Глава II

Из монографии

Война за независимость и образование США. / Под ред. Г. Н. Севастьянова. М., 1976.

Глава II

СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ КОЛОНИЙ

Возникшее в XVII в. на Атлантическом побережье Северной Америки общество белых колонистов не испытало на себе вековых наслоений пред­шествовавших эпох — ни рабовладельческой, ни феодальной формаций. Однако правители Британской империи, стремясь «сделать Новый Свет прочным оплотом реакции», активно содействовали утверждению в ко­лониях сильного правящего класса крупных землевладельцев, насаждая феодальную земельную собственность и феодальные порядки.

В течение первых двух третей XVII в. английские короли щедрой ру­кой раздавали американскую землю в феодальную собственность влия­тельным аристократам, состоятельным дворянам, вельможам и фаворитам двора. Королевские хартии на владение землей в Америке были пожало­ваны лорду Балтимору — на Мэриленд и большую часть Делавэра, сэру Р. Джорджесу — на провинцию Мэн, Дж. Мэзону —на Нью-Гэмпшир, группе, состоявшей из восьми человек — лордов, генералов и придвор­ных, — на Каролину, Уильяму Пенну — на территорию в 47 млн. акров, составившую впоследствии Пенсильванию, герцогу Якову Йоркскому — на колонию Нью-Йорк и т. д.

К концу XVII в. в Северной Америке возникло более 10 обширных феодальных владений (Мэриленд, Каролина, Нью-Йорк, Западный Нью-Джерси, Восточный Нью-Джерси, Пенсильвания, Мэн, Нью-Гэмпшир, Делавэр и др.) Колонии, принадлежавшие отдельным лицам, назывались собственническими. Богатейшие лорды, номинально признававшие себя вассалами английского короля, располагали почти 9/10 территории тог­дашних британских владений на Атлантическом побережье Западного по­лушария. Корона наделила их фактически неограниченной исполнитель­ной, судебной и законодательной властью. Крупные феодалы создавали собственные вооруженные силы для защиты своих владений. Лорд Балтимор, например, по дарованной ему королем хартии «имел право объяв­лять войну, заключать мир, назначать всех чиновников, включая судей, управлять по законам военного времени, миловать преступников и жа­ловать титулы».

Распоряжение землей всецело относилось к компетенции феодалов и их управляющих. Они же устанавливали и взимали фиксированную рен­ту. С целью предотвращения раздела поместий здесь широко использо­вали феодальные законы о неотчуждаемости земли и принцип первород­ства — майорат. Земля не подлежала изъятию за недоимки или долги ее владельца. Наследник не мог продать землю или ее часть, подарить или передать другим лицам.

Прибывшие в эти колонии свободные европейцы в большинстве слу­чаев не становились вольными земледельцами. Они могли получить надел от лорда-собственника лишь в пожизненное пользование как феодальное держание (ст. 102 конституции Каролины 1669 г.). Никто «не имел права свободно уйти с земли ее хозяина и жить в другом месте без получения письменного разрешения от лорда за его личной подписью и печатью».

Все держатели участков обязывались ежегодно выплачивать их хозя­ину фиксированную ренту. В Виргинии, например, размер ренты в XVII—начале XVIII в. составлял примерно 12 пенсов за каждые 50 акров.

Насаждение феодальной собственности и феодальных порядков с не­которыми несущественными отличиями происходило и в так называемых королевских колониях, которые находились под непосредственным управ­лением короны (с 1623 г. — Виргиния, с 1685 г. — Нью-Йорк). В каждую провинцию (за исключением корпоративных Род-Айленда и Коннекти­кута) английский король назначал губернатора.

На протяжении всего XVII в. в собственнических и королевских ко­лониях основной формой земельных пожалований являлся так называе­мый подушный надел. Это система земельной политики сначала появи­лась в Виргинии. С целью ускорить ее заселение здесь было объявлено, что каждый, кто за свой счет перевезет в колонию других лиц, получит 50 акров земли на себя, на каждого члена семьи и на каждого пересе­ленца. В Северной Каролине каждому состоятельному колонисту, пере­ехавшему за свой счет через океан, предоставлялось в держание 150 ак­ров. По стольку же он получал и на каждого рабочего-мужчину, приехав­шего с ним. С полученных земель уплачивалась фиксированная рента — 1 пенни за акр. В Мэриленде и Делавэре состоятельный переселенец. получал 100 акров на главу семьи, 50 акров — на каждого ребенка до 16 лет и, кроме того, 100 акров за каждого привезенного на его средства работника. Земля, получаемая по праву на подушный надел, обклады­валась различными феодальными повинностями, главной из которых являлась фиксированная рента (правда, в ряде колоний вновь прибыв­шему предоставлялась отсрочка по выплате ренты до 7 лет) .

