Добавил:
Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:

Dmitriev_S_-_My_zhivyom_v_Drevnem_Kitae_Entsiklopedia_dlya_detey_Drevniy_Kitay_-_2021

.pdf
Скачиваний:
2
Добавлен:
26.01.2024
Размер:
16.15 Mб
Скачать

НЕПОБЕДИМЫЙ ВРАГ ЦИНЬ ШИ-ХУАНДИ

На этой акварели XVII века изображено сожжение книг и казнь конфуцианских учёных. Драматизму ситуации не мешает даже то, что стражники одеты как монгольские воины XIII–XIV веков, а книги изображены в виде бумажных кодексов, а не бамбуковых связок.

Так изобразил экспедицию Сюй Фу за бессмертием японский художник XIX века Утагава Куниёси. Несмотря на огромные затраты, достичь острова никак не удавалось. В 210 году до н. э. флот Сюй Фу отплыл вновь и больше не вернулся. Легенда гласит, что волшебник побоялся возвращаться к грозному императору с пустыми руками и отдал приказ держать путь дальше на восток, и в итоге достиг Японии, где и он сам, и бывшие с ним юноши и девушки остались навсегда.

Почти всё, что мы знаем о Цинь Шихуанди, написано его врагами, и очень трудно отделить правду от лжи. Летописцы утверждали, что он не скупился на награды для шарлатанов, на любые траты ради продления своей жизни, достижения бессмертия. На поиски бессмертия отправлялись даже экспедиции в Восточное море, которые возглавлял придворный маг Сюй Фу. Его флотилия состояла из 60 кораблей, а значительную часть экипажа составляли три тысячи юношей и девушек – лишь они, по словам волшебника, могли достичь острова бессмертных – Пэнлай – и вымолить у небожителей эликсир вечной жизни для императора. При этом император сразу после воцарения (ему было, как ты помнишь, всего 12 лет) позаботился о гробнице, которую много лет строили сотни тысяч людей. Нет ли здесь противоречия?

Стоит ли верить истории о том, что Первый император запретил своим подданным владеть любыми книгами, кроме трудов по медицине, земледелию и гада-

нию? Все остальные должны были быть сданы в казну и сожжены. Запретные книги могли храниться только в императорской библиотеке. Рассказывают, что четыреста шестьдесят наиболее упорствовавших учёных были погребены заживо. Многие века именно с этой «циньской книжной инквизицией» учёные связывали пропажу многих важных исторических источников. Нет сомнения, что Цинь Ши-хуанди мог отдать такой указ: его учителя-законники были против изучения ненужных в повседневной жизни книг о правителях и ритуалах древности, которыми столь дорожили последователи Конфуция. Но нужно ли это было самому императору? Не была ли эта легенда выдумана конфуцианцами, желавшими показать, что именно они были самыми главными врагами ненавистного тирана?

Нет сомнения в том, что Первый император был жестоким человеком и безжалостным правителем. Смерть солдата в малярийных джунглях Юга, гибель строителя, задавленного деревянным кат-

ком на горном откосе близ Великой стены, не доставляли ему радости, но

ине печалили, не заставляли его сомневаться в правильности того, что он делает. Все его мысли были посвящены только тому, как правильно выстроить небывалое здание империи, и смерти тысяч людей не могли отвлечь его от этих раздумий. Строительные проекты

ивоенные походы были нужны ему не для новых побед и новых дворцов, а для того, чтобы удалить от родных мест, поставить под команду циньских офицеров и надсмотрщиков беспокойных жителей недавно подчинённых земель востока, всё ещё грезивших о своих погибших царствах.

Множество раз Цинь Ши-хуанди пытались убить. Один из убийц пытался проникнуть в царский дворец, переодевшись музыкантом, но был узнан. Поражённый его игрой на цимбалах, император не казнил его, а всего лишь приказал ослепить. И однажды, играя на царском пиру, слепец вдруг метнул в правите-

ля свой инструмент, который он долгие

и поняв, что умирает, написал письмо

су получил совсем другое послание, в ко-

месяцы понемногу утяжелял свинцом, но

своему старшему сыну Фу-су, приказы-

тором отец лишал его прав наследника,

промахнулся! В этот раз музыкант не из-

вая ему прибыть в столицу, похоронить

укорял в измене и приказывал ему по-

бежал казни. Ханьский аристократ Чжан

его и вступить на трон. Вскоре Цинь

кончить с собой. Оскорблённый принц

Лян, поклявшись отомстить за своё цар-

Ши-хуанди скончался. Ему было 49 лет.

не стал слушать своих приближённых,

ство, продал всё своё имущество и нанял

Отец и сын не слишком ладили, по-

сомневавшихся в подлинности письма,

силача, вместе с которым они устроили

этому наследник находился далеко на

и выполнил приказ. На трон взошёл

засаду на императорскую колесницу. Ког-

севере, надзирая за

строительством

воспитанный Чжао Гао восемнадцатый

да кортеж поравнялся с заговорщиками,

Стены. Враждовал Фу-су и с придвор-

сын Цинь Ши-хуанди Ху-хай. Второй

силач метнул в колесницу огромный

ными – особенно с первым министром

император – Эр-ши хуанди – был не

молот. Ехавший в ней был убит – но

Ли Сы и главой секретариата Чжао Гао,

чета Первому. Это был слабый, внуша-

увы, это был не император, который,

находившимися рядом

с императором

емый, совершенно не готовый к свалив-

в этот раз, вопреки обыкновению, ехал

во время его последней болезни. Они

шейся на него огромной власти человек.

во втором экипаже. Были и другие

понимали, что новый правитель ни за

Безжалостная смерть не только одержала

мстители, но всех их ждала неудача.

что не оставит им важные посты, а, мо-

верх над могучим императором, она –

Император казался неуязвимым. Но так

жет быть, отрубит их умные и хитрые

пока едва заметно – занесла свою

только казалось. В 210 году до н. э.

головы. Посоветовавшись, они решили

длань и над его империей.

в одной из своих бесчисленных поез-

нарушить последнюю волю императора.

 

док император почувствовал себя плохо

Гонец с письмом был перехвачен, и Фу-

 

Бронзовая модель колесницы из мавзолея Цинь Ши-хуанди. В такой колеснице он раз за разом объезжал свою огромную империю, и в такой колеснице его тело везли в Сяньян заговорщики, до исполнения своего коварного замысла скрывавшие новость о смерти правителя.

36

37

ТЫСЯЧЕЛЕТНИЙ ПАРАД

В 1974 году неподалёку от горы Ли-

жи

императора награждали наиболее

шань крестьяне копали колодец и вдруг

отличившихся воинов: и вот уже два

наткнулись на головы и тела глиняных

тысячелетия стоят, охраняя покой пра-

людей. Так была найдена Терракотовая

вителя, люди из самых разных краёв его

армия – самый яркий след земной жиз-

империи – с разными лицами и причё-

ни Цинь Ши-хуанди, дошедший до наших

сками. Оружие в их руках – настоящее,

дней. После многих лет раскопок археоло-

с отметинами, полученными в боях. Воз-

гам удалось обнаружить целую дивизию

можно, что для мечей и арбалетов это

императорской гвардии: 8 тысяч солдат,

также было наградой за ратные труды.

130 колесниц, 520 лошадей в упряжи

Недавно чуть ближе к погребальному

и 150 – под седлом.

 

холму были обнаружены и другие фи-

Кажется, что мы оказались в замке

гуры – чиновников, красавиц, шутов,

Спящей Красавицы. В боевом порядке

даже уток и журавлей из дворцового

стоят солдаты и офицеры, мечники,

пруда: император позаботился о самой

копейщики, лучники.

