал мир, погрязший в пучине войны.

Но, в отличие от Вергилия, Андрей Старцев сам не знает, куда он в итоге попадет, а вместе с ним и все человечество. Именно эту идею, идею не предопределенности судьбы человечества Федин стремился донести до читателя.

В оценках мировой войны И. Эренбургом, М. Алдановым, Г. Ивановым элементы оптимизма и пессимизма, смешиваясь между собой, “стремятся” к некоторому равновесию. В одних случаях (“Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников…)” достигнутый баланс выглядит более устойчивым, в других (“Третий Рим”) он кажется менее прочным.

Первая мировая война – одно из центральных событий романа И. Эренбурга “Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников…” (1922). В предисловии, определяя место своей книги в ряду подобных ей, И. Эренбург выделяет два ряда произведении. Авторы первого стремились оправдать ее, авторы второго – осудить. Эренбург стремится встать выше этих примитивных, по его мнению, попыток осмыслить войну, и осмыслить развернувшуюся катастрофу с точки зрения стороннего наблюдателя.

Если в момент начала написания им романа в 1919 году война представлялась ему как грех, за которым последует искупление, то в 1922 году ему становится ясно, что нет никакого оправдания миллионам погибших. Его попытка стать третейским судьей потерпела неудачу, так как невозможно было оставаться беспристрастным к тем ужасам, которые принесла война. Но Эренбург выступает не только как обличитель, он проявляет себя как и предсказатель. За ужасами Первой мировой войны Эренбург увидел преступления Второй мировой войны – Холокост, атомные бомбардировки, геноцид народов. Эренбург в своем романе показывает абсолютное неприятие любой войны.

Первая мировая война в романе М. Алданова “Ключи” является фоном, на котором автор показывает жизнь петербургского общества в годы войны. Через отношение к войне показаны основные политические силы эпохи. Диаметрально противоположные оценки перспектив войны высказывали представители либерально настроенной интеллигенции адвокат Кременецкий, лидер партий Горенский, выступавшие сторонниками войны до полной победы; в необходимости мира, общего, сепаратного, “какого угодно”, убежден имевший репутацию крайнего реакционера глава департамента полиции Федосьев.⁴⁵

Главные герои, несмотря на то, что война кажется бесконечно далекой от них, являются ее самыми прямыми участниками. И для Алданова их рассуждения о причинах, последствиях, характере войны кажутся наивными и глупыми. Автор словами главного героя романа Брауна заявляет: “Мы не знаем полной правды ни об почти историческом событии. Хотя свидетелями и участниками каждого были сотни заслуживающего доверия людей, ведь выводы разных историков часто исключают совершенно друг друга. История мира есть история зла и преступлений, - из них одна десятая остается нераскрытыми и восемь десятых - безнаказанными”.⁴⁶

Георгий Иванов свой роман “Третий Рим” задумывал как опровержение представления о мессианской роли русского народа. Перед Первой мировой войной, в России, да и в Европе, были широко распространены идеи о России как силе, которая поведет за собой человечество. Эти представления уходили корнями еще в Средневековую Русь, когда впервые был сформулирована концепция “Москва – третий Рим”, а развитие получили в работах славянофилов. Для Иванова же Третий Рим – это Санкт-Петербург, сосредоточие всего, что олицетворяло Россию.

Г. Иванов, характеризуя военные годы, писал о том, что как раз перед самым концом настойчивее, чем прежде, стали звучать голоса о “непоколебимой стойкости и столицы, и взнузданной ею навсегда России”: “Наши чудо-богатыри, разбив вероломных немцев, осуществят “заветную народную мечту” – Крест над св. Софией – и все само собой уладится войдет в берега, все станет опять, как при “миротворце-родителе”: “когда русский царь ловит рыбу”, Европа – да и Россия, само собой разумеется, - может подождать”. Или вариант того же самого, но либерально-оппозиционный: “наши доблестные войска в дружном единении с великими демократиями Запада… исторические права России на проливы…”.⁴⁷

Иванов описывает, насколько не соответствовали друг другу эти ожидания и действительность. Молодого солдата из подмастерьев Егорова, адвоката Юрьева, княгиню Палицыну – объединяло одно – отношение войне как “злому, глупому и неправому делу”.⁴⁸ Автор показывает, что та “богоизбранность”, о которой говорили как о совершенно естественной для России – она не нужна самому русскому народу.

В романах А. Толстого (“Хождение по мукам”), М. Осоргина (“Сивцев Вражек”), С. Сергеев-Ценского (“Массы, машины, стихии”, “Зауряд-полк”) авторская концепция создателей направлена на изображение нравственного перерождения главных героев.

