- •Раздел VI — кандидат философских наук, доцентДуфовт в. Н., ЯковлевВ. П. Раздел vd— кандидат философских наук, доцент Тишенко ю. Р., ЯковлевВ. П. Раздел VIII - Дубровин в. Н.
- •Раздел IX —Несмеянов ё. Е., Кохановский в. П., ЯковлевВ. П. Раздел X — кандидат философских наук, доцентße/говЛ. В.
- •Предисловие
- •Раздел I
- •Учение о бытии
- •Диалектика
- •Атомистика
- •Учение о познании
- •Атомистика
- •Диалектика
- •Учение об идеях
- •Учение о душе
- •Учение о знании и познании
- •О душе и познании
- •Этика скептицизма
- •Диалектика
- •Об «обеих» материях
- •Учение о едином
- •Единое и многое
- •Числа или боги
- •Раздел II
- •Онтология. Время и вечность
- •Гносеология. Вера в разум
- •О добродетелях человека
- •Понятие блага
- •О добре и зле
- •Бог и человек
- •Воля и разум
- •Этика. Добро и зло
- •Гносеология. Об истине
- •О свободном выборе
- •Понятие мудрости
- •Форма (идея) и материя
- •О человеке
- •О разуме
- •О философии
- •Учение о душе
- •О человеке
- •Раздел III
- •Отношение Бога и мира
- •Космология
- •Любовь и познание
- •О судьбе и счастье
- •Человек
- •Философия
- •О человеческом познании
- •Человек и его место в мире
- •Наука и познание причин
- •О человеческой судьбе
- •Глупость «философов»
- •Глупость «теологов»
- •Раздел IV
- •Элементы диалектики
- •Элементы диалектики
- •Онтология
- •Этика и антропология
- •Теория познания
- •Онтология
- •Учение о познании и идеях
- •Теория познания
- •Концепция причинности
- •Методология
- •Раздел V
- •Критика религии
- •Об общественном договоре
- •О воспитании
- •Общественный интерес
- •Задача философии
- •Раздел VI немецкий
- •О философии
- •О назначении человека
- •Задачи и предмет наукоучения
- •Философия как наука
- •Формы знания
- •Философия и частные науки
- •Раздел VII
- •Критика религии
- •Человек и природа
- •Человек — труд — общество
- •Диалектика
- •Раздел VIII
- •Мир как воля
- •Философия и наука о ней
- •Философия как критика
- •Антиинтеллектуализм
- •Критика рационализма
- •Раздел IX
- •Понятие «либидо»
- •Понятие я
- •Философия и человек
- •Познание человека
- •Наука и научное познание
- •Общество
- •Понимание и интерпретация
- •Познание и наука
- •Наука и методология
- •Раздел X
- •Русская идея
- •Философия и жизнь
- •Знание и вера
- •Знание и вера
- •Учение о сознании
- •Русская идея
- •Философия и жизнь
- •Учение об истине
- •Философия и жизнь
- •Русская идея
- •Роль личности в истории
- •Учение о сознании
- •Роль личности в истории
- •Отличие философии от науки
- •Учение об истине
- •Философия и жизнь
- •Знание и вера
- •Смысл жизни
- •Духовная любовь
- •Русская идея
- •Содержание
- •Раздел I. Античная философия ........................... 5
- •Раздел III. Философия эпохи возрождения... 147
- •Раздел IV. Философия нового времени .......... 187
- •Раздел V. Французская философия XVIII в. .... 251
- •Раздел VI. Немецкий классический идеализм XVIII-XIX вв. ..................................................... 285
- •Раздел VII. Немецкая материалистическая
- •Раздел VIII. Иррационалистическая
- •Раздел IX. Западная философия XX в............... 397
- •Раздел X. Русская философия ......................... 481
Знание и вера
Существует три типических решения вопроса о взаимоотношении знания и веры. <... > Три решения я бы формулировал так: 1) верховенство знания и отрицание веры, 2) верховенство веры и отрицание знания, 3) дуализм знания и веры. <... >
При нашей постановке вопроса между знанием и верой не существует той противоположности, которую обыкновенно пред-псйагают, и задача совсем не в том заключается, чтобы взаимно ограничить области знания и веры, допустив их лишь в известной пропорции. Мы утверждаем беспредельность знания, беспредельность веры и полное отсутствие взаимного их ограничения. Религиозная философия видит, что противоположность знания и веры есть лишь аберрация слабого зрения. Религиозная
истина — верховна, вера — подвиг отречения от благоразумной рассудочности, после которого постигается смысл всего. Но окончательная истина веры не упраздняет истины знания и долга познавать. Научное знание, как и вера, есть проникновение в реальную действительность, но частную, ограниченную; оно созерцает с места, с которого не все видно и горизонты замкнуты. Утверждения научного знания — истинны, но ложны его отрицания. Наука верно учит о законах природы, но ложно учит о невозможности чудесного, ложно отрицает иные миры. И в скромности знания — высшая гордость науки. Тот высший гносис, который дает нам вера, не отменяет истин науки как низших. Низших истин нет, все истины равны. Религиозный гносис лишь превращает частную научную истину в истину полную и цельную, в истину как путь жизни. Но гносис веры дается внутренним подвигом самоотречения, который и допускает к высшим реальностям. <...>
Доверие к абсолютной науке, к возможности построить научное миропонимание, удовлетворяющее природу человека, подорвано. Также подорвано и доверие к абсолютной философии; в отвлеченную философию почти никто уже не верит. Гегель был последним великим гностиком; он обоготворил философию, превратил ее в религию. Крушение гегельянства, этой титанической гордыни философии, было вместе с тем кризисом отвлеченной философии, поражением рационализма. Рационализм и ограничивает опыт, и противится божественному разуму. Европейская мысль перешла от отвлеченного рационализма Гегеля к материализму и эмпиризму, искала в «опыте» утерянное живое бытие. Но в этом «опыте» нельзя найти бытия. Материализм есть самая несостоятельная форма онтологии.
