книги из ГПНТБ / Копелевич, Ю. Х. Возникновение научных академий. Середина XVII - середина XVIII в

Ведение академических дел требовало средств. Основ­ ным их источником стало с 1747 г. издание «Шведского альманаха», на которое Академия также получила королевскую привилегию. В 1750 г. в Стокгольме была построена обсерватория, которая очень быстро стала одним из видных центров астрономических наблюдений в Европе. Ее директор Петр Вильгельм Варгентин и Карл Линней были почетными иностранными членами Петербургской академии.

В Гданьске, городе оживленной морской торговли, имев­ шем тесные связи с многими культурными центрами Ев­ ропы, не раз делались попытки основать научное общество. Впервые такое объединение было создано в 1720 г. под названием «Литературное общество для взращивания добродетели и наук».4 Среди его основателей были исто­ рик Польши и Пруссии Г. Ленгних, библиофил и изда­ тель первого в Польше научного журнала Ф. Г. Энгельке, врач и гданьский резидент при королевском дворе в Вар­ шаве Т. Клейн, создавший в Гданьске ботанический сад, врач и ботаник И. Ф. Брейн, Георг Ремус, служивший раньше врачом в русской армии и у князя А. Меньшикова. Общество имело устав, проводило регулярные собрания и вело их протоколы. Доклады читались по естествозна­ нию, польской истории, этике. Деятельность Общества прекратилась в 1727 г. по причинам, до сих пор не выясненным [197, с. 81], но она не прошла бесследно, а подготовила почву для возникновения в 1743 г. новой научной организации под названием «Общество экспери­ ментальной физики».5 Через несколько лет за ним закрепи­ лось другое, немецкое название.6 Инициатором его созда­ ния был физик-вольфианец Даниэль Гралат. В Общество вошли Т. Клейн, учитель польского языка и богословия в местной гимназии Ян Светлицкий, навлекший на себя репрессии со стороны церкви за рационализм в своих богословских лекциях, математик Г. Кюн и др. Общество

4 «Societas Jitteraria cuius symbolum virtutis et Scientiarum incrementum».

5 «Societas pliysicae experimentalis».

6 «Die Naturforschende Gesellschaft in Danzig».

232

издавало сборники своих трудов,7 имело библиотеку, бога­ тое собрание физических инструментов. Авторитет Обще­ ства быстро рос, в 1756 г. оно получило королевские при­ вилегии и некоторую финансовую помощь. В конце века, после раздела Польши, Общество пришло в упадок.

Гданьские ученые поддерживали дружественные связи

сПетербургской академией. В переписке с Академией состояли Брейн, Ленгних, Клейн, Кюн и др. Ленгних, Клейн и Кюн были иностранными членами Петербургской академии, причем Кюн был одним из немногих ее ино­ странных членов, получавших от Академии ежегодную пенсию. Он вел многолетнюю математическую переписку

сЛеонардом Эйлером8 и присылал в Академию свои сочинения. Одно из них опубликовано в «Комментариях»

[ИЗ, т. 3, 1753, с. 170-223].

Среди неформальных научных кружков, возник­ ших в Чешских землях в первой половине XVIII в., особо выделилось в 40-е годы «Общество неизвестных литера­ торов» 9 с центром в городе Оломоуце, однако входили в него и ученые, жившие в других городах. Официаль­ ными учредителями Общества были 12 ученых, большей частью историков и литераторов. В 1746 г. был разрабо­ тан устав Общества, 16 марта 1747 г. он был утвержден Марией Терезией, которая даровала Обществу издатель­ ские привилегии, распространявшиеся на Прагу, Боге­ мию, Моравию и Силезию [185, т. I, с. 473—475]. В Общество были приняты астроном Дж. Дж. Маринони, врач Г. ван Свитен и другие естествоиспытатели. Члены Общества Μ. Бель и Дж. Дж. Маринони поддерживали многолетние связи с Петербургской академией. Маринони

7 «Versuche und Abhandlungen der Naturforschenden Gesell­

ванные письма Эйлера к Кюну [86, с. 133—140].

9 «Societas incognitorum litteratorum». В одной из журналь­ ных статей [185, т. II, с. 930] оно названо Обществом для раз­ вития изящных наук и свободных художеств («Gesellschaft zur

233

переписывался с Л. Эйлером [85, с. 185—187; 86, с. 152— 168]. Издававшийся Обществом в Оломоуце журнал «Ежемесячные извлечения» 1011помещал рефераты и обзоры книг, в том числе естественнонаучных. В рефератах обычно подчеркивалась практическая сторона научных исследований. В первом томе журнала [185, с. 261—463] помещено сообщение о новостях Петербургской академии, о назначении президентом К. Разумовского, о путешест­ вии и смерти Г. В. Стеллера. Просветительская направ­ ленность деятельности Общества и прямые выступления его членов против оломоуцкого духовенства и против иезуитов привели к его ликвидации в 1751 г.

