книги из ГПНТБ / Копелевич, Ю. Х. Возникновение научных академий. Середина XVII - середина XVIII в

Из этого весьма ограниченного бюджета нужно было выкраивать и средства на издание трудов. Первый’ том «Берлинского сборника», правда, быстро разошелся и даже переиздавался, но этим он был обязан исключи­ тельно авторитету Лейбница. Следующий выпуск вышел только через 13 лет, по объему он был вдвое меньше. За ним и до конца правления Фридриха-Вильгельма, т. е. с 1723 по 1740 г., издано еще четыре тома — в 1727, 1734,

в истории Общества.

Математический раздел в этих сборниках представлен почти исключительно статьями Ноде-младшего по теории чисел и геометрии. Здесь опубликовано также несколько статей иностранных членов Общества — Клеро-отца и Клеро-сыпа, Вариньона. Пока был жив Христфрид Кирх, сборник имел довольно большой астрономический раздел. Среди иностранных астрономо-географических материалов следует отметить наблюдение солнечного затмения в Архангельске в 1706 г., проведенное местным

с. 84—103]. В томе 1740 г., составлявшемся, когда Кирх был уже тяжело болен, астрономия почти отсутствует.

Физико-медицинский раздел в томе 1723 г. вообще не представлен. В этот период берлинские врачи, поощряе­ мые королем, находились в резкой оппозиции к Обществу и его руководству и фактически не принимали никакого участия в его работе.20 Позднее сотрудничество было восстановлено, и видные врачи и фармацевты Буддеус, Нойман, Потт, Лудольф, Маргграф, Эллер помещают в сборнике большое количество анатомических наблюде­ ний, описаний хирургических операций, химических опы­ тов. И. Я. Шиллинг опубликовал в 4-м томе сборника свои опыты по электризации стекла. Но это едва ли не первая статья после смерти Лейбница, отражающая эксперимен­ тальную работу по физике. В шестом томе имеется статья Лудольфа об испарении ртути в вакууме.

20 В 1717 г. они начали издавать своп журнал «Acta medi­ corum berolinensiuɪn ad incremeπlum artis et Scientiarum collecta et digesta», выходивший до 1732 г.

156

При всем пренебрежении Фридриха-Вильгельма к Об­ ществу он покровительствовал некоторым наукам, от которых ожидал быстрых практических результатов, — медицине, химии, технике. Благоприятные условия, соз­ данные для этих специальностей, и та атмосфера почте­ ния, которой были окружены врачи и фармацевты, бес­ спорно, сказались на результатах в этих науках. Правда, королевский лейб-медик Г. Э. Шталь, один из выдаю­ щихся химиков своего времени, основатель флогистонной теории, не вступил в члены Научного общества, следуя примеру своего предшественника Гюндельсгейма. Но пре­ подаватели хирургического училища К. Нойман и И. Г. Потт деятельно работали в Обществе, и их много­ численные опыты с химическими веществами внесли за­ метный вклад в подготовку научного переворота в химии.

Литературный раздел сборника этих лет заполнен статьями по военной истории, пумизматике, о языке и ред­ костях других народов, но задача изучения немецкого языка, как и в первом томе, здесь не решается, если не считать отдельных статей Фриша по этимологии.

Если в первом томе «Берлинского сборника» была одна статья по технике, то в последующих нет ни одной. Хотя Обществу иногда поручались отзывы на всякие предложе­ ния и проекты, но в целом оно по своему составу стояло далеко от технических задач. Со смертью X. Кирха оказался под угрозой и самый деятельный пз органов Общества — его обсерватория, к тому же ее оборудование устарело. Ра­ боты по математике и физике держались па энтузиазме нескольких одиночек, прежде всего — Филиппа Ноде.21 Экспериментальная физика не была в числе уважаемых дисциплин, и при отсутствии физического кабинета трудно было ожидать развития работ в этой области. Теоретические проблемы физики, как и вообще философ­ ские проблемы, совсем не ставились. Зарубежные научные связи Общества ограничивались в основном областью математики и астрономии. Идея Лейбница об организации международных научных конкурсов осталась неосуще­ ствленной. Издательская продукция, если не считать ка­

21 Одним из первых распоряжений Фридриха II по Научному обществу в 1740 г. была отмепа повинности платпть 200 талеров «на всех королевских шутов» и назначение этих денег матема­ тику Ноде [153, т. II, с. 247].

157

лендарей, была незначительной в сравнении с другими научными академиями и обществами. Организация засе­ даний, хотя каждый класс собирался только раз в месяц, стоила большого труда.22 Между членами Общества то и дело возникали разногласия, которые даже Лейбниц не всегда мог уладить. После его смерти президентство коро­ левских шутов, естественно, не привело к улучшению.