В трилогии А. Толстого “Хождение по мукам” рассказывается о судьбе представителей русской интеллигенции в годы Первой мировой и Гражданской войны. Толстой описывает, с каким воодушевлением была встречена новость о начале войны: “В войне была двойная радость – разрушение вещей и выход человека из нумерованной рубрики на вольное поле. Война была психологически желанна и неминуема. Этим только и можно объяснить легкость, с какой европейские государства вошли в состояние боевых действий, и быстроту, с какой повсюду прошла мобилизация”.⁴⁹

Отмечая этот феномен, Толстой приходит к выводу, что это было массовое помешательство. На страницах своего романа он показывает эволюцию взглядов главных героев. Один из главных героев романа, Жадов, утверждал о том, что на войне нет героев, что единственной причиной, по которой война все еще продолжается – это страх, причем страх не перед противником, а перед своими офицерами: “офицеры руганью, криком, побоями поднимали опухших от сна и сырости солдат”.⁵⁰

А. Толстой в своем произведений стремится показать следующее: “Теперь, с войной, стало очевидно, что человечество – лишь муравьиная куча. В ней все равноценно. Нет ни добра, ни зла, и нет даже счастья для того, кто понял тяжкий и унылый закон жизни – построение вечного кладбища”.⁵¹ Осознание этого – единственная возможность для человечества осознать свое несовершенство и пороки.

С первых страниц романа “Сивцев Вражек” М. Осоргин с помощью ярких образов рисует картину надвигающейся катастрофы: “Охлаждается земля, осыпаются горы, реки мелеют и успокаиваются, иссякает энергия мира”. Автор предсказывает грядущее столкновение вечно противостоящих друг другу сил – добра и зла, жизни и смерти.

Мировая война, по Осоргину, первое свидетельство того, что “мир сошел с ума”, в нем “пахнет серой и смолой” ада. “Пошатнулось мироздание”, проснулся железный Молох: “чугун и сталь жаждут безымянного мяса”, а “земля дышит злостью и сочит кровь”.⁵²

В романе “Сивцев Вражек” М. Осоргин, как и А. Толстой в своем произведении “Хождение по мукам”, обращается к образу муравейника. Писатель вводит символическую главу о войне агрессивных темных и обыкновенных муравьев. Война эта закончилась гибелью тех и других под сапогами людей и колесами их пушек, выполнивших роль жестоких муравьиных богов.

Осоргин, считая войну величайшей трагедией видел в ней то разрушительное начало, без которого немыслимо созидание. Взгляд на войну как на лучшего социального педагога сочетался у него с верой в то, что победа в этой войне станет торжеством права над бесправием, закона над произволом. Отдавая себе отчет в том, сколь глубоко укоренена идея войны в современном человечестве и сколь труден и длителен процесс переделки человека, писатель тем не менее был уверен: настанет время, когда все поймут – “разум человеческий сильнее всякого оружия”.⁵³ Осоргин в своем произведении стремился передать эту убежденность в том, что рано или поздно человечество одумается.

С. Сергеев-Ценский начало войны встретил с воодушевлением, которое быстро прошло. Как признавался он позднее: “…война раздробила мою… сущность не тем, что она – катастрофа для человечества, а тем, что она катастрофа в человечестве, не извне, а изнутри…, воюю, следовательно, я – человек; убиваю, следовательно, - я человек; осмысленно разрушаю созданную десятками тысячелетий культуру, следовательно, я – человек… Этот новый для меня человек… показался мне омерзительным”.⁵⁴

В своих романах “Зауряд-полк” и “Маски, машины, стихии” Сергеев-Ценский стремился передать атмосферу обреченности людей, идущих на фронт. Автор описывает тот страх и ужас, который объял даже военных офицеров – людей, добровольно избравших для себя путь смерти и разрушении. Бестолковые крестьяне, городская интеллигенция, не понимавшие русского языка инородцы – все они по чьей-то злой воле оказались в тысячах километрах от родных домов лишь по одной причине. И эта причина заключалась в необходимости убивать и умирать для защиты чьих-то интересов.

Против этого бессмысленного безумия восстает и природа: “Метель штурмовала окопы обеих враждебных армии. Ветер бескрайних русских степей, с северо-востока, из родных российских степей, всей своей злобной и страшной силой, обрушиваясь на австрийские окопы, леденил и засыпал скромные окопы русских полков”.⁵⁵

Для романов “Зауряд-полк” и “Маски, машины, стихии” авторское изображение войны лишено каких-либо прикрас, война показана такой, какой она и является, без преувеличении или приукрашивании. И именно эта беспристрастность в изображении войны больше всего поражает в романах С. Сергеев-Ценского.

