Заблуждения глобализма

Бек Ульрих (Beck, Ulrich) - известный немецкий социолог, профессор социологии Мюнхенского университета.

Существенным признаком различия между Первым и Вто­рым модерном является, как уже говорилось, необратимость достигнутой глобальности. Это означает: мы живем в много­мерном, полицентричном, контингентном, политическом мировом обществе, в котором транснациональные и нацио­нально-государственные акторы играют друг с другом в кош­ки-мышки. Глобальность и глобализация подразумевают, ста­ло быть, также следующее: немировое государство. Точнее: мировое общество без мирового государства и без мирового пра­вительства. Возникает глобально дезорганизованный капи­тализм [1], ибо не существует никакой гегемонистской власти и никакого международного режима — ни экономического, ни политического.

Эту непростую фактуру глобальности следует четко отли­чать от новой простоты глобализма, понимаемого как всепро­никающее, всеизменяющее господство мирового рынка. И де­ло не в том, чтобы демонизировать деятельность (мировой) экономики. Напротив, необходимо разоблачить проповедо­вавшиеся в неолиберальной идеологии глобализма примат и диктат мирового рынка для всех — для всех измерений обще­ства, — вскрыв то, чем они являются: раздутый до гигантских масштабов устаревший экономизм, подновление метафизи­ки истории, социальная революция сверху, прикидывающая­ся неполитической. Блеск в глазах неолиберальных «улучшателей мира/мирового рынка» может нагнать страх [2]. Далее будут «подняты на вилы» следующие десять заблуждений гло­бализма:

1. Метафизика мирового рынка.

2. Так называемая свободная мировая торговля. 

3. В области экономики мы имеем дело (еще) с интерна­ционализацией, а не глобализацией.

4. Драматургия риска.

5. Отсутствие политики как революция.

6. Миф о линейности.

7. Критика катастрофического мышления.

8. Черный протекционизм.

9. Зеленый протекционизм.

10. Красный протекционизм.

Ниже этим ловушкам для ума будут противопоставлены десять ответов на глобализацию.

 

1. Метафизика мирового рынка

Глобализм редуцирует новую сложность глобальности и глобализации к одному — экономическому — измерению, ко­торое к тому же мыслится линейно как непрерывное расши­рение всякого рода зависимости от мирового рынка. Все ос­тальные измерения — экологическая глобализация, культурная глобализация, полицентрическая политика, возникновение транснациональных пространств и идентичностей — тематизируются (если это вообще делается) только в предположе­нии о доминировании экономической глобализации. Миро­вое общество, таким образом, урезается и фальсифицируется, оказываясь мировым рыночным обществом. В этом смысле неолиберальный глобализм есть форма проявления одномер­ных типов мышления и действий, разновидность монокаузалъного взгляда на мир, т. е. экономизма. Привлекательность и опасность этой далеко не новой метафизики истории миро­вого рынка проистекают из одного и того же источника: из стремления, даже зуда к простоте, чтобы сориентироваться в мире, ставшем необозримым.

В какой мере эта метафизика мирового рынка ослепляет, можно показать на примере споров вокруг реформы пенсион­ного обеспечения в Германии. Здесь пенсии — и это поражает британцев и американцев, — несмотря на всю бюрократию и критику ее, являются частью живой, практикуемой солидарно­сти. И когда теперь неолибералы в экономике и политике дока­зывают, что это экономически неразумно, поскольку эти же деньги можно было бы с гораздо большей отдачей разместить в пенсионных фондах частной экономической сферы, то они лишний раз подтверждают, что смыслят в политической куль­туре столько же, сколько глухой в музыке. Ведь пенсиями, во-первых, обеспечивают и тех, кто не делает отчислений в пенси­онный фонд, например иждивенцев — членов семьи (жена, дети), — а во-вторых, в расходах участвуют (и здесь конкретно проявляется солидарность) работодатели.

Пенсии — это элемент антикапитализма в социал-демо­кратическом сердце германского капитализма, причем эле­мент нерыночной логики, который был проведен в виде го­сударственного закона Бисмарком и который-то и сделал возможным капитализм; они-то и создали прочный фунда­мент демократии после Второй мировой войны.

Коварство разговоров о пенсии как «коллективной прину­дительной системе» (Вольфганг Шойбле) заключается в том, что в них шельмуется и приносится в жертву часть социаль­ной солидарности, причем со стороны тех, кто в иных случа­ях не жалеет носовых платков, публично оплакивая утрату общности между людьми.