!Учебный год 2024 / Sbornik

Актуальные проблемы международного частного права

Необходимость подачи заявления о легализации иностранного решения в деле о банкротстве обусловлена публично-правовой целью данной процедуры — «обеспечение баланса прав и законных интересов лиц, участвующих в деле о банкротстве, имеющих различные, зачастую диаметрально противоположные интересы»1. Так, другие кредиторы должника имеют возможность участвовать в обособленном споре и заявлять возражения против удовлетворения таких требований. Иной подход мог бы привести к предоставлению определенных привилегий отдельному кредитору, в том числе к необоснованному удовлетворению его требований2.

2. Выбор надлежащего способа защиты

Следующий вопрос, с которым сталкивались кредиторы, — выбор надлежащего способа защиты: нужно заявлять требование исключительно о признании и приведении иностранного решения либо совместно с требованием о включении в реестр?

Для минимизации правовых рисков обычно кредиторы обращались с двумя требованиями одновременно. В связи с этим судами был выработан подход, согласно которому «требование о признании и приведении в исполнение решения иностранного суда, вынесенного против лица, находящегося в процедуре банкротства и заявленное в деле о банкротстве данного лица, по существу, является требованием о включении в реестр требований кредиторов задолженности, подтвержденной данным судебным актом, и рассмотрение такого требования как самостоятельного не требуется»3.

Таким образом, суды квалифицировали требование о легализации иностранного решения одновременно в качестве требования о включении в реестр (ст. 133, 168, 170 АПК РФ), что исключало возможные правовые риски по избранию кредиторами неверного способа защиты.

3. Повторное исследование требований кредиторов

В настоящий момент суды не пришли к единому выводу о необходимости повторного исследования требований кредитора по существу, если они подтверждены иностранным арбитражным решением.

1Определение Верховного Суда РФ № 305-ЭС19-16942(34) от 31.03.2022 по делу № А40-69663/2017. Конституционный Суд РФ неоднократно указывал о публично-правовом характере процедур банкротства. См., например: постановления Конституционного Суда РФ от 22.07.2002 № 14 П и от 19.12.2005

№12 П.

2Верховный Суд РФ выработал подход, согласно которому легализация решения третейского суда вне рамок конкурсного производства влечет необоснованное удовлетворение требований одного из кредиторов. См.: Обзор судебной практики Верховного Суда РФ от 13.04.2016 № 1, п. 10; Обзор судебной практики Верховного Суда РФ от 10.06.2020 № 1, п. 15.

3Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 04.08.2014 по делу

№А40-26681/2013. См. также постановление Девятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 20.03.2017 по делу № А35-4071/2015. В данных обособленных спорах рассматривались заявления о легализации иностранных решений государственных судов/включении в реестр. Однако правовые выводы судов также могут быть применимы и к экзекватуре иностранного арбитражного решения.

360

Секция 8. Разрешение трансграничных споров

Всоответствии с одним подходом судов наличие решения иностранного арбитража «не является достаточным доказательством факта наличия и размера задолженности должника перед кредитором»1. При сомнении в реальности долга суды повторно исследуют требования кредиторов так, как будто решения вовсе не было (ст. 71, 100 Закона о банкротстве, ст. 65 АПК РФ).

Согласно другому подходу при рассмотрении заявления о легализации иностранного арбитражного решения судам недопустимо пересматривать его по существу (ч. 4 ст. 243 АПК РФ), что справедливо и для экзекватуры в рамках дела

обанкротстве. Это означает, что суды должны ограничиваться лишь проверкой наличия оснований для отказа в признании и приведении в исполнение арбитражного решения2.

Однако в случае установления таких оснований суд повторно исследует обоснованность требований кредитора3. Аналогичная правовая позиция была выработана Высшим Арбитражным Судом РФ в отношении требований, подтвержденных решением третейского суда, принятого на территории Российской Федерации4.

