Глава 3. Сюжетная основа повести э.Т.А. Гофмана «Золотой горшок» и сюжет «Шинели»: сходство и отличия

«Золото́й горшо́к» (нем. Der goldne Topf) — повесть немецкого писателя-романтика Э. Т. А. Гофмана, являющаяся вершиной первого периода его творчества. Изначальный вариант появился в 1814 году, а в 1819 вышла его переработанная версия.

Повесть названа Гофманом сказкой. Это одна из трансформаций жанра сказки, введенного в литературу романтиками. События разворачиваются в Дрездене в день Вознесения Господня, со многими реалиями немецкого быта, современного писателю, и характерными чертами социальной психологии персонажей: самодовольный чиновник, занимающийся просвещением, конректорПаульман, дочь его Вероника, мечтающая о том, что она станет «госпожой советницей», регистратор Геербранд, не выходящий за рамки почтительной вежливости. Течение их жизни определяет сложившийся чиновничье-мещанский уклад, на фоне которого так нелеп и смешон студент-мечтатель Ансельм, вокруг которого сосредоточен мир чудес.

Ансельм — наивный простак и сказочный герой, упорно ищет свою Серпентину, далекую от мира и желанную возлюбленную. В конце концов он обретает ее в Атлантиде — романтическом царстве поэзии. Бегство спасенного героя в его утопическое«хорошенькое поместье в Атлантиде» написано в торжественно-эпическом тоне. Тогда как его реальный мир со своими вечными тревогами остается в стороне. Но автор именно в этот момент вторгается в повествование:

«А я, несчастный, скоро, уже через какие-нибудь несколько минут, я сам покину этот прекрасный зал… окажусь в своей мансарде, и мой ум будет во власти жалкого убожества скудной жизни, и, словно густой туман, заволокут мой взор тысячи бедствий».

В сказке много смешного. Ирония проникает повсюду. Она приближается к сатире в изображении мира обыденного и совершенно по-иному звучит, как только дело касается поэта и фантазера Ансельма. В счастливом конце кроется свой иронический смысл. Читатель должен сам решить, принять ли его всерьёз.

Повесть рассказывает читателю о жизни так называемого «маленького человека».

Главный герой повести — Акакий Акакиевич Башмачкин, бедный титулярный советник из Петербурга. Он ревностно выполнял свои обязанности, очень любил ручное переписывание бумаг, но в общем роль его в департаменте была очень незначительна, из-за чего над ним нередко смеялись молодые чиновники.

Однажды Акакий Акакиевич заметил, что его старенькая шинель совсем пришла в негодность. Он отнёс её к портному Петровичу, чтобы тот залатал её, однако последний отказался чинить шинель, сказав, что надо шить новую.

Акакий Акакиевич уменьшил расходы: по вечерам прекратил пить чай, старался ходить на цыпочках, чтобы не истёрлись ботинки, реже отдавал прачке бельё в стирку, а дома, чтобы не изнашивать одежду, носил только халат.

Наконец, премия к празднику оказалась больше ожидаемого, и титулярный советник вместе с портным отправляются покупать материал для новой шинели.

И вот, однажды морозным утром Акакий Акакиевич пошёл в департамент в новой шинели. Все принялись поздравлять его. Позднее, он отправился на именины к помощникустолоначальника. Акакий Акакиевич был в прекрасном расположении духа. Ближе к полуночи он возвращался домой, когда к нему вдруг со словами «А шинель-то моя!» подошли «какие-то люди с усами» и сняли шинель с плеч.

На следующий день Акакий Акакиевич явился в департамент в старой шинели. Многим стало жаль его, и чиновники советовали обратиться за помощью к «значительному лицу», потому что это лицо было недавно ещё бедным. «Значительное лицо» накричал на Акакия Акакиевича, да так, что тот «вышел на улицу, ничего не помня». В Петербурге в то время было ветрено, морозно, а шинель была старая, и, вернувшись домой, Акакий Акакиевич слёг в постель. Поправиться он уже не смог и через несколько дней умер.

С тех пор у Калинкина моста стал появляться призрак «в виде чиновника», стаскивавший с прохожих шинели, шубы, пальто. Кто-то узнал в мертвеце Акакия Акакиевича. Не было никакой возможности угомонить мертвеца. Однажды через эти места проезжало «значительное лицо». Мертвец сорвал и с его плеч шинель, и с криком «твоей-то шинели мне и нужно было!», исчез и более уже не появлялся.