Тщательно, до

разнообразной компании (кажется, это

последней завязки на

доспехах, лент

должно свидетельствовать против леген-

в причёске, лихо закрученных усов,

ды, сохранённой враждебными Первому

выполнены детали. Но воины не про-

императору летописями, о заживо по-

снутся, не стряхнут с рукоятей мечей

хороненных в мавзолее красавицах из

пыль: они – глиняные. Изготовлением

гарема). Выяснилось, что когда-то статуи

армии занимались несколько мастер-

были и вовсе как живые – все фигуры

ских, ставивших на каждой детали

были раскрашены яркими красками, –

свои отметки. Может быть, правом

но

сейчас все они цвета жёлтой зем-

быть вылепленным для последней стра-

ли

– земли, впервые объединённой их

императором. История мавзолея Первого императора – яркий пример того, как находки археологов могут не только подтвердить фантастические сказания древних, но и многократно превзойти их. Летописец Сыма Цянь писал, что сотни тысяч осуждённых каторжников выдолбили в горе Лишань огромную погребальную камеру и обили её стены медью. Склеп был наполнен сокровищами и драгоценностями, из ртути сделали сто рек, ручьёв и потоков, великое море. Лучшие инженеры установили хитроумные ловушки, грозившие смертью несчастным, которые пожелали бы проникнуть внутрь.

Уникальная Терракотовая армия – лишь часть грандиозного погребального комплекса Первого императора. Его сердце – гора Лишань – до сих пор хранит свои тайны. Археологи боятся, что им не удастся сохранить то, что там может быть, – и ждут, пока наука сможет гарантировать им полную сохранность любой мелочи. Пока нам известно только, что внутри горы – огромный купол площадью примерно с футбольное поле и высотой в 15 м. Что может быть внутри? Может быть, ничего или всего несколько обломков. Как бы ни были хитроумны ловушки, как бы ни были крепки стены, ничто не способно удержать желающих поживиться сокровищами мёртвых. Но если чудо произошло и мавзолей уцелел, то его открытие может стать величайшим событием в изучении китайской древности – ведь, может быть, кроме потускневшего золота, истлевших драгоценных тканей и заржавевшего оружия тонкой работы, там хранятся истинные сокровища – книги императорской библиотеки. Многое из утраченного может ждать нас там, у гроба Цинь Ши-хуанди. Кто знает, может быть, именно ты когда-нибудь будешь среди тех, кто первым войдёт в погребальную камеру под горой Лишань!

43

ГИБЕЛЬ ИМПЕРИИ

 

Цинь Ши-хуанди выстроил свою империю

восстать. Всего через полгода восстание

принимать все решения за него, а осе-

Э.

так, что она не могла существовать без

было подавлено армией циньского гене-

нью 207 года до н. э., надеясь успокоить

Н.

него самого – все нити вели к первому

рала Чжан Ханя, но оно стало той самой

мятеж, заставил Эр-ши хуанди покончить

ДО

лицу; без его воли не происходило поч-

соломинкой, которая ломает спину вер-

с собой. На престол взошёл Цзы-ин – то

ти ничего. Поэтому после его смерти на

блюду. На востоке империи поднимала

ли внук, то ли брат Цинь Ши-хуанди, мы

 

ГГ.

месте главной опоры империи оказалась

голову знать былых царств, собирались

не знаем точно. Он был гораздо умнее

пустота. Здание простояло ещё некото-

ватаги недовольных.

своего предшественника – отдал приказ

 

210207

рое время, оседая, – и начало рушиться.

Вскоре вспыхнуло восстание в Чу –

об убийстве Чжао Гао и объявил, что

Второй император – Эр-ши хуанди –

в этих землях борьба с циньскими за-

согласен отказаться от императорского

был никуда не годным правителем. Боясь

хватчиками не прекращалась никогда. Во

титула и признать независимость старых

 

 

конкурентов и заговорщиков, он казнил

главе встали Сян Лян и его племянник

царств. Но было уже поздно.

 

едва ли не всех своих братьев, множе-

Сян Юй – выходцы из чуской военной

Среди полевых командиров, воевав-

 

ство губернаторов и других чиновников,

аристократии. В 208 году до н. э. они

ших под началом Сян Юя, были люди

 

по его мнению, не выказывавших ему

объявили о возрождении царства Чу.

и совсем незнатные. Войны и революции

 

должного почтения. В 208 году до н. э.

Вскоре были восстановлены царства

часто раскрывают в людях таланты, ко-

 

был казнён Ли Сы – жестокий и цинич-

Чжао, Вэй, Ци и Янь. Циньцы не собира-

торые никогда не смогли бы проявиться

 

ный, но, без сомнения, крайне талант-

лись сдаваться: Сян Лян был разбит всё

в мирной жизни. Одним из таких полко-

 

ливый политик, сумевший пройти путь

тем же Чжан Ханем и погиб. Имперские

водцев был Лю Бан, проживший доволь-

 

от чуского лесоруба до правой руки

войска осадили столицу мятежного Чжао.

но долгую жизнь – без малого пятьдесят

 

Первого императора – и оказавшийся

Однако полностью разгромить чусцев

лет, что в древности было весьма почтен-

 

бессильным против умелых интриг Чжао

Чжан Ханю помешал уже знакомый тебе

ным возрастом, – в полной безвестности.

 

Гао. Не прошло и года после смерти

интриган Чжао Гао. Опасаясь возвыше-

Он родился в чуской крестьянской се-

 

Цинь Ши-хуанди, как государство при-

ния удачливого генерала, он настраивал

мье, не любил учиться и трудиться, зато

 

шло в движение. В июле 209 года до

Второго императора против него. Уже

был не прочь выпить и не раз засыпал

 

н. э. на востоке вспыхнуло восстание.

во время решающей битвы Чжан Хань

в трактире. После циньского завоевания

 

Во главе его встали два офицера низ-

вместо необходимых ему подкреплений

он стал чиновником, но карьера шла

 

шего ранга – Чэнь Шэн и У Гуан:

получил письмо Эр-ши хуанди, полное

плохо. Этого не смогла изменить даже

 

отряд мобилизованных крестьян под

гневных упрёков – и сдался Сян Юю.

его удивительная женитьба на дочери

 

их командованием из-за наводнения

Двести тысяч циньских воинов попали

богача Люй Вэня. Только приехав в го-

 

двигался слишком медленно, что, по су-

в плен и были погребены заживо. После

род, Люй Вэнь устроил приём местным

 

ровым циньским законам, грозило этим

казни Ли Сы Чжао Гао забрал в свои

чиновникам, на котором почётные места

 

офицерам казнью. Понимая, что терять

руки ещё больше власти. Он убедил

получили только те, кто подарил хозяину

 

нечего, два друга убедили своих солдат

императора не покидать дворца и стал

1000 монет. Лю Бан немедля написал

 

 

 

 

 

 

 

 

 

на своей бамбуковой визитной карточке,

мудрым стратегом, но умел располагать

столицы – и Третий император решил

что «кланяется десятью тысячами мо-

к себе талантливых людей, которые без

сдаться. Лю Бан милостиво обошёлся

нет», хотя не имел ни одной, – и был

раздумий подчинялись ему.

с поверженным правителем и строго

допущен. Люй Вэнь, полагая, что умеет

Пока Сян Юй воевал с Чжан Ханем,

запретил своим солдатам грабить сдав-

определять будущее людей по их лицу,

Лю Бана и нескольких других генера-

шийся город – ведь он планировал ещё

был потрясён внешностью Лю Бана и,

лов вызвал к себе чуский ван и велел

править им. Но вот Сян Юй, услышав,

несмотря на удивление родни и домо-

им отправляться в циньские земли, по-

что у него из-под носа вырвали главный

чадцев, отдал за него дочь.

обещав, что каждый получит в управ-

трофей, пришёл в ярость и примчался

 

С началом восстания Лю Бан возгла-

ление то, что завоюет. Лю Бан бросил

в Сяньян. Цзы-ин был убит, город раз-

вил небольшой отряд, вскоре превратив-

свои войска прямо на столицу – Сяньян.

граблен и сожжён. Так закончилась исто-

шийся в целую армию, подчинявшуюся

В конце 207 года до н.э. разрозненные

рия первой империи. А вот история Лю

Сян Юю, но действовавшую самостоя-

отряды, которые смог собрать Цзы-ин,

Бана на этом только началась.

