Внешняя звуковая форма (мыслительное содержание) ß внутренняя форма (мыслительное содержание)
Звучание вне словесного знака, но оно обязательно. У нас возникает звуковой (акустический) образ слова.
1-й элемент словесного знака – звуковой образ. Этот образ субъективен, он личный, индивидуальный, основывается на личных ассоциациях каждого человека. Возникает один индивидуальный образ и один индивидуальный смысл.
На основе 1-го содержательного признака образуется представление. Смысл представления возникает здесь и сейчас. Звуковой образ – без смысла. Представление тоже м.б. без смысла (если его не опознать). Если остановиться здесь, то звуковой образ – знак, а представление – значение. Но нас могут не понять, т.к. смыслы индивидуальны. Можно выразить по-другому. Можно объяснить, с чем ещё связано это значение. Возникает несколько смыслов.
Тогда возникает ближайшее значение. Оно уже предстаёт как языковое. Оно распадается на лексическое и грамматическое. Грамматическое значение очень абстрактно, оно представляет грамматическую категорию. А в лексическом значении есть некий набор признаков. Можно не знать лексического значения, но понять грамматическое. Отсюда самое общее можно понять (процесс, предмет). Ближайшее значение должен понимать каждый. Это минимум информации, доступный и понятный наивному носителю языка. Оно указывается в словаре.
Дальнейшее значение– количество смыслов стремится к бесконечности. Это предмет других наук. Это энциклопедические знания. Внеязыковое содержание (как и предмет как познаваемый объект).
дальнейшее значение
ближайшее значение
представление
звуковой образ
звучание
Норма словесного знака:
ближайшее значение
звуковой образ
Представление может исчезнуть (заимствованные слова оказываются вообще без представления; у русских слов м. заменяться другим). Но во всех вновь образованных словах оно обязательно. Представление – это знак знака значения. Если теряется представление, то могут выпадать слоги, слово может меняться.
Звуковая форма – это дважды знак значения (ближайшего) и трижды знак дальнейшего значения. Звук и акустический образ – внешняя форма. Членораздельный звук – это искусственный аппарат, а не слово. Этот комплекс звуков мы можем произнести изолированно, но произносим в некотором окружении (если не в словесном, то в коммуникативном). Слово в речи каждый раз соответствует только одному акту мысли. Поэтому мы имеем каждый раз только 1 значение. Нет многозначных слов, есть однозвучные слова.
Потебня не признаёт действительного существования общих значений слов (как формальных, так и вещественных).
Анализируя слово, П. т. обр. приходит к следующим выводам:
1. Слово состоит из трех элементов: внешней формы, т. е. звука, внутренней формы и значения.
2. Внутренняя форма выражает один признак между сравниваемыми, т. е. между вновь познаваемым и прежде познанным предметами.
3. Внутренняя форма выступает как средство апперцепции, апперцепция есть то же суждение, следовательно, внутренняя форма есть выражение суждения и важна не сама по себе, а лишь как знак, символ значения слова, к-рое субъективно.
4. Внутренняя форма, выражая один признак, дает сознание единства и общности чувственного образа.
5. Постепенное забвение внутренней формы превращает слово из примитивного поэтического произведения в понятие.
Анализируя символы народной поэзии, разбирая их внутреннюю форму, П. приходит к мысли, что потребность восстанавливать забываемую внутреннюю форму и была одной из причин образования символов. Калина стала символом девицы потому же, почему девица названа красною — по единству основного представления огня-света в словах «девица», «красный», «калина».
УЧЕНИЕ О ВНУТРЕННЕЙ ФОРМЕ СЛОВА.
Занимает центральное место в лингвистической теории3.
СУТЬ: в основе образования слова лежит рефлекторное чувство человека, реагирующего на раздражения, идущие от действительности (чувства голода, страха, боли, иных впечатлений от предметов). Получаемые представления мотивируют значение слова, давая «не образ предмета, а образ образа», который Потебня именует внутренней формой.
Внутренняя форма слова имеет двухступенчатую природу.
Во-первых, ВФ – это центр образа предмета, один из его признаков, преобладающий над остальными, который берется в основу наименования предмета. Например, ВФ слова подснежник – это зафиксированный в названии один из основных признаков этого растения – появление ранней весной, когда еще не сошел снег.Здесь ВФ – это и центр представления и ближайшее значение слова, иначе – этимологическое, народное, общее для всех значение, содержащее один признак, тогда как дальнейшее значение слова у каждого различно по количеству и качеству элементов.
