Шопен.Баллада g-moll

Баллада открывается небольшим вступлением – прологом повествовательного склада. Его неторопливая тема ассоциируется с образом сказителя. Широкая величавая эпичность первой фразы вступления сменяется ответной, вопросительной интонацией.

Два главных образа баллады – главная и побочная темы – в экспозиции не контрастны: главная (g-moll) отличается меланхолической задумчивостью, неторопливостью, речевой выразительностью интонаций и импровизационной манерой изложения. Многократные варьированные повторения как бы воссоздают процесс размышления вслух, который продолжается в лирически взволнованной связующей партии.

Побочная тема (Es-dur) характеризуется ласковым лиризмом, мягкостью звучания (pp, sotto voce), прозрачной фактурой с певучим басом. Вместе с тем, она имеет одну особенность: ее тихая скромность противоречит упругим, приподнятым, широким интонациям (на октаву, септиму). Создается ощущение, что нежный образ потенциально содержит большую силу. Сравнительная краткость изложения побочной темы компенсируется серией обаятельных мотивов дополнения.

В разработке и облик, и соотношение обеих тем существенно меняется. Главная утрачивает характер задумчивого рассказа. Она свертывается, превращается в предыктовую, напряженно-неустойчивую. Зато, сжавшись, она концентрирует свою энергию: на кратком расстоянии (12 тактов вместо 30) печальные интонации перерастают в настойчиво-вопрошающие (D о.п., вводные гармонии, настойчивые повторы). Но уже готовый прорваться драматизм внезапно сменяется бурным лирическим взрывом в ранее «тихой» побочной теме: минорный предыкт разрешается праздничным сиянием A-dur, а. В разработке «снимается» противоречие между приглушенностью звучания и приподнятостью интонаций побочной. Она масштабно расширяется и звучит открыто, страстно, восторженно. Этому способствует насыщенное аккордовое полнозвучие, охватывающее огромный фортепианный диапазон, сильная динамика. Кульминация побочной темы ( fff ) переходит в бурлящие предыктовые пассажи к новому эпизоду в разработке.

Следовательно, вторичное сопоставление основных образов баллады обнаруживает их контраст и противоположные тенденции развития: сжатие, драматизация, омрачение одного и расширение, динамизация, просветление другого.

Эпизод в разработке (Es-dur) – это полный виртуозного блеска и изящества скерцозный образ. Его драматургическая роль заключается в продлении атмосферы ликования, достигнутой в разработке. Стремительность движения, прихотливость мелодического рисунка подчеркивают легкую непринужденную грацию.

Третье, решающее столкновение основных образов баллады происходит в репризе. По сравнению с разработкой, характер обеих тем не изменен, однако их перестановка (реприза зеркальная) совершенно меняет смысл сопоставления. Теперь он носит остро трагический характер. Длительное господство радостных эмоций (П.П. в разработке, эпизод, П.П. в начале репризы) никак не готовят к катастрофе. Появление главной темы в g-moll воспринимается как горестное переключение от прекрасной мечты к реальной действительности. Как и в разработке, главная тема сжата. Но если ранее ее тенденция к драматизации не была завершена, то здесь она реализуется с огромной силой, особенно в бурной, полной отчаяния коде.

Итак, в репризе широкому размаху и динамизации побочной темы противостоит лаконизм остротрагической главной. От переемены мест этих двух тем меняется и смысл их сопоставления: в разработке переход от тоскливой главной к праздничной побочной открывал «путь к свету», в репризе появление драматической главной после побочной производит эффект трагического срыва, катастрофы.

Какие же отклонения имеет свободная форма Первой баллады от сонатной формы?

– Не соблюдаются тональные соотношения главной и побочной, столь важные для сонатной формы: в репризе обе темы проходят в тех же тональностях, что и в экспозиции.

Шопен. Прелюдии

В отличие от «ХТК», Шопен расположил свои прелюдии по квинтовому кругу с чередованием параллельных тональностей. В каждой пьесе раскрывается только один образ, одно эмоциональное состояние (есть только два исключения – прелюдия cis-moll и Des-dur, построенные на контрастных образах). Идея лирической миниатюры выражена в прелюдиях в предельно лаконичной форме – большинство пьес отличается краткостью, порой максимальной (как, например, № 7 и № 20).