Следует заметить, что хотя сами члены Общества в 30—40-е годы были явно не удовлетворены его состоя­ нием, а король Фридрих-Вильгельм не склонен был както его менять, Общество, по-видимому, уже рассматрива­ лось государственными деятелями Пруссии как важный и необходимый государственный институт. Недаром Фрид­ рих II, едва успев вступить иа престол, поручил своим министрам обследовать положение Общества и представить ему доклад.23 8 июня 1740 г. секретарь Общества Жариж докладывал министру Фиреку (а Фирек передал сведения Фридриху), что Общество не выполняло, да и не могло выполнять, свои задачи, так как, «не говоря о других пре­ пятствиях, ему не хватало средств, а те лица, которые получали жалованье из его фондов, вынуждены были прежде всего заботиться о сохранении этих фондов, т. е. о ежегодном изготовлении и сбыте календарей. Что же касается здешних членов Общества, то большинство их перегружены другими служебными обязанностями» [153,

т. II, с. 245].

В заключение краткого обзора сорокалетней истории Научного общества в Берлине следует отметить, что среди его международных связей не последнее место занимали связи с Россией еще до создания Петербургской акаде­ мии наук. Не касаясь здесь большого вопроса о связях Лейбница с Россией (об этом речь будет в другом раз­ деле), можно упомянуть, что иностранными членами Об­

предлагал, чтобы от каждого из 10 членов класса требовалось прочитать в заседании один доклад в год. Видимо, и это не всегда выполнялось.

класс Пруссии не мог уже обойтись без известных уступок бур­ жуазии и ее идеологии [123, т. I, с. 719].

158

службе, бывший воспитатель царевича Алексея Г. Гюйс-

сен, в 1714 г. — Дмитрий Кантемир, в 1724 г. — Т. Кон-

сетт, священник английской фактории в Петербурге, в 1726 г. — Μ. Шендо ван дер Вех (или Фандербек), во­ енный врач на русской службе. Гюйссен переписывался с Д. Э. Яблонским и с почетным президентом Общества Принценом — они в свое время вместе учились в Утрехте, а в 1699—1701 гг. могли встречаться в Петербурге, где Принцен находился в качестве прусского посланника. Консетт также вел переписку с Д. Э. Яблонским [18].

Связи Берлинского научного общества с Россией про­ следил в своей диссертации Конрад Грау [146, с. 313— 384], исследовавший большой литературный материал и документы советских и германских архивов. К. Грау по­ казал, что если в первые годы деятельности Общества его интерес к России носил «миссионерский» характер, Россия рассматривалась как объект просветительской деятельности, то позднее, оценив значение внутреннего подъема и преобразований Петровского времени, Обще­ ство поддерживало с Россией плодотворные связи, а за­ тем и научное сотрудничество с Петербургской академией.

Активным посредником в этих связях был русский посланник в Берлине граф А. Головкин. В его доме учился русскому языку И. Л. Фриш, ставший в Берлинском науч­ ном обществе главным славистом. Член Общества анатом X. Шпенер также был связан с Головкиным и с Я. Брю­ сом, с которым познакомился во время пребывания по­ следнего в Берлине в 1713 г.

Когда в 1722 г. библиотекарь И. Д. Шумахер по пору­ чению Петра I ездил по европейским странам, чтобы изу­ чить организацию научных учреждений и книжного дела, он побывал и в Берлине. О его приезде Яблонский докла­ дывал в собрании Общества 15 июня [146, с. 354]. Письмо Яблонского Шумахеру от 24 октября24 — подробный рас­ сказ о Берлинском научном обществе.

Членами Общества были петербургские академики Я. Герман и Ж. Н. Делиль. По переписке между Гюйссеном и Яблонским видно, что в Берлине встречали с энту­ зиазмом известие о первых шагах Петербургской акаде­ мии и кое в чем хотели бы взять ее за образец [146,

с. 364-365].

24 ЛО Архива АН СССР, ф. 1, оп. 3, № 7, л. 279-280.