Система подушного надела создавала почву для различных мошенни­ческих сделок и способствовала быстрому обогащению «рыцарей перво­начального накопления». Например, за одну и ту же партию работников или рабов положенные подушные наделы могли получить не только те, кто действительно оплатил их переезд через океан, но и капитан судна, доставивший их в Америку, и плантатор, закупивший их на невольничьем рынке.

В собственнических и королевских колониях подушное наделение зем­лей стало основным фактором возникновения крупных хозяйств. В боль­шинстве мест не существовало предельного ограничения для поместья, слагаемого из подушных наделов, за исключением Джорджии, а также Нью-Йорка, где под давлением рядовых поселенцев был установлен ли­мит — не более 2 тыс. акров.

Особенно охотно земельные пожалования предоставлялись состоятель­ным поселенцам, располагавшим трудом значительного числа работни­ков. При немедленной уплате наличными 100 ф. ст. им отводилось 5 тыс. акров и устанавливалась ежегодная рента в размере 1 шиллинга за 100 акров. Не обладавший такой суммой переселенец мог надеяться лишь на аренду участка размером не более 200 акров. Для него устанавлива­лась рента в размере 1 пенни за акр. Отдельные земельные пожало­вания достигали огромных размеров. В Пенсильвании, например, они равнялись 10—60 тыс. акров.

В колонии Нью-Йорк феодальное землепользование (система патро-натства), введенное еще голландцами, действовало почти без изменения и после ее захвата англичанами. Обширные земельные угодья, занимавшие каждое от 50 тыс. до 1 млн. акров, принадлежали нескольким семейст­вам— Ван Ренселлерам, Филипсам и др. Ван Ренселлеры огородили вдоль р. Гудзон 700 тыс. акров земли. Имения обрабатывались аренда­торами, которые должны были уплачивать арендную плату и фиксирован­ную ренту. Помимо аренды земли, в Нью-Йорке раздавались и подуш­ные наделы тем, кто мог добраться в Америку за свой счет. Колонист получал земельный участок такого размера, который он со своей семьей мог самостоятельно обрабатывать, и после определенного срока начинал выплату фиксированной ренты.

От собственнических и королевских колоний значительно отличались так называемые корпоративные колонии в северной части Атлантиче­ского побережья (Массачусетс, Коннектикут, Род-Айлонд), созданные раз­личными общинами (большой частью религиозного характера) на средства торгово-промышленных компаний Англии (Плимутской, Дорчестер-ской, Компанией залива Массачусетс, Компанией предпринимателей Но­вой Англии в Америке и др.). Здесь, несмотря на ряд крупных земель­ных пожалований, установившаяся к середине XVII в. система земле­пользования привела к образованию сравнительно мелких ферм. В тече­ние XVII в. земля в корпоративных колониях предоставлялась королем главным образом организованным группам переселенцев — корпорациям или общинам. Их члены получали отнятую у индейцев землю и селились на отведенных им территориях — тауншипах (поселение) или дистриктах (округ). Оставляя часть земли для общего пользования (пастбища, леса и т. п.), поселенцы остальную делили между собой на сравнительно не­большие участки. Например, в округе Дорчестер (Массачусетс) в 1638 г. на одну семью в среднем приходилось по 10 акров. По сохранившимся земельным реестрам в округе Хартфорд (Коннектикут) на 1640 г. сред­ний размер земельных владений составлял 27 акров. В Массачусетсе в округе Эссекс в середине XVII в. около половины ферм владело менее чем 20 акрами, а размеры 76% ферм не превышали 50 акров.

Принцип распределения земли на каждую семью, принятую в ту или иную общину-корпорацию, являлся отличительной чертой землепользова­ния, складывающегося в колониях Новой Англии (Нью-Гэмпшир, Масса­чусетс, Коннектикут и Род-Айленд). В дальнейшем он оказал огромное влияние на формирование национальной системы землепользования после образования независимого государства и на процесс борьбы двух путей развития капитализма в земледелии.

Однако поселенцам корпоративных колоний пришлось вести длитель­ную и упорную борьбу против стремления лордов-собственников из Мэна и Нью-Гэмпшира распространить на их земли феодальные отношения и сбор фиксированной ренты. Большое значение в борьбе за «свободную землю» в этом районе имело введение с 1641 г. в Массачусетсе запрета на обложение фермеров фиксированной рентой, за исключением тех слу­чаев, когда генеральной курией колонии выносилось соответствующее по­становление.

