книги из ГПНТБ / Копелевич, Ю. Х. Возникновение научных академий. Середина XVII - середина XVIII в

к Обществу, а государственные деятели не понимали его целей и методов. «Богатые люди, которые надеялись на его содействие в расширении своего состояния и своих предприятий, были разочарованы тем, что оно не дало ценных результатов так быстро, как они того ожидали» [172, с. 72]. Испытывая недостаток в денежных сред­ ствах, Общество вынуждено было всячески привлекать в свои ряды лиц, имеющих лишь очень отдаленное отно­ шение к науке. По подсчетам Лайонса, эта категория на протяжении всего первого столетия существования Обще­ ства составляла две третьих, а то и три четверти его состава.25

Недостаток средств был постянным бедствием. Тех взносов, которые уплачивались членами Общества, и еди­ новременных пожертвований отдельных богатых «благо­ детелей» явно недоставало для покрытия расходов на опыты и скромной оплаты нескольких должностных лиц. К тому же взносы уплачивались нерегулярно, и руковод­ ство Общества постоянно было озабочено тем, как упоря­ дочить его финансовые дела. Например, по отчету казна­ чея за 1673 г. из числившихся по списку 146 членов Об­ щества только 53 «платили правильно», 79 не платили, а 14 находились за пределами страны.26

Но постоянный денежный дефицит был далеко не единственным затруднением в работе Общества. Этот но­ вый по своему духу и своим задачам институт, бросив­ ший вызов традиционной науке, не мог не вызывать на­ падок со стороны ее представителей. Даже покровитель­ ство со стороны короля не могло надежно оградить Лондонское общество от нападок, и ему приходилось постоянно защищаться от всевозможных обвинений.

этого времени, в котором перечислены члены Общества, оказы­ вающие ему денежную поддержку. Среди них имена Броункера, Бойля, Петти, Уоллиса. Против имен Гука и Ньютона в этом списке помечено: «не деньгами, а постановкой опытов». Известно, что Ньютон в 1674 г. просил об освобождении его от понедельных взносов, и Совет сделал это редкое исключение «бедному кем­

60

Примечательным актом такой защиты была изданная в 1667 г. книга Томаса Спрата,27 молодого священника, который был принят в число членов Общества в 1663 г. и вскоре приступил к работе над этим сочинением, оче­ видно, по прямому заданию Общества. Хотя книга назы­ вается «Историей» Общества, она представляет собой ско­ рее апологию или своего рода развернутый мапнфест, который ставил своей задачей разъяснить широкой пуб­ лике цели Общества и ответить на враждебные выпады против него. На фронтисписе книга символическая сцена увенчания Карла II, рядом с постаментом — сидящая фи­ гура Фрэнсиса Бэкона. Книга открывается обращением к королю и одой Королевскому обществу, в которой много возвышенных строк также посвящено Бэкону. Поэт срав­ нивает Бэкона с библейским Моисеем, Бэкон «вывел нас к истинному пределу земли благословенной, земли обетованной, и с горной вершины своего возвышенного гения он увидел эту землю и нам ее показал».

После краткого рассказа о пути философии, начиная от древних, Спрат переходит к «современным» экспери­ ментаторам и прежде всего воздает хвалу «великому мужу, имевшему истинное представление о всей гранди­ озности этого начинания», лорду Бэкону. «В его книгах повсюду рассеяны самые убедительные аргументы, какие могут быть приведены в защиту экспериментальной фи­ лософии, и указаны лучшие направления, в каких ее нужно развивать» [200, с. 35]. Сочинения Бэкона, говорит Спрат, могли бы послужить лучшим предисловием к исто­ рии Лондонского королевского общества.

Общество обвиняют в неуважении к древним авторам. Но разве можно преклоняться перед мнениями, если они расходятся с фактами? «Мы следуем самому древнему из всех авторов — Природе. Мы видим дальше древних, ибо стоим на их плечах». [200, с. 47—48].

Повествуя о событиях 40-х и 50-х годов, об оксфорд­ ском кружке, о собраниях в Грешем-колледже, Спрат стремится показать, что здесь объединились люди разных

27 Книга Спрата много раз переиздавалась в XVII и XVIII вв. [200, с. 71]. Историю создания книги Спрата см. в монографии Парвер [195]. Парвер показала, что Спрат выступал не как част­ ное лицо, а от имени Общества, и Общество рассматривало эту книгу как первый публичный отчет о своем возникновении, своей деятельности и политике.

61

религий, разных национальностей и сословий (о разности политических убеждений Спрату в эти годы уже, естест­ венно, пришлось умолчать). «Они открыто заявили, что намерены основать философию не английскую, шотланд­ скую, ирландскую, папистскую или протестантскую, а фи­ лософию человеческую» [200, с. 63].

