Е. Яркова

«Недобрый мой гений».

(путешествие к счастью «а ля Тургенев»)

Сценическая версия повести и.С. Тургенева «Ася».

Действующие лица:

И.С. - русский дворянин, начинающий писатель.

Гагин, Александр Николаевич – русский дворянин, начинающий художник.

Ася (Анна Николаевна Гагина) – сестра Гагина, незаконнорожденная дочь отца Гагина от крепостной.

Фрау Луиза – вдова бургомистра городка Л., улыбчивая старушка.

Мадам - хозяйка дома в немецком городке Л., у которой снимают квартиру Гагины.

Ганхен – хорошенькая служанка, молодая девушка.

Пролог

И.С. сидит в домашнем халате, закрыв лицо обеими руками. На коленях у него исписанные листы, у ног, среди разбросанных по полу бумаг, стоит небольшой сундук с откинутой крышкой, подсвечник с горящей свечой, стакан и бутылка. И.С. говорит так, как будто в эти мгновения он пишет или сосредоточенно правит какую-то свою рукопись. Иногда И.С. вставляет в сочиняемый им на ходу текст односложные, насмешливые либо мрачные междометия «от себя», эмоциональность и разнообразие которых зависит от импровизаций актёра.

И.С. « … Никогда ещё это «taedium vitae», о котором говорили уже римляне, это «отвращение к жизни» - с такой неотразимой силой не овладевало им, не душило его. Будь он несколько помоложе – он заплакал бы от тоски, от скуки, от раздражения: горечь едкая и жгучая как горечь полыни, наполняла всю его душу. Что-то неотвязчиво-постылое, противно-тяжкое со всех сторон обступило его как осенняя тёмная ночь; и он не знал, как отделаться от этой темноты, от этой горечи. На сон нечего было рассчитывать: он знал, что он не заснёт. Он принялся размышлять…. медленно, вяло и злобно. …..

Он размышлял о суете, ненужности, о пошлой фальши всего человеческого. … (Тряхнув головой, И.С. отнимает ладони от лица, вскакивает с кресла, раза два проходит вокруг кресла, роется в бумагах, что-то отбрасывает.) … Везде всё то же вечное переливание из пустого в порожнее, то же толчение воды, то же наполовину добросовестное, наполовину сознательное самообольщение, - чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. Нелепая, пустая, бессмысленная жизнь. (Наливает из бутылки, пьёт.) … Не бурными волнами покрытым, как описывают поэты, представлялось ему жизненное море: нет; он воображал себе это море невозмутимо гладким, неподвижным и прозрачным до самого тёмного дна. Сам он сидит в маленькой валкой лодке – а там, на этом тёмном, илистом дне, наподобие громадных рыб, едва виднеются безобразные чудища: все житейские горести, болезни, безумие, бедность, слепота. … Вот одно из чудищ выделяется из мрака, поднимается выше и выше, становится всё явственнее, всё отвратительно явственнее … ещё минута – и перевернётся подпёртая им лодка! Но вот оно опять как будто тускнеет, оно удаляется, опускается на дно – и лежит оно там, чуть-чуть шевеля плёсом. … Но день урочный придёт - и перевернёт оно лодку».

Запустив руки в сундук, И.С. вдруг медленно вытаскивает из него перевязанную бечёвкой стопку бумаг. Несколько мгновений с недоумением на неё смотрит, затем, как будто что-то вспомнив, не то с радостью, не то с сожалением, слабо вскрикивает. И.С. развязывает верёвочку, находит среди страниц засушенную ветку, долго разглядывает её. Закрыв глаза, подносит к лицу, чтобы ощутить её аромат.

Почему сегодня? Именно сегодня? (Просматривая рукопись, И.С. с силой трет себе лоб.) Что стало со мною? Что осталось от меня, от тех блаженных и тревожных дней, от тех крылатых надежд и стремлений? … Ася … Она осталась в моей памяти той самой девочкой, какой я узнал её в лучшую пору моей жизни. Впрочем, я должен сознаться, что не слишком долго грустил о ней. Я даже нашёл, что судьба хорошо распорядилась, не соединив меня с Асей; я утешал себя мыслью, что я, вероятно, не был бы счастлив с такой женой. Я был тогда молод – и будущее, это короткое, быстрое будущее, казалось мне беспредельным. Разве не может повториться то, что было, думал я, и ещё лучше, ещё прекраснее?… Я знавал других женщин, - но чувство, возбуждённое во мне Асей, то жгучее, нежное, глубокое чувство, уже не повторилось. Нет! Ни одни глаза не заменили мне тех, когда-то с любовью устремлённых на меня глаз, ни на чьё сердце, припавшее к моей груди, не отвечало моё сердце таким радостным и сладким замиранием.