тельно. Лю Бан не был воином или даже

были разбиты неподалёку от имперской

 

 

Мы очень мало знаем о том, как на самом деле мог выглядеть тот или иной правитель или генерал, а фантазию художника прошлых столетий не сковывало почти ничего. Сравните эти портреты Лю Бана. С цветного портрета XVIII века на нас смотрит немолодой, усталый мужчина, вероятно, чем-то похожий на Лю Бана в последние годы жизни, на ксилографии художника XVIII века Шаньгуана Чжоу изображён утончённый мудрец или поэт, а вот японский художник XIX века Тотоя Хоккэй изобразил Лю Бана в виде сказочного богатыря, победившего Белую Змею (изображённую в виде Белого дракона), символизирующую Запад. Этот подвиг доказал последователям Лю Бана, что он не простой человек и ему суждено уничтожить пришедших с запада циньцев..

40

41

ЧЕТЫРЕ ПОКОЛЕНИЯ ПОД ОДНОЙ КРЫШЕЙ

Тебе интересно, что было дальше? Может, тебя уже утомили постоянные войны, цари и поступь тысячных армий? Это значит, что ты чувствуешь одну из главных проблем истории – мы много знаем про правителей, генералов, даже учёных – тех, о ком писали летописцы или кто сам мог написать о себе.

В Китае таких было немало. Но сколько было простых людей, которые не умели читать и не могли написать о себе! Что ещё хуже – простой народ, его жизнь и чаяния (не говоря уж о радостях и горестях каждого отдельного землепашца) не интересовали ни правителей, ни летописцев. Писать о жизни простого люда считалось неприличным и неизящным; о народе говорили только

вцелом, как о подданных и источнике налогов и рекрутов. Так было не только

вКитае. Веками историки писали лишь о ничтожной доле человечества – об

их жизни, делах мыслях, – и лишь недавно стали интересоваться обычным человеком.

Ты уже знаешь, что многое в сельском хозяйстве, особенно в долинах таких капризных рек, как, например, Хуанхэ, можно сделать только сообща. Поэтому каждая крестьянская семья была частью общины (ли), у которой были свои правила: что и где сажать, сколько и кому податей платить, кому отправляться в трудовую повинность или в армию. При этом община выручала тех, кто нуждался в помощи: соседи помогали отстроить сгоревший дом, пережить зиму, если не удалось собрать урожай, забирали к себе сирот. Кроме общины, помощи ждать было неоткуда. В древние, шанские и чжоуские, времена члены общины, возможно, чаще всего были родственниками – членами одного клана (цзу). Во времена Вос-

точной Чжоу старые правила стали понемногу отмирать – многие крестьяне уходили в города или соседние царства, отправлялись распахивать целину, разрывая связь с общиной, родом. Поначалу им приходилось трудно – но очень скоро они либо вливались в те общины, которые были там, куда они переселялись, либо создавали новые. Общины всё чаще были уже не родственными, а соседскими, что было даже удобнее – ведь можно было не искать невесту или жениха в соседней общине, а породниться с соседней семьёй. Но и в городах люди не жили сами по себе. Место общины там занимал квартал (фан), который указывал, что и как делать,

имог помочь, если пришла беда. Помимо общины, человек всегда был

окружён семьёй, не мыслил себя вне её. Семья, как и община, принимала за человека большинство решений – например,

Большинство жителей чжоуских царств были земледельцами, и жизнь их подчинялась древнему кругу сельскохозяйственных работ. Ведь крестьянин не раздумывает, чем бы ему сегодня заняться, – земля сама скажет ему, что он должен делать сегодня, завтра или через месяц. Неповиновение грозит голодом и даже смертью.

Труды земледельцев на настенной росписи могилы в Хорингэре, Внутренняя Монголия

Такие глиняные домики часто находят в гробницах эпохи Хань

решала, на ком жениться. Детей рождалось много, но из-за плохого питания и присмотра – ведь взрослые были заняты работой – не все доживали до зрелых лет. Да и работы (и наследства) редко могло хватить больше чем на двоих-троих сыновей. Остальным приходилось рассчитывать только на себя – искать счастья в чужих землях, уходить в город или становиться арендатором у богача. В неурожайные годы многие семьи продавали детей или отдавали их в услужение в богатые семьи. Часто это было единственным способом спасти их от голодной смерти. Ситуация

вгороде была несколько иной, но тоже тяжёлой – семьи могли наслаждаться относительным достатком, только пока глава семьи мог зарабатывать на еду – любая болезнь или травма, тем более смерть, мгновенно ставила семью на грань выживания. Такие семьи часто были вынуждены продавать последние вещи и даже детей, нищенствовать. Те, кто могли, возвращались в деревню, где можно было надеяться на помощь родни: но даже там лишним ртам едва ли были рады.

Вбогатых семьях, конечно, всё было иначе. Глава такой семьи мог привести

вдом к жене ещё и наложницу, а то и не одну. Княжеские и царские гаремы состояли из десятков красавиц. У богача было и больше детей – ведь они лучше

питались, а значит, имели больше шансов не умереть маленькими, да и будущее их было куда более ясным, чем у крестьянских младенцев.

К детям относились по-особенному. Ещё в неолитические времена культуры Яншао их хоронили не вне селения, как взрослых, а под полами домов, в специальных сосудах. Значит, их родители считали, что маленькие покойники, в отличие от больших, не опасны – более того, и после смерти им нужно быть поближе к семье. Имя, дававшееся ребёнку, не должен был знать никто из посторонних – ведь оно могло быть использовано дурными людьми или злыми духами для причинения вреда малышу. Поэтому вплоть до взрослых лет ребёнка называли исключительно ненастоящим, домашним, именем (да

ивзрослые старались не открывать своего настоящего имени понапрасну

ипользовались прозвищами). Если ребёнок часто болел, то имя могли сменить – чтобы сбить с пути злые силы.

А если в семье дети часто умирали, то новорождённого отдавали в другой дом – его родной считался опасным. О разнице в отношении к дочерям и сыновьям хорошо свидетельствует «Канон стихов». Появление девочки, особенно в бедных домах, не приносило радости – настоящей помощи в поле от неё ждать не приходилось, её нужно было кормить, а потом ещё и выдавать замуж, что сулило большие расходы. Мальчики же были не только ценными работниками, но и продолжателями рода, а значит, родители могли быть уверенными, что после смерти они не станут вечно голодными злыми духами, как те, кто умер без потомства, – ведь сыновья будут приносить им жертвы.

Родит сына – То положи его спать на кровать,

То одень его в юбку, То забавляй его нефритовым скипетром.

Его плач − гврааанг-гврааанг!

Красный передник столь величественен!

Дома и семьи господин и царь! Родит дочь − То положи её спать на землю,

То одень её в обноски белья, То забавляй её черепицей. Ни проступков,ни правил,

Вино и пища −вот их разговоры.

В 15 лет дети становились взрослыми, по крайней мере, формально: они начинали платить налоги и отбывать повинности по полной, взрослой норме. После 15 лет девочки могли выходить замуж или становиться наложницами в богатых домах, хотя традиция осуждала браки до 19-летнего возраста. Существовали специальные обряды, после которых дети официально считались взрослыми. Например, обряд надевания шапки – считалось, что взрослому мужчине неприлично ходить с непокрытой головой, – который устраивался для мальчиков 14–19 лет. Тогда же мальчик получал взрослое имя – цзы, которое часто использовалось как официальное, – у чиновников или писцов. Девочки примерно в 14 лет проходили похожий обряд первой причёски с использованием шпилек для волос. Оба обряда проходили перед семейным алтарём предков, которые должны были принять в семью новых взрослых членов.

43

ВОЛАНЫ, МЯЧИКИ, ЛОШАДКИ

Долгие века на детей смотрели как на

много беднее могил взрослых и мало от

который жёлтая земля Хэнани сохранила

маленьких взрослых, а их игры и за-

них отличаются, в них нет ничего дет-

и для нас. Барельеф в гробнице, видимо,

бавы считали признаком легкомыслия.

ского, и всё потому же – детское счи-

изображает самого

умершего мальчика,

Никто не пытался понять, как ребёнок

талось несерьёзным, а значит, неуместным

наблюдающего за

играющими детьми.

воспринимает окружающий мир, как

в загробной жизни.

Средний из трёх везёт за собой потеш-

он запоминает, мыслит – всё это не

И всё же в 1973 году рядом с го-

ную бронзовую птичку на колёсиках –

занимало взрослых, а интересоваться

родом Наньян в провинции Хэнань

такую игрушку нашли в ханьской могиле

игрушками и вовсе было неприлично.