По мнению автора настоящей работы, первый подход судов о необходимости повторного исследования обоснованности требований кредитора, независимо от наличия или отсутствия оснований для отказа в легализации, является неверным. Это приводит к игнорированию положений АПК РФ о порядке признания и приведения в исполнение иностранного решения, в том числе в деле о банкротстве (глава 31 АПК РФ) и неправильному применению положений п. 24 постановления Пленума ВАС РФ от 22.06.2012 № 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве» (экстраординарное обжалование).

Даже наличие повышенного стандарта доказывания при рассмотрении дел о банкротстве и необходимость проверки наличия и размера долга не могут полностью исключать существование конкретного иностранного арбитражного решения. Иной подход приводит к нарушению прав участников гражданского оборота на возможность выбора института, разрешающего их спор, и фактически к бесполезности арбитражного решения в случае возбуждения дела о банкротстве.

Всвязи с вышесказанным второй подход о недопустимости пересмотра иностранного арбитражного решения по существу в рамках дела о банкротстве соответствует положениям действующего законодательства и институту экзекватуры иностранного решения.

1Постановление Арбитражного суда Московского округа от 15.09.2022 по делу № А41-22985/2020. См. также постановление Арбитражного суда Московского округа от 26.01.2022 по делу № А40-17466/2020; постановление Арбитражного суда Московского округа от 03.03.2020 по делу № А40-175039/2018.

2Закон РФ от 07.07.1993 № 5338 1 «О международном коммерческом арбитраже», ст. 36; Конвенция ООН о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений (Нью-Йорк, 10.06.1958), ст. V.

3Постановление Арбитражного суда Московского округа от 28.09.2022 по делу № А40-239581/2015.

4Постановление Пленума ВАС РФ от 23.07.2009 № 60, п. 4.

361

Актуальные проблемы международного частного права

В случае наличия обоснованных сомнений в реальности долга заинтересованные лица вправе воспользоваться экстраординарным обжалованием (оспариванием) решения иностранного арбитража путем подачи заявления об его отмене с возможностью заявить свои доводы и представить все необходимые доказательства в обоснование своей позиции.

Таким образом, в настоящий момент сложился следующий порядок включения в реестр требований, основанных на решении иностранного арбитража: кредитору следует подавать в дело о банкротстве заявление о легализации иностранного решения, которое одновременно квалифицируется судом в качестве требования о включении в реестр. При этом более правильным подходом по рассмотрению указанного заявления будет отсутствие необходимости повторного исследования требований по существу.

Лукин А. В.

Студент Московский государственный университет имени М.В.Ломоносова

ПРИМЕНЕНИЕ LEX MERCATORIA

В МЕЖДУНАРОДНОМ КОММЕРЧЕСКОМ АРБИТРАЖЕ

Введение

Одно из наиболее противоречивых явлений — lex mercatoria — по сей день порождает многочисленные споры о его природе и юридической сущности. Ведутся дискуссии как о его существовании в принципе, так и о конкретной квалификации: в качестве правопорядка, набора норм, международных обычаев и т.д.

В настоящей работе я лишь кратко освещу современное состояние lex mercatoria, сосредоточившись в первую очередь на вопросе его применения в международном коммерческом арбитраже (МКА). Ключевой вопрос, который я бы хотел рассмотреть, касается возможности арбитра самостоятельно применять lex mercatoria в тех случаях, когда стороны не выбрали применимое материальное право.

Итак, lex mercatoria — это фундаментальные и общие для большинства правовых систем принцип и нормы, которые, как утверждают некоторые авторы (к примеру, Гольдман, Гайяр и др.), даже формируют отдельный транснациональный правопорядок. Так или иначе, главная суть концепта lex mercatoria в том, что он состоит из а-национальных, т.е. отделенных от конкретных правопорядков, норм. На практике источниками lex mercatoria являются многочисленные международные кодификации, наиболее яркий пример которых — принципы УНИДРУА. Впрочем, многие авторы призывают не сводить lex mercatoria к набору норм, отмечая его характер скорее как метода определения существующих правовых тенденций1.