Прелюдию e-moll Артур Рубинштейн считал одним из самых трагических произведений в мировой музыке. Глубокая печаль слышна в ее мелодии с бесконечно повторяющимся малосекундовым вздохом. Гармонический фон создают равномерно повторяющиеся аккорды. Все мелодические линии основаны на поступенном хроматическом движении вниз. При исключительно плавном голосоведении окраска аккордов непрерывно меняется, оставаясь неизменной в своей неустойчивости (один диссонанс без разрешения переходит в другой диссонанс). Это создает ощущение огромной внутренней напряженности. В кульминациях, которые совпадают с окончаниями обоих предложений периода, мелодия «вырывается» из оков секунды, разливаясь широким потоком.

Прелюдия fis-moll полна душевного смятения. В отличие от трех предыдущих минорных прелюдий, ее драматизм проявляется очень импульсивно, страстно, словно страдание, ранее сдерживаемое, прорывается, наконец, наружу. Основная тема звучит в среднем голосе, оплетаемая возбужденной фигурацией аккомпанемента (64ми длительностями). В ладотональном отношении она очень неустойчива благодаря обилию альтераций, полутоновых ходов, хроматических секвенций, постоянного модулирования. Выделяются ходы на ум.4 и ув.2. Эта прелюдия выделяется и своей относительной протяженностью.

Шопен.Мазурки,ноктюрны

Мазурки Шопена выросли из трех родственных между собой польских народных танцев:

• мазур, народный танец Мазовии – задорный и веселый. Характерна острая ритмика с «пунктиром» на первой доле, разнообразные акценты;

• куявяк, народный танец Куявии – более плавный, текучий, напоминает вальс, но с более изменчивой, акцентированной ритмикой;

• оберек – более оживленная часть куявяка, имеет акцент на 3й доле каждого четного танца

Воздействие народной музыкальной культуры проявилось в мазурках Шопена на самых разных уровнях:

• в ладовой организации. Их музыка часто отличается ладовой переменностью, использованием старинных диатонических ладов (в частности, лидийского, фригийского), звукорядов с ув.2, обилием плагальных оборотов;

• в прихотливости, изменчивости ритма. Композитор воспроизводит характерные ритмические особенности польских народных танцев – типичный для мазура пунктир на сильной доле, «притоптывающий» эффект на второй доле или характерный для оберека акцент на третьей доле четных тактов, постоянные нарушения ритмической периодичности, самые разнообразные синкопы.

• в импровизационной открытости форм отдельных пьес. Характерный пример – мазурка ор.24 № 3, As-dur. Не получая завершения, ее музыка словно растворяется, постепенно уходя из «поля слышания».

• в некоторых деталях фактуры, например, в имитации приемов деревенского музицирования. Так, всевозможные органные пункты воспроизводят звучание волынки или контрабаса, а мелизмы на триольных оборотах подражают игре на польском народном инструменте – фуярке. Очень часто в фактуре мазурок ощущается связь с танцевальными движениями – с кружением пар, притоптыванием и т.п.

• Есть мазурки жанрово-бытовые, рисующие картины деревенского праздника. Сам композитор называл их obrazki – «картинки». Своим задорным характером они напоминают крестьянские танцы. Для них характерны простые мажорные тональности – G, F, особенно C-dur. Гармония также отличается подчеркнутой простотой, обилием органных пунктов. Именно в таких пьесах композитор особенно часто обыгрывает приемы народного музицирования. Примеры: C-dur-ные мазурки № 15 (основная тема – в параллельно-переменном ладу) и № 34 (с обыгрыванием лидийской кварты и «гудением» тонической квинты в басу. В Польше эту пьесу называют «мазуркой мазурок» за ее яркий национальный колорит), а также № 50 (F -dur).

• Другая разновидность – мазурки бальные – более «аристократические», элегантные, изысканные. Ярким примером может служить мазурка № 5, B-dur, с ее «взлетающей» вверх мелодией и широкими бойкими скачками.

• Особенно многочисленна группа лирических и лирико-драматических мазурок, где танцевальная основа сохраняется лишь как повод для чисто лирического высказывания. Такие по-вокальному льющиеся мазурки могут быть лишены пунктирного ритма и вообще ритмической остроты – важнейшего признака всего жанра. Большинство подобных мазурок относится к позднему творчеству Шопена. Примеры – № 13, № 47, № 49, все три в a-moll. Лирические мазурки часто окрашены чувством грусти, ностальгии. Диапазон образов в них простирается от минорных элегий до трагических монологов–размышлений.