В русской философии совершается переход от отвлеченного идеализма к идеализму конкретному. Рационализм переходит в мистицизм. Творческий почин в этом принадлежит Киреевскому и Хомякову, которые дали глубокую критику Гегеля. Потом Вл. Соловьев пытался построить систему конкретного идеализма, а кн. С. Трубецкой продолжал его дело. Конкретный идеализм имеет свое питание в мистическом опыте и воссоединяет знание с верой, философию с религией. <... > Философия должна питаться и опытом научным, и опытом мистическим. Вера, на которую люди боятся рискнуть, так как дорожат своей рассудочностью, ничего не отнимает, но все возвращает преображен-
ным в свете божественного разума, и наука и цишишцши диллч-ны подчиниться свету религиозной веры не для упразднения своих истин, а для просветления этих истин в полноте знания и жизни. Позитивизм не есть наука, рационализм не есть философия, и судьбы их не совпадают. И наука, и философия, подводят к великой тайне; но та лишь философия хороша, которая проходит путь до последней тайны, раскрывающейся в религиозной жизни, в мистическом опыте.
Там же. С. 38, 66—68.
Франк Семен Людвигович (1877—1950) — русский философ, прошедший путь от «легального марксизма» к философско-религиозной идее «всеединства». Как автор сборников «Вехи» и «Из глубины» коренной недостаток миросозерцания русской интеллигенции усматривал в подчиненности «принципиальному революционизму», в абсолютизации социальных факторов бытия человека. Он подвергал критике и крайности русского либерализма, и крайности консерватизма, призывая к синтезу того и другого. Попыткой такого синтеза стала его работа «Духовные основы общества», написанная им уже в вынужденной эмиграции, когда он был навсегда выселен в 1922 г. из Советской России. Его гносеологические взгляды сводились к утверждению опытной данности и одновременно трансцендентности субъекту предмета познания, к установлению в системе знания неразрывной целостности «доступного» и «непостижимого» и достижения особого типа знания — (знания-переживания, знания-общения, знания-понимания), что открывает человеку путь к глубинным сферам бытия. Религиозно-нравственные мотивы его творчества нашли отражение в этике долга. Много внимания он отводил разработке истории отечественной философской культуры.
·,·.· Основные философские работы: «Крушение кумиров» (1924), «Духовные основы общества. Введение в социальную философию» (1930), «Непостижимое. Онтологическое введение в философию религии» (1939), «С нами Бог. Три размышления» (1964).
Дух и душа
<... > Где, собственно, «кончается» «душа» и начинается область «духа»? Еще другой, тесно связанный с этим вопрос остается неразрешенным: есть ли «дух» нечто, что принадлежит ко мне, к моей собственной внутренней жизни, как имманентная часть последней, или же он есть в отношении меня нечто численно иное, другое — т. е. нечто мне трансцендентное? Имею ли я сам «дух» в том смысле, что я сам есть дух (а не только «душа»), или я имею дух так, что я имею отношение к нему как к внешней в отношении «меня», т. е. моей «души», реальности? Принадлежит ли «дух»ко мне, или он только принадлежит мне наподобие всего другого, чему я могу быть только причастен? Или, быть может, мы должны сказать, что то и другое имеет силу одновременно, что я имею, с одной стороны, начало «духа» как элемент моей душевной жизни и, с другой стороны, через него соприкасаюсь с духовными реальностями, выходящими за пределы моего «я»? Это последнее допущение имеет многое за себя. Я имею опыт духовной реальности прежде всего и ближайшим образом в форме «моей духовной жизни» как наиболее глубокого и существенного элемента моего непосредственного самобытия; но в этом же опыте содержится и сознание моей прикосновенности к превышающим меня духовным реальностям. <... >
Наиболее глубокий, открывающийся нашему самосознанию слой «душевного бытия», т.е. непосредственного самобытия, уже сам «духовен»; и тем самым ближайший нам слой «духа» или дух в его непосредственном действии на «душевное» бытие уже в известном смысле «душеподобен», т. е. переживается как момент или инстанция самого непосредственного самобытия. Придерживаясь определения «духа» как инстанции, придающей душевному бытию в его субъективности и потенциальности полновесную, актуальную реальность, мы должны сказать, что «душа» в направлении «вовнутрь», «вглубь» постепенно становится все более реальной, обладает большей степенью самодовлеющей, «объективной» реальности и что, с другой стороны, «дух» в этом своем воздействии на «душу» как бы сам облекается в пограничной своей части в «потенциальность», именно выступает как «субъективная жизнь». Мы не должны, вообще говоря, забывать, что поня-тне «точной границы», непосредственно заимствованное из области пространственных отношений и вполне подходящее также к
области чисто логических отношений (отношений между понятиями как определенностями), не приложимо без надлежащих оговорок ни к чему конкретно-реальному и живому — и, тем самым, к реальностям «души» и «духа».