была найдена могила пятилетнего

в Синьчжэне (это тоже в Хэнани). Слева

Ведь можно было просто кинуть ребенку

мальчика – Сюй Ацюя (тогда его имя

от малыша с каталочкой – ребёнок, что-

кусок черепицы – и довольно. Покупать

звучало иначе – что-то вроде Кхак Кар-

то подбрасывающий на руке – возмож-

игрушки – неуместное расточительство:

гйу), умершего в 170 году после долгой

но, это украшенный перьями воланчик,

«Некоторые берут хорошую глину, делают

болезни. Его родители были безутешны:

который китайские дети усердно «чека-

шарики и продают... Некоторые делают

«Лет всего пять, ты ушёл, оставив блеск

нят» руками и ногами и поныне. Правый

повозки из грязи, собак из черепицы, ло-

жизни, и сразу же – вечная ночь, не

малыш играет кнутиком – может быть,

шадей и всадников, певичек – всё это

видеть тебе солнца и звёзд, душе пребы-

просто так, а может быть, его ударами

предметы для забавы малых детей по-

вать в одиночестве, отправляться обрат-

он крутит глиняную юлу.

средством ловкого обмана» – так, напри-

но, вниз, в темноту, навечно расстаться

Тексты рассказывают нам и про дру-

мер, пишет философ Ван Фу (82 167).

с семьёй, как же нам вновь взглянуть

гие забавы. Например, в одной из книг

В древних текстах мы не найдём почти

на твоё лицо?!» – гласит полная слёз

III века н.э. говорится: «в пять лет игра-

ничего об играх и игрушках – ведь их

эпитафия. Они так любили своего сына,

ют голубем-тележкой, в семь лет играют

писали взрослые. Археология, увы, тоже

что создали ему не маленькую взрослую

бамбуковой лошадкой». Про голубя-теле-

помогает нам мало: детские могилы на-

могилу, а настоящий мир детской жизни,

жку мы уже знаем, а вот бамбуковая ло-

Так изобразил игру в воланчик неизвестный художник, живший

во времена последней империи в Китае – Цин (1644-1912).

шадка – это палочка, иногда украшенная изображением лошадиной головы, на которой, как и сегодня, скакали в воображаемый бой храбрые (хоть и маленькие) кавалеристы Древнего Китая. Многие детские забавы имели взрослое происхождение. Например, летучий змей считается изобретением философа Мо Ди, про которого ты уже знаешь, – с помощью змеев можно было подать сигнал о помощи, передать информацию окружённому отряду, узнать силу ветра; говорят, на самых больших змеях можно было даже поднимать в воздух развед-

чиков. Изобретение бумаги в эпоху Хань сделало змеев легче, дешевле – и они чем дальше, тем больше стали превращаться в забаву. Со временем их стали делать в форме драконов или птиц –

иназывать «бумажными коршунами». Взрослое, военное, происхождение было

иу любимого детворой перетягивания каната – говорят, воины-южане были ужасно ловкими в вытягивании на берег вражеских судов, пойманных специальными крюками. Военные задачи первоначально преследовала и ещё одна игра, в основном популярная среди взрослых,

но распространённая и среди детей, – цуцзюй, «пинание мяча» – первый зафиксированный предок современного футбола. Кажется, её изобрели ещё в эпоху Сражающихся царств (может быть, в царстве Ци), и первоначально в неё играли воины-кавалеристы – для укрепления ног. Но в эпоху Хань, благодаря императору У-ди, который любил эту игру, она стала очень популярна среди аристократии; команды гоняли набитый волосом мяч по случаю почти всех крупных дворцовых праздников.

Погребальный рельеф из могилы Сюй Ацюя. Около 170 года н. э. Нижняя часть барельефа изображает музыкантов –

Птичка на каталочке – голубь, чьё название – цзю –

Дети повзрослее играли в игрушки посложнее, например в деревянные голово-

видимо, малыш любил не только игры, но и музыку.

по-китайски звучит так же, как «долго». Родители надеялись,

ломки, на которые похож наш «крест Макарова»: множество палочек нужно

 

что дети, играющие с такими голубями, проживут подольше.

вставить одну в другую, чтобы последняя закрепила причудливую фигуру.

44

 

49

 

 

 

КНЯЖЕСТВА ИЛИ ИМПЕРИЯ?

Э.

Ни у кого не могло быть сомнений, что

Бывшая столичная область Цинь стала

победителем Цинь, несмотря на все за-

его надёжной опорой – один из его со-

Н.

слуги Лю Бана, должен считаться Сян

ратников быстро навёл порядок в этих

ДО

Юй. Именно он решал, как теперь будет

землях и стал исправно снабжать войска

выглядеть Восточная Азия. Как и боль-

Лю Бана зерном и рекрутами. А между

ГГ.

шинство его соратников (и даже врагов),

тем по пути в южные чуские земли был

он точно знал, чего больше быть не

убит император И-ди. Как только Лю Бан

 

207202

должно – ненавистной империи, унич-

узнал об этом, он принёс жертвы духу

тожившей царства и поработившей весь

несчастного императора и обвинил в ца-

Китай. Идеалом для Сян Юя была чжо-

реубийстве Сян Юя – хотя ему смерть

уская удельная система – с ним в роли

бессильного И-ди была невыгодна боль-

гегемона. Китай был разделён на 18

ше всех. Порядок, установленный Сян

царств, сам Сян Юй стал князем-гегемо-

Юем, разваливался на глазах. В войне,

 

ном Западного Чу, а формальным главой

разразившейся между Сян Юем и Лю

 

назначен Сюн Синь – чуский Хуай-ван,

Баном, стало заметно, насколько враги

 

отныне именующийся Справедливым им-

непохожи друг на друга. В расцвете лет,

 

ператором И-ди. Сян Юй богато наделил

огромного роста, воин до мозга костей,

 

землёй себя, взяв под управление прак-

Сян Юй был почти непобедимым полко-

 

тически все чуские земли, а остальных

водцем. Немолодой Лю Бан явно уступал

 

ванов, наоборот, одарил не слишком

 

 

щедро: многие старые царства были

 

 

разделены на два-три удела. Лю Бан

 

 

тоже стал одним из ванов. Конечно, он

 

 

не получил обещанного Гуаньчжуна –

 

 

в его власть была передана лишь об-

 

 

ласть Ханьчжун, отделённая от Гуань-

 

 

чжуна горами. Его стали именовать

 

 

Хань-ваном. И хотя Лю Бан не был до-

 

 

волен таким решением, сила была не на

 

 

его стороне и ему пришлось подчиниться.

 

 

Он даже велел своим войскам демонстра-

 

 

тивно сжечь подвесные мосты, ведшие из

 

 

его земель на север, к дымящимся руинам

 

 

Сяньяна – дескать, и в мыслях у меня нет

 

 

воевать за обещанное мне императором

 

 

И-ди. Однако Сян Юй, желая обеспе-

 

 

чить своё превосходство, несколько

 

 

перестарался – многим пришлось не

 

 

по нраву разделение былых царств.

 

 

В разделённых на уделы царствах – Ци,

 

 

Чжао и Янь – начались восстания. Сян

 

 

Юй, как гарант стабильности, повёл вой-

 

 

ска на север. Воспользовавшись этим,

 

 

армия Лю Бана по тайно восстанов-

 

 

ленным мостам вторглась в Гуаньчжун.

 

Сян Юю как полководец, но никогда не сдавался. Снова и снова он собирал войска, сколачивал союзы и продолжал воевать. Сян Юй же своим высокомерием и жестокостью отталкивал от себя людей. В 202 году до н. э. всё было кончено – Чу пало перед ханьскими армиями, а Сян Юй погиб в последней схватке у реки Уцзян.