• Типичной ноктюрновой фактурой является фигурация на основе обертоннового ряда, которая дает ткань, развернутую из одного басового звука. Такой принцип приводит к совершенно новой фортепианной певучести: вся фактура поет, создавая единый, неразрывный и непрерывно длящийся фон — обоб­щенное выражение романтически одушевленного пространства.

• Почти все ноктюрны изложены в контрастных 3х частных формах, где образный контраст между крайними частями и серединой нередко подчеркнут и жанровыми элементами (как в ноктюрне № 13).

Шопен создал 20 ноктюрнов. Его подход к этому жанру в принципе не менялся на протяжении всего творческого пути; но, будучи концентрированным выражением шопеновской лирики, ноктюрн яснее других жанров отразил эволюцию стиля композитора.

Шестой, соль-минорный [3] ноктюрн целиком уподобляется сонатной экспозиции. Вообще соль минор в лирике Шопена — тональность особой искренности, исповедальности. Тему этого ноктюрна больше, чем любого другого, можно уподобить процессу раздумий, фатально (как и в главной теме Первой баллады) возвращающемуся к одной мысли: нисходящей квинте «ре-соль». И подобно внезапному, свыше данному исходу (после страстного нарастания в связующем разделе) звучит 2-я часть ноктюрна – возвышенный и отрешенный хорал (Фа мажор), вслед за которым уже не может быть возврата первого состояния, а только — попытки синтеза всего, что было. Такой синтез дается в коде ноктюрна. Так, в постоянном обновлении тематизма развертывается вся композиция этого сочинения, которая вполне могла бы перерасти в крупную свободную форму поэмного типа.

Шопен.Соната №2

Во всех трех сонатах Шопен сохраняет традиционную структуру 4х-частного классического цикла, от которой отошел в своих поздних фортепианных опусах Бетховен и принципиально отказался Лист (всонате h-moll).

Соната b-moll отличается исключительно конкретной драматургической логикой в развитии музыкального материала, что позволяет говорить о наличии в ней скрытой программы[1]. Эмоциональным центром сонатного цикла стала его III часть – Траурный марш. Марш возник раньше остальных частей сонаты (убедительное доказательство того, что именно здесь родилась общая идея сочинения)[2]. Известно, что если окружающим удавалось упросить Шопена сыграть этот марш, то его настолько волновало исполнение музыки, что он затем тотчас уходил, не будучи в состоянии ни продолжать беседу, ни музицировать. По мнению Листа, «не смерть одного лишь героя оплакивается здесь; пало всё поколение». Нет сомнений в том, что трагедийный пафос сонаты явился отражением трагической судьбы польского народа.

Характерен темный, «бемольный» тональный колорит всех частей сонаты: в основной тональности b-moll написаны I, III и IV части; тональность скерцо (II часть) – es-moll.

Если в Траурном марше раскрыта общенародная трагедия, то содержанием сонатного allegro I части является личная драма, субъективное восприятие этой трагедии. Она начинается с краткого (4 такта) вступления–эпиграфа (Grave). Здесь возникает образ мрачного раздумья. Тема вступления строится на двух острохарактерных интонациях – ум.7, наделенной семантикой мучительного гамлетовского вопроса о смысле жизни, и нисходящей м.2, звучащей как горестный вздох, сожаление.

Сонатная экспозиция отличается предельно резкой контрастностью образов: полная драматизма реальность (главная и заключительная партии) сопоставляется с возвышенным идеалом (побочная).

Нервно-взвинченная главная тема (Doppio movimento) пронизана беспокойным смятением, вся она – в непрерывных мелодических взлетах и падениях. Это цепь коротких, отрывистых, взволнованно вопрошающих интонаций на возбужденно пульсирующем фоне сопровождения. Многочисленные короткие паузы создают сходство с частым, прерывистым дыханием. Форма темы (период из двух предложений по 16 тактов?) близка шопеновским прелюдиям: единое нарастание с кульминацией и завершением.

Быстрый переход к побочной партии (без связующей темы) подчеркивает остроту конфликта. В основе побочной темы – возвышенный хорал, жанр-символ, олицетворяющий отрешение от земных волнений. Тональность побочной – Des-dur – появится далее в трио Траурного марша, где воплощается сходный образ прекрасной, но недостижимой мечты.

Второе проведение побочной темы дано в новой – ноктюрновой фактуре. По мере продвижения к кульминации музыка приобретает порывисто-страстный характер.

Токкатная заключительная партия – еще один самостоятельный образ, насыщенный мужественной энергией, особенно в бурном натиске завершающего экспозицию stretto.

Экспозиция повторена, как в классических сонатных формах.