Во втором случае во ВФ происходит утрата первоначального образа, забвение представления. Например, под словом окнообычно понимают раму со стеклами, тогда как, судя по сходству со словомокооно означает или то, куда, сквозь что смотрят, или то, куда, сквозь что проходит свет. В процессе исторического развития языка прежнее содержание забывается и звук слова становится носителем более актуального значения.ВФ становится знаком, символом, заменяющим для нас субъективное значение. Например, когда ребенок определяет круглый колпак лампы какарбуз,то из значения прежнего слова в новое входит только один признак – шаровидность. Этот признак есть знак значения этого слова, он выступает не как представитель первичного образа, а как представитель звука, то есть знак знака, или, по-иному, основание сравнения между двумя сравниваемыми сложными мыслительными единицами. (ИЛИ, ОСНОВАНИЕ ПЕРЕНОСА НАИМЕНОВАНИЯ, ЗНАЧЕНИЯ).
ИТАК, внутренняя форма у Потебни есть ближайшее значение (в первом случае) и представление (во втором случае).
СИНТАКСИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ
Учение о грамматической форме.
ГДЕ? В работе «Из записок по русской грамматике» (В 4-х тт.): рассматривает процессы образования и изменения грамматических категорий = фактически рассматривает основные направления эволюции языка и мышления.
1-й и 2-й тт. посвящены членам предложения и различным заменам, которым они исторически подвергались.
3-й т. – эволюции существительного и прилагательного из древнего причастия.
4-й т. – глаголу и остальным частям речи.
Учение о предложениизанимает значительное место, т.к. он связывает между собой строение предложения и строение мысли. Именно поэтому он стремится установить эволюцию разных типов предложения, опираясь на развитие мысли.
Эволюция предложения
Выделяет две стадии в развитии предложения – древнююисовременную.
Древний тип предложения был именным, а современный характеризуется преобладанием глагольного элемента, что соответствует двум этапам в развитии мышления.
Ранний этапхарактеризовался конкретностью восприятия предметов и явлений, без расчленения их на признаки и качества, что и находило свое выражение в именном строе языка. Целостность восприятия находила свое отражение в наименовании, когда в его основу брался какой-нибудь один признак.
На втором этаперазвивается способность человека к отвлеченному мышлению, человек переходит от цельности мысли и речи к разделению мыслимого на вещь и ее качества и действия, что приводит к усилению глагольности в предложении.
Развитие и изменение предложения тесно связано с развитием и изменением грамматических категорий, в частности, частей речи. Именно в предложении развиваются не только сочетания форм, но и сами части речи.
Части речи
Первичными словами были междометия – или близкие к ним слова, в основе которых лежат чувственные образы. Эти слова не являлись ни существительными, ни прилагательными, ни глаголами и походили скорее на имя, чем на глагол. Называет их первообразными причастиями, которые выделили из себя имясуществительное, грамматическую категорию субстанции.
Дальнейшее развитие мышления приводит к ослаблению в имени существительном признака предметности и усилению значения признака, качества, что формирует новую грамматическую категорию – имя прилагательное.
Дальнейшая эволюция мысли и языка приводит к вытеснению категории субстанции (существительного) категорией процесса, действия, силы, энергии, к появлению новой категории – глагола.
Глагол все больше вытесняет существительное там, где может его заменить. Ближе к настоящему времени именной характер предложения все более и более стирается, в нем усиливается глагольность.
Грамматическая форма
Рассматривает ГФ как понятие семантико-синтаксическое. Подчеркивает, что нет формы, присутствие и функции которой узнавали бы иначе, как по смыслу, то есть по связи с другими словами и формами в речи и языке.
Полагает, что ГФ нельзя отождествлять со звуком, т.к. она, прежде всего, есть значение, так как многие ГФ в определенных случаях не имеют звукового обозначения.
ГФ могут выражаться как формальными элементами слова, так и его синтаксическими связями.
Соотношение понятий ГФ, ГК и части речи
ГК и части речи рассматривает как рубрики, по которым классифицируются наши представления как раздельные акты мысли, производящей такую классификацию.
ГК тесно связаны с лексическим, вещественным значением слова, поскольку и вещественное и формальное значение данного слова составляют один акт мысли.
Соединение ГЗ и ЛЗ осуществляется ГФ, которая в языке составляет стройную систему.