159

В 30-е годы оживленпую переписку с Петербургской академией вел астроном Общества X. Кирх.25

Задумав реорганизовать Научное общество, Фридрих II прежде всего позаботился о приглашении в Берлин круп­ ных ученых. Первым, на кого пал его выбор, был член Петербургской академии Леонард Эйлер. В ту пору Эйлеру было 34 года. Четырнадцатилетпяя служба в Петербург­ ской академии принесла ему славу одного из крупнейших математиков Европы. Воспользовавшись неустойчивостью, в которой находилась Петербургская академия в начале 40-х годов, Фридрих II через своего посланника в России

оговорены условия, на которых он оставался иностран­ ным почетным членом Петербургской академии и обязы­ вался и впредь посылать свои труды в Академию и вы­ полнять ее поручения — обязательства, которые он добро­

организации академии, ни подходящей кандидатуры на пост ее президента. Христиан Вольф, которому предла­ гался этот пост, отказался. Эйлер такого предложения никогда не получал — слишком различны были воззре­ ния, вкусы и особенности характера этого ученого и прус­ ского короля. Пока что Эйлер запялся подготовкой оче­ редного, 7-го, тома «Берлинского сборника» [183], где поместил пять своих статей, заполнив ими почти весь математический раздел. Том вышел в 1743 г. Эйлер по­ заботился также об обсерватории, которая после смерти X. Кирха в 1740 г. осталась безнадзорной. 23 апреля 1743 г. Эйлер писал в Петербург Делилю: «Обсерватория Общества после смерти г-на Кирха была до сих пор в пло­ хом состоянии. Предполагалось, что король предназначил это место для другого строения, и поэтому не было

25 Письма Кирха в Петербургскую академию наук: ЛО Архива АН СССР, ф. 1, он. 3, № 18; л. 147-148, 153-154, 190-191 об., 230231 об., 284—285; № 21, л. 2—2 об., 11—11 об., 33-34 об.

160

желания делать какие-либо расходы на нужды астроно­ мии. Но сейчас начинают приводить обсерваторию в луч­ шее состояние и снабжать ее необходимыми инструмен­ тами. Нашли также линию меридиана, которую Вы на­ метили здесь проездом,26 а если бы не это, такой линии не определили бы вовсе» [73 с. 163]. По совету Эйлера на должность астронома с 1742 г. был приглашен Иоганн Кис.

Между тем в 1743 г. возникла новая организация, так называемое Литературное общество.27 Создателями его были любители наук из ближайшего окружения короля — фельдмаршал С. Шметтау, маркиз Ж. Б. Аржан де Бойе, Ф. Ж. Жариж, лейб-медик короля И. Т. Эллер и др. Общество проводило еженедельные собрания и делилось на математический, литературный и физический классы. Как сообщал об этом Эйлер в письме к Гольдбаху 24 ав­ густа 1743 г. [171, с. 179], новое Общество включало 24 действительных члена и 20 почетных. Директор и вице­ директор должны были избираться каждые полгода. Пред­ полагалось ежегодно издавать том трудов Общества, куда, однако, не включать сочинений по риторике и поэзии. Эйлер в заседаниях Литературного общества выступал с докладами, но не занимал никаких руководящих постов. Например, 6 февраля 1744 г. он излагал здесь свою тео­ рию света и цвета. 4 июня того же года — сравнение «живых» и «мертвых» сил, 18 июня — исследование при­ роды мельчайших частиц тел [216, с. 27—28]. Принорав­ ливаясь к духу Литературного общества, Эйлер избегал докладов по чистой математике, как он писал об этом Гольдбаху 4 июля 1744 г.: «Поскольку собрания при­ лежно посещаются господами государственными минист­ рами, я читал своп диссертации по-французски, чтобы не вызывать отвращения у этих господ. Предварительно я

raire» было по значению гораздо шире, чем современное русское «литература», и включало в себя всю область гуманитарных наук, а иногда и наук вообще.

вычислении її избрал большей частью темы из физпки>> [171, с. 199].28

Литературное общество в это время фактически вы­ полняло функции Научного общества. Кроме Эйлера, в нем активно выступали с докладами химики Маргграф и Потт, физик Лудольф, врач Эллер. Поднимались в со­ браниях Общества и философские дискуссии. Так, в ян­ варе 1744 г. здесь спорили о картезианской философии. Примечательно, что в аудитории, где звучали такие темы, как доклад Формея о праве и бесправии, написанный в духе французских энциклопедистов, в то же время по отношению к немецкому просветителю X. Вольфу пре­ обладала позиция резко критическая, и в этой критике деятельное участие принял Л. Эйлер.29 Объявленная Об­ ществом в 1744 г. конкурсная задача касалась теории монад Лейбница—Вольфа, и награжден в этом конкурсе был рьяный антивольфиапец юрист из Зангерхаузена Юсти.

Старое научное общество, хотя и бездействовало, но не было ликвидировано. Уже в ноябре 1743 г. по распо­ ряжению короля началась подготовка к слиянию обоих Обществ и созданию единой Академии наук. Для этой цели была учреждена комиссия из 10 членов. Реоргани­ зация оказалась делом далеко не простым. Прежде всего оба общества насчитывали в 1743 г. 34 члена, а отобрать для новой Академии нужно было 24. Отбор производил сам король. Необходимо было позаботиться и о финан­ совой основе. Хотя Фридрих II и понимал важность этой стороны дела, зная об опыте Парижской и Петер­ бургской академий, но, как и его предшественники, он не выделил для Академии почти ничего из государственного бюджета, предоставив ей обеспечивать себя за счет изда­ ния календарей и изыскивать другие статьи доходов, как это делало Научное общество.30 В проектах реорганиза-

28 В годы своего пребывания в Берлине Эйлер печатал свои

исследования по математике преимущественно в петербургских изданиях.