В Общество входят многие представители «частных профессий», большая часть его членов — свободные и не­ зависимые «джентельмены». Это обстоятельство предохра­ няет Общество от двух бедствий для науки. Во-первых, засилье практиков приводит к тому, что от науки требуют слишком быстрых практических выгод, а это ослабляет науку и создает «неблагоприятную диспропорцию в ее развитии», ибо процветает в ней не лучшее, а более «прибыльное». Во-вторых, среди философов-профессиона­ лов неизбежно создаются авторитеты, «школы», суборди­ нация учителя и учеников, что мешает «свободной фило­ софской консультации», которая так необходима новой науке [200, с. 67—68]. Общество так многочисленно по­ тому, что «дух экспериментирования» проникает теперь повсюду — в мастерскую механика, на поле фермера, на корабль купца. Но материальные средства Общества пока еще скудны. Вера народа в экспериментальную филосо­ фию еще не так сильна, чтобы люди разных сословий жертвовали на нее своп ценности. Но наступит время, и они поймут это. Ведь если бы король Англии в свое время не поскупился снарядить несколько кораблей для Колумба, то сейчас серебро Вест-Индии текло бы в Лон­ дон, а не в Севилью [200, с. 77].

Недостаточная точность опытов подрывала в прошлом доверие к ним. Члены Общества добиваются того, чтобы все процессы проходили у них перед глазами. «Соединив свои глаза и руки», экспериментаторы достигают «пол­ ного понимания объекта во всех его проявлениях» и мо­ гут гарантировать себя от тех ошибок, которые неиз­ бежны даже у великих изобретателей. Кроме того, здесь уравновешивают друг друга люди разных темпераментов: осторожные сдерживают нетерпеливых [200, с. 83—85]. В своих собраниях они все равны, и никто не может вознестись над другим, ибо здесь почитают «безыскуственность эксперимента», а не «остроумный комментарий к нему». Разногласия между членами Общества могут быстро разрешаться, «поскольку эти разногласия могут

62

быть основаны не на предмете спекуляций или на мне­ нии, ¿i только на ощущении» [200, с. 92]. Язык, на кото­ ром говорят в Обществе, не похож на привычный язык ученых дискуссий. Здесь избегают напыщенности и вы­ сокопарности. «Они взяли себе за правило... возродить исконную чистоту и краткость языка, когда числу вещей соответствует и число слов. Они потребовали от всех своих сочленов скупого, лаконичного, естественного спо­ соба высказывания, позитивных выражений, ясного смысла, самородной легкости языка, когда все вещи при­ водятся, насколько это возможно, к математической про­ стоте. Языку мудрецов и схоластов они предпочитают язык ремесленников, крестьян и купцов» [200, с. ИЗ].

Приступая к опытам, они стараются познать все, что было сделано по данному вопросу другими. Декарт учит тому, чтобы отбросить все прежнее и начать с пустого места. Но так можно поступать лишь тогда, когда речь идет об идеях. В природе же вещей необходимо накапли­ вать наблюдения, исправлять прежние ошибки [200, с. 95—97]. Развивая новую экспериментальную науку, они не только заботятся о будущем, но и стремятся «оправдать надежды своего времени». Они были бы более равнодушны и холодны к своему труду, если бы знали, что ничего не созреет на их глазах, а все делается для еще не родившихся поколений. Как рачительные хозяева, они сажают деревья, но и сеют хлеб [200, с. 109—110].

Спрат дает пространный свод опытов и наблюдений, которые ведутся в Обществе по физике, механике, химии, сельскому хозяйству. Экспериментальная наука, гово­ рит он, даст в руки ремесленникам новые материалы, прежде всего тем, что сделает более надежным морепла­ вание и более доступным богатства далеких стран [200, с. 381—385], поможет акклиматизировать в стране новые растения, новых животных. Она даст ремесленнику но­ вые машины, врачу — новые средства лечения больных,

в наших ошибках. Но зто говорит лишь о том, что надо

63

снова и снова проверять и совершенствовать опыты [200,

с. 243-245].

Многие спрашивают об опытах: какое прочное благо получим мы от них? Но еще Бэкон учил нас различать опыты «светоносные» и «прибыленосные» (ведь даже бог не создал все времена года сезонами жатвы и сбора пло­ дов). Одни опыты дают реальную пользу сейчас, другие дают сейчас только свет знания, а пользу дадут в буду­ щем, по есть и такие, которые лишь удовлетворяют нашу любознательность [200, с. 245].

Самая трудная часть — возражения против обвинений в том, что экспериментальная наука Общества дурно влияет на воспитание, наносит вред христианской рели­ гии, интересам страны. Спрат спорит с утверждениями, будто разнообразие методов мешает обучению, вносит смятение в молодые умы: наоборот, молодым умам вреден формализм. Надо учить юношество видеть, ощущать, ду­ мать об осязаемых вещах [200, с. 329—330]. Деловые люди иногда говорят, что эксперименты отнимают время, отвлекают от нужных занятий, воспитывают не людей действия, а «романтиков». Это неверно. Опыты именно приучают к действию, приближают к практике, к труду

[200, с. 333].