Таким образом, там, где на землях феодалов преобладала система подушного надела (главным образом в южных и среднеатлантических колониях), наряду с крупным феодальным землевладением лордов-собственников зарождались коммерческие плантации. Для привлечения поселенцев феодальные собственники были вынуждены обещать всем, кто желал покинуть Европу, более свободные формы землепользования.

Что же представляли собой люди, приехавшие в Америку и составившие в конечном счете основное ядро первых и последующих поселений. Пожалуй, не будет ошибкой сказать, что колониальное общество, обосновавшееся в приатлантической полосе Северной Америки, образовалось в основном в результате развития капитализма в Англии. Интенсивно проводимые «огораживания» привели к сгону с земли большого числа арендаторов, мелких фермеров и сельскохозяйственных рабочих Британии. Существовавшая уже в то время в городах безработица затруднила поглощение этих людей британской промышленностью. Другая группа, лишенная развитием английского капитализма средств к существованию, включала мелких ремесленников, квалифицированных рабочих, учеников и подмастерьев из ремесленных мастерских. Разорившись у себя на родине, они готовы были попытать счастья за океаном. Среди той и другой группы было много таких, кто, не имея средств на переезд в Северную Америку, добровольно подписывал кабальные контракты (сроком в среднем на 5 лет) и таким образом попадал во временное рабство. Их назы­вали сервентами, или законтрактованными работниками. Они составили подавляющую часть английской эмиграции в Америку в XVII в.

Много людей и особенно детей насильственно продавалось в рабство и направлялось в Америку. Наряду с явными преступниками туда ссыла­лись лица за незначительные проступки, задержанные лишь по подозре­нию в совершении преступления или просто за бродяжничество, — они также попадали в рабство. Огромное большинство переселенцев согла­шалось на рабский труд в течение определенного срока в надежде после освобождения от кабалы стать владельцем своей фермы л своей земли .

Состоятельные колонисты, которые могли не только оплатить переезд через океан, но и привезти за свой счет кабальных работников, состояли из мелких и средних торговцев, предпринимателей и ростовщиков, рас­считывавших быстро разбогатеть на еще не эксплуатируемой территории.

Экономическими мотивами руководствовались и отправлявшиеся в дальний путь младшие сыновья английских аристократов. Земля в Анг­лии обычно переходила от отца к старшему сыну, оставляя тем самым остальных сыновей аристократа безземельными. Переселение в колонии представлялось для многих из них хорошим решением их жизненной проблемы.

Важную роль в переселении за океан играли религиозные и полити­ческие мотивы, хотя во многих случаях экономическая необходимость, религиозные и политические преследования были тесно связаны между со­бой. В период английской буржуазной революции XVII в. в американс­кие колонии в качестве законтрактованных работников принудительно направлялись роялисты, ирландцы, шотландцы.

На первых порах становления колониального общества ведущую роль в хозяйственном развитии играли те южные и среднеатлантические про­винции, где производились продукты на продажу и где колонисты с са­мого начала основывали коммерческие предприятия. Плантации, на ко­торых выращивались табак, а также рис и позднее индиго, стали центром коммерческой системы колоний, в деятельности которой активное участие принимало большое число английских предпринимателей — торговцев, судовладельцев, банкиров, связанных со складывавшимся мировым капи­талистическим рынком.

В этих условиях «колонисты, — указывал К. Маркс, — поступали здесь..., как люди, которые руководствовались мотивами буржуазного производства и хотели производить товары, исходя из точек зрения, с са­мого начала определявшихся не продуктом, а продажей продукта». Па плантациях, основанных на землях феодальных лордов-собственников и обрабатывавшихся в XVII в. главным образом законтрактованными работниками — белыми рабами, К. Маркс уже тогда находил «господство капиталистического производства в земледелии».

Монопольное положение британских капиталистов в колониях зна­чительно облегчало для плантаторов получение кредита, так как финан­сировавшие их банкирские дома Англии имели солидное обеспечение под выданные суммы в виде гарантированных поставок табака, а также зе­мельных владений. Выручка от продажи табака и возможность получить кредит в неурожайный год обеспечивали плантаторам регулярные за­купки необходимых товаров в метрополии. С другой стороны, кредиты ставили плантаторов в зависимое положение. С годами зависимость посте­пенно усиливалась. После распространения плантационного хозяйства на Мэриленд, Южную Каролину и Джорджию они также попали в зави­симость от британского и шотландского торгового и ростовщического ка­питала.