Таким образом, увязывает изменение ГГФФ, грамматического строя языка с изменением форм мышления, создавая на этой основе стройную грамматическую теорию. Эта теория базируется на принципе структурной взаимосвязанности всех основных ГГКК – слова, части речи, члена предложения и предложения – и их исторической изменчивости, связанной с развитием категорий и форм мышления.
КОНСПЕКТЫ:
Впервые теоретические взгляды МГ были четко сформулированы в книге Г. Остгофа и К. Бругмана ««МОРФОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В ОБЛАСТИ ИНДОЕВРОПЕЙСКИХ ЯЗЫКОВ» (см. конспект).
Языкознание есть историческая наука, и никакого иного языкознания, помимо исторического, нет и быть не может.
Никто не может отрицать, что прежнее языкознание подходило к объекту своего исследования — индоевропейским языкам, не составив себе предварительно ясного представления о том, как живет и развивается человеческий язык вообще, какие факторы действуют при речевой деятельности и как совместное действие этих факторов влияет на дальнейшее развитие и преобразование языкового материала. С исключительным рвением исследовалиязыки, но слишкоммало — говорящего человека.
Механизм человеческой речиимеет две стороны: психическую и физическую.Главная цель ученого, занимающегося сравнительным изучением языков,— выяснить характер деятельности данного механизма. Ибо только на основе более точных знаний об устройстве и образе действия этого психофизического механизма ученый может составить себе представление о том,что вообще возможно в языке(но только не в языке на бумаге, так как на бумаге можно сделать почти все), о том,каким образом исходящие из индивидов языковые новшества укореняются в языковом коллективе…
… данных одной физиологии звуков отнюдь не достаточно, когда хотят составить себе ясное представление о речевой деятельности человека и о новшествах в форме, производимых человеком при говорении.
Необходимо привлечь еще одну науку, которая располагает обширным материалом наблюдений над характером функционирования психических факторов,…
Реконструкция индоевропейского языка-основы была до сих пор главной целью и средоточием усилий всего сравнительного языкознания. Следствием этого явился тот факт, что во всех исследованиях внимание было постоянно направлено в сторону праязыка. Внутри отдельных языков, развитие которых известно нам по письменным памятникам, — индийского, иранского, греческого и т.д.— интересовались почти исключительно древнейшими, наиболее близкими к праязыку периодами, следовательно, древнеиндийским, а в нем особенно ведическим, древнеиранским, древнегреческим, а в нем главным образом гомеровским диалектом, и т.д. Более поздние периоды развития языковрассматривались с известным пренебрежением, как эпохи упадка, разрушения, старения, а их данные по возможности не принимались во внимание.
Мы должны намечать общую картину характера развития языковых форм не на материале гипотетических праязыковых образований и не на материале древнейших дошедших до нас индийских, иранских, греческих и т.д. Форм, предыстория которых всегда выясняется только с помощью гипотез и реконструкций. Согласно принципу, по которому следует исходить из известного и от него уже переходить к неизвестному, эту задачу надо разрешатьна материале таких фактов развития языков, история которых может быть прослежена с помощью памятников на большом отрезке времени и исходный пункт которых нам непосредственно известен. Чем больше языкового материала предоставляет нашему наблюдению беспрерывная, насчитывающая столетия письменная традиция, тем в более благоприятном положении мы находимся, и чем дальше какой-либо период развития языка удален по направлению к современности от времени, которым датируется начало письменной традиции, тем неизбежно поучительнее для нас он становится. Следовательно,ученый, занимающийся сравнительным изучением языков, должен обратить свой взор не к праязыку, ак современности, если он хочет иметь правильное представление о характере развития языка; …
Языки, подобные германским, романским, славянским, являются, без сомнения, такими, где сравнительное языкознание вернее всего может выработать свои методологические принципы. Во-первых, здесь соблюдено основное условие: мы можем проследить развитие и процесс преобразования языковых форм с помощью памятников на протяжении многих столетий. Затем,здесь в гораздо большей степени, чем в древнеиндийском, древнегреческом, латинском языках,мы имеем дело с неподдельной народной речью, с обычным разговорным языком.То, что нам известно о древних индоевропейских языках по дошедшим до нас памятникам, является языком, в такой степени подвергшимся литературному влиянию (слово «литературный» понимается здесь в самом широком смысле), что мы вряд ли можем говорить о знании устного, самобытного, непритязательного каждодневного языка древних индийцев, греков и римлян. … Далее, упомянутые новые языки обладают по сравнению с древними языками еще и тем несомненным преимуществом, столь важным для достижения нашей цели, что результатом их развития в народе, прослеживаемого по памятникам на протяжении веков, являются живые языки, включающие множество диалектов. Эти живые языки, однако, еще не настолько отличаются от более древних, удаленных на столетия и доступных только в письменной форме, чтобы их нельзя было использовать в качестве прекрасного корректива для тех ошибок, которые неоднократно и неизбежно допускались из-за того, что ученые полагались только на данные этой письменной передачи речи прежних времен. …живые звуки современности дают возможность правильно понять значение тех письмен, с помощью которых немцы пытались в далеком прошлом фиксировать звуки.
