книги из ГПНТБ / Копелевич, Ю. Х. Возникновение научных академий. Середина XVII - середина XVIII в

ПЕТЕРБУРГСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

За время, отделявшее основание Академии наук в Пе­ тербурге от возникновения первых крупных академий на Западе, Россия прошла в своем научно-техническом раз­ витии большой путь. Мы можем здесь лишь в самых об­ щих чертах охарактеризовать его, назвав главные факты

и события.

Во второй половине XVII в. успехи русского метал­ лургического производства позволили начать перевоору­ жение армии. Разведка руд стала делом государственных учреждений, а производство пороха и нужды медицины стимулировали рост практических знаний в области хи­ мии. Русские землепроходцы и мореходы, продвигаясь в глубь Сибири, вышли к Тихому океану, прошли вдоль берегов Ледовитого океана, обогнули Камчатку и открыли огромные новые территории, внеся тем самым заметный вклад в мировую географическую науку. В стране накап­ ливаются книжные богатства — в царской библиотеке, мо­ настырских и частных книжных собраниях. В конце века потребность в практических знаниях резко возрастает под влиянием кипучей деятельности Петра, его Азовских по­ ходов, начавшегося строительства флота и появления но­ вых мануфактур. Проблемы размещения развивающейся промышленности, строительство новых дорог и каналов, перестройка административного управления страной, во­ енные задачи — все это требовало точных карт, основан­ ных на инструментальных съемках и астрономических наблюдениях. Первые такие съемки были предприняты во, время Азовских походов.

Петр I может быть поставлен в один ряд с титанами научной революции XVII в. уже в силу того, что он осоз­ нал и претворил в жизнь идею неразрывной связи эконо­ мического и военного могущества страны с развитием на-

176

различные училища, а также научную библиотеку, му­ зей, кабинет машин и инструментов. После Полтавской победы и укрепления Петербурга как столицы государства книги, коллекции и инструменты перевозятся из Москвы в Петербург. Вопрос об организации русской на­ уки становится предметом обсуждения с учеными и прежде всего — с великим Лейбницем.

Контакты Петра с Лейбницем, начавшиеся по ини­ циативе Лейбница еще в годы «великого посольства», продолжались почти 20 лет, до самой смерти ученого. Огромное количество писем, записок и проектов Лейб­ ница, относящихся к России, были сто лет назад изучены в архивах Ганновера русским историком В. И. Герье и заняли два тома [12, 13] .2 Здесь мы коснемся лишь са­ мого существенного из того, что, с нашей точки зрения,

предназначалась для передачи Петру еще в 1697 г., когда «великое посольство» проезжало через Ганноверские вла­ дения. Дошла ли она до Петра, неизвестно. Примеча­ тельно, однако, то, что в шести из семи пунктов этой за­ писки говорится о вещах, которые Петр сам уже начал осуществлять и которые входили в задачи «великого по­ сольства»: привлечение на службу способных иностран­ цев, посылка русских подданных за границу, просвеще­ ние народов России, покупка за границей различных пособий, составление точного описания страны. Только первый пункт этой записки — основать центральное уч­ реждение для науки и художеств — содержал идею, кото­ рая, по-видпмому, не имела еще в то время реальной почвы для своего осуществления.

Разочаровавшись в возможностях Научного общества в Берлине, Лейбниц все чаще обращается к России, с ко­ торой он поддерживает связи через русских диплома­ тов — бывшего воспитателя царевича Алексея барона Гюйссена и русского посланника в Вене барона Урбиха. В письмах и записках, которые предшествовали личной

Великого», еще не изучены до конца.

178

дптся мысль об огромной общечеловеческой значимости развития просвещения в России. Россия представляется Лейбницу «непочатым полем», где можно избежать за­ блуждений и ошибок, допущенных на Западе. Он уси­ ленно рекомендует практические приложения наук — в медицине, в горном и монетном деле, пишет об астроно­ мических наблюдениях, которые могут «пролить новый свет на мореплавание п географию» [13, с. 95—99]. При­ мечательно, что Лейбниц говорит о задачах, которые на­ стоятельно выдвигались самой русской действительностью (п начали успешно решаться Петром), по в его устах они звучат абстрактно и не обнаруживают знания их ав­ тором действительного положения в России. Что касается центральной научной организации, то в записке 1708 г. говорится уже об учреждении «влиятельной коллегии с обширным кругом власти» [13, с. 98], коллегии, кото­ рая ведала бы образованием, книгоиздательством, цензу­ рой, художествами и ремеслами. Словом, речь идет не об исследовательском учреждении, а о некоем, наделенном огромными полномочиями, управлении образованием, на­ укой и ремеслами.