В середине XVIII в., одновременно со становлением новой Берлинской академии наук, возникли научные общества и небольшие академии во многих городах и го­ сударствах Германии, в особенности на юге страны. Отличительная особенность большей их части заключачалась в том, что они были теснейшим образом связаны с местными университетами. Таким являлось, например, научное общество в Геттингене (Ганновер), основанное в 1751 г. под покровительством курфюрста Георга, кото­ рый был в то же время английским королем Георгом II. В проектах создания общества подчеркивалась польза, которую оно должно принести государству, с ссылкой на опыт других академий, в том числе Петербургской [161, с. 24—25]. В организации Общества участвовал поэт, физиолог и ботаник Альбрехт Галлер, а также аст­ роном Тобиас Майер и физик Андреас Сегнер, состояв­ шие в многолетней переписке с Леонардом Эйлером. Сегнер и Галлер были иностранными членами Петербург­ ской академии наук.

Общество издавало с 1751 г. журнал «Комментарии».“ В наши дни существует под названием «Академия».12 Насчитывала в 1968—1969 гг. 198 действительных членов и членов-корреспондентов.

[114]. На титульном листе журнала — виньетка с девизом: «Fecundat et ornât» (приносит плоды и украшает).

12 «Akademie der Wissenschaften in Göttingen».

234

Особую известность своими публикациями по исто­ рическим и естественным наукам приобрела основанная в Мюнхене в 1759 г. Курбаварская академия наук. Орга­ низатором и первым секретарем ее был юрист Иоганн Георг Лори, которому удалось добиться для Академии некоторых государственных привилегий и финансовой поддержки. В своей записке о будущей Академии, подан­ ной в 1758 г. курфюрсту Баварии Максимилиану Иосифу [151, с. 84—85], он подчеркивал, что основной целью Академии должна быть польза и слава отечества. Акаде­ мия делилась на два класса — исторический и философ­ ский (куда входили математические и естественные на­ уки) . Число членов не было ограничено, и делились они на почетных, ординарных и иностранных. Ординарные могли жить не только в Мюнхене, но и в других городах Баварии. Во главе Академии стояли президент и вицепрезидент — обычно из придворных или высших санов­ ников. Каждый класс имел директора. За первые десять лет в Академию был принят 151 член: 27—в историче­ ский класс, 41 — в философский, 73—иностранных члена и 40 почетных. Среди членов философского класса (спи­ сок см. [151, с. 363—364])—профессора университетов

вМюнхене, Ингольштадте, Зальцбурге, врачи, чиновники, офицеры, священники. Особенно много лиц духовного звания было в составе исторического класса, большей частью — католических священников.

Вобращении к курфюрсту о поддержке Академии Лори ссылался на опыт других стран, в том числе Рос­ сии, где для создания Академии были выделены значи­ тельные средства [151, с. 102]. Академия получила от курфюрста дом для своих собраний, ежегодную субсидию

в3000 гульденов п привилегию на издание календарей. За несколько лет Академия оборудовала свою обсервато­ рию, где уже 6 июня 1761 г. наблюдали прохождение Венеры по диску Солнца, кабинет монет и медалей, ка­

бинет натуралий, собственную типографию и библиотеку. Ординарные члены Академии не всегда могли участво­ вать в собраниях, если они жили не в Мюнхене, но были обязаны представлять не менее одного сочинения в год. От естественнонаучных сочинений требовалось, чтобы они содержали если не новое открытие или изобретение, то

235

журнал.13 Статьи первых томов журнала по философ­ скому классу большей частью связаны с практической медициной, горным делом, машинами и различными про­ мыслами. Этим Баварская академия существенно отли­ чалась от «классических» академий XVIII в. и сближа­ лась с вольным экономическим обществом. Среди срав­ нительно немногих теоретических статей по математике и астрономии видное место занимают работы ее ино­ странного члена, молодого Иоганна Альбрехта Эйлера (сына Леонарда Эйлера), тогда еще профессора в Бер­ лине, а позднее академика и непременного секретаря Петербургской академии.

Несомненной удачей для Академии было привлечение в 1760 г. в ее состав швейцарского математика и физика Иоганна Генриха Ламберта, жившего тогда в Аугсбурге. Он много сделал для успешной организации календарного дела, которое, как и в Берлине, было основным источни­ ком средств Академии. В первых томах журнала опубли­ кованы статьи Ламберта по геодезии, о барометрах и но­ вом микрометре. Позднее Ламберт переехал в Берлин.