1 Fouchard, Gaillard, Goldman on International CommercialArbitration / E. Gaillard, J. Savage (eds.). Kluwer Law International, 1999. P. 813–816.

362

Секция 8. Разрешение трансграничных споров

Возможность выбора lex mercatoria: нормативное решение

Как быть в случае, когда стороны по каким-то причинам не избрали применимое материальное право? Очевидным решением для национального суда будет обращение к коллизионным нормам lex fori. Однако решение проблемы составом арбитража гораздо интереснее. Общепринято, что арбитры обладают относительной свободой в определении применимого материального права при учете требований lex arbitri1. Последний может ориентировать арбитров на применение конкретного права (или норм права, о чем ниже) тремя основными способами: предписывать применять конкретную коллизионную норму (Швейцария, Германия, Италия), требовать применения коллизионной нормы (множество отдельных подходов, но в общем виде такое решение закреплено в ст. 28(2) Модельного закона ЮНСИТРАЛ) или в принципе разрешать арбитрам прямой выбор материального права в отсутствии выбора коллизионной нормы (Франция)2.

Главное препятствие для применения lex mercatoria на этом этапе состоит в требовании применять коллизионную норму. Коллизионная норма всегда указывает на конкретный правопорядок, нередко прямо требуя применения именно национального права. Иначе говоря, выбор арбитрами lex mercatoria в случае, когда lex arbitri требует применения коллизионной нормы, практически невозможен.

Наверное, единственным исключением будет случай, когда, с одной стороны, коллизионная норма будет ссылаться именно на правопорядок (а не требовать применения национального права конкретной страны3), а с другой — арбитр будет готов признать за lex mercatoria статус пусть и незаконченного, но полноценного правопорядка.

Что касается подхода, разрешающего прямой выбор применимого материального права, то lex arbitri должен также предусматривать возможность применения «норм права». Дело в том, что дискуссия о применимости lex mercatoria опирается во многом на соотношение «права» («law») и «норм права» («rules of law»). Лишь закрепление последнего позволяет арбитрам без сомнений ссылаться на lex mercatoria: и все вновь возвращается к вопросу о природе этого явления и применения к нему термина «law» с крайней осторожностью.

Таким образом, lex mercatoria может полноценно применяться к материальным вопросам спора только в случае разрешения в lex arbitri на прямое применение норм права.

Выбор арбитрами lex mercatoria как следствие транснационального характера МКА

Куда более интересным является вопрос о том, откуда теоретически появляется возможность применения арбитром lex mercatoria. Для ответа на этот вопрос требуется обратиться к философии арбитража.

В исследованиях, посвященных юридической природе арбитража, можно обозначить три ключевых подхода к ее пониманию. Первый подход предлагает рассма-

1Poudret J. F., Besson S. Comparative Law of International Arbitration. London, Sweet & Maxwell, 2007. P. 581.

2Ibid. P. 583–589.

3Ср., например, п. 2 ст. 1186 ГК РФ, прямо предусматривающий выбор права конкретной страны.

363

Актуальные проблемы международного частного права

тривать арбитраж как институт, прочно укорененный в национальном правопорядке. Второй видит основание арбитража во множестве национальных правопорядков. Наконец, для третьего подхода сам арбитраж является полностью самостоятельным и автономным правопорядком1. Рассмотрим возможность применения lex mercatoria через призму каждого из трех подходов.

Вполне очевидно, что первый — наиболее консервативный и весьма устаревший — подход категорически отрицает даже международно-правовую реальность арбитража, не говоря уже о lex mercatoria. Для подобного жестко позитивистского подхода не существует норм за пределами государства: и вполне очевидно, что ни о каком применении lex mercatoria речи идти не может.