Изображение Первой мировой войны в романах-эпопеях имеет свои особенности. Это можно проследить на примере таких произведении, как “Тихий Дон” М. Шолохова, “Жизнь Клима Самгина” М. Горького, “Красное колеса” А. Солженицина.

Одним из наиболее известных произведении советских писателей о Первой мировой войне является роман М. Шолохова “Тихий Дон”. “Тихий Дон” описывает жизнь обыкновенной семьи донских казаков Мелеховых, жизнь которых протекает на фоне трагических для России событии: Первой мировой войны, революции, Гражданской войны.

М. Шолохов показывает отношение простых казаков к войне, заставляет читателя взглянуть на войну их глазами. Казалось бы, казаки – военные люди, привыкшие к службе. Но и их поразило известие о начавшейся войне. Бросив пашни, дома, семьи, они вынуждены отправляться на фронты Первой мировой войны, не находя там ничего, кроме смерти и лишении.

В “Тихом Доне” Шолохов выразил свое отношение к войне с помощью одного эпизода, который полностью передал чувства людей, не понимающих, за что и почему они воюют. Используя имевший место в реальности подвиг казака Крючкова, зарубившего 11неприятельских солдат, М. Шолохов подробно описывает в романе это боевое столкновение, уменьшив до восьми число немецких драгун и подчеркивая “озверелость от страха” русских и немцев, противоестественность происходящего не только человеческой природе, но и всему живому: писатель называет пахоту “невеселой”, лошадей – “обеспамятевшими от смертного ужаса”.⁵⁶ Шолохова поражает, что из этого преступления против человеческой природы сделали подвиг, восхваляя убийства человеком себе подобных.

Жанр эпопеи позволил М. Шолохову показать отношение к войне различных социальных слоев, женский взгляд на войну, а также описать жизнь тыла в годы войны. “Тихий Дон” – это мощнейшее по своему антивоенному воздействию произведению, которое доказывает читателю, что война не может принести ничего, кроме сломанных человеческих судеб.

В своем романе “Жизнь Клима Самгина” М. Горький изобразил хронику жизни целого поколения русского общества с 1880-ых гг. до 1918 г. В центре повествования – жизнь и судьба московского интеллигента, Клима Самгина. Автор проводит своего главного героя через различные исторические события – царствование Николая II, Первую мировую войну, Февральскую и октябрьскую революции. Из череды этих событии М. Горький особо выделяет Первую мировую войну. Для писателя начавшаяся война – это свидетельство начавшейся духовной гибели человечества. Изображая военные будни солдат и офицеров, автор акцентирует внимание на огромной пропасти, сложившейся к тому моменту между офицерством и обычными солдатами. С помощью ряда ярких персонажей М. Горький показывает моральное разложение русских офицеров, некомпетентность высшего военного командования. Для писателя война и связанные с ней страдания и мучения – это предтеча гораздо более страшных событий, которые ожидают его героя. Первая мировая война, по мнению М. Горького, она впервые показала глубину человеческого падения, в своем развитий забывшем о правилах морали и справедливости.⁵⁷

Задуманный в 1937 и завершенный в 1980 году "Красное колесо" А.И.Солженицына представляет собою значительную веху в художественном освещении Первой мировой войны.⁵⁸ В отличии от других советских и российских писателей, писавших о Первой мировой войне, А.И. Солженицын не был ее свидетелем. Для него Первая мировая война – это история, которую он не знает и не до конца понимает. Главная цель эпопеи – разрушить революционный миф о Первой мировой войне, складывавшийся на протяжении 20-х годов и окончательно оформившийся к началу 30-х, который представлял рациональное объяснение “тайны рождения войны” и логическое обоснование неизбежности падения старого режима. В основе его лежала ленинская концепция перерастания империалистической войны в войну гражданскую. Разработанная в 1915 году, подтвержденная практикой 1918 года, ленинская точка зрения на “великую войну” постепенно вытеснила из общественного сознания иные трактовки событий 1914-1918 годов. Война стала восприниматься исключительно как революционная ситуация. Россию периода кампании надлежало изображать только как страну, “беременную революцией”.⁵⁹ Солженицын же в своей эпопее попытался дать представление о Первой мировой войне как самой трагической случайности в истории России, которая навсегда изменила ее историю.

Помимо рассмотренных произведений, Первой мировой войне посвящены такие романы, как “Война” Вс. Вишневского, “Золотой узор” Б. Зайцева, “Поле” Л. Зурова, “Русь” П. Романова, “Сыновья” А. Явича и др. Эти произведения в той или иной мере освещают отдельные аспекты Первой мировой войны, не давая цельного представления об автотрском отношении к ней.