Возникает сценическое пространство, в котором органично соединяются не менее десяти мест действия. Справа, почти на авансцене, под старым стволом ясеня стоит каменная скамья. Здесь же печально выглядывает из ветвей маленькая статуя мадонны с почти детским лицом и большим красным сердцем на груди, пронзённым мечами. Рядом у портала кровать и стол в съёмной квартире И.С. в немецком городке З. На втором плане справа располагается угол старинного двухэтажного каменного дома с входной дверью и окнами на первом и втором этажах. Широкая каменная лестница от авансцены ведёт на террасу перед домом, на которой стоят стол, стулья, некоторые предметы домашней обстановки. В глубине сцены тянутся внушительные каменные остатки полуразрушенной, но местами ещё довольно высокой крепостной стены, по верху которой вьется зелёный плющ. Над стеной возвышается каменный фрагмент башни замка. Перед стеной слева виден навес летнего кафе на берегу Рейна с большой вывеской «Cafe». Под навесом стоит фисгармония. На втором плане слева сверху выступает деревянный этаж старого дома с тёмным кривым окном. На оконнице стоит горшок с цветущей геранью. Острая черепичная кровля и протянутый в виде клюва ворот на чердаке напоминают огромную сгорбленную птицу. Наверх ведут грубые крутые ступени деревянной лестницы, под которой по линии первого плана прилепилась маленькая тёмная комнатка с крошечным окном. В комнатке стоит низенький деревянный стул. Слева над авансценой висят вокзальные часы и газовый фонарь. У левого портала расположилось купе вагона 19 века с раскладным столиком и скамьёй. Над высокой спинкой скамьи находится полка для багажа и крючки для одежды. В центре на первом плане лежит опрокинутая насмолённым брюхом кверху лодка. Пространство перед сценой является берегом Рейна, протекающего между двумя старинными немецкими городками З. и Л. . И.С. снимает халат и переходит в новую сценическую обстановку.

Мне было тогда лет двадцать пять, - дела давно минувших дней. Тогда я только что вырвался на волю и уехал за границу, не для того, чтобы «кончить моё воспитание», как говаривалось тогда, а просто мне захотелось посмотреть на мир Божий. Я был здоров, молод, весел, деньги у меня не переводились, заботы еще не успели завестись, я жил без оглядки, делал, что хотел, процветал, одним словом. Мне тогда и в голову не приходило, что человек не растение и процветать ему долго нельзя! Молодость ест пряники золоченые и думает, что это и есть хлеб насущный, а придет время – и черного хлебца напросишься. Но толковать об этом не для чего.

И.С. листает найденную в сундучке рукопись, садится и опять закрывает руками лицо. Возникает воображаемая реальность из рукописи И.С..

Глубокая ночь в съёмной квартире Гагиных в городке Л.. Входит Гагин в дорожной одежде, за ним несёт свечи Мадам – хозяйка квартиры. Гагин и Мадам спешно укладывают чемоданы. Гагин, отыскав перо с чернильницей, садится и наскоро пишет.

Гагин. «Прошу Вас не сердиться за внезапный отъезд; уверен, что по зрелому соображению вы одобрите моё решение. Я не нахожу другого выхода из положения, которое становится затруднительным и опасным. Вчера вечером, когда мы с вами оба молча ожидали Асю, я убедился окончательно в необходимости разлуки. Есть предрассудки, которые я уважаю; я понимаю, что Вам нельзя жениться на Асе. Она мне всё сказала; для её спокойствия я вынужден был уступить её повторенным, усиленным просьбам. Сожалею, что наше знакомство так скоро прекратилось. Дружески жму Вам руку. Желаю Вам счастья и умоляю Вас: не старайтесь нас отыскивать».

Продолжение воображаемой реальности. Чуть светает утро. У дома фрау Луизы стоит Ася в шляпке и рединготе. Где–то высоко под самой крышей открывается окошко, из него с улыбкой выглядывает старушка в чепчике и ночной рубашке. Ася делает знаки старушке, затем, сидя на деревянных ступенях, торопливо пишет карандашом.

Ася. «Прощайте, мы не увидимся более. Не из гордости я уезжаю – нет, мне нельзя иначе. Вчера, когда я плакала перед Вами, если б вы мне сказали одно слово, одно только слово – я бы осталась. Вы его не сказали. Видно, так лучше. … Прощайте навсегда!»

Ася поднимается по лестнице, оказывается в окне рядом с фрау и передаёт ей крохотный клочок бумаги. Фрау Луиза и Ася обнимаются, Ася быстро уходит. Фрау накидывает на плечи большой платок, устраивается у окна на стуле, чтобы обозревать сверху противоположную сторону улицы. Она сжимает в руках записочку Аси, подносит к губам сложенные ладони, вытирает глаза, бормочет по-немецки. Лицо фрау Луизы оживляется, когда она видит явление И.С., которому и предназначена записочка. Фрау машет ему рукой, однако И.С. торопливо проходит мимо, к дому Гагина. Окна и двери дома распахнуты, перед порогом на террасе валяются какие-то бумажки. За дверью появляется Ганхен с метлой.

Ганхен (приседает). Уехали!

И.С.. Уехали? Как уехали? Куда?

Мадам – хозяйка (выходит вслед за Ганхен). Уехали сегодня утром, в шесть часов, и не сказали куда.

И.С.. Не может быть… Как же так?

Мадам – хозяйка (достаёт конверт из кармана фартука). К вам письмо. (Отдаёт письмо.)

Мадам-хозяйка уходит в дом. Ганхен принимается мести террасу. И.С. какое-то время стоит неподвижно, затем вскрывает письмо, читает, спускаясь со ступенек террасы.

Фрау Луиза (машет И.С., показывает из окна записку). Молодой человек! У меня есть что-то для вас!

И.С. неохотно останавливается, поворачивает голову к старушке. Фрау Луиза нерешительно протягивает руку с записочкой, затем отдёргивает её и прячет за спину, колеблется, вновь протягивает записочку, говорит, путая немецкие и русские слова.

По-настоящему, я бы должна была дать вам это только в случае, если б вы зашли ко мне сами и спросили. Но вы такой прекрасный молодой человек. (Улыбается сквозь слёзы.) Ах, молодой человек! У счастья нет завтрашнего дня, у него нет и вчерашнего; оно не помнит прошедшего, не думает о будущем; у него есть только настоящее – и то не день, а мгновение… Возьмите. (Бросает записку вниз.)