Второй подход является промежуточным и, разумеется, неоднороден в трудах различных юристов. Однако постараемся определить общее отношение этого подхода к возможности применения lex mercatoria.

Понятно, что данный подход также отрицает юридическую реальность чего-то, что существует за пределами государств, — и с этой точки зрения говорить о транснациональном порядке вроде lex mercatoria мы не можем. Однако lex mercatoria, будучи комплексным понятием, включает в себя не только транснациональные нормы, но в некотором роде и нормы международного публичного порядка. Что касается последнего, то его как раз следует отличать от порядка транснационального: международный публичный порядок складывается из норм национальных правопорядков2. Таким образом, в lex mercatoria можно найти и нормы, первичным основанием которых служит национальный порядок.

При этом ссылка в решениях международных арбитражей на международный публичный порядок — совсем не редкость3. Таким образом, второй подход теоретически допускает ограниченную ссылку на lex mercatoria.

Наконец, только в рамках третьего подхода концепт lex mercatoria может раскрыть себя наиболее полным образом. Именно полностью а-национальный характер международного арбитража и полная автономия его от государственных правопорядков позволяет применять и негосударственные принципы нормы.

Таким образом, с теоретической точки зрения ссылка арбитра на lex mercatoria может в полной мере быть оправдана лишь при оценке международного арбитража как автономной, существующей вне государства системы.

Заключение

Подводя итог, сто́ит заметить несколько интересных выводов. Во-первых, как мы увидели, теоретические на первый взгляд споры о правовой природе lex mercatoria

1Gaillard E. Legal theory of international arbitration. Leiden, Boston, Martinus Nijhoff Publishers, 2010. P. 14–15.

2См., например: World Duty Free Company v. Republic of Kenya, ICSID Case No. ARB/00/7, 138.

3См., например: ICC Award No. 7315 (Madrid, 1992), ICC Award No. 7181 (Paris, 1992) (опубликовано в Fouchard, Gaillard, Goldman on International Commercial Arbitration / E. Gaillard, J. Savage (eds.). Kluwer Law International, 1999. P. 861).

364

Секция 8. Разрешение трансграничных споров

имеют вполне прикладное значение: от квалификации его как правопорядка зависит сама возможность его применения. Во-вторых, споры о содержании lex mercatoria тоже не лишены практического смысла: источник норм и принципов, из которых он состоит, также немаловажен при решении вопроса о ссылке на него арбитром. Наконец, в-третьих, можно заметить, что на данном этапе развития международного арбитража для применения lex mercatoria есть большое количество как сугубо теоретических, так и содержащихся в законе препятствий.

Мухарычин С. В.

Студент Санкт-Петербургский юридический институт (филиал)

Университета прокуратуры Российской Федерации Научный руководитель: Амплеева Е. Е.

к. ю. н., доцент, заведующий кафедрой теории и истории государства и права

ДОПУСТИМОСТЬ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ В ТРАНСГРАНИЧНЫХ СПОРАХ

При разрешении любых гражданско-правовых споров решающее значение играет доказывание лицами, участвующими в деле, тех обстоятельств, на которые они ссылаются в качестве обоснования своих требований и возражений. Суд, оценивая представленные доказательства по критериям относимости, допустимости, достоверности и достаточности, устанавливает наличие или отсутствие того или иного факта, и принимает решение в пользу той или иной стороны.

Определенную сложность представляет процесс доказывания по делам, осложненным иностранным элементом. В международном гражданском процессе применяется принцип lex fori, в соответствии с которым разрешение споров с участием иностранных лиц осуществляется согласно процессуальному законодательству страны суда. Поскольку исследование доказательств регламентировано именно процессуальным законодательством и является обязательной стадией судебного разбирательства, то, на первый взгляд, никаких проблем у суда возникать не должно — он должен руководствоваться «своим» процессуальным законом.