Но это и значит, что именно этим нам открывается трансра-1<м0нальнос/пь отношения между «душой» и «духом». <...> Мы стоим и здесь перед двоицей, которая вместе с тем есть исконно-нераздельное единство, — или перед единсгвом, которое обнаруживает себя как конкретное, подлинно внутреннее всепронизы-вающее единство именно в неразрывной сопринадлежности, в неудержимом переливании друг в друга тех двоих, на что оно разделяется.
Но в этом, в сущности, уже содержится единственный возможный и адекватный ответ на вопросе «трансцендентности» или «имманентности» духа в отношении души. <... > Дух и транс-цендентен, и имманентен душе, и притом не в смысле простой суммированной совместности этих двух отношений, а в смысле их внутреннего сущностного единства. <... >
Мы стоим здесь перед парадоксом, который не может и не должен быть устранен и преодолен, а, напротив, должен быть покорно принят как таковой, — перед тем парадоксом, что то, что глубочайшим образом имманентно, что раскрывается нам через внутреннее углубление в самих себя и осознание самих себя, — тем самым уже есть трансцендентное.
В пространственном образе этот парадокс можно выразить так, что последняя, самая интимная и, казалось бы, самая «внутренняя» глубина человеческой души находится не просто внутри ее, а скорее уже вне ее самой, — есть сфера, в которую мы проникаем, уже переходя за границы нашего субъективного «я» как такового. Момент «есмь» самосознания «я есмь», самооткровения самого себе лишь мнимым образом есть чистая имманентность, отрешенное пребывание в самом себе; в действительности это «есмь» — именно там, где оно открывается с последней очевидностью и полноценностью как некая объективная реальность, — есть тем самым обнаружение превосходящей меня, мне трансцендентной реальности. <...>
Это трансрациональное соотношение познается опытно в том, что — как это особенно убедительно показывает Достоевский — всюду, где человек пытается замкнуться от трансцендентной ре-
альности, жить только в себе и из себя самого, силой своего субъективного произвола, он именно в силу этого гибнет, становясь рабом и игрушкой трансцендентных сил — именно темных, губительных сил. И притом именно в этом положении, в опыте рабства, подчиненности чуждым силам, с особенной болезненностью и жуткостью узнается чистая трансцендентность — сверхчеловечность и бесчеловечность — этих сил. Ибо именно тогда, когда трансцендентная сила как бы насильно врывается в замыкающийся от нее и мнимо замкнутый внутренний мир чистой субъективности, она врывается как чуждая, враждебная, порабощающая нас, чисто трансцендентная нам сила, которая лишена успокоительного, утешительного момента ее имманентности мне самому, ее интимного сродства со мной и сопринадлежности глубочайшему средоточию моего личного бытия. Напротив, там, где наша душа добровольно раскрыта для мирного соприкосновения с трансцендентным, именно в нормальном, соответствующем существу отношения откровении духовных сил в душевном бытии, в восприятии духовного бытия мы имеем также опыт его глубочайшей имманентности, его, так сказать, мирно-беспрепятственного внедрения в нашу душу и слияния с ней в силу глубочайшего внутреннего сродства между ними и естественной сопринадлежностью их друг к другу. А где духовное начало прорывается в нас в форме некого насильственного взрыва, там тихий животворящий свет духа превращается в дико бушующее, подавляющее и уничтожающее нашу жизнь адское пламя. Духовная реальность может, конечно, открываться нам или проникать в нас и одновременно в обеих этих формах или на обоих путях, и тогда мы испытываем борьбу в нас «светлых» и «темных» сил, наше сердце становится, как говорит Достоевский, «полем битвы» между «дьяволом» и Богом. <... >
Франк С.Л. Непостижимое // Франк С.Л. Сочинения.
М., 1990. С. 401-406.