Несмотря на сравнительно небольшие масштабы, разработка I части достигает высших вершин драматического напряжения. Она начинается в далеком fis-moll: глухо (sotto voce) и мрачно, в новом – унисонном – изложении, в низком регистре звучат прерывистые интонации главной партии. Им отвечает окрашенный теперь в мягкие тона первый мотив вступления. Полна острого страдания нисходящая фраза (c-moll, т.17 разработки), звучащая на фоне главной партии. После ее повторения (f-moll, т.25) начинается сильнейшее нарастание динамики. Интонации главной партии, перемещенные теперь в верхний, «крикливый» регистр, становятся похожими на стоны и восклицания; в контрапункте с ней, в басу, развивается начальный мотив вступления.

После интенсивного развития главной партии в разработке Шопен уже не возвращается к ней в репризе: реприза начинается сразу с побочной партии в B-dur (такая реприза называется неполной)[4].

Главная тема напоминает о себе лишь в краткой коде, которая по мрачно-тревожному колориту близка к разработке. Кода, несмотря на мажорную тональность, не вносит успокоения, не создает впечатления, что драма завершена, а заставляет ждать дальнейших событий.

Скерцо, подобно первой части, воспринимается как выдержанный в суровых тонах рассказ о жизненной трагедии. Здесь господствует настроение «бури и натиска», без всякого намека на традиционную шутливую скерцозность. Мятежный порыв, протест, драматическая конфликтность господствуют в крайних разделах сложной 3-хчастной формы.

Основная тема скерцо вторгается решительным затактовым скачком на f в низком регистре. Ее могучий натиск подчеркивается восходящей направленностью секвентного развития, резкими акцентами, настойчивой повторяемостью ритмического рисунка, полнозвучностью аккордовой фактуры, охватом огромного диапазона. Средний раздел I части скерцо с его хроматическим восхождением параллельных секстаккордов также наделен волевой энергией, в нем есть явное сходство с шопеновскими полонезами (например, с началом As-dur' ного).

В самом конце I части скерцо Шопен совершенно по-бетховенски внезапно ломает трехдольный размер вторжением мощных аккордовых ударов в двухдольном метре.

Сопоставляя музыку крайних разделов скерцо с лирическим мажорным трио (Ges-dur), композитор снова повторяет антитезу «земного» и «возвышенного». Мечтательная, задумчиво-грустная кантилена Piu lento – одна из самых выразительных шопеновских мелодий. В ее плавной ритмике есть некоторое сходство с колыбельной. Плавное нисходящее движение в нижнем голосе подчеркивает выразительность основной мелодии, а затем, в измененном виде, приобретает значение самостоятельной темы, в которой еще больше умиротворенного спокойствия. Вся музыка трио оставляет впечатление светлого воспоминания или мечты о счастье. Она возвращается на краткий миг в заключении скерцо, после репризного повторения I части, в той же тональности Ges-dur. Таким образом, скерцо тонально незамкнуто. Возможно, этим мажорным окончанием композитор хотел усилить трагизм следующего далее траурного марша.

3 Часть (b-moll)

Величаво-размеренное движение, строгий ритм шага, суровая простота мелодии и гармонии (остинатное чередование t-3 – VI6|4, словно гулкие удары колокола) – так развертывается картина траурного шествия, пронизанная реальные ассоциациями с движущейся похоронной процессией. По отношению к этому маршу особенно справедливы слова Сен-Санса: «Музыка Шопена – это всегда картина».

Основное настроение – глубокая скорбь, подчеркнутая секундовыми вздохами (ges – f). Внезапно врывающиеся могучие торжественно-фанфарные звучания провозглашают славу павшим героям.

Мажорное трио звучит нежно и отрешенно. Его музыка, по словам Листа,«исполнена такой трогательной кротости, что кажется не от мира сего. Звуки, точно просветленные далью, внушают чувство высокого благоговения, как если бы, спетые самими ангелами, они витали там в вышине вокруг престола божества». Образный контраст усилен в III части сонаты контрастом жанровым, поскольку музыка трио наделена явными чертами ноктюрна (прекрасная одноголосная кантилена в высоком регистре и сопровождающая ее фигурация на основе обертонового ряда).