Защита от обвинений со стороны церкви 28 сводится в основном к тому, что «Королевское общество принимает все предосторожности, чтобы не вмешиваться в духовные дела» [200, с. 337]. Обучая человека понимать природу, экспериментальная философия освобождает его от суеве­ рий и страхов, ио не умаляет его восхищения «мудростью природы и ее творца». «Закон разума обеспечивает безо­ пасность и счастье людей в этой жизни, а христианская религия преследует ту же цель, как для этой, так и бу­ дущей (т. е. загробной) жизни, следовательно, они не противоречат друг другу» [200, с. 338]. Даже католиче­ ская церковь, сурово осудившая Галилея, теперь позво­ ляет своим иезуитам изучать природу, как об этом гово­ рят бессмертные имена Мерсенна и Гассенди [200, с. 371—373]. А если англиканская церковь будет врагом

28 Лондонское королевское общество обвиняли в том, что оно тянет Англию к «папизму», к римской церкви, в ущерб офи­ циальной англиканской. Высказывались и претензии к отдельным положениям «новой философии».

64

Фронтиспис «Истории Лондонского королевского общества»

т. Спрата. Слева — Ф. Бэкон.

того, что необходимо для торговли, мореплавания, меха­ нических искусств, то как сможет она представлять дух своей нации? В стране еще много бедных. Этому нельзя помочь одними парламентскими актами и законами. Раз­ вить индустрию можно лишь тем курсом, который при­

а брать за границей все, что полезно, не столько заимст­ вовать у французов их моды и манеры, сколько искусство их конницы, их оружие, их садоводство, мастерство их ремесленников [200, с. 424—425]. Королевское общество дает всей английской нации пример союза рук и умов, союза, где в едином порыве трудятся люди разных сосло­ вий и религий, как бы воплощая евангельское пророче­

людей заносчивыми, непокорными власти. Но покорность невежд и глупцов — это рабство животных. Истинное зна­ ние учит людей сознательному подчинению [200, с. 428].

В заключительной части книги Спрат воздает хвалу «демократичности» науки в том виде, в каком ее разви­ вают члены Лондонского общества. Желая сделать обще­ доступными результаты своих трудов, они показывают также, что эти труды могут совершаться руками обыкно­ венных людей, не требуя исключительной научной под­ готовки. Иметь здравые чувства и здравый рассудок — это уже есть достаточная квалификация. Здесь хватает дела для умов всех масштабов. Разнообразие занятий так велико, что их хватит для радостного вознаграждения трудов любого — от людей средних способностей до вели­ ких исследовательских умов [200, с. 435].

Если нация поддержит это великое начинание, оно по­ служит примером для всех стран, одолеет всех врагов науки и принесет человечеству все блага плодородия и изобилия [200, с. 438].

Таким оптимистическим прогнозом заканчивает Спрат свою «Историю Лондонского королевского общества».

Те нападки на Общество, против которых направлена «История» Спрата, не прекратились и после выхода этой книги. Главной их вдохновительницей была Королевская медицинская коллегия (так называлось объединение офи­ циально практикующих врачей), которая видела в Обще-

стве опасного конкурента. По заданию Коллегии Генри Штуббе, врач из Варвика, напечатал несколько памфлетов па Королевское общество и на книгу Спрата, в которых обвинял членов Общества в невежестве, в преувеличении своих заслуг и успехов новой науки в сравнении с наукой древних, и, наконец, в том, что Общество «подкапывается» под церковь, государство, университеты.29

О предубежденности против Королевского общества в некоторых кругах университетов свидетельствует, на­ пример, тот факт, что 9 июля 1669 г. во время торжест­ венного акта в Оксфорде оратор позволил себе злые и

увидел слона на Луне, но потом оказалось, что на стекле телескопа сидела муха), в которой, между прочим, гово­ рит, что эти господа только и делают, что измеряют ветер, взвешивают воздух и переделывают круг в квадрат [172,

с. 61].

В полемику со Штуббе и другими критиками вступил член Королевского общества Джозеф Глэнвиль, о котором в предисловии к посмертному изданию его книги «Науч­ ный скепсис» [144] говорится как о человеке блестящего ума, о борце против догматизма, за свободу эксперимен­ тальной науки, как об ученике Декарта и Бэкона. Этой книге Глэнвиль предпослал обращение к Королевскому обществу, в котором говорит, что пророческой схемой Общества был «Дом Соломона» в «Новой Атлантиде» [144, с. I—XV]. Другой анонимный защитник Общества от нападок Штуббе [195, с. 97] также ссылается на Бэ­ кона, говоря о членах Общества: «Они разделяют убеж­ дения знаменитого лорда Веруламия и других мудрых людей нашего времени, что все натуралисты прошлого слишком спешили с созданием систем натуральной фило­ софии, не подготовив для их построения солидного и об­ ширного фундамента. Члены Общества сочли для себя похвалой и полезной целью — добиться того, чтобы все ревностно работающие и мудро мыслящие исследователи соединили свои поиски, занятия и труды».

29 См. «Приложения» к новому изданию «Истории» Спрата

[200, с. 68-74]. 1

66