Вместе с тем согласно российскому процессуальному законодательству, не могут подтверждаться никакими другими доказательствами обстоятельства дела, которые должны быть подтверждены определенными средствами доказывания в соответствии с законом (статья 68 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, статья 60 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации). Однако использование средств доказывания может быть запрещено материальным правом — в силу п. 1 статьи 162 Гражданского кодекса Российской Федерации несоблюдение простой письменной формы сделки лишает стороны права в случае спора ссылаться в подтверждение сделки и ее условий на свидетельские показания, но не лишает их права приводить письменные и другие доказательства.

365

Актуальные проблемы международного частного права

В связи с этим в науке продолжаются дискуссии по вопросу характера подобных норм, и возможности их применения судом, рассматривающим спор1.

Есть несколько точек зрения по данному вопросу:

Нормы гражданского законодательства о доказательствах носят процессуальный характер, поскольку они регламентируют допустимость доказательств — процессуальный институт2.

Положения подобных норм содержат в себе как материальный (действительность сделки), так и процессуальный эффект (возможность подтверждения доказательствами), однако последний должен игнорироваться иностранным судом и вместо него должна применяться соответствующая норма национального процессуального права3.

Данные нормы носят исключительно материальный характер, так как это разновидность санкции за несоблюдение определенных формальностей4. Причем данную точку зрения активно высказывали и дореволюционные юристы.

Пленум Верховного Суда РФ придерживается второго подхода, разъясняя, что правило пункта 1 статьи 162 ГК РФ в случае несоблюдения простой письменной формы сделки хотя и предусматривает последствия процессуального характера (лишение стороны права в случае спора ссылаться в подтверждение сделки и ее условий на свидетельские показания), данная норма является нормой материального права (пункт 1 статьи 1187 ГК РФ), а потому она не препятствует применению судом в соответствии со статьей 1209 ГК РФ иностранных норм, содержащих иные правила о форме сделок и последствиях их несоблюдения5. Аналогичную позицию занял Апелляционный суд Берлина почти столетием ранее, отметив, что неприменение нормы статьи 136 ГК РСФСР 1922 г. привело бы к нарушению требований о форме, предусмотренных советским законодательством, подлежащим к применению к форме сделки (последствий несоблюдения письменной формы сделки).

Иного подхода придерживается англо-американское право, которое предписывает не применять иностранное право по вопросам допустимости доказательств, допуская, однако применение такового при распределении бремени доказывания6.

1Костин А. А. Условия допустимости отдельных видов доказательств, полученных в иностранных государствах // Закон. 2015. № 9. С. 156–167.

2См., например: Гетьман-Павлова, И. В. Международный гражданский процесс : учебник для вузов 2 е изд. М. : Юрайт, 2023. Образовательная платформа Юрайт. URL: https://urait.ru/bcode/513547 (дата обращения: 02.04.2023). С. 190 ; Елисеев Н. Г., Вершинина Е. В. Международное гражданское процессуальное право : учеб. пособие. М., 2011.

3Ходыкин Р. М. Статья 162 (п. 1) Гражданского кодекса РФ глазами английского суда: по следам дела «Березовский против Абрамовича» // Закон. 2014. № 5. С. 114–121.

4См., например: Пиленко А. А. Очерки по систематике международного частного права. СПб., 1911; Яблочков Т. М. Труды по международному частному праву. М., 2009. С. 141–143.

5п. 23 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 09.07.2019 № 24 «О применении норм международного частного права судами Российской Федерации». Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

6Гетьман-Павлова И. В. Указ. соч. С. 187.