Именно новейшие периоды развития новых индоевропейских языков, живые народные говоры имеют большое значение для методологии сравнительного языкознания и в ряде других случаев. (ПОЧЕМУ?) Во всех живых народных говорах свойственные диалекту звуковые формы проводятся через весь языковой материал и соблюдаются членами языкового коллектива в их речи куда более последовательно, чем это можно ожидать от изучения древних, доступных только через посредство письменности языков; эта последовательность часто распространяется на тончайшие оттенки звуков.
Картина жизни языка, получаемая, с одной стороны, в результате изучения более поздних периодов развития языков и живых народных диалектов и, с другой — с помощью привлечения данных непосредственного наблюдения над психическим и физическим механизмом речи, …
В основе этих принципов (ПРИНЦИПОВ МГ) лежат две предельно ясные мысли: во-первых, язык не есть вещь, стоящая вне людей и над ними и существующая для себя; он по-настоящему существует только в индивидууме,тем самым все изменения в жизни языка могут исходить только от говорящих индивидов, во-вторых,психическая и физическая деятельность человека при усвоении унаследованного от предков языка и при воспроизведении и преобразовании воспринятых сознанием звуковых образов остается в своем существе неизменной во все времена.
Важнейшими методическими принципами «младограмматического» направления являются два нижеследующих положения.
Во-первых: каждое звуковое изменение, поскольку оно происходит механически, совершается по законам, не знающим исключений, т.е. направление, в котором происходит изменение звука, всегда одно и то же у всех членов языкового сообщества, кроме случая диалектного дробления, и все без исключения слова, в которых подверженный фонетическому изменению звук находится в одинаковых условиях, участвуют в этом процессе.
Во-вторых, так как ясно, что ассоциация форм, т.е. новообразование языковых форм по аналогии, играет очень важную роль в жизни новых языков, следует без колебаний признать значение этого способа обогащения языка для древних и древнейших периодов, и не только вообще признать, но и применить этот принцип объяснения так, как он применяется для объяснения языковых явлений позднейших периодов. И совсем не следует удивляться, если окажется, что образования по аналогии в древних и древнейших периодах истории языка будут обнаружены нами в том же или в еще большем объеме, что и в более поздних и позднейших периодах.
То обстоятельство, что «младограмматическое» направление сегодня еще не в состоянии объяснить все «исключения» из звуковых законов, естественно, не может служить основанием для возражения против его принципов.
Г. Пауль. «ПРИНЦИПЫ ИСТОРИИ ЯЗЫКА» (конспект):
…в семидесятых годах XIX в. оформилось направление, настаивавшее на коренном изменении исследовательского метода.
Попытаемся отметить важнейшие особенности, которыми языкознание отличается от других культуроведческих наук.
…все явления, так или иначе затрагивающие душу человека, строение организма, окружающая природа, вся культура, весь опыт и переживания,— все это оказывает влияние на язык и что он поэтому, если рассматривать его под таким углом зрения, зависит от любых факторов, какие только можно себе представить. Но рассматривать это материальное содержание отнюдь не составляет истинную задачу языкознания. Оно только может содействовать этому в союзе со всеми прочими науками, изучающими различные области культуры. Его же непосредственной задачей является изучение тех отношений, в которые совокупность представлений вступает с определенными комплексами звуков. В качестве основы подобного изучения требуются лишь две науки — психология и физиология, причем из последней только определенные ее разделы.
Всякий акт языкового творчества всегда является делом индивида. Правда, одно и то же может быть создано несколькими индивидами. Но это не меняет существа акта творчества или его продукта. Никогда не бывает, чтобы несколько индивидов создавали в области языка что-то совместно, соединенными усилиями, распределив между собой обязанности. … Правда, поскольку результат языкового творчества передается другому индивиду и перерабатывается им и поскольку этот процесс повторяется все вновь и вновь, то и здесь мы имеем известное разделение и объединение труда, без чего, видимо, невозможно представить себе никакой культуры.