В первый день 202 года до н. э., когда победа над Сян Юем уже была очевидна, Лю Бан провозгласил себя главой новой империи – Хань. Он был единственным, кто понял, какие возможности для правителя даёт централизованная империя. Но воплотить мечту в жизнь было непросто: в отличие от Цинь Ши-хуанди, у Лю Бана не было ни денежных накоплений, ни управленческого аппарата,

ни поддержки окружения. Значит, нужно было идти на компромиссы и скрывать свои истинные намерения. Яростнее всего боровшиеся с Цинь восток и юг были поделены на 7 уделов, многие из которых носили имена старых чжоуских царств, правителями в них стали наиболее заслуженные генералы Лю Бана. Себе же Лю Бан оставил в основном исконные циньские земли, на которых сохранилась привычная к имперской власти циньская бюрократия. Несмотря на то, что многие советовали Лю Бану поселиться в столице чжоуских ванов – Лояне, он начал возводить на западе – у руин Сяньяна – новый город, Чанъань, к которому отовсюду сходились построенные Первым императором дороги.

Уделы мало зависели от императора – они могли иметь свои армии, отливать свою монету, собирать налоги. Патриоты старых царств были довольны – пусть на престолах сидели другие династии, но царства были возрождены. У себя же Лю Бан старался сохранить всё, что осталось от Цинь, часто идя на хитрость. Пока он был ещё полевым командиром, он отменял циньские законы – многие считали, что они слишком суровые, – во всех землях, которые завоёвывал, и вводил новые, простые и гуманные. Но уже

в200 году до н. э. были введены новые «Законы девяти статей», которые прославлялись как гуманные, но на самом деле не только не были мягче циньских, но

вбольшинстве мест дословно их повторяли. То есть, возрождая циньские порядки, Лю Бану приходилось убеждать всех вокруг, что на деле всё это совершенно не похоже на времена ненавистного Цинь Шихуанди. Столь же хитёр Лю Бан был во всём. Раздав уделы верным генералам, он понимал, что вряд ли его сын сможет рассчитывать на такую же преданность с их стороны. Поэтому буквально через несколько месяцев после раздачи уделов он начал одного за другим смещать удельных князей, обвиняя их то в подготовке восстания, то в переговорах с кочев-

Сян Юй и поныне один из самых узнаваемых персонажей китайской истории, во многом потому, что ему посвящена известнейшая пьеса традиционной музыкальной драмы (так называемой пекинской оперы) – «Гегемон расстаётся с наложницей». Она рассказывает о последней встрече полководца с возлюбленной Юй и изображает его грозным, но ранимым и глубоко трагическим персонажем.

никами. К 196 году до н. э. все генералы потеряли свои престолы, а многие – и жизнь. Но у империи по-прежнему не было сил, чтобы управлять этими беспокойными землями централизованно, поэтому уделы были созданы вновь – но их получили члены семьи Лю, родственники императора.

Междоусобицей в Китае сумели воспользоваться сюнну. В 209 году до н. э. их возглавил шаньюй Маодунь – и на смену рыхлому союзу племён пришла кочевая империя, раскинувшаяся от Тихого океана до Алтая и от Северного Китая до Байкала. Под власть сюнну попало множество степных племён, быстро превратившихся в единую грозную силу. Они вернули себе отвоёванный Первым императором Ордос, а в 200 году до н. э. вторглись в Шаньси. Лю Бан, вставший во главе спешно собранной для отражения нападения армии, был окружён кочевниками и вынужден заключить с ними «договор о мире и родстве» – первый

вчереде таких договоров, которые ещё предстояло заключить со степняками Китаю. Лю Бан соглашался отдать шаньюю

вжёны свою дочь, а также платить еже-

годную дань зерном, вином и шёлком. Советники Лю Бана сумели убедить всех вокруг, что на самом деле это военная хитрость: во-первых, суровые степняки потеряют свою воинственность, привыкнув к китайскому образу жизни, а вовторых, принцесса станет главной женой шаньюя, и вскоре на сюннуский престол взойдёт внук ханьского императора. Увы, хитрость не удалась: Лю Бан пожалел для дикаря родную дочь и отправил вместо неё другую девушку. Обман открылся,

икитаянка не стала главной женой властителя степей.

Неспокойно было и на юге. В 209 году до н. э. южные гарнизоны, которые из-за восстаний в центре страны оказались без присмотра, возглавил один из офицеров, Чжао То. Он начал подчинять себе и бывшие циньские земли на юго-западе Китая,

иобласти Северного Вьетнама. Узнав о падении Цинь, он провозгласил себя ваном Южного Юэ – страны, населённой древними вьетами (юэ), но управляемой китайцами. Лю Бан не стал воевать с Чжао То, лишь укорил за то, что он забыл правила приличия. А Чжао То согласился признать себя вассалом Хань и мирно торговать.

47

ГОРОДА И ГОРОЖАНЕ

Если мы посмотрим на список десяти са-

прямую (большинство городов имели

ские диковинки, особенно шёлк. В горо-

мых больших городов мира в 1 в. н. э.,

форму квадрата, строго сориентиро-

де была налаженная система сточных

то в нём будет всего два не-китайских

ванного по сторонам света) высотой до

канав, выводящих нечистоты в ров, –

города – Рим (на 3-м месте) и Алексан-

12 метров, над которой возвышались

в Европе что-то подобное было в Риме,

дрия (на 9-м месте). Первым в мире была

многоярусные, ярко раскрашенные ба-

но затем было забыто, канализации

столица Хань – Лоян, с полумиллионным

шенки и развевались флаги. Особенно

стали сооружаться только в XIX веке.

населением. Но больших городов с более

высокими были башни на углах гигант-

Воду брали из многочисленных город-

чем сотней тысяч жителей в Китае было

ского квадрата города. От широких

ских колодцев, также её привозили из-

ещё около десятка. Всё это стало воз-

ворот – в Чанъани, например, ворота

вне и продавали водоносы.

 

можным благодаря десятилетиям мирной

имели по три прохода, через каждый из

Дома в ханьских городах были похожи

жизни при Хань.

которых в город одновременно могло въе-

на деревенские – главная нагрузка при-

Первая перепись, о которой мы знаем,

хать по четыре повозки – вглубь города

ходилась не на стены, как в западных

была проведена во 2 году н. э., (а это

вели прямые улицы шириной в 45 мет-

зданиях, а на столбы. Стены же были

намного раньше, чем в западных госу-

ров, разделённые на три части. От этих

просто промежутками между столбами

дарствах, где первая перепись датируется

проспектов в стороны разбегались уз-

и закладывались сырцовым кирпичом или

только в 1749 годом – в Швеции). Со-

кие, запутанные переулки с кварталами

утрамбованной глиной. Венчались

дома

гласно ей, в империи проживало почти 60

жилой застройки. Эти кварталы были

характерной «китайской» крышей,

чьи

миллионов человек – едва ли не треть на-

окружены глухой стеной, каждый имел

причудливые изгибы были предназначе-

селения земного шара и едва ли не четверть

собственного начальника. Собственными

ны для того, чтобы подальше отводить

этой цифры приходилось на горожан –

стенами были окружены и городские

воду от уязвимых для влаги глиняных

огромная доля для древнего мира! Да

рынки – в Чанъани их было девять, не

стен и заклееных бумагой больших окон.

и современный Китай смог похвастаться

считая тех, что находились вне города.

Окна, кстати, в китайских домах стара-

большей долей горожан только чуть более,

Каждый рынок находился под надзором

лись делать только с южной стороны –

чем полвека назад. Большие города импе-

специального чиновника, наблюдавшего

чтобы солнце нагревало дом. Северную

рии производили сильное впечатление на

за порядком. И это неудивительно: на

же стену старались делать глухой, чтобы

людей, впервые попадавших в них. Ещё

рынки со своими товарами приезжали

защититься от холодных северных ве-

издали путешественники видели массив-

не только жители окрестных деревень,

тров. В ханьских городах было много

ную и приземистую стену, совершенно

но и иноземцы, мечтавшие купить китай-

двух-трёхэтажных зданий, но в них жили

По средней, самой широкой улице, отделённой сточными канавами, могли ездить только сановники на колесницах и императорские гонцы – часто верхом. Этим она сильно отличалась от двух боковых, запруженных народом и разнокалиберными повозками, беспрестанно сталкивавшимися и цепляющимися друг за друга.