В другой записке Лейбница, составленной к встрече с Петром в Торгау, функции такой коллегии еще шире: в ее ведении не только учебное и книжное дело, искус­ ства и ремесла, ио медицина и аптеки, соляные и горные промыслы, изобретения и мануфактуры, новые культуры

должны занимать высокое положение в государстве.

В проекте, переданном Петру в 1712 г. в Грейфсвальде [13, с. 217—218], предлагается основать универ­ ситеты в Москве, Астрахани, Киеве и Петербурге. При­ чем говорится об университетах и академиях, но остается неясным, что имел в виду Лейбниц под словом «акаде­ мия». В одном из черновых набросков [13, с. 219—220], развивая мысль о руководящем органе, который будет заботиться «о введении, приращении и процветании всех добрых наук в империи», он говорит, что этому совету будут подчинены академии и ученые общества. Очевидно, под академиями Лейбниц подразумевает университеты.

Из многочисленных проектов и предложений Лейб­ ница, относящихся к последним годам его жизни, когда он числился «тайным юстицратом» на русской службе,

12* 179

Непосредственное отношение к нашей проблеме имеет efö записка о коллегиях [13, с. 364—369]. В ней ученая кол­ легия уже не занимает столь исключительного положе­ ния. Она — лишь одна из девяти коллегий и состоит из представителей разных наук — архитектор, медик, химик, механик, историк, в обязанности которых входит надзор за обучением юношества и посылкой молодежи за гра­ ницу. Кроме того, член коллегии должен «изложить свою науку по лучшему методу и постоянно развивать ее, чтобы приобретать в ней все новые и новые знания». Очень обстоятельно Лейбниц говорит здесь также об ор­ ганизации идеального, с его точки зрения, университета.

К сожалению, не сохранилось сколько-нибудь подроб­ ных сведений о беседах Лейбница с Петром, Брюсом и будущим президентом Петербургской академии Блюментростом. Из тех документов, которыми мы располагаем, можно заключить, что у Лейбница не было сколько-ни­ будь конкретных предложений о создании исследователь­ ского учреждения применительно к условиям России. Он нигде не ссылается на опыт Берлинской и других извест­ ных ему европейских академий. Его идеи, вероятно, ока­ зали влияние на расширение представлений Петра о роли наук в государстве п значении централизованного руко­ водства ими, и в этом смысле имя великого немецкого мыслителя не может быть обойдено в истории основания Петербургской академии наук. Но в самой организации

Да и у русских сподвижников Петра рождались по­ добные идеи. Так Федор Степанович Салтыков, корабле­ строитель, посланный Петром в 1711 г. в Англию для по­ купки судов, вдали от родины писал проекты о развитии промышленности России и разработке ее естественных богатств. Среди прочего он предлагал открыть «акаде­ мии», т. е. учебные заведения, чтобы сравняться «в ко­ роткое время во всех свободных науках со всеми луч­ шими европейскими государствами, а без свободных наук и без добрых рукоделий не может государство стяжать себе умного имения» [57, с. 23].

Много нового о различных типах высших научных и учебных учреждений Петр узнал во время своей поездки во Францию летом 1717 г. В Сорбонне богословы зани­

180

Мали его разговорами о соединений восточной й Запад­ ной церквей. В «Коллеже четырех наций» он интересо­ вался постановкой преподавания. В беседах с Кассини, Вариньоном и особенно с королевским географом Гильомом Делилем Петр выяснял пути использования астро­ номии, математики и географии для нужд изучения страны. Разговор с Делилем касался и возможностей северо-восточного морского пути из Европы в Азию. Све­ дения по географии России — итоги последних экспеди­ ций — представляли огромный интерес для французских географов. На одной из рукописных карт, показанных Петром Делилю, как уже упоминалось выше, впервые были нанесены контуры Каспийского моря, основанные на инструментальных съемках.3

Парижские ученые демонстрировали Петру новые изобретения и эксперименты: Жоффруа — химические опыты, Пижон — свой глобус, показывающий движение светил по системе Коперника. Анатом Дюверней — один из учителей будущего президента Петербургской акаде­ мии Л. Блюментроста — устроил показ сложной глазной операции. 1 июня 1717 г. на чрезвычайном заседании Па­ рижской академии наук в честь Петра показывались хи­ мические опыты и новая водоподъемная машина, Рео­ мюр демонстрировал рисунки из находившейся в его ве­ дении коллекции изобретений, представленных Академии. Словом, Академия наук как цитадель опытной науки и технического развития предстала перед Петром в лучшем виде.