…языковые образования создаются обычно не в результате сознательного намерения. Хотя цель коммуникации, за исключением самых ранних стадий, всегда присутствует, стремление создать нечто стабильное отсутствует, и индивидуум не осознает свою творческую деятельность.
…необходимо видеть различие между естественным и искусственным развитием языка, так как последнее происходит, конечно, путем сознательно регулирующего вмешательства. Подобные сознательные устремления направляются почти исключительно на создание общего языка для диалектально раздробленной области или на создание технического языка для людей определенных профессий.
[непреднамеренные языковые процессы] должны быть относительно простыми. … Да и как это может быть иначе, если изменение происходит без какого-либо намерения и в большинстве случаев говорящий даже на замечает, что он произносит что-то такое, чего раньше совсем не было? Далее, конечно, важно проследить по возможности все памятники, в которых шаг за шагом отражены эти процессы. Что же касается до простоты языковых процессов, то она не допускает, чтобы индивидуальное своеобразие проявлялось при этом слишком сильно. Ведь простейшие физические процессы у всех индивидов одни и те же, и их особенности основаны всего лишь на различных комбинациях этих простых процессов. Большое единообразие языковых процессов, протекающих в различных индивидах, является важнейшей основой их точного научного исследования. Освоение языка падает на тот ранний период развития ребенка, в котором во всех психических процессах еще очень мало преднамеренности и осознанности, еще очень мало индивидуальности. Точно так же обстоит дело и с тем периодом развития человечества, в котором впервые был создан язык. Если бы язык не был построен на основе того общего, что заложено в человеческой природе, он не мог бы служить удобным орудием общения всех людей. Напротив того, тот факт, что он таковым является, имеет своим необходимым следствием, что он отталкивает от себя все индивидуальные явления, стремящиеся проникнуть в него, и что он сохраняет и воспринимает только те элементы, которые получили санкцию индивидов, общающихся друг с другом.
…истинным объектом для языковеда являются все проявления языковой деятельности у всех индивидов в их взаимодействии друг с другом. Все звуковые комплексы, которые кто-либо когда-либо произносил, слышал или представлял себе, со всеми ассоциированными с ними представлениями, для которых они служат символами, все разнообразные связи, в которые вступали элементы языка в душе индивида,— все это относится к области истории языка, все это должно быть изучено, чтобы достичь полного понимания его развития.
Все проявления языковой деятельности исходят из темной сферы подсознательного в душе человека. Здесь находятся языковые средства, которыми располагает человек, мы бы даже сказали — он черпает отсюда много больше, чем он мог бы располагать при других условиях. Эти языковые средства представляют собой крайне сложные психические образования, состоящие из разнообразно переплетающихся между собой групп представлений.
Они являются продуктом всего того, что когда-то раньше вступило в сферу сознания при слушании других лиц, а также при собственной речевой деятельности и мышлении в языковых формах. Наличие этих групп делает возможным при благоприятных условиях возвращение в сферу сознания того, что присутствовало в нем ранее, а следовательно, и возможность понимания и высказывания того, что ранее было уже высказано или понято. Необходимо помнить о том, что ни одно представление, введенное в сознание посредством языковой деятельности, не исчезает из него абсолютно бесследно, хотя этот след часто бывает настолько слабым, что необходимы совершенно особые условия,— а они могут никогда и не наступить,— чтобы сделать его способным вновь стать осознанным. Представления последовательно произнесенных звуков ассоциируютсяс представлениями последовательно произведенных движений речевых органов. Звуковые и моторные рядыассоциируютсядруг с другом. И с теми и с другимиассоциируютсяпредставления, для которых они служат символами,— не только представления значений слов, но и представления синтаксических отношений. И не только отдельные слова, но и более сложные звуковые ряды, целые предложенияассоциируютсянепосредственно с заложенным в них мыслительным содержанием. Эти группы, обусловленные внешним миром по меньшей мере в своих истоках, организуются затем в душе каждого индивида в еще более богатые и сложные образования, которые лишь в своей незначительной доле возникают сознательно и далее действуют уже бессознательно, но в своей подавляющей части никогда и не достигают сознательности, но тем не менее сохраняют свою действенную силу.Так ассоциируются между собой различные формы какого-либо слова или выражения, в которых они были усвоены. Так ассоциируются между собой в силу сходного звучания и родственных значений различные падежи одного и того же имени, различные времена, наклонения, лица одного и того же глагола, различные производные от одного корня слова; далее — все слова с единой функцией, например все существительные, все прилагательные, все глаголы; далее — производные от разных корней, но образованные при помощи одного и того же суффикса; далее — однородные по функциям формы различных слов, т.е. формы множественного числа, формы родительного падежа, формы страдательного залога, формы перфекта, формы конъюнктива, формы первого лица; далее — слова, имеющие однотипную флексию, например в немецком все слабые глаголы в противоположность сильным, все существительные мужского рода, образующие множественное число при помощи умляута, в противоположность существительным, не имеющим его; даже слова с частично однотипными флексиями могут связываться между собой в группы в противоположность тем, которые сильнее отклоняются от данного типа; далее, ассоциируются между собой виды предложений, сходные по форме или функции.Существует множество видов ассоциаций, частично многократно опосредствованных и имеющих более или менее существенное значение для жизни языка. Все эти ассоциации могут проявляться и оказывать известное действие, не будучи полностью осознанными. Их отнюдь не следует смешивать с категориями, возникшими путем грамматического абстрагирования, хотя обычно они совпадают с последними.