29 Анализ антивольфианской позиции Литературного общества см. в статье Э. Винтера [216, с. 29—33].

30 В период подготовки реорганизации обсуждались проекты получения доходов от производства инструментов и от издания богословских книг [153, т. I, с. 280—281]. Эйлеп писал королю, что доходы от календарей можно поднять до 20 000 талеров в год

162

имемуары», исторический очерк содержится только

впервом томе. Поэтому для воссоздания истории Бер­ линской академии наук имеют особое значение изданные

в1957 г. краткие выписки пз протоколов, составляв­ шиеся секретарем Академии Формеем [216]. Самые

протоколы не сохранились.

В том же 1745 г. Фридрих II нашел, наконец, для Академии президента, отвечавшего его требованиям, в лице французского математика, естествоиспытателя и философа Пьера Луи Mopo де Мопертюп.34365марта 1746 г. он был торжественно представлен членам Академии, и этот день считается днем фактического начала деятель­ ности нового учреждения.

2 июня 1746 г. в общем собрании новой Академии (подробное его описание см. [216, с. 95—99]) было огла­ шено решение о присуждении премии на тему «О ветре», объявленную Литературным обществом на 1746 г. На­ граду получило сочинение Д’Аламбера. Тут же был огла­

мия «и все науки, имеющие своим предметом абстракт­ ные понятия и числа»; 3) спекулятивная философия — логика, метафизика и мораль; 4) филология3j — древ­ ности, история, языки. Члены Академии делились на три

34 Мопертюп, как и Эйлер, учился в Базеле у Иоганна Бер­ нулли. Еще 3 января 1741 г. Мопертюп писал в Петербургскую академию, что помогает Фридриху в организации Академии в Берлине и использует при этом «замечательные образцы»

Петербургской академии (ЛО Архива АН СССР. ф. 1, оп. 3, № 29, л. 6 и об.).

35 В немецком тексте устава — Philologie, во французском — belles lettres.

36 Напомним, что иностранцами для Пруссии считались и немцы, жившие в других государствах Германии.

164

предусматривает «ветеранов» — ученых, которые за мно­ голетнюю службу сохраняют место в Академии, не неся никаких обязанностей. Кроме «ветеранов», в категорию «ординариев» входят «пенсионеры», т. е. штатные акаде­ мики, получающие жалованье, и «ассосье» — нештатные. И тех, и других по 12, т. е. по три в каждом классе. Ино­ странными членами — их число пе оговорено — могут быть ученые всех наций, «известные своими заслугами». Кан­ дидаты избираются большинством голосов присутствую­ щих академиков. На замещение вакансии «пенсионеров» избираются три кандидата, из числа которых одного изби­ рает король. Тем самым Фридрих II, как и француз­ ский король, оставил за собой решающее слово в ком­ плектовании основного состава Академии. В руководство Академией, ее «дирекцию», входили, помимо президента и непременного секретаря, четыре постоянных директора классов и четыре куратора. Кураторы избираются в об­ щем собрании и должны заниматься прежде всего хозяй­ ственными делами Академии. Оценка открытий, изобре­ тений и сочинений, представленных Академии, поручается специальным «комиссарам», назначенным президентом. Дирекция собирается в конце каждого триместра. Кроме того, существует «комитет» по делам изданий и библио­ теки. В него входят президент, секретарь, директора классов, историограф и библиотекарь. В Уставе преду­ смотрена коллективная ответственность за все, что из­ дается от имени Академии: никто не должен на своих изданиях ставить титул «академик», если сочинение не было одобрено Академией. Собрания, по Уставу, дол­ жны происходить раз в неделю, по вторникам, совместно всеми классами. Посторонние лица могут присутствовать только с разрешения президента.

В этом окончательном варианте Устава заметно вли­ яние Мопертюи и усилена роль президента и короля в Академии наук. Однако в Берлине сохранилось идущее еще от Научного общества и закрепившееся в Литера­ турном обществе объединение в одном учреждении есте­ ственных и гуманитарных наук, которые в Париже были разделены. Если в тексте Устава 1744 г. говорится о классах физическом и философском, то здесь они пре­ вратились в классы экспериментальной философии и спекулятивной философии. Последний был предметом особой гордости руководителей Берлинской академии.

165