Однако мы не находим в источниках данных о том, что после этого Петр решил взять Парижскую академию наук за образец для создания в России учреждения та­ кого же типа. Дальнейший ход событий свидетельствует скорее о самобытности убеждений Петра. Как мы уже говорили, руководство исследовательской работой по гео­ графическому изучению страны, по горному делу и изы­ сканию природных богатств было возложено на новые административные учреждения — Адмиралтейскую колле­

3 До того Каспийское море на европейских картах имело фантастические очертания. Как показала Е. А. Княжецкая. карга Каспийского моря, которую Петр повез во Францию, была итогом экспедиции Бековича-Черкасского 1715—1716 гг. Карта сохрани­ лась, но авторство ее было забыто, и она была ошибочно отне­ сена к 1723 г. [28].

181

гию, Берг-коллегию и др. Oiiii же ведали и профессиональ­ ным образованием в соответствующих отраслях. Общее школьное обучение было оставлено в ведении Синода. Он же руководил и книгоиздательством. Таким образом, хотя идея Лейбница о едином органе по руководству наукой и просвещением не была осуществлена, но к началу 20-х го­ дов вся деятельность в этих областях была уже включена в систему государственного управления. Для нормальной работы в этой системе недоставало важного звена — выс­ шего учебного заведения, которое обеспечивало бы подго­ товку квалифицированных кадров.

Некоторое представление о том, как видоизменялась идея университета у Петра и его приближенных, дает пе­

с 1715 г. Петр сообщал Вольфу, что хотел бы иметь его советчиком по делам, связанным с физикой и математи­ кой.4 Ни об университете, ни об академии пока речи нет.

Когда Петр 11 июня 1718 г.5 на записке Генриха Фика, советами которого он пользовался при создании коллегий, написал: «Зделать академию. А ныне приискать из русских, хто учен и к тому склонность имеет» [62, № 3208], то здесь, очевидно, под академией имелся в виду как раз университет.

К началу 1721 г. была уже не только отчетливо сфор­ мулирована идея будущей академии, но и предприняты некоторые практические шаги к ее созданию. Об этом убедительно говорят поручения, данные Петром библиоте­ карю И. Д. Шумахеру, отправленному за границу в фев­ рале 1721 г. Шумахер посетил Францию, Англию, Герма­ нию, Голландию и, возвратившись через полтора года, представил Петру обстоятельный отчет о своей поездке.6

4 Г. Мюльпфорт в исследовании об участии Вольфа в осно­ вании Петербургской академии [188, с. 174] подчеркивает, что Вольф привлекал Петра не как «царь философии», а прежде всего как математик-практик.

5 В данной главе все даты событий, происходивших в Рос­ сии, и документов, написанных в России, приводятся по юлиан­

1S2

Из отчета видно, что, помимо ознакомления ученой Ев­ ропы с последними достижениями русской науки, — для этой цели Шумахер вез с собой новую карту Каспийского моря,7 описания и рисунки сибирских птиц, присланные Мессершмидтом из Тобольска, — и пополнения петербург­ ской Библиотеки и Кунсткамеры, Шумахер получил от Петра также поручения, связанные с будущей Акаде­ мией наук: в обсерватории Парижской академии взять рисунки инструментов, в Голландии заказать различное оборудование для физических опытов, условиться о найме на русскую службу в Париже астронома Ж. Н. Делили и анатома Дювернея-младшего, в Галле—Христиана Вольфа, в Лондоне — мастера инструментальщика. Боль­ шую часть поручений Шумахеру удалось выполнить. Он договорился с Делилем и, как ему казалось, склонил Вольфа к переезду в Россию, получил в Париже чертежи машин и инструментов, в том числе у Реомюра — «эс­ тампы всяких художеств», у Фаренгейта в Амстердаме и у Мушенбрека в Лейдене он не только купил набор термометров, «камеру обскуру», «луцерну магику», но и поручил изготовить целый комплект приборов, описан­ ных Гравезандом в его новом издании «Начал» Ньютона. Шумахер имел возможность близко познакомиться с пов­

Петр был еще в Персидском походе. Возвратившись в Пе­ тербург в начале 1723 г., он выслушал доклад Шумахера о его поездке, осмотрел все, что тот привез, и тут повелел своему лейб-медику Блюментросту представить сообра­ жения о том, сколько людей її каких специальностей нужно для будущей Академии. Как пишет об этом Шу­ махер в своем «Житии», Блюментрост «представил его ве­ личеству пять человек, а именно: одного для астрономии, одного для географии, одного для анатомии, одного для

Ф. И. Соймоиовым.