…этот организм групп представлений у каждого индивида находится в процессе постоянного изменения.Во-первых, всякий момент, не подкрепляемый в сознании возобновлением впечатления или повторным введением в сознание, постепенно теряет свою силу. Во- вторых, благодаря речевой деятельности, слушанию и мышлению всегда прибавляется что-то новое. Даже при точном повторении уже известного укрепляются только отдельные моменты существующего организма. И даже если в прошлом имели место многократные повторения, всегда предоставляются возможности новых образований, не говоря уже о том, что в языке может появиться ранее неизвестное ему явление, хотя бы в форме варианта уже известного. В-третьих, ассоциативные отношения внутри организма постоянно смещаются в результате ослабления или укрепления наличных элементов, а также в результате появления новых. Поэтому если этот организм у взрослых обладает некоторой стабильностью по сравнению с самым ранним детством, то он тем не менее подвержен разнообразным колебаниям.
Другим столь же ясным и столь же важным пунктом, на который необходимо указать, является следующий: организм групп представлений, относящихся к языку, у каждого индивида развивается своеобразно и поэтому приобретает у каждого из них особую форму.Даже если бы у различных индивидов он и состоял из совершенно одинаковых элементов, то они, вероятно, все же вводились бы в душу с различной последовательностью, в различных группировках, с различной интенсивностью и у одних чаще, а у других реже. Поэтому взаимоотношение сил между этими элементами, а тем самым и способы их группировки будут складываться всегда различно, даже если мы совершенно не будем учитывать общие и специальные способности каждого индивида.
Бесконечная изменчивость языка в целом и постоянное возникновение диалектальных различий обусловливаются фактом бесконечной изменчивости и своеобразия каждого отдельного организма.
Описанные психические организмы являются действительными носителями исторического развития.Физический элемент языка имеет лишь одну функцию — служить посредником взаимодействия отдельных психических организмов друг с другом.
Посмотрим теперь, в чем будет заключаться задача историка, имеющего дело с объектом такого характера.Ему не удастся избежать описания отдельных состояний, поскольку он имеет дело с крупными комплексами одновременно сосуществующих элементов. Если же он хочет, чтобы это описание послужило действительной основой для исторического изучения, то он должен обратиться к реальным объектам, т. е. к вышеописанным психическим организмам.Их описание должно быть возможно более верным и не быть простым перечислением элементов, из которых они состоят, но должно показать отношение их друг к другу, их относительную силу, многообразные сочетания, в которые они вступают между собой, степень устойчивости этих сочетаний; иными словами, оно должно показать нам, как функционирует языковое чувство.Для полного описания состояния языка по существу надо было бы провести наблюдение над всей совокупностью представлений, связанных с языком у каждого отдельного индивида, принадлежащего к данной языковой общности, и сравнить затем между собой результаты отдельных наблюдений.
Наше наблюдение обычно ограничивается немногими или даже одним индивидом, но и их языковой организм мы можем изучить лишь частично. Из сравнения языковых организмов получается нечто среднее, чем и определяется норма в языке, языковой узус. Это среднее устанавливается, естественно, тем точнее, чем больше индивидов охвачено наблюдением и чем полнее проведено наблюдение каждого из них.
Даже в самом благоприятном случае при наблюдении языкового организма возникают величайшие трудности. Непосредственное его наблюдение вообще невозможно. Ведь он представляет собою явление, которое таится в душе, в сфере подсознательного. Его можно обнаружить лишь по его проявлениям, по отдельным актам речевой деятельности. И только посредством длинной цепи умозаключений можно получить представление о совокупности идей, скрытых в сфере подсознательного.