Популярности Баварской академии в ученых кругах Европы способствовали конкурсные задачи, которые Академия объявляла ежегодно уже с 1759 г. Почти все задачи первого десятилетия, как и статьи в академиче­ ском журнале, носили практический характер: солеваре­ ние, производство шерсти, отделение серебра от приме­ сей и т. п. На единственном за этот период конкурсе по теоретической проблеме из области небесной механики премию получил Иоганн Альбрехт Эйлер.

Академия существует и в наши дни, в 1968—1969 гг. она насчитывала 108 действительных членов и 162 членакорреспондента.

Говоря о возникновении важнейших научных акаде­ мий и обществ до середины XVIII в., нельзя не сказать хотя бы кратко о том, что происходило в Северной Аме­ рике. Известно, что в эту страну вместе с постоянным притоком населения из Европы очень быстро проникли

.236

В конце XVII и начале XVIII вв. поселенцы Северной Америки ограничивались отдельными наблюдениями ме­ стной природы, которые посылались в Лондонское коро­ левское общество. Для самостоятельной исследователь­ ской работы не было еще ни соответствующих центров, ни подготовленных людей. Показательно, что первые научные кружки, например Философское общество в Бо­ стоне, возникшее в 80-е годы XVII в. и просуществовав­ шее недолго [94, с. 3—4], занимались преимущественно дискуссиями в области морали и общественных отноше­ ний. Таковой была на первых порах и Джунта — кружок, организованный Б. Франклином и его друзьями.1416*К мо­ менту создания Джунты Франклину было немногим бо­ лее 20 лет. Но он успел уже стать признанным в Фила­ дельфии специалистом печатного дела, попытать счастья на литературном поприще и проработать полтора года в Англии, где он познакомился с некоторыми членами Королевского общества, в том числе со Слоаном. Вер­ нувшись в Филадельфию, Франклин продолжал работать печатником ив 1727 г. со своими товарищами начал про­ водить регулярно, по пятницам, собрания, па которых читались доклады и устраивались дискуссии по пробле­ мам морали и политики.

Занимали их также и явления природы. Молодые люди, члены этого кружка, были не профессиональные ученые и даже не студенты. Это были печатники, земле­ мер, стекольщик, сапожник, столяр, словом рабочие, «клуб кожаных фартуков», как с презрением называли их мест­ ные аристократы. Их объединяла жажда знания и, как говорит об этом Франклин в своей автобиографии [140,

14 О началах развития науки в колониальной Новой Англии Д. Дж. Стройк говорит: «Стремление к этой деятельности вызыва­ лось не научной любознательностью и не какой-то жаждой по­ знания. Подход к науке этих колониальных американцев был более непосредственным и практическим, более бэконовским» [77, с. 45—46]. Представляется, однако, что история первых науч­ ных обществ в Америке, и в частности Джунты, не подтверждает этого положения Стройка, не говоря уже о том, что едва ли пра­ вильно полное отождествление практичности и бэконианства. Известно также, что в первых американских колледжах ведущее место занимала теология, и готовили они почти исключительно священников, юристов и врачей. Изучение математики и астро­ номии, экспериментальной физики распространяется в учебных заведениях лишь в середине и конце XVIII в.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Наш обзор раннего этапа развития крупных академий и научных обществ, возникших до середины XVIII в., при всей его краткости, дает, однако, возможность вы­ сказать некоторые общие соображения о рождении и первоначальном развитии этого института, который долго был, а во многих странах до сих пор остается, централь­ ным звеном в системе организации науки.

Академии наук как сообщества естествоиспытателей родились вместе с рождением новой пауки и стали основ­ ной формой ее организации. Становление новой науки или нового естествознания связано с утверждением экспе­ риментального метода и осознанием органической связи эксперимента и теории.

Многие научные кружки XVII в. возникли прежде всего для совместного производства опытов. Эксперимен­ тирование в невиданных раньше масштабах требовало оборудования, материальных средств и разносторонних знаний — все это очень редко бывало под силу одному лицу. Отсутствие падежных способов проверки опыта делали осо­ бенно важным проведение его коллективом и совместное обсуждение результатов. Однако ранняя история академий убеждает нас в том, что опытный элемент, в особенности, если иметь в виду коллективные опыты, постепенно сдает свои исключительные позиции. Флорентийская ака­ демия, образцовый экспериментальный коллектив, просу­ ществовала недолго. Гордость раннего Лондонского ко­ ролевского общества, его физический кабинет, к началу XVIII в. пришел в упадок. Экспериментаторы нового по­ коления, уже не знавшие 'Бойля и Гука, больше работали в одиночку пли со своими учениками. Дифференциация наук потребовала более тонкой специализации. В Берлин­ ском научном обществе, возникшем позднее, несмотря на

16* 239

усилия Лейбница, судя по опубликованным материалам, не было ни мало-мальски оборудованного физического ка­ бинета, ни энтузиастов экспериментального дела, если не считать химиков-фармацевтов.