В отличий от западной литературы, русская прозаическая литература так и не создала произведении, целиком и полностью посвященных Первой мировой войне. Причины этого кроятся в том, что в отличий от европейских и американских писателей, в российской истории после Первой мировой войны произошли гораздо более трагические события. Первая мировая война меркла на фоне ужасов Октябрьской революции и Гражданской войны. Их масштаб оказался несоизмеримым. Большую роль сыграла и эмиграция большой части литературной элиты дореволюционной России за рубеж. Писатели-эмигранты в своих произведениях концентрировались на послевоенных событиях российской истории, в лучшем случае упоминая Первую мировую войну как один из составных эпизодов. Эта война была для них прологом, после которого началось падение России. Разница в толковании Первой мировой войны заключалась в том, как они ее воспринимали – как закономерную первопричину, или как трагическую ошибку, оказавшейся для России судьбоносной.

Перед советскими писателями, поставившими перед собой задачу изображения или хотя бы включения в сюжет своих произведений тематику Первой мировой войны, вставал непреодолимый барьер в виде идеологического диктата. Любые попытки трактовки Первой мировой войны как не “империалистической”, “захватнической”, “несправедливой”, не пропускались советской цензурой. И большинство советских писателей сконцентрировались на описаниях ужасов войны, ее преступного характера, в ущерб показа судеб целого поколения.

Эти обозначенные особенности русской и советской литературы делают сложными попытки провести параллели между ними и западными писателями “потерянного поколения”.

1 Аллен У. Традиция и мечта. М., 1970 г., стр. 37

2 Андреев Л.Г. Зарубежная литература XX века. М.: Высш. п., 2004 г., стр. 343

3 Ионкис Г.Э. Английская поэзия XX века (1917-1945). М.: Высшая школа, 1980 г., стр. 49

4 Михальская Н.П. История английской литературы. М.: Академия, 2007 г., стр. 312

5 Ионкис Г.Э. Английская поэзия XX века (1917-1945). М.: Высшая школа, 1980 г., стр. 37

6 Аникин Г.В., Михальская Н.П. История английской литературы. М.: Высшая школа, 1985 г. стр. 360

7 Ионкис Г.Э. Английская поэзия XX века (1917-1945). М.: Высшая школа, 1980 г., стр. 41

8 Ковалевская Т.В. Человек героический в английской литературе. СПб.: Дмитрий Буланин, 2012 г., стр. 297

9 Жантиева Д.Г. Английский роман XX века. 1918-1939. М.: Наука, 1965 г., стр. 286

10 Ковалевская Т.В. Человек героический в английской литературе. СПб.: Дмитрий Буланин, 2012 г., стр. 298

11 Аникст А. История английской литературы. М.: Государственное учебно-педагогическое издательство министерства просвещения РСФСР, 1956 г., стр. 460

12 Андреев Л.Г. Зарубежная литература XX века. М.: Высш. п., 2004 г., стр. 342

13 Гиленсон Б.А. История литературы США. М.: ACADEMA, 2003 г., стр. 393

14 Савуренок А.К. Романы У. Фолкнера 1920-1930 годов Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1979 г., стр. 11

15 Гиленсон Б.А. История литературы США. М.: ACADEMA, 2003 г., стр. 364

16 Гиленсон Б.А. История литературы США. М.: ACADEMA, 2003 г., стр. 365

17 Самарин Р.М. Зарубежная литература. М.: Высшая школа, 1987 г., стр. 346

18 Засурский Я. Писатели США. Краткие творческие биографии. М.: Радуга, 1990 г., стр. 551

19 Коллектив авторов. История французской литературы в 4 тт. Т. 4. М.: Издательство АН СССР, 1963 г., Стр. 17

20 Андреев Л.Г., Козлова Н.П., Косиков Г.К. История французской литературы М.: Высшая школа, 1987 г., стр. 462

21 Писатели Франции о литературе. М.: Прогресс, 1978 г., стр. 40

22 Коллектив авторов. История французской литературы в 4 тт. Т. 4. М.: Издательство АН СССР, 1963 г., стр. 18

23 Пронин В.А. История немецкой литературы. М.: Логос, 2007 г., стр . 256

24 Пронин В.А. История немецкой литературы. М.: Логос, 2007 г., стр. 257

25 Пуришев Б.И., Жирмунский В.М. История немецкой литературы в 5 томах. Т. 5. М.: Наука, 1976 г., стр. 132