Из физических проявлений языковой деятельности наиболее доступна для наблюдения ее акустическая сторона.
Психическую сторону речевой деятельности, как и все психические явления вообще, можно изучать лишь путем самонаблюдения. Всякое наблюдение над другими дает нам в первую очередь только физические факты. Свести их к психическим можно только при помощи умозаключений по аналогии, основанных на том, что мы наблюдали в своей собственной душе. Поэтому постоянное точное самонаблюдение, тщательный анализ собственного языкового чувства необходимы для подготовки языковеда.
Попытаемся прежде всего установить в самых общих чертах, какова истинная причина изменения языкового узуса. Изменения, вызываемые сознательным намерением отдельных индивидов, нельзя полностью исключать.
Но значение такого произвольного вмешательства бесконечно мало по сравнению с медленными, бессознательными и непреднамеренными изменениями, которым языковой узус постоянно подвержен. Истинной причиной изменения узуса является обычная речевая деятельность. В этой области исключено всякое намеренное воздействие на узус. Здесь действует только одно обусловленное потребностями момента намерение передать свои желания и мысли. … Если в результате речевой деятельности без чьего-либо желания происходит изменение языкового узуса, то объясняется это тем, что он не полностью подчиняет себе речевую деятельность и допускает известную степень индивидуальной свободы. Проявление этой индивидуальной свободы имеет обратное действие на психический организм говорящего, но действует и на организм слушающего. Изменение узуса является общим итогом ряда частных отклонений в отдельных организмах при условии, что эти отклонения имеют одинаковое направление. То, что первоначально было лишь индивидуальным, превращается в новый узус, который может вытеснить старый. Вместе с этим происходит множество изменений в отдельных организмах, которые, однако, не приводят к подобным результатам, поскольку между ними не устанавливается связи.
…индивид стоит частью в активном, а частью в пассивном отношении к языковому материалу своего сообщества; иными словами, не все, что он слышит и понимает, используется им самим. Кроме того, в языковом материале, который находится на употреблении у данного коллектива, все же один предпочитает одно, а другой — другое. На этом прежде всего основано расхождение между индивидуальными языками, даже близкими друг к другу, а также возможность изменения узуса.
Языковые изменения совершаются в индивиде частично благодаря его самопроизвольной деятельности, т. е. в процессе его речи и мышления в формах языка, а частично благодаря влиянию, которому он подвергается со стороны других индивидов. Изменение узуса не может произойти без взаимодействия этих двух моментов. Что касается до воздействия со стороны других индивидов, то каждый подвергается ему постепенно и тогда, когда все общеупотребительное в языке полностью им усвоено. Но в основном воздействие проявляется в период первичного восприятия, в период изучения языка. Однако этот период принципиально нельзя отделить от воздействий в другое время, так как они осуществляются в общем одинаковым образом. Кроме того, едва ли в жизни индивида можно указать какой-то определенный момент, когда изучение языка можно считать завершенным. Но, несмотря на это, различие в степени воздействия будет в обоих случаях огромно. Совершенно очевидно, что процессы, имеющие место при изучении языка, обладают величайшим значением для объяснения изменения языкового узуса, что они являются важнейшей причиной этих изменений. Если мы, сравнивая между собой два периода, отделенные друг от друга значительным интервалом, говорим, что язык изменился в таком-то отношении, то мы отнюдь не правильно характеризуем истинное положение вещей. Дело обстоит скорее следующим образом: язык воспроизвел себя совершенно заново, и это новое создание не во всем совпадает с прежним, теперь уже исчезнувшими.
Производя классификацию изменения языкового узуса, мы можем руководствоваться различными принципами. Прежде всего я хотел бы выделить различия самого общего характера. Процессы могут быть или положительными, или отрицательными, т. е. приводить к созданию чего-то нового или же к гибели старого, и, наконец, в-третьих, осуществить замену; в последнем случае гибель старого и появление нового объединены в одном акте. Этот процесс имеет место исключительно при звуковых изменениях. В других областях языка замена бывает мнимой.