В академических собраниях с течением времени меньше ставится опытов, а больше теоретических докла­ дов и дискуссий, а там, где они ставятся, —■ это обычно демонстрация того, что было разработано и проделано учеными раньше. Итак, наряду с экспериментальной работой в жизнь академий входит и завоевывает в ней все более ощутимое место работа теоретическая, для ко­ торой академический коллектив приобретает значение как орган взаимного обсуждения, авторитетной экспер­ тизы и, наконец, как учреждение, обеспечивающее воз­ можность публикации результатов.

Научный демократизм, в духе бэконовских идей, был присущ периоду, главный пафос которого составляло низ­ вержение схоластической науки с ее преклонением перед авторитетами. Но этот демократизм сохранялся недолго и не очень долго академии придерживались провозгла­ шенного ими принципа не вмешиваться в философские споры. Со временем новое естествознание выдвинуло свои авторитеты, п академии, как бы они не отрекались от этого раньше, в конце концов были втянуты в борьбу учений и философских концепций, предоставив этой борьбе все имевшиеся у них средства — свои собрания, издания, конкурсные задачи. Но это были уже не схола­ стические дискуссии, а научные споры на совершенно ином уровне. Так, борьба между системами мира Нью­ тона и Декарта, наложившая отпечаток на всю академи­ ческую жизнь начала XVIII в., была в конечном итоге завершена не в умозрительных спорах, а в сочетании опытного наблюдения и математического анализа.

Известную эволюцию можно также заметитьив поста­ новке ранними академиями вопроса о связи с практикой. Мы видели, что программы академий, возникших в XVII в., провозглашали необходимость работы для нужд прак­ тики, имея в виду при этом її практику сегодняшнего дня — укрепление экономики своего государства, улучше­ ние мореплавания, ремесел п земледелия, использование природных богатств. На этих программах лежит отпечаток огромного, можно сказать неумеренного научного опти­ мизма, порожденного первыми большими успехами новой

240

науки. K началу XVIII в. в этом отношении наблюдается некоторый спад. Преодоление разрыва между достиже­ ниями науки и практическими нуждами оказалось не про­ стым делом. Академии подвергаются нападкам и вы­ нуждены отстаивать свое право заниматься исследова­ ниями вне прямой зависимости от практических выходов. И хотя в составе академий по-прежнему много людей, за­ нимающихся практической деятельностью, — инженеров, врачей, кораблестроителей и академии по-прежнему рас­ сматривают проекты изобретений и машин, в документах академий мы уже не встречаем тех широковещательных заявлений о возможности быстрого преобразования мира с помощью науки, которые звучали при их возникновении и вдохновляли их создателей. Развитие идеи о связи науки с практикой входит в новую стадию, так сказать, более трезвую, когда осознается положение, высказанное еще Бэконом, но потом отошедшее на задний план, об особой функции науки, связанной не только с непосред­ ственный приложениями сегодняшнего дня, но и с за­ дачами близкого и далекого будущего. Академии начи­ нают рассматривать свои узкопрактические работы как своего рода «плату» государству и своим современникам за расходуемые ими средства. Постепенно в них крепнет понимание другой важной, а может быть, и главной за­ дачи академий — создания теоретического фундамента наук, теоретической базы для развития производительных сил. К середине XVIII в. наблюдается тенденция к диф­ ференциации этих двух задач — в разных странах воз­ никают экономические общества. Из ранней истории ака­ демий мы видели также, что среди всех наук, которыми они занимались, пожалуй, наиболее важной для положе­ ния самих академий была астрономия. Именно эта наука уже на рубеже XVII—XVIII вв. дала наиболее ощутимые практические результаты для географии, мореплавания и календарного дела. Престиж каждой академии, ее место в системе государственных учреждений в значительной степени определялись деятельностью обсерватории. Не­ даром самой высокооплачиваемой, а иногда и единственно оплачиваемой должностью в академии была должность астронома.

Хотя сам момент основания академии наук в каждой стране определялся в известной мере стечением внутрен­ них конкретно исторических условий, а не всегда после­

241