в основном богачи, а кварталы бедноты были застроены одноэтажными домиками. Те, кто ещё не окончательно отвык от работы в поле, разводили в городе небольшие огороды. И в богатых,

ив бедных домах жизнь происходила буквально на полу. При входе в дом следовало снять обувь, чтобы не запачкать его. Ели сидя, поджав ноги, за низкими столиками, спали на низких топчанах, даже сундуки для хранения вещей были низенькими, чтобы из них удобно было что-нибудь доставать, сидя на полу. Богатые городские дома были настоящими усадьбами, окружёнными стенами, – со скотными дворами, причудливыми дозорными вышками, декоративными прудами

исадами. Эти сады, а также дворцовые парки были единственными островками зелени внутри городских стен, поэтому часы досуга горожане любили проводить за пределами города – в рощах

иаллеях предместий.

Неподалёку от рынков и жилых кварталов высились стены многочисленных дворцов – в Чанъани они занимали больше половины огромной городской территории, почти не оставляя места для жителей – поэтому за городскими стенам город не кончался: там шумели менее организованные, но не менее людные предме-

стья, а чуть поодаль высились стены городов-спутников ханьской столицы. Дворцы были соединены галереями, чтобы их обитатели могли переходить из одного комплекса в другой, не выходя на шумную улицу. Галереи вели и за стены, где высилось множество загородных дворцов, особенно многочисленных в императорском охотничьем парке Шанлинь.

Именно в городах, где достаток и досуг позволял многим вести жизнь праздную, расцвели развлечения, вряд ли возможные в деревне, где понятия «свободное время» практически не существовало. Например, упомянутые уже загородные прогулки. Горожане с парой лишних медяков могли позволить себе и более зрелищные развлечения. Большим успехом пользовались выступления бродячих акробатов, среди которых обязательно были дети, выполнявшие сложные и рискованные трюки. Были в городе и категории людей, вовсе невиданные в деревне, – например, спорщики, похожие на древнегреческих софистов, вынужденные дискутировать среди толпы, чтобы продемонстировать свою ловкость в аргументации и найти купца побогаче, который бы нанял их как представителей в суде или учителем для детей. Или «странствующие удальцы» ю-ся: по сути – наёмные убийцы и без-

жалостные разбойники, проматывающие свои рискованные заработки в кабаках и пользующиеся у зевак и юнцов громкой и мрачной славой за свою удаль

ибесстрашие.

Урынков и вдоль улиц не было недостатка в продавцах еды и вина, кабачках

итавернах на любой вкус и кошелёк. Там многие горожане проводили явно больше времени, чем необходимо, попивая подогретое вино, беседуя, играя на деньги.

К азартным играм, обычно связанным с совместным винопитием, относилось

тоу-ху – метание небольших стрелок в кувшин, стоящий на столе. Впрочем, эта игра считалась не слишком приличной – точно так же, как петушиные бои или собачьи бега. Но даже самые утончённые интеллектуалы империи иногда могли быть замечены за подобными малопочтенными, но увлекательными занятиями.

Переживала свой расцвет азартная игра лю-бо. Нам не слишком известны её правила – кажется, у каждого игрока было по шесть фишек, которые можно было передвигать исходя из количества очков, выпавших на кубике; целью игры была «ловля рыбы» – фишек, занимавших центр поля – «воду». Вскоре после падения Хань лю-бо стала забываться, и вскоре её вытеснили облавные шашки – вэйци, известные у нас под японским названием го.

Лю-бо считалась достойным досугом не только для учёных и аристократии, но и для небожителей, которые часто изображались играющими в неё.

В большинстве могил знати археологи нашли изображения лю-бо либо доски и фишки для неё.

48

49

ЧТО

НА

ОБЕД?

 

 

 

 

Если ты был в китайском ресторане, то

ставляемых ко двору. Пройдёт ещё 500

наверняка пробовал лапшу и пельмени,

лет после падения империи, и чай станет

может быть, пользовался неудобными (но

любимым в Китае напитком. А пока жи-

забавными) палочками и пил зелёный чай.

тели империи пили рисовый и просяной

Однако кухня Древнего Китая была со-

отвары, отвары фруктов – например,

всем не такой. Лапша делается любимым

персиков (что-то типа компота), настои

блюдом китайцев только в эпоху Хань,

трав, разнообразные

вина

(конечно,

когда земледельцы научились выращи-

не виноградные, а зерновые, и кипя-

вать капризную пшеницу и догадались,

чёную воду.

 

 

 

что она гораздо вкуснее не в виде зерён,

Китайцы научились

делать из сои

а в виде муки – точнее, варёного теста.

не только масло и соус, но даже тво-

Лапша становится одним из самых попу-

рог доуфу (тофу) – питательную массу,

лярных городских блюд – её готовят как

напоминающую

омлет

и принимающую

дома, так и в многочисленных ресторан-

вкус соуса, которым её сдабривают! Это

чиках. Кажется, именно из ханьского Ки-

изобретение времён Хань китайцы любят

тая она начала свой победоносный поход

и сейчас. Не исключено, что доуфу был

по всему миру. Только-только появляются

изобретён случайно – видимо, в соевую

и палочки – они были известны ещё как

муку во время варки добавили морскую

минимум с шанского времени, но тогда

соль, богатую кальцием и магнием, кото-

их использовали при приготовлении пищи.

рые привели к тому, что смесь «сверну-

Использование палочек оказало заметное

лась». Доуфу стал одним из важнейших

влияние на китайскую кухню – чтобы

продуктов китайской кухни – благодаря

еду было удобно ими есть, всё стали

насыщенности белком он помогал бороть-

резать на небольшие кусочки. При этом

ся с недостатком мяса, вплоть до совсем

многие как ели руками, так и продол-

недавнего времени бывшего редким го-

жили аж

до позднего Средневековья.

стем на столах китайцев. В середине

В эпоху Хань в Северном Китае только

1 тыс. до н. э. китайцы научились разво-

начинают знакомиться с чаем. Чайные

дить уток и гусей, а также выращивать

листья были обнаружены в мавзолее им-

дыни, груши, апельсины и персики. Во

ператора Цзин-ди, свидетельства о по-

времена империи Хань в китайских са-

ставках чая ко двору с сычуаньских

дах появилась хурма, есть упоминание

плантаций можно найти в письменных

и о яблоках, но они, видимо, были всё

источниках. Чай в то время считался

ещё большой

редкостью,

диковинкой

скорее лекарством, чем просто напитком,

императорских

парков. Примерно две

и числился среди южных диковинок, по-

тысячи лет назад начали выращивать в

Танцовщицы в одеяниях с длинными рукавами, исполняющие сложные и грациозные движения, – один из любимых сюжетов ханьской мелкой пластики.

прудах карпов, а потом и другие виды рыб – и постепенно это новшество распространилось почти по всему Китаю.

Понемногу – из южных провинций империи – в кулинарию начали проникать новые вкусы: еду приправляют теперь не только солью и уксусом, но

иимбирём и корицей. А вот перца ни чёрного, ни красного в китайской кухне не было ещё много сотен лет. При Хань или чуть раньше начали использовать сычуаньский перец зантоксилум (хуацзяо), но применяли его редко и скорее для аромата, чем для вкуса. Со сладким тоже было плохо: сахара ещё не было (его тогда умели делать только в Индии,

иесли он и попадал в Китай, то только как драгоценная диковинка), а мёд был слишком дорог. Словом «тан», в современном китайском языке обозначающим сахар, в ханьское время назывались чуть сладковатые конфеты-тянучки из разваренного зерна, которые продавали вразнос на улицах.

Многое из того, без чего мы не можем представить себе китайскую кухню, попало в Китай именно в эпоху Хань с появлением постоянно действовавшего канала международной торговли – Шёлкового пути. По нему не только вывозился шёлк – навстречу китайским караванам двигались купцы из Центральной и Средней Азии, Индии – и с собой они несли то, чего раньше в Китае не знали. Во времена Хань в Китай впервые проник печёный дрожжевой хлеб – но ещё долго эти лепешки называют «варварскими»: их пекли и продавали в основном выходцы из Центральной Азии. Также вместе

Больше всего мы знаем о том, как ели богачи – именно их пиры описаны в летописях и изображены на настенных росписях и барельефах. Ханьские аристократы любили пировать и, в отличие от шанцев и чжоусцев, видевших в своих пирах прежде всего ритуальное жертвоприношение, относились к ним как к совместному развлечению.