183

и на вопрос Петра, сколько еще надо людей, предложил прибавить четыре или пять человек.8 Надо полагать, что в их числе подразумевались физик и математик. В этом же разговоре Петр приказал Блюментросту сочинить Проект Академии, по утверждению Шумахера, это тот

Санктпетербургской академии».

Итак, 1723-й год, когда Россия обрела мир после почти тридцатилетних войн на севере и на юге, стал решаю­ щим в подготовке к открытию Академии: в этом году был написан проект ее регламента, завязалась переписка о приглашении ученых и развернулось строительство но­ вого здания на берегу Невы для Библиотеки и Кунстка­ меры.

Как видно из источников, относящихся к этому пери­ оду, идея открытия объединенных в одном учреждении Академии и Университета вызвала сомнения и возраже­ ния. Христиан Вольф, который был привлечен к перего­ ворам с иностранными учеными о поступлении их на русскую службу, писал 23 июня 1723 г. Блюментросту, что переговоры с солидными учеными, обремененными семьей и занимающими приличное положение в Герма­ нии, идут трудно. «Я не могу также скрыть от Вас, — пишет дальше Вольф, — высказанное некоторыми лицами мнение, что, может быть, для страны было бы лучше вместо Академии наук открыть несколько университе­ тов. .. Для такого предприятия скорее можно было бы найти людей. Ибо для этого можно принять таких, кото­ рые еще не занимают таких должностей, по уже доказали достаточно, что достойны их занимать. А со временем они вырастут, и в конце концов можно будет решить и вторую задачу» [218, с. 19]. В противном случае, выра­ жает опасение Вольф, не получилось бы как с Берлин­ ской академией — «имя ее в мире известно, а более пикто ничего от нее не видит» [218, с. 19].

Следует заметить, что сомнения высказывались и в среде ближайших соратников Петра, горячих сторонни­

on. 1, № 795) полностью не публиковалась. Отрывки ее имеются в статье А. И. Андреева [2].

184

в 1721 г. в записке Петру об открытии в Петербурге се­ минарии, которую он предлагал назвать «Петер-гартен», рекомендует набирать туда детей не старше десяти лет. «Академии великой и свободной делать еще не советую; когда бог благословит отроческий дом сей, тогда от числа наученных в нем являтся изрядные учители, которые возмогут и великую академию учить и управлять» [60, с. 563]. В одной застольной беседе, записанной со слов Шумахера, некий тайный советник высказал сомнение, чтобы «российский народ мог получить большую пользу от Академии, состоящей из знаменитых и славных уче­ ных людей, которые не станут заниматься обучением юно­ шества» [61, с. 174]. Но Петр возразил, что ученые люди напишут учебники и обучат избранных молодых людей, чтобы они могли учить других. «Другими же сочинени­ ями о своих науках и новых открытиях, которые будут они издавать на латинском языке, принесут они нам честь и уважение в Европе. Иностранцы узнают, что и у нас есть науки, и перестанут почитать нас презрите­ лями паук и варварами. Сверх того, присутствующие в коллегиях, канцеляриях, конторах и других судебных местах должны будут требовать от Академии советов в таких делах, в которых науки потребны». В этих словах Петра, если они правильно приведены в пересказе, с при­ влекательной простотой выражена его идея Академии паук.

Василий Никитич Татищев в своем «Разговоре о поль­ зе наук и училищ» вспоминает, как в 1724 г., когда он отправлялся в Швецию, ему поручили среди других дел искать профессоров в учреждавшуюся Академию. Когда оп высказал сомнение, что профессорам учить-то некого, Петр сказал: «Я имею жать скирды великие, токмо мель­ ницы нет, да поставить водяную и воды довольно вблизости пет, а есть воды довольно в отдалении, токмо канал делать мне уже не успеть, для того что долгота жизни на­ шей ненадежна» [79, с. 110]. Следовательно, Петр созна­ вал, что не все еще предпосылки созрели для успешного выполнения его замысла. Но он торопился, спешил «по­ строить мельницу», чтобы, как он сказал !Татищеву, на­ следников своих «лучше понудить к построенной мель­ нице воду привести».

Зная новаторский характер многих предприятий Пет­ ра, можно с полным основанием предположить, что идея

185