Научение избеганию
В двух экспериментах с научением избеганию сравнивалось выполнение испытуемых, работавших в одиночку и в группах. В одном использовались крысы, в другом – люди.
Рассмотрим эксперимент с крысами (Rasmussen, 1939). Несколько белых крыс из одного помета были лишены воды на 48 часов. Аппарат состоял из ящика, содержащего тарелку с питьевой водой. Пол ящика был сделан из металлической решетки, подсоединенной к одному полюсу электрической цепи. Провод, вставленный в тарелку с водой, был соединен с другим полюсом цепи. Страдающие от жажды крысы помещались в ящик поодиночке и группами по три. Им давали возможность пить 5 секунд при разомкнутой цепи. Вслед за этим цепь замыкалась, и каждый раз, когда крыса касалась воды, она получала болезненный удар. Отмечалось, сколько раз крысы приближаются к тарелке с водой. Результаты показывают, что одиночные крысы научались избегать тарелки значительно быстрее, чем животные в группе. Крысы, находившиеся в группах, пытались пить в два раза чаще, чем одиночные.
Рассмотрим результаты Расмуссена более внимательно. Для целей анализа предположим, что имеются только две критических реакции: питье и избегание контакта с водой. Они явно несовместимы. Однако питье, как можно далее предположить, является доминантной реакцией и усиливается в присутствии других. Фасилитация питьевого поведения мешает животному приобрести соответствующую реакцию избегания.
Второе исследование было проведено Ader и Tatum (1963). Они разработали следующую ситуацию, с которой сталкивали своих испытуемых, студентов-медиков. По прибытии каждому испытуемому говорили, что его уведут в другую комнату, посадят в кресло и прикрепят к ноге электроды. Его просили не покидать кресло и не притрагиваться к электродам. Его также просили не курить и не подавать звуков, и говорили, что экспериментатор будет в соседней комнате. За испытуемыми наблюдали в одиночестве и в парах. В первом случае испытуемого приводят в комнату и садят за стол, снабженный красной кнопкой, связанной с электрической цепью. Электроды, посредством которых можно давать электрический удар, присоединяются к икре ноги. После присоединения электродов экспериментатор покидает комнату. С этого момента испытуемый получает электрический удар длительностью ½ секунды каждые 10 секунд, если только он не нажмет красную кнопку. Каждое нажатие кнопки задерживает удар на 10 секунд. Таким образом, чтобы избежать удара, он должен нажимать кнопку, по меньшей мере, каждые 10 секунд. Следует отметить, что испытуемому не дают никакой информации о функции кнопки или о цели эксперимента. Никаких существенных изменений не вводится, когда испытуемые приходят в комнату вдвоем. Обоих садят за стол и делают частью электрической цепи. Реакция каждого испытуемого задерживает удар для обоих.
Реакция избегания считается приобретенной, когда испытуемый (или пара испытуемых) получает менее шести ударов за 5 минут. Эдер и Татум сообщают, что для достижения этого критерия научения изолированным испытуемым в среднем требуется 11 минут и 35 секунд. Из 12 пар, участвовавших в эксперименте, только две достигли этого критерия. Одной из них потребовалось 46 минут и 40 секунд, другой – 68 минут и 40 секунд! Эдер и Татум не предлагают никакого объяснения своим любопытным результатам. Однако нет никаких причин, почему мы не могли бы рассматривать их в свете предложенного выше обобщения. Испытуемые имеют дело с двусмысленной задачей, и им ничего не говорят о кнопке. Нажатие кнопки не является доминантной реакцией в этой ситуации, а избегание является. Эдер и Татум сообщают, что 8 из 36 испытуемых ушли в середине эксперимента.
Один аспект результатов Эдера и Татума заслуживает упоминания. Как только испытуемые выучивали соответствующую реакцию избегания, одиночные испытуемые реагировали значительно медленнее, чем испытуемые в парах. Если мы рассмотрим только тех испытуемых, которые достигли критерия научения, и только те реакции, которые имели место после достижения критерия, то обнаружим, что скорость реакций во всех случаях, кроме одного, была ниже у одиночных испытуемых, чем у групп. Этот результат еще раз подтверждает обобщение, что научение ухудшается в присутствии других, а выполнение выученных реакций улучшается.
Имеются эксперименты, которые показывают улучшение научения в присутствии других учеников (Gurnee, 1939), но во всех этих экспериментах, насколько я могу судить, испытуемый мог наблюдать критические реакции других испытуемых и определить, когда давал правильные, а когда неправильные ответы. И ни в одном парадигма совместного действия не была соблюдена в чистой форме. Эта парадигма включает присутствие других и ничего иного. Она требует, чтобы другие не имели возможности предоставлять испытуемому какие-нибудь подсказки или информацию о правильном поведении. Если другие ученики могут снабдить критических испытуемых подобной информацией, мы имеем дело не с проблемой совместного действия, а с проблемой имитации или с викарным (замещающим) научением.
ПРИСУТСТВИЕ ДРУГИХ КАК ИСТОЧНИК ВОЗБУЖДЕНИЯ
Результаты, которые я обсуждал до сих пор, привели к одному обобщению и к одной гипотезе: присутствие других (зрителей или совместно действующих индивидов) делает более вероятными доминантные реакции. Мы также знаем из многих литературных источников, что возбуждение (arousal), активация или драйв имеют следствием увеличение <частоты> доминантных реакций (Spence, 1956). Теперь необходимо проверить гипотезу, что присутствие других повышает уровень общего индивидуального возбуждения или драйва.