с торговцами из «Западного края» – так в Китае называли Центральную Азию и осо-бенно – оазисы вокруг пустыни Такла-Макан в нынешнем Синьцзяне в Китай в это время попали виноград, сливы, грецкие орехи, чеснок, кинза, кунжут, огурцы, баклажаны. Без всего этого сейчас едва ли можно представить китайскую кухню, но в ханьское время всё это ещё было заморской (вернее, «запустынной») диковинкой. В Древнем Китае ели два раза в день – утром, на рассвете, и вечером, после окончания полевых работ. Днём перекусывали наскоро, чтобы не отвлекаться от дел. Пиры в богатых домах тоже обычно устраивались вечером, часто затягиваясь допоздна. Гос-ти сидели на полу, поджав ноги, перед каждым из них был маленький столик, на который ставились кушанья. Пировали только мужчины – женщины лишь прислуживали им или услаждали их слух пением, а взор – танцами. Часто на пирах

присутствовали музыканты и акробаты. Гробницы – один из главных источников информации о прошлом для нас. Даже когда речь идёт о еде! Чего только не нашли археологи в могиле чаншаской княгини Дай в Мавандуе: 30 бамбуковых коробов и десятки глиняных ёмкостей с едой и напитками, драгоценные и глиняные блюда и чашки. В меню княгини были рис, пшеница и чечевица, корневища лотоса, груши и сливы, жужубы, свинина, говядина, баранина, собачина, оленина, зайчатина, мясо фазанов, горлиц, воробьёв, журавлей и сов, карпы, лещи и окуни. Не забыли и о специях, подливах, соусах и винах. В гробницу были положены 312 бамбуковых планок, содержащих рецепты изысканных блюд и советы поварам: как готовить супы из мяса и овощей, как варить и жарить мясо – над огнём или прямо в огне, предварительно обмазав глиной.

На этом ханьском рельефе сын кормит старика-отца: берёт палочками еду из ковшика и аккуратно вкладывает отцу в рот. Сыновняя почтительность была одной из важнейших добродетелей древнекитайского общества.

Так изображает разделку туш ханьский барельеф.

КАКОЙ БЫТЬ ИМПЕРИИ?

Лю Бан успел многое, хотя правил не-

на, извела нескольких принцев, наделяла

долго. В 196 году до н. э. во время

уделами своих родственников и вовсе хо-

военного похода император был ранен

тела передать им трон. Но на самом деле

шальной стрелой, заболел и вскоре скон-

в империи, кажется, всё шло хорошо –

чался. Ему было за 60 – для древности

народ богател, были возведены городские

возраст более чем почтенный. Империи

стены столицы, строились дороги.

часто трудно переживают смерть осно-

После её смерти вспыхнул мятеж.

вателя. Но в этом случае обошлось, даже

Удельные князья из рода Лю подняли

несмотря на то, что на смену Высокому

армии и двинулись на столицу, где на

пращуру (Гао-цзу – такое храмовое имя

их стороне выступили многие сановни-

было дано Лю Бану)* пришёл слабый

ки. Род Люй был перебит, а малолетние

правитель – его сын Лю Ин (Хуэй-ди),

императоры – внуки Лю Бана, – во имя

полностью находившийся под влиянием

спасения которых из рук кровожадных

матери, императрицы Люй, ставшей же-

Люев вроде бы и начинался мятеж, сна-

ной Лю Бана, ещё когда он был мелким

чала были вывезены из дворца, а потом

чиновником без жизненных перспектив.

и вовсе убиты. Править Поднебесной стал

Пятнадцать лет её правления без особой

сын Гао-цзу Лю Хэн (Вэнь-ди).

симпатии описаны китайскими летописца-

Сорок лет правления Лю Хэна и его

ми, не жаловавшими, как и все древние

сына Лю Ци (Цзин-ди) были, возможно,

мужчины, властолюбивых дам. Дескать,

самым спокойным и мирным временем

императрица была жестока и веролом-

в истории Китая, нередко сравнивав-

* В древнем Китае (кроме времён Цинь) правитель после смерти получал величальное храмовое имя. Именно им его надлежало отныне называть в летописях и прочих текстах. Со дня восхождения на престол строго-настрого запрещалось использовать не просто настоящее имя правителя, но и все знаки входившие в него. При жизни императора так и называли – «император». Или «верхний».

Печать императрицы Люй-хоу

шимся с золотым веком Яо и Шуня. Оба императора понимали, что сейчас важнее всего дать народу отдохнуть от войн и немножко разбогатеть. Во имя этого они были готовы, например, продолжать платить дань сюнну или писать любезные письма Чжао То, чтобы тот прекратил набеги на южные области. Императоры старались поменьше тратить на нужды двора, были введены пособия для стариков. Главное, именно в это время сформировалась налоговая система, которая просуществовала в Китае без больших изменений почти до наших дней. Возможно, автором этой системы также был Лю Бан, но он, видимо, не успел толком ввести её в дело. Если ты помнишь, в Цинь налоги были очень высоки, и за их сбором строго следила целая армия чиновников. Это позволило Цинь быстрее соседей накопить средства для

Дух в одежде чиновника, охранявший гробницу ханьского бюрократа

 

 

 

 

 

 

 

войны, но Лю Бан понял, что эта система

богатства и долголетия империи Хань,

жеств двинули свои войска на столицу,

опасна: плохо придётся тому правителю

ведь скупой платит дважды. Впрочем,

ещё пять всерьёз раздумывали о том,

Поднебесной, кто заставит лопнуть тер-

не всё было так уж благостно в новом

чтобы присоединиться – ходили слухи,

пение народа. Поэтому ханьские налоги

золотом веке. Вскоре после восхождения

что к мятежникам идут подкрепления

были очень низкими – кажется, что-то

на престол Лю Ци разразилось гранди-

от сюнну и фуцзяньских юэ! Лишь пять

около 3% от урожая, и благодаря много-

озное Восстание семи ванов, с которым

уделов не поддержали мятежа. Война

численности населения этого вполне хва-

империя справилась не без труда. Дело

шла непросто.

тало. А в случае какой-то особой надоб-

в том, что за полвека, прошедшие по-

В какой-то момент склонный к па-

ности – скажем, войны – налоги можно

сле Лю Бана, удельные князья, ставшие

нике Лю Ци даже казнил Чао Цо –

было на время и повысить, не особенно

уже весьма отдалёнными родственниками

именно таково было требование вос-

раздражая подданных. Более того, оказа-

императору, очень распустились и совсем

ставших, – но уже через три месяца

лось, что за сбором таких налогов можно

перестали считаться со столицей. В не-

императорская армия всё же одержала

особенно и не следить – низкие налоги

которой степени в этом была и вина Лю

верх. Зачинщики восстания погибли или

люди платят и сами. Стало возможно сэ-

Хэна, не любившего ссор и потому сквозь

покончили с собой, а удельная система

кономить на армии бюрократов – налоги

пальцы смотревшего на княжеские воль-

была реформирована. Отныне ванам

без всякого жалования собирали местные

ности. Советник Лю Ци – Чао Цо, опа-

было запрещено иметь свои армии

старейшины и богачи, сами определяв-

саясь, что князья могут решиться даже

и отливать свою монету, а правитель-

шие, с кого можно взять побольше,

на мятеж, предложил императору спрово-

ство каждого удела теперь возглавлял

а с кого – поменьше. Часть собранных

цировать его сейчас, пока это выгодно

первый министр – чэнсян, – который

средств они, конечно, прикарманивали

центральной власти. В 154 году до н. э.

назначался императором. Фактически

(вернее, прятали за пазуху – карманов

сразу на нескольких ванов были нало-

уделы стали лишь поместьями для чле-

тогда в китайской одежде не было), но

жены взыскания за всякого рода нару-

нов правящего дома, а империя ока-

большой беды в этом не было. Именно

шения

благопристойности

– иногда

залась полностью во власти императо-

эта система, совсем не похожая на жёст-

довольно обидно сформулированные.

ра и его чиновников. Мечта Лю Бана

кие циньские правила, стала секретом

В ответ

ваны восстали –

семь кня-

сбылась.