С другой стороны, изменения узуса можно классифицировать в зависимости от того, касаются ли они звуковой стороны или значения. В соответствии с этим принципом мы имеем дело, во-первых, с процессами, затрагивающими только звуки, без всякого их отношения к значениям, и, во-вторых, с процессами, затрагивающими значения вне зависимости от звуков. Иначе говоря, мы получаем категорию фонетических изменений и категорию семантических изменений. Всякое семантическое изменение предполагает, что группа представлений, связанная с данным звуковым образом, остается неизменной, а при любом фонетическом изменении, в свою очередь,— что неизменным остается значение. Это, конечно, не исключает возможности изменения со временем как звука, так и значения. Но оба эти процесса не находятся тогда уже ни в какой причинной связи между собой; иначе говоря, не следует думать, что один процесс вызван другим или оба они — одной общей причиной. Сюда относятся также различные процессы, имеющие тот общий признак, что наличные звуковые элементы вступают в новые комбинации на основе свойственного им общего значения. Наиболее важным фактором при этом является аналогия, которая, правда, играет некоторую роль и в области фонетики, но главная сфера ее действия там, где одновременно присутствует и значение.
Если последовательно провести наш способ рассмотрения, то его общие результаты должны оказаться применимыми ко всем языкам и ко всем периодам их развития, в том числе и к периоду зарождения языка. Вопрос о происхождении языка может быть разрешен лишь на основе учения о принципах. Других средств ответить на этот вопрос не существует. Мы лишены возможности доставить историческое описание языка начиная от его зарождения на основе памятников. Вообще можно ответить лишь на один вопрос: как оказалось возможным возникновение языка? Этот вопрос можно удовлетворительно разрешить только в том случае, если возникновение языка мы будем связывать с теми факторами, действие которых и ныне наблюдается в процессах развития языка. Нельзя устанавливать резкое разграничение между первичным созданием языка и периодами его дальнейшего развития. Как только возникают его первые зачатки, то тем самым дан уже и язык и его дальнейшее развитие. Между первыми истоками языка и более поздними периодами его развития существует лишь различие в степени.
Тот, кто рассматривает грамматические формы изолированно, вне их отношения к индивидуальной речевой деятельности, никогда не достигнет познания языкового развития.
Б. Дельбрюк. «ВВЕДЕНИЕ В ИЗУЧЕНИЕ ИНДОЕВРОПЕЙСКИХ ЯЗЫКОВ» (конспект)
ЗВУКОВЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ
То, что звуковой облик слов изменяется с течением времени, естественно, было замечено еще древними, но они, насколько я знаю, не выдвигали теорий относительно разновидностей и причин таких изменений.
Я полагаю, однако, что дело совсем не обстоит так плохо; напротив, именно в жизни звуков можно с наибольшей достоверностью установить прочные законы, которые действуют почти с такой же последовательностью, как силы природы».
Только небольшое число людей при изменении произношения действует самопроизвольно, большинство же относится к этому подражательно. Однородность в произношении наличествует постольку, поскольку внутри данной общности сообщающихся друг с другом людей достигнуто единообразие. Закономерное в этом смысле фонетическое изменение может иметь только такие исключения, которые вызываются действием аналогии. Фонетический закон и аналогия являются двумя факторами, совместное действие которых определяет внешний облик языка.
звуковой состав языка объясняется деятельностью звуковых законов, действующих без исключения, с одной стороны, и деятельностью аналогии — с другой. Переходя теперь к истолкованию этого утверждения, я буду говорить сначала об аналогии.
Неизбежность действия аналогии в языке становится очевидной, если уяснить себе, что слова в душе говорящего являются в значительно большей части своей не обособленно, но в тесной связи (ассоциированные) с другими.
Таким образом, отношение между звуковым изменением и аналогией может быть выражено вкратце так: звуковое изменение основано на перемене в произведении звука и проявляется везде при одинаковом стечении звуков; аналогия же, напротив, влечет за собой замену старой формы новообразованной. Поскольку же новая форма может представлять такой звуковой состав, которого не было в вытесненной форме, постольку влиянием аналогии может быть нанесен ущерб области равномерных одинаковых изменений...
Звуковые законы, устанавливаемые нами, суть, как это оказалось, не что иное, как единообразия, возникающие в известном языке и в известное время и имеющие силу только для этого языка и времени.
1 Junggrammatiker назвал молодых языковедов Ф. Царнке. Это шутливое название Бругман применил к обозначению научного направления (die jungste Richtung), и «младограмматизм» стал лингвистическим термином, обозначающим лингвистическую концепцию, сыгравшую значительную роль в развитии языкознания.
2Это издание находится на кафедре.
3Потебня считал, что показать участие слова в образовании последовательного ряда систем, обнимающих отношение личности к природе, есть основная задача истории языка.