Финал (b-moll)

Самая необычная часть сонаты – финал с его унисонным изложением в единообразном триольном ритме и непрестанной сменой гармоний. Он проносится вихрем в предельно быстром темпе, совершенно лишенный (в отличие от всех предыдущих частей) каких бы то ни было контрастов. Здесь раскрывается один образ, который находится за гранью реальности – в музыке явно ощущается нечто потустороннее, бесплотное, холодное и бесстрастное.[5] Шуман писал, что финал – «скорее насмешка, чем музыка». «Соната заканчивается так же, как и началась, – загадочная, подобно сфинксу с насмешливой улыбкой». Вместе с тем, Шуман почувствовал в финале «веяние какого-то своеобразного жуткого духа, готового мощно подавить все, что попыталось бы восстать против него». Сам Шопен сознательно уходил от разговора об окончании сонаты. Однажды он заметил в кругу друзей со свойственным ему юмором: «А чего вы хотите? Траурный марш означает похороны, а после похорон, как известно, каждый как можно скорее удирает домой»…

Знаменитая трактовка финала принадлежит Антону Рубинштейну, который, как известно, играл почти всего Шопена: «Ночное веяние ветра над могилами на кладбище».

Берлиоз. Фантастическая Симфония

Фантастическая симфония — первое зрелое сочинение 26-летнего Берлиоза. Тогда он еще учился в Парижской консерватории и готовился — в который раз! — принять участие в конкурсе на Римскую премию. Консервативные профессора были неспособны понять новаторские устремления дерзкого ученика и неизменно отвергали представляемые им кантаты. Лишь летом 1830 года, решив «стать настолько маленьким, чтобы пройти через врата рая», он завоевал вожделенную награду. Заканчивал кантату «Смерть Сарданапала» Берлиоз под гром пушек — в Париже бушевала Июльская революция.

А за полгода до того, 6 февраля, он писал другу: «Я готов был начать мою большую симфонию, где должен был изобразить развитие адской страсти; она вся в моей голове, но я ничего не могу написать». 16 апреля он сообщал об окончании симфонии под названием «Эпизод из жизни артиста. Большая фантастическая симфония в пяти частях». Таким об­ разом, авторское название первой симфонии Берлиоза не соответствует тому, что утвердилось за ней на века: фантастическая симфония — определение своеобразной трактовки композитором жанра, как позднее драматическая симфония — «Ромео и Джульетты».

Артистом, о котором рассказывает симфония, был он сам, запечатлевший в музыке — с соответствующими романтическими преувеличениями — один, но важнейший эпизод своей жизни. 29 мая 1830 года, накануне предполагавшейся премьеры, в газете «Фигаро» была помещена программа симфонии, вызвавшая острое любопытство. Весь Париж жадно следил за развертывающейся романтической драмой любви Берлиоза и Генриетты Смитсон.

Двадцатисемилетняя ирландка, приехавшая в Париж на гастроли осенью 1827 года в составе английской труппы, знакомившей Францию с трагедиями Шекспира, потрясла публику своими Офелией и Джульеттой. Берлиоз преследовал ее «вулканической страстью», но модная актриса, по словам одного из критиков, презирала его. Берлиоз мечтал об успехе, который привлек бы ее внимание, впадал в отчаяние и помышлял о самоубийстве. Концерт, где должна была прозвучать Фантастическая, был отложен на несколько месяцев; трудности в процессе его подготовки композитор сравнивал с переходом Великой армии Наполеона через Березину. Премьера состоялась с большим успехом 5 декабря 1830 года в Парижской консерватории под управлением Франсуа Габенека — создателя первого во Франции симфонического оркестра. Впоследствии Берлиоз внес ряд добавлений, изменил порядок частей и несколько переработал программу. Окончательная редакция симфонии была исполнена, также под управлением Габенека, 9 декабря 1832 года.

Фантастическая симфония — первая программная симфония в истории романтической музыки. Берлиоз сам написал текст программы, которая представляла собой подробное изложение сюжета, последовательно развивающихся событий каждой части. Впрочем, как сообщал композитор в предисловии, можно ограничиться только названиями пяти частей.

«Программа симфонии. Молодой музыкант с болезненной чувствительностью и пламенным воображением в припадке любовного отчаяния отравляется опиумом. Доза наркотика, слишком слабая, чтобы умертвить его, повергает его в тяжелое забытье, сопровождаемое тяжелыми видениями, во время которого его ощущения, чувства, его воспоминания превращаются в его больном мозгу в мысли и музыкальные образы. Сама любимая женщина стала для него мелодией и как бы навязчивой идеей, которую он находит и слышит повсюду.