52

53

ВОИНСТВЕННЫЙ ИМПЕРАТОР

14187 ГГ. ДО Н. Э

Портрет Лю Чэ работы неизвестного художника, жившего почти на две тысячи лет позже императора

Весной 141 года до н. э. умер Лю Ци, и началось долгое 54-летнее царствование его сына Лю Чэ, после смерти получившего заслуженное храмовое имя У-ди – Воинственный император. Если его предшественники боролись за само существование империи (и преуспели!), то молодой император, как когда-то Цинь Ши-хуанди, хотел, чтобы всем было видно: его государство – это совершенно новая, невиданная эпоха в мировой истории.

В первый день 140 года до н.э. он официально вступил на престол (в древнем Китае правители начинали отсчитывать своё правление только со следующего нового года после смерти предшественника) и тотчас ввёл так называемый девиз правления – благовещее имя для своего царствования, которое должно было сделать его успешным, – «Цзянь-юань», «Установление начала». В дальнейшем все китайские императоры и многие

правители соседних стран следовали этому обычаю. Именно года таких девизов правления летописцы использовали, чтобы датировать события, ведь сквозной хронологии, как, например, у нас – от Рождества Христова – в Китае не было.

Величие Лю Чэ и его империи должно было подкрепляться особой идеологией. Её императору предложил Дун Чжун-шу «ханьский Конфуций», которому удалось включить в конфуцианскую философию лучшие идеи других чжоуских интеллектуалов, например концепции борющихся начал инь и ян или легистскую идею централизованного управления. А главным его достижением было избавление конфуцианства от основного, с точки зрения правителей, изъяна – тезиса о недопустимости для благородного мужа быть в услужении у неправедного князя и, что ещё хуже, идеи о необходимости восстания против такого правителя. Дун Чжун-шу вспомнил о простонародном представлении о «святомудрых», которыми можно то ли стать, то ли родиться, и которые состоят с Небом в особых отношениях, и объявил ханьских императоров такими вот наследственными святомудрыми, подчиняться которым долг каждого. Для святомудрых закон не писан, и поддержка Неба им всё равно обеспечена. Трудно не заметить, что это конфуцианство было довольно далеко от учения самого Конфуция, но что-то нужно было принести в жертву ради доступа к трону. Всё это пришлось Лю Чэ по душе, и конфуцианцы получили преимущество при принятии на государственную службу, а конфуцианские школы – государственную поддержку.

Ещё одним символом начала новой эпохи должна была стать полная история империи, подобной каковой раньше не появлялось. За эту работу взялся потомственный придворный историограф Сыма

Цянь, который в своих «Записях историографа» («Ши цзи») сумел представить историю Китая не как клубок историй разных уделов, а как стройную последовательность событий, которые не оставляли у читателя сомнения, что история его страны, начавшись в незапамятные времена, строго и неизбежно стремилась к своему апофеозу – империи Хань. И книга вышла замечательной как благодаря редким талантам автора, который как историк далеко обогнал своё время, так и из-за того, что текст совсем не похож на придворную летопись: Сыма Цянь, хоть и был учеником Дун Чжун-шу, придворное конфуцианство не жаловал, а к концу жизни и вовсе рассорился с жестоко оскорбившим его императором, что вполне заметно во многих главах его труда. «Записки» не стали панегириком, прославлявшим У-ди, но стали образцом для всех последующих китайских историографов, кладезем знаний о китайской древности, а также книгой, породившей великий миф о едином Китае.

Внутренние дела империи были важны для Лю Чэ – но гораздо больше его интересовали внешние. Что с того, что

Сыма Цянь, придворный историограф

К югу и западу от Ферганы лежало богатое, но слабое царство Греко-Бактрия – самый восточный осколок империи Александра Македонского, – и именно эта добыча теперь интересовала юэчжи. Эта монета – крупнейшая золотая монета античности – греко-бактрийского царя Евкратида I, правившего незадолго до вторжения юэчжи.

дед и отец не хотели ссориться с кочевниками? Сколько можно прощать им набеги и высокомерие? Выплата дани была прекращена, но император и его окружение всё ещё не были уверены, что Хань хватит сил, чтобы справиться с могучим противником. Тогда в 138 году до н.э. из Чанъани на запад отправилось пышное посольство во главе с Чжан Цянем, целью которого было найти кочевья племени юэчжи и убедить их вступить с Хань в военный союз, направленный против сюнну. Юэчжи, дальние родственники скифов, кочевали на западе от Китая, в районе современной провинции Ганьсу, и властвовали в степях ещё до правления Лю Чэ. Сюнну были их данниками, а будущий шаньюй Маодунь даже заложником. Но потом сюнну взяли верх и в 177–176 годах до н.э. разгромили их наголову. Часть юэчжи скрылась

вгорах Тибета и постепенно затерялась там, а основная часть племени бежала на запад. Вот этих-то беглецов, предположительно, жаждущих отмщения, и должен был найти Чжан Цянь.

Однако, кроме плана, больше ничего хитроумного в организации посольства не было. Всего в нескольких сотнях километров от западных ворот столицы ханьская власть заканчивалась, и начиналась власть сюнну. Огромное посольство было захвачено в плен почти сразу же, как покинуло пределы Китая. Чжан Цянь был отвезён

всамое сердце сюннуской державы –

вставку шаньюя. К счастью, ему удалось произвести на владыку степей хорошее впечатление, и тот сохранил ему жизнь и даже женил его, но оставил под присмотром. Десять лет Чжан Цянь ждал случая, и, лишь надзор над ним ослаб, бежал, чтобы продолжить посольство. Увы, оно было далеко не так велико, как когда-то:

Чжан Цяня сопровождали лишь жена, сын и верный проводник – сюнну Ганьфу. Скрываясь от преследований, спутники наконец добрались до Ферганской долины (теперь это Узбекистан), где нашли юэчжи. Увы, и тут их ждала неудача: правитель не заинтересовался предложением китайского императора – со времен разгрома сюнну прошло не одно десятилетие, и проделывать обратный путь через пустыню, чтобы отомстить за дела давно минувших дней, юэчжи не стремились. И всё же Чжан Цянь не спешил назад. Он понимал, что ни один китаец ещё не заходил так далеко на запад, и глядел во все глаза. И было на что посмотреть – в землях юэчжи встречались самые дальние и невиданные народы – из Парфии, Греко-Бактрии, индийских княжеств. Они рассказывали удивительные вещи о ещё более далёких странах – например, об империи Селевкидов или княжествах Южной Индии. Оказалось, что не только в Китае люди пашут землю, строят города и управляются царями и чиновниками. А ведь китайцы тысячелетиями считали, что лишь они могут называться цивилизованным народом, а всё вокруг – варварские земли, где люди мало отличаются от животных! Ещё больше удивило Чжан Цяня, что все эти диковинные посланцы невиданных стран, обычно ничего не зная про Китай, были прекрасно знакомы с шёлком (который Китай вроде бы никому не продавал),

иименно за ним они приезжали в Фергану. Оказалось, что сюнну, получавшие эту ткань в числе китайской дани, продавали излишки соседям, да ещё по ценам, многократно превосходящим китайские, –

ичем дальше ткань путешествовала, переходя из рук в руки, тем дороже становилась. Чжан Цянь понял, что торговля

шёлком может стать золотым дном для империи – только нужно поставить её под свой контроль. Так, пока ещё только в мыслях одинокого посла, давно оторванного от своей страны, появился Великий шёлковый путь.

В 127 году до н. э. Чжан Цянь отправился назад, по южной оконечности пустыни Такла-Макан, и снова попал

влапы к сюнну. В неволе он провёл около года, причём это был совсем не такой почётный плен, что когда-то, – за этот год он похоронил жену и сына. Но и на этот раз ему удалось бежать –

в125 году до н. э. с верным Ганьфу он прибыл в Чанъань. Должно быть,

вэтом оборванном страннике, прошедшем за 13 лет более 15 тысяч километров, трудно было узнать императорского посла, но он предъявил чудом сохранённые верительные бирки, и император принял его. Цель посольства не была достигнута, но это было уже неважно, война с сюнну давно шла и складывалась удачно для империи и без союзников, а вот новые знания Лю Чэ сумел оценить по достоинству. Мираж Великого шёлкового пути заворожил и его.

Керамическая скульптура, изображающая юэчжиского воина. Изготовлена чуть позже визита Чжан Цяня

54

55