366

Секция 8. Разрешение трансграничных споров

Представляется, что игнорирование судом содержания материальной нормы с процессуальными последствиями (во всяком случае, в континентальном праве), теоретически может создать условия для обхода закона стороной, которая, например, зная о нарушении формы сделки, все равно будет использовать в качестве средства доказывания те же свидетельские показания. Кроме того, в гражданском законодательстве есть и другие нормы, в той или иной степени носящие процессуальный характер. Например, согласно п. 3 ст. 483 ГК РФ если продавец знал или должен был знать о том, что переданные покупателю товары не соответствуют условиям договора купли-продажи, он не вправе ссылаться на положения, предусмотренные пунктами 1 и 2 статьи. По сути, такие, весьма немалочисленные нормы прямо запрещают доказывать определенные обстоятельства, что влияет на ведение дела в суде. Однако в таком случае где проходит грань между процессуальными и материальными нормами?1

Представляется, что несмотря на крайне тесную связь материального и процессуального права, применительно к континентальной правовой системе все-таки следует учесть, что процессуальный закон это в первую очередь сама процедура разрешения спора, то есть порядок взаимодействия лиц, участвующих в деле, с судом и между собой, в рамках судебного заседания, где превалируют императивные нормы. Поэтому порядок исследования доказательств судом — это процессуальное право, а предмет доказывания и допустимые доказательства ближе

кматериальному праву. В англо-американском праве подход иной, и допустимые доказательства являются вопросом процессуальным, однако даже там просматривается тенденция к применению иностранного доказательственного права, что следует, например, из статьи 3130 Гражданского кодекса Квебека, согласно которой доказательство регулируется правом, применимым к существу спора, с учетом любых норм страны суда, рассматривающего спор, являющихся более благоприятными для установления доказательства2.

Таким образом, в настоящее время судебная практика в Российской Федерации и в континентальном праве в целом, исходит из того, что нормы материального законодательства, определяющие допустимость доказательств, несмотря на процессуальные последствия, имеют именно материально-правовую природу, поэтому не подпадают под действие коллизионной привязки lex fori. В англо-американском праве, несмотря на иной подход, в некоторых странах законодательство допускает применение доказательственного права иностранного государства. Представляется, что это положительная тенденция, поскольку признание данных норм процессуальными может повлечь негативные последствия, например, нарушение стороной требований

кформе сделки.

1О сложности в разграничении высказываются и западные источники. What are Lex Causae and Lex Fori and why do they matter? // URL: https://cpdformula.com/latest-intelligence/what-are-lex-causae-and-lex-fori- and-why-do-they-matter (дата обращения: 02.04.2023).

2Гражданский кодекс Квебека. URL: https://pravo.hse.ru/intprilaw/doc/0202 (дата обращения: 02.04.2023).

367

Актуальные проблемы международного частного права

Сотников А. В.

Студент Университет имени О.Е. Кутафина (МГЮА)

РАЗРЕШЕНИЕ ТРАНСГРАНИЧНЫХ СПОРОВ В СФЕРЕ НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТИ (БАНКРОТСТВЕ)

В российском законодательстве легальное закрепление термина «трансграничная несостоятельность» осуществлено в п. 3, ст. 29 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)». Настоящая статья посвящена компетенции органов исполнительной власти в сфере вопросов банкротства, в том числе вопросам, связанным с трансграничной несостоятельностью — несостоятельностью, осложненной иностранным элементом1.

Под трансграничным спорами, в свою очередь, следует понимать разногласия, между акторами международных отношений, в которых субъекты трансграничного спора не имеют властных полномочий по отношению друг к другу.

Автор научной статьи также подчеркивает, что единственным способом разрешения трансграничных споров, связанными с отношениями в сфере несостоятельности (банкротства) в России — является судейский орган, в юрисдикции государства, в котором возбуждено дело о несостоятельности (банкротстве). Однако судебная практика, в том числе приведенная в качестве примера автором при рассмотрении трансграничных споров, связанных с банкротством демонстрирует, что в ряде случаев возможна и взаимодействие судейских органов, расположенных на территории Российской Федерации и иностранных судов.