Первая часть. — Мечтания. Страсти. Он вспоминает прежде всего это душевное беспокойство, это смятение страстей, эту меланхолию, эту беспричинную радость, которые он испытал, прежде чем увидел ту, которую любит; затем вулканическю любовь, которую она внезапно внушила ему, свои безумные тревоги, свой ревнивый гнев, возвращение радости, свои религиозные утешения.

Вторая часть. — Бал. Он находит любимую вновь на балу, посреди шума блестящего празднества.

Третья часть. — Сцена в полях. Однажды вечером, находясь в деревне, он слышит вдали пастухов, которые перекликаются пастушьим наигрышем; этот пасторальный дуэт, место действия, легкий шелест деревьев, нежно колеблемых ветром, несколько проблесков надежды, которую он недавно обрел, — все способствовало приведению его сердца в состояние непривычного спокойствия и придало мыслям более радужную окраску. — Но она появляется снова, его сердце сжимается, горестные предчувствия волнуют его, — что если она его обманывает... Один из пастухов вновь начинает свою наивную мелодию, другой больше не отвечает. Солнце садится... отдаленный шум грома... одиночество... молчание...

Четвертая часть. — Шествие на казнь. Ему кажется, что он убил ту, которую любил, что он приговорен к смерти, его ведут на казнь. Кортеж движется под звуки марша, то мрачного и зловещего, то блестящего и торжественного, в котором глухой шум тяжелых шагов следует без перерыва за самыми шумными выкриками. В конце вновь появляется на миг навязчивая идея, как последняя мысль о любви, прерванная роковым ударом.

Пятая часть. — Сон в ночь шабаша. Он видит себя на шабаше, среди ужасного скопища теней, колдунов, чудовищ всякого рода, собравшихся на его похороны. Странные шумы, завывания, взрывы смеха, отдаленные крики, которым, кажется, отвечают другие крики. Любимая появляется снова; но она утратила свой характер благородства и робости; это не что иное, как непристойный танец, тривиальный и гротескный, это она пришла на шабаш... радостный вой при ее приходе... она вмешивается в дьявольскую оргию... Похоронный звон, шутовская пародия на Dies irae; хоровод шабаша. Хоровод шабаша и Dies irae вместе».

Эта программа звучала для молодежи того времени не просто как любовная история самого автора или другого конкретного человека. Впервые в музыке был воплощен образ типичного романтического героя, уже открытого литературой — мятущегося, разочарованного, не находящего места в жизни. Такого героя называли байроническим, ибо он был излюбленным персонажем произведений английского поэта, или — еще более точно — сыном века, по названию романа Альфреда де Мюссе «Исповедь сына века». Находили в берлиозовской программе переклички и с повестью Гюго «Последний день приговоренного к смертной казни».

Лист. Прелюды.

Музыкальная композиция «Прелюдов» основана на свободно трактованных принципах сонатного аллегро с монотематическими связями между важнейшими темами. В самом общем плане форму можно определить как сонатно-концентрическую (сонатное allegro со вступлением, эпизодом в разработке и зеркальной репризой динамизированного характера).

Начало поэмы очень характерно для Листа, который обычно отказывается от торжественных вступлений и многие произведения начинает тихо, как бы затаенно. В «Прелюдах» отрывистые тихие звуки первых тактов производят впечатление таинственности, загадочности. Затем возникает типично романтический мотив вопроса – до-си-ми (м.2 вниз – ч.4 вверх), выражая «ключевую» начальную фразу программы: «Жизнь наша не есть ли ряд прелюдий к неведомому гимну, первую торжественную ноту которого возьмет смерть?»), то есть вопрос о смысле жизни. Этот мотив играет роль тематического ядра для всей последующей музыки сочинения.

Выросшая из мотива вопроса, но приобретающая определенность самоутверждения, героическая главная тема (C-dur) звучит мощно и торжественно у тромбонов, фаготов и низких струнных. Связующая и побочная темы ярко контрастируют главной, рисуя образ героя с другой стороннего мечты о счастье, о любви. При этом связующая представляет собой «лиризованный» вариант главной темы, излагаемый виолончелями в очень напевной манере. В дальнейшем она получает сквозное значение в поэме, возникая на гранях важных разделов и, в свою очередь, подвергаясь вариантным преобразованиям.

Побочная (E-dur), согласно программному замыслу, – тема любви. Ее связь с основным мотивом более опосредованная. С главной темой побочная оказывается в красочном, «романтическом» терцовом соотношении. Особую теплоту и задушевность придает побочной звучание валторн, удвоенных альтами divizi.