26 Дмитриев Д.А. История немецкой литературы в 3 т. Т. 3. М.: Радуга, 1986 г., стр. 100

27 Ремарк Э.М. На Западном фронте без перемен. Пер. Ю. Афонькина. М.: Правда, 1985 г., стр. 1

28Глазкова Т.Ю. Немецкоязычная литература. М.: Флинта, 2010 г., стр. 112

29Богословский В.Н., Гражданская З.Т. и др. История зарубежной литературы ХХ века: 1917-1945. М.: Просвещение, 1984 г., стр. 87

30 Георг Тракль – Стихи. Пер. с немецкого и вступление Сергея Аверинцева // Иностранная литература, 1989 г., №11, стр. 173

31 Богословский В.Н., Гражданская З.Т. и др. История зарубежной литературы ХХ века: 1917-1945. М.: Просвещение, 1984 г., стр. 250

32 Затонский Д.В. Роберт Музиль и его роман “Человек без свойств”

33 Вераксич И.Ю. Зарубежная литература. XX век. Курс лекции. Стр. 93

34 Стихи Джузеппе Унгаретти. Перевод с итальянского и вступительная статья Епифанова П. // Иностранная литература, 2011 г., №2, стр. 24

35 Шварц Е.П. Габриэле Д’Аннуцио. Крылатый циклоп. СПб: Вита Нова, 2010 г., стр. 14

36 Кормильцев И. Три жизни Габриэле Д’Аннуцио. // Иностранная литература, 1999 г., №11, стр. 41

37 Будагова Л.Н. Первая мировая война в литературах и культуре западных и южных славян. М.: Институт славяноведения РАН, 2004 г., стр. 334

38 Будагова Л.Н. Первая мировая война в литературах и культуре западных и южных славян. М.: Институт славяноведения РАН, 2004 г., стр. 390

39Коллектив авторов. История французской литературы в 4 тт. Т. 4. М.: Издательство АН СССР, 1963 г., стр. 18

40 Будагова Л.Н. Первая мировая война в литературах и культуре западных и южных славян. М., 2004. Стр. 8.

41 Тугендхольд Я.А. Проблема войны в мировом искусстве. М., 1916. Стр. 161.

42 Минц З.Г. О некоторых “немифологических” текстах в творчестве русских символистов// Ученые записки Тартуского университета. Вып. 459. Творчество Блока и русская культура XX в. Блоковский сборник III. Тарту, 1979 г. Стр. 142.

43 Фоминых Т.Н. Первая мировая война в русской прозе 1920-1930 гг. Историософия и поэтика. М., 1998 г. Стр. 142.

44 Белый А. Материал к биографии (интимный)// Минувшее: исторический альманах. М. –СПб., 1992 г. Стр. 414.

45 Фоминых Т.Н. Первая мировая война в русской прозе 1920-1930 гг. Историософия и поэтика. М., 1998 г. Стр. 139.

46 Агеносов В.В. Литература русского зарубежья (1918-1996). М., 1998г. Стр. 182.

47 Иванов Г.В. Закат над Петербургом. М., 2002 г. Стр. 49.

48 Иванов В.Г. Третий Рим. М., 1989 г. Стр. 336.

49 Толстой А.Н. Хождение по мукам. М., 2012 г. Стр. 67.

50 Толстой А.Н. Хождение по мукам. М., 2012 г. Стр. 109.

51 Фоминых Т.Н. Первая мировая война в русской прозе 1920-1930 гг. Историософия и поэтика. М., 1998 г. Стр. 155

52 Агеносов В.В. Литература русского зарубежья (1918-1996). М., 1998г. Стр. 140.

53 Фоминых Т.Н. Первая мировая война в русской прозе 1920-1930 гг. Историософия и поэтика. М., 1998 г. Стр. 169.

54Сергеев-Ценский С. Письма и воспоминания. М., 1974 г. Стр. 83.

55 Сергеев-Ценский С. Преображение России. М., 1952. Стр. 271.

56 Герасимова И.Ф. Трагизм изображения Первой мировой войны в творчестве М.А. Шолохова и его старших литературных современников/Вестник Московского Государственного Гуманитарного Университета, №2, 2012 г. Стр. 53.

57 Вайнберг И.И. “Жизнь Клима Самгина” М. Горького. М., 1971 г. Стр. 163.

58 Фоминых Т.Н. “Август Четырнадцатого” А.Солженицына и русская советская проза о первой мировой войне. Самара, 1997г. Стр. 88

59 Фоминых Т.Н. “Август Четырнадцатого” А.Солженицына и русская советская проза о первой мировой войне. Самара, 1997г. Стр. 94