Данные об отношениях между присутствием других и возбуждением, к сожалению, имеют характер косвенных. Однако есть очень убедительные данные в одной из исследовательских областей. Одним из наиболее надежных индикаторов возбуждения является активность эндокринной системы в целом и коры надпочечников (adrenal cortex), в частности. Адренокортикальные функции чрезвычайно сензитивны к изменениям эмоционального возбуждения. Известно, что организмы, испытывающие длительный стресс, с высокой вероятностью проявляют выраженную адренокортикальную гипертрофию. Недавнее исследование (Nelson & Samuels, 1952) показало, что основным биохимическим компонентом адренокортикального продукта является гидрокортизон. Пациенты психиатрических клиник, имеющие тревожные расстройства, например, показывают повышенный уровень гидрокортизона в плазме. В одном эксперименте недавно наученные обезьяны должны были нажимать рычаг, чтобы получить пищу. Им давали удары током, которых нельзя было избежать, предваряя их предупредительным сигналом (Mason, Brady & Sidman, 1957). Эта процедура привела к повышению уровня гидрокортизона; он вернулся к нормальному значению в течение часа после окончания эксперимента. Эту реакцию “тревоги” можно явно смягчить, если дать животному повторные дозы резерпина за день до эксперимента. Схема условного избегания также приводит к повышению уровня гидрокортизона с 2 до 4 единиц. В этой схеме животное получает электрический удар каждые 20 секунд, если не нажмет на рычаг. Каждое нажатие отсрочивает удар на 20 секунд.
Имеется довольно много данных о том, что аденокортикальная активность является надежным симптомом возбуждения. Было обнаружено, что похожие эндокринные манифестации связаны с повышенной плотностью популяции (Thiessen, 1964). Мыши в условиях скученности, например, проявляют повышенную амфетаминовую токсичность, т.е. восприимчивость к возбуждающим эффектам амфетамина, от которой их можно защитить уколом фенобарбитала, хлорофармазина или резерпина. Мэйсон и Брэди (Mason & Brady, 1964) сообщили, что обезьяны, содержащиеся в одной клетке, имеют значительно более высокий уровень гидрокортизона в плазме, чем обезьяны, занимающие отдельные клетки. Тиссен (Thiessen, 1964) обнаружил повышение адреналина у мышей, живущих в группах по 10-20 животных, по сравнению с живущими в одиночестве. Простое присутствие других животных в той же комнате, хотя и в отдельных клетках, также вызывает повышение уровня гидрокотизона.
Мэйсон и Брэди также приводят данные об уровне гидрокортизона в мочи для пяти обезьян из своей лаборатории и для одного больничного пациента по дням недели. Эти цифры очень убедительны. У обезьян низкая активность в лаборатории во время выходных сопровождается явным понижением гидрокортизона. Что касается больничного пациента, он содержался в палате для оперированных на грудной клетке, и вся активность вокруг ограничивалась рабочими днями. На выходные пациент отдыхал в соседнем здании Красного Креста в спокойной и приятной обстановке.
Следует признать, что данные о повышении уровня возбуждения в условиях простого присутствия других являются косвенными и ограниченными. И, как следствие, во многих работах предполагается, что имеются условия, такие как стресс, в которых присутствие других снижает уровень возбуждения у животных. Бовард (Bovard, 1959), например, предполагает, что присутствие других особей того же вида может возбуждать индивида, находящегося в состоянии стресса, подавляя активность задних гипоталамических центров, запускающих <…> реакции на стресс. Однако данные в пользу гипотезы Боварда также косвенны и бедны.
ВЫВОДЫ
Если сделать один практический вывод из обзора эффектов социальной фасилитации, обобщенных в этой статье, следовало бы он посоветовать студенту учить материал в одиночестве, желательно в изолированной комнате, и организовать сдачу экзаменов в компании множества других студентов, на сцене и в присутствии большого числа зрителей. Результаты экзамена вышли бы за рамки самых смелых предположений, при условии, конечно, что материал изучался весьма тщательно.
В этой статье я пытался обобщить ранние, почти забытые работы по социальной фасилитации и объяснить результаты, которые выглядят противоречивыми. Конечно, это объяснение пробное, и оно никогда не подвергалось прямой экспериментальной проверке. Более того, оно близко тому, что первоначально было предложено Олпортом. Он полагал, что “зрительные и звуковые сигналы других людей, делающих те же вещи” (Allport, 1924, p.261) усиливают последующие реакции. Однако он предложил этот эффект только для внешних двигательных реакций, предполагая, что “интеллектуальные и внутренние реакции мышления скорее затрудняются, чем фасилитируются” (p.274) в присутствии других. Этот последний вывод, вероятно, был подсказан ему отрицательными результатами, полученными им в исследованиях влияния совместного действия на решение проблем.
Нет нужды говорить, что присутствие других может иметь значительно более сложные эффекты, чем повышение индивидуального уровня возбуждения. Присутствие других может давать подсказку по поводу адекватных или неадекватных реакций, как в случае подражания или замещающего научения. Оно может давать индивиду информацию о степени опасности в двусмысленной или стрессовой ситуации. Например, присутствие крысы, не испытывающей страха, снижает страх у напуганной крысы в условиях стресса (Davitz & Mason, 1955). Бовард (1959) полагает, что успокоение крысы в стрессовых условиях в присутствии ненапуганной крысы опосредовано подавлением активности заднего гипоталамуса. Однако у этих авторов экспериментальные ситуации (открытый полевой эксперимент) не исключал возможности, что другое животное предоставляло подсказки об адекватных реакциях избегания. Поэтому мы можем иметь дело не с влиянием простого присутствия других, а со значительно более сложным случаем подражания. Животное могло успокаиваться не в силу присутствия другого. Оно могло успокаиваться после повторения избегающих реакций другого. Парадигма, которую я рассмотрел в этой статье, имеет отношение только к простому влиянию других и к последствиям возбуждения. Точные параметры, предполагаемые социальной фасилитацией, все еще нуждаются в изучении.