Регулирование трансграничных отношений, в сфере несостоятельности (банкротстве) в отечественном правопорядке базируется на модели территориальности2. В соответствии с теорией территориальности, каждое отдельно взятое государство самостоятельно, с учетом национального права определяет, в каких случаях и при каких условиях может быть возбуждено производство по делу о банкротстве. Трансграничный элемент иностранных производств в таком случае, как правило, не признается. Ярким недостатком такого подхода может быть возбуждение нескольких производств по делу о несостоятельности в различных юрисдикциях, в отношении одного и того же должника (далее — параллельные производства).

Важно также подчеркнуть, если между государствами, в которых возбуждено параллельное производство не заключен соответствующий договор о сотрудничестве по делам о трансграничной несостоятельности, такие производства осуществляются без какой-либо координации и взаимодействия.

1Федеральный закон от 26.10.2002 № 127 ФЗ (ред. от 28.12.2022) «О несостоятельности (банкротстве)» // URL: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_39331/fb58e8979af4ac41cccae16cb9e2e0 ed8089ad28/.

2Bebchuk L. A., Guzman A. T. An Economic Analysis of Transnational Bankruptcies // Journal of Law and Economies, University of Chicago Press. Vol. 42 (2). October 1999. P. 777–778.

368

Секция 8. Разрешение трансграничных споров

Актуальность настоящей научной работы обусловлена отсутствием должного правового регулирования отношений, возникающих в сфере трансграничного банкротства, что, в свою очередь, перекладывает ответственность на восполнение правовых пробелов, допущенных в Законодательстве о банкротстве на судейский корпус.

Наиболее свежий трансграничный спор был рассмотрен Верховным судом в 2020 г.1 Так, между ООО «Витмет» (далее — Общество), зарегистрированного на территории Украины и Департаментом имущественно-земельных отношений администрации города Евпатории Республики Крым был заключен договор аренды земельного участка. В период, начиная с 11.07.2014 по 01.03.2017 Общество не вносила арендную плату за предоставляемый Департаментом земельный участок.

Специфика рассматриваемого трансграничного спора заключается в последующем инициировании дела о банкротстве на территории Украины.

Всвязи с указанными обстоятельствами, суд первой инстанции расторг договор аренды земельного участка, в части требования о передачи земельного участка и взыскании задолженности по договору аренды — оставил Заявление без рассмотрения — ссылаясь на возбужденную процедуру банкротства в иностранном государстве, а также на разъяснения Пленума ВАС РФ — закрепляющее возможность обращения с имущественными требованиями в отношении Должника — банкрота непосредственно в суд, в котором рассматривается дело о банкротстве.

Верховным судом судебные акты нижестоящих судов были отменены по следующим причинам:

Ответчиком осуществлялось ведение предпринимательской деятельности на территории РФ;

Наличие иного недвижимого имущества на территории РФ, на которое может быть обращено взыскание.

Входе нового рассмотрения вышеуказанного дела — суд первой инстанции взыскал с Общества в пользу Департамента задолженность по арендной плате по договору аренды земельного участка2.

Внастоящем деле Верховный суд предопределил возможность применения критерия международной подсудности — «истеблишмента»3 — место, из которого осуществляется экономическая деятельность, независимо от того, какой эта деятельность носит характер, т.е. истеблишмент — юрисдикция, в которой должник осуществляет постоянную деятельность с привлечением работников, реализацией товаров и услуг.

Таким образом, применение подобного критерия фактически позволяет обратить взыскание на локальные активы Иностранного Должника — юридического лица, расположенного в юрисдикции, отличной от той, в которой рассматривается его дело о банкротстве.

1Определение Верховного Суда РФ от 08.10.2020 № 310-ЭС20-3002 по делу № А83-6324/2018 // URL: http://vsrf.ru/stor_pdf_ec.php?id=1932548.

2Решение Арбитражного суда Республики Крым от 28.05.2021 по делу А83-6324/2018.

3Европейская конвенция о производстве по делам о несостоятельности 1995 г. // URL: https:// anatomy-msmsu.ru/files_pdf/Трансграничные%20банкротcтва.pdf.

369