Любовная идиллия побочной партии в разработке сменяется жизненными бурями, батальными сценами и, наконец, большим эпизодом пасторального характера: «герой» ищет на лоне природы отдохновения от треволнений жизни (один из типичнейших идейно-сюжетных мотивов романтического искусства). Во всех этих разделах имеются трансформации основного мотива. В эпизоде бури (первый раздел разработки) он становится более неустойчивым, ввиду появления в нем ум.4. Неустойчивой становится и вся гармония, основанная преимущественно на уменьшенных септаккордах, их параллельных движениях по тонам хроматической гаммы. Все это вызывает ассоциации с яростными порывами ветра. Эпизод бури, напоминая многими чертами сонатную разработку, отличается яркой картинной изобразительностью. Он продолжает давнюю традицию «музыкальных гроз» (Вивальди, Гайдн, Бетховен, Россини) и имеет явное сходство с бурным, драматическим скерцо симфонического цикла.

Следующий же раздел – пасторальный – напоминает медленную часть. Его тема, поочередно исполняемая различными духовыми инструментами, в целом является новой (это и есть «эпизод» в разработке). Однако и здесь, в прозрачном звучании пасторальных наигрышей, мелькает «интонация вопроса», словно и на лоне природы герой не может отрешиться от своих сомнений. Позже, после отзвуков связующей темы, в развитие включается побочная тема, очень естественно продолжая музыку лирического эпизода. Здесь формально начинается зеркальная реприза поэмы, но тональность новая – As-dur.

Последующее развитие побочной темы направлено на ее героизацию: она становится все более активной, энергичной и в динамической репризе превращается в победный марш в пунктирном ритме. Этому маршеобразному варианту побочной темы опять предшествует связующая тема, которая также теряет мечтательный характер и превращается в ликующий призыв. Героизация лирических образов логично подводит к вершине всего произведения – мощному проведению главной темы, которая становится героическим апофеозом поэмы.

Лист. Соната си-минор

Сонату си-минор часто называют «фаустовской», противопоставляя более ранней «дантовской» (из 2-го «Года странствий»). Действительно, имеется явное сходстве этого сочинения как с «Фауст-симфонией», так и с трагедией Гете. Однако сам Лист, в отличие от многих других со­чинений, не предпослал сонате никакой программы.

Содержание сонаты раскрывается в одночастно-циклической форме. Это одна из разновидностей романтических свободных форм: от­дельные сонатные разделы здесь играют роль частей с-с цикла, как бы «сжимающегося» в одну часть.

Все переломные, наиболее важные моменты музыкального развития сонаты отмечены проведением одной и той же темы, которая олицетворяет образ рока. Это тема вступления. В первом своем проведении она звучит затаенно, мрачно, сурово; далее, неоднократно возвращаясь[1], эта тема подвергает­ся глубоким образным трансформациям.

В музыке ГП воплощен противоречивый, сложный внутренний мир «ге­роя» сонаты – его героические порывы, высокие стремления («фаустовс­кое» начало) и, вместе с тем, глубокие сомнения, скепсис, ирония («мефистофельское» начало). Поэтому она дана в конфликтном единст­ве двух элементов: ГП1 отличает ярко выраженный волевой характер (на­пряженные декламационные унисонные возгласы в широком диапазоне, остром ритме) и, вместе с тем, огромная неустойчивость. В насмешливой, «демонической» ГП2 сохраняется энергия и неустойчивость, но она гораздо более мрачная и зловещая.

Обе темы ГП получают в экспозиции очень широкое развитие, причем их противопоставление становится все более конфликтным, особенно в связующей партии.

Переход к побочной партии строится на теме вступления, сбросив­шей былую затаенность – теперь она звучит угрожающе и властно.

В ПП также две темы: первая – величественная и могучая, сочетает героическую фанфарность с торжественным ритмом сарабанды, орган­ное полнозвучие с мощной динамикой; вторая побочная – это воплощение прекрасного идеала, любви, ее обычно связывают с образом гетевской Маргариты. Поразительно, что эта нежная тема любви является трансформацией «мефистофельской» ГП2, которая интонационно и рит­мически почти не изменилась. Главным средством трансформации является гармония – именно нежнейшие перекрашивания одного повторяющегося зву­ка.

Создание ярко контрастных образов на основе одной и той же темы получило название принципа монотематизма.

Погружение в мир грез сменяется отрезвляющим переключением в реаль­ность, о чем говорят резкие аккордовые удары, потоки быстрых октав.

