- •4 К. Чуковский 97
- •1 Марк Твен. Приключения Гекльберри Финна. Перевод с английского н. Дарузес. М.. 1963, стр. 144.
- •6 К. Чуковский 161
- •1 «Жизнь Бенвенуто Челлини». Перевод, примечания и послесловие м. Лозинского. М.—л., 1931, стр. 42.
- •1 Б. Пастернак. Заметки переводчика. «Знамя», 1944, № 1-2.
- •II: •••ч-.-ской точностью.
- •8 К. Чуковский 225
- •It еще про неточную точность
- •9 К. Чуковский 25?
- •VII записки пострадавшего
- •IV искажение мелодики
- •I пута кути не куй... Гармидер, галас, гам у rai..;
- •V особые трудности
- •VI русские «кобзари»
- •12 К. Чуковский 353
- •IX шевченко в великой семье
I пута кути не куй... Гармидер, галас, гам у rai..;
И это изящнейшее сочетание звуков для передачи еле слышного шелеста листьев:
Хто се, хто се по сш бощ
Чеше косу? Хто се? ..
Хто се, хто се по т!м боц!
Рве на соб! коси? ..
Хто се, хто се? — тихесенько
Спитае, пов1е.
Я привожу элементарные примеры, доступные даже неизощренному слуху, но люди сколько-нибудь чуткие к поэзии знают, как вкрадчива, сложна и утонченна бывала его словесная музыка.
1 «Кобзарь» Т. Г. Шевченко в переводе Н. А. Чмырева. М., 1874. Вместо пятидесяти восьми строк оригинала у Чмырева дано одиннадцать.
336
Конечно, передать эту музыку под силу лишь большому мастеру. Заурядным середнякам переводчикам нечего и думать о том, чтобы воспроизвести в переводе эти изысканные аллитерации, ассонансы, звуковые повторы.
Возьмем хотя бы только два звука, твердое и мягкое и (в украинском написании и и i), что делает Шевченко с одним этим звуком:
Отак 1 ifi, одшй-единш, Ще молодШ мснй княгини ..
Или:
£диного сина, едину дитину, £дину над!ю — в вшско оддають!
Или: -
I широкую долину, I високую могилу, I вечернюю годину, I що снилось-говорилось,
Не забуду я.
Или эти пять л:
Неначе ляля в льол! бшй...
В них и нежность, и мягкость, и без них этот стих превращается в жесткую прозу.
Или это четырехкратное а в сопровождении йота:
За що, не знаю, називають Хатину в га! тихим раем.
Если не передать в переводе этот четырехкратный повтор, получается опять-таки антимузыкальная проза.
Обычно вторая строка переводится так:
Хатенку в роще тихим раем.
Но это не имеет ничего общего с шевченковской звукописью.
Переводчики Шевченко совершенно не замечали его внутренних рифм. А если бы и заметили, то как им перевести, например:
337
Що без пригоди // мов негода...
Ми б подивились, // помолились^ ..
Все покину // i полину...
Вийдеш подивиться // в жолобок, криницю...
Шякого! // Однаково!..
Рано-вранщ // новобранщ...
Никто из переводчиков даже попытки не сделал передать хотя бы такие простые звуковые подхваты:
Поховайте // та вставайте!
Между тем вся эмоциональная призывная сила этой стихотворной строки ослабится в тысячу раз, если вы уничтожите эти два айте и скажете в своем переводе: «схороните и восстаньте». При видимой точности это будет искажением подлинника.
И можно ли перевести строчку «Той муруе, той руйнуе» такими несозвучными словами:
Тот построит, тот разрушит?
Можно ли такой перевод считать сколько-нибудь похожим на подлинник, если вся сила данного шевченковского стиха в фонетике этих повторов? Ника-кого намека на подлинную звукопись шевченковской лирики нет в огромном большинстве этих переводов.
У Шевченко это не праздный перезвон стиховых побрякушек, а могучее средство для наиболее действенного выражения чувств и дум, и потому ни йоты формализма нет в наших читательских требованиях к его переводчикам, чтобы они воспроизводили в переводе всю глубоко осердеченную, эмоциональную музыку слова, без которой самое содержание поэзии Шевченко будет обеднено и умалено.
Так низка была в семидесятых, восьмидесятых и девяностых годах культура стихового перевода, что из четырехсот изученных мною тогдашних переводов стихотворений Шевченко две трети оказались с исковерканной ритмикой. Около семидесяти процентов заведомого литературного брака!
338
Иногда, как это ни странно, такое искажение ритмики приводило к злостному искажению политического смысла стихотворений Шевченко.
Показателен в этом отношении перевод «Гамали», сделанный еще в 1860 году Николаем Васильевичем Бергом, писателем славянофильского толка.
У Шевченко первые строки этой симфонически написанной думы звучат в народном рыдающем ритме:
Ой нема, нема m в!тру, н! хвил!
1з нашей Украши! Чи там раду радять, як на турка стати,
Не чуемо на чужиш Ой повш, ncmifl, в!тре, через море
Та з Великого Лугу, Суши наш! сльози, заглуши кайдани,
Розвш нашу тугу.
Это плач миллионов украинских крестьян, томящихся в тюрьме самодержавия. А у переводчика каждая строка буквально танцует:
Что ни ветру, ни волны от родимой стороны,
От Украины милой? Что-то наши не летят: видно, биться не хотят
С некрещеной силой. Ветер, ветер, зашуми, в море синем подыми
До неба пучину, Наши слезы осуши, наши вздохи заглуши
И развей кручину '.
Эта пляска вместо плача совершенно разрушила внутренний смысл поэмы.
Было бы сумасшествием думать, будто в русском языке не хватает ресурсов передать всю поэзию украинского подлинника. Мало существует таких трудностей, с которыми не мог бы совладать этот многообразный язык, «столь гибкий и мощный в своих оборотах и средствах, столь переимчивый и общежительный в своих отношениях к чужим языкам»2.
1 Третье издание Н. Гербеля, стр. 52.
2 А. С. Пушкин. О Мильтоне и Шатобриановом переводе«Потерянного рая». Полное собрание сочинений, т. XII. М.—Л.,Издательство АН СССР, 1949, стр. 144.
339