Заключительная партия (еще один вариант ГП2) активна и энергична, отличается уверенной маршевестью, компактным аккордовым изложением. Нео­бычная ее особенность – основная тональность си-минор, которая объясня­ется внутренней цикличностью сонаты (завершилась как бы «I часть» цикла).

Разработка сонаты очень велика, в ней несколько самостоятельных разделов:

I – вступительный – строится на новом проведении темы вступления и ГП1 (обе темы звучат очень грозно, устрашающе);

II – диалог омраченной, драматизированной ГП1, которая утратила прежнюю величавую размеренность, и взволнованного речитатива, подобного мольбе. Постепенно поочередный диалог переходит в контрастную полифонию – одновременно звучат обе темы ГП;

III – центральный раздел разработки – эпизод Andante sostenuto, замещающий медленную часть цикла. Его музыка полна хрупкого очарования, это новое переключение в заоблачные мечты. Andante наделено самостоя­тельной формой – это миниатюрная соната («соната в сонате»). Ее главная тема является абсолютно новой, а в качестве побочной используется близкая ей по духу «тема Мар­гариты».

IV – заключительный раздел разработки – фугато в сиb миноре, музыка которого передает злую иронию и сарказм, т.е. негативное нача­ло. В основе фугато – обе темы ГП, которые теперь воспринимаются как единое целое: их контраст «снят». Фугато выполняет в одночастном «цикле» функцию скерцо. От Andante оно отделено опять-таки темой вступления. Последние такты фугато на большой динамике вливаются в репризу сонаты.

В репризе все темы в той или иной степени изменены. С ЗП начина­ется гигантский подъем, превышающий по своей мощи все, что было до этого: готовится генеральная кульминация всего произведения, которая дается вкоде. Кульминация строится на нескольких темах. Сначала – ПП1, аккорды которой подобны здесь уда­рам молота. Однако эта тема вскоре обрывается на «полуслове» и после многозначительной паузы возникает мечтательная тема Andante, на этот раз в Си-мажоре, как сожаление о чем-то прекрасном, не осуществив­шемся в реальной жизни. Далее в последний раз даются обе темы ГП, причем в первой, «фаустовской», уже не слышно ни порывов, ни стрем­лений. Последнее же слово остается за ро­ковой темой вступления, которая обрамляет всю сонату, символизируя чувство безысходности.

Вагнер.Увертюра к опере «Тангейзер»

Опера «Тангейзер» создавалась в начале 40-х годов в период подъема революционного движения в Германии. Ее сюжет возник на основе соединения трех средневековых легенд:

• о рыцаре-миннезингере Тангейзере, долгое время предававшемся чувственным наслаждениям в царстве богини Венеры;

• о состязании певцов в Вартбурге, героем которого был другой миннезингер, Генрих фон Офтердинген (как и Тангейзер это реальное историческое лицо);

• о святой Елизавете, судьбу которой Вагнер связал с судьбой Тангейзера.

Увертюра начинается с суровой и величественной хоровой песни пилигримов. Плавное, размеренное движение в хоральном складе у низких деревянных с валторнами придает звучности органный характер, а также напоминает пение мужского хора. Интонационно тема близка немецким народным песням, для которых характерно трезвучное (фанфарное) строение. В гармонии обращает на себя внимание трезвучие VI ступени, характерное для идеальных образов Вагнера (последовательность I–VI ступени в мажоре – это «лейтгармония» царства Грааля в «Лоэнгрине»).

2-я тема увертюры, звучащая у струнных (сначала виолончели, а затем скрипки с альтами), получила название «темы раскаяния Тангейзера», поскольку в опе­ре она впервые появляется тогда, когда Тангейзер присоединяется к пению пилигри­мов, произнося слова покаяния. Она во всем контрастна первой. Мелодия с широкими октавными скачками и нисходящими хроматизмами построена на восходящих секвенциях по м. З, что сообщает ей внутреннее напряжение.

Большое нарастание приводит к яркой кульминации, подчеркнутой включением меди: повторяется преображенная тема хорала, которая приобретает мощный, героический характер. Звучит она на фоне фигурации (трансформация темы раскаяния). Так сливаются воедино обе темы I части увертюры – внеличное и личное составляют единство. При этом сами фигурации утрачивают скорбный характер темы раскаяния. Напротив, они окружают хорал пилигримов сиянием, словно нимб. Постепенно хорал стихает, замирает вдали. Таким образом, вся I часть увертюры представляет собой динамическую волну – crescendo с обратным diminuendo. Возникает картина приближающегося и удаляющегося шествия.