Долговая зависимость плантаторов, а также перекладывание на них британскими торговцами всех издержек по доставке табака и потерь от изменения цен на мировом рынке приводили к значительным трениям между поставщиками и их партнерами. Плантатор, как правило, доволь­ствовался в лучшем случае 50%, в худшем— 10% дохода от продажи та­бака. Недовольство плантаторов в недалеком будущем и явилось одним из источников конфликта между южными колониями и Англией.

Неменьшим источником противоречий были феодальные земельные отношения. Быстрое истощение плодородия почвы под культурой табака заставляло плантаторов искать новые земельные площади. Однако в ряде колоний, особенно в Мэриленде и Южной Каролине, феодальные магнаты не разрешали освоение наиболее пригодных для сельского хозяйства зе­мель. Кроме того, необходимо было еще выплачивать феодалу фиксиро­ванную ренту (официально от уплаты ренты освобождалась лишь небольшая группа лиц, принадлежавших к числу первых колонистов лон­донской Виргинской компании и их наследники), что также вызывало недовольство. Отсюда проистекали не только вражда этой влиятельной социальной группы южных колоний к феодальной земельной знати, но и интерес плантаторов к свободному доступу на земли Запада.

Правом получения подушного надела в Виргинии, Мэриленде и дру­гих колониях, как указывалось ранее, пользовались и небогатые колонисты, добравшиеся за свой счет до берегов Америки. Разумеется, в более благоприятном положении оказывались те из них, кто имел капитал, до­статочный для постройки жилища, обзаведения сельскохозяйственным ин­вентарем, покупки семян, скота и т. п. Вместе с тем и для них приобре­тение участка в уже заселенных восточных районах становилось порой трудным делом, так как земли даже тех немногих мелких ферм, которые с конца XVII—начала XVIII в. начали поступать в продажу, шли по цене в несколько раз более высокой, чем при покупке крупной планта­ции. Другие же свободные колонисты, не обладавшие необходимым капи­талом, в еще большей степени испытывали трудности на пути создания своего самостоятельного хозяйства.

Монополия на землю феодальных лордов-собственников вынуждала основную массу бедных поселенцев уходить на Запад. Они самовольно вторгались на территории, принадлежавшие королю или дарованные им лордам-собственникам. Скваттерами становилось значительное число ко­лонистов, «бежавших от европейского феодализма с целью учредить чисто буржуазное общество». Движение за «свободную землю» получило ши­рокое распространение не только в собственнических и королевских ко­лониях, но и в Новой Англии. Без соблюдения юридических формально­стей скваттеры занимали приглянувшиеся им участки, изгоняли подлинных хозяев—индейцев и начинали полную тревог и опасностей жизнь пионеров границы. Здесь они вступали в длительную борьбу за существо­вание не только с силами природы, но и наемниками феодальных магна­тов, считавших самовольно занятую землю своей собственностью.

С конца XVII в. тысячи скваттеров — свободных европейских имми­грантов, отработавших свой срок, бежавших на волю законтрактованных работников и разорившихся мелких фермеров из старых районов коло­ний, — начали заселять западные районы Виргинии, Мэриленда, Джорд­жии, Пенсильвании, Нью-Джерси. Поэтому если на Атлантическом по­бережье доминировала плантационная система, то в западных районах преобладало мелкое фермерское хозяйство скваттеров, свободное от фи­ксированной ренты и несения других феодальных повинностей в пользу лордов-собственников. Без выплаты феодальной ренты развивались также фермы большинства колоний Новой Англии. Мелкие земледельцы этих районов, как правило, своими силами выращивали пшеницу, кукурузу, овес, рожь, разводили скот и занимались домашним ткачеством.

Анализируя развитие хозяйства таких колонистов, К. Маркс отмечал: «Это — крестьяне, которые в большей или меньшей степени работают сами и которые стремятся главным образом к тому, чтобы обеспечить свое собственное содержание, производить для себя средства существования. Поэтому их главный продукт не становится товаром и не предназначается для торговли. Избыток своих продуктов над тем, что они потребляют сами, они продают, обменивают на ввозимые в колонию промышленные товары и т. п.» Поэтому, приходил к выводу К. Маркс, «основная масса занимающихся земледелием колонистов, хотя они и привозят с собой из метрополии более или менее значительный капитал, не является капи­талистическим классом, и их производство не является капиталистическим производством».

Неоднократные попытки крупных землевладельцев возродить фео­дальное угнетение в Северной Америке порождали нередко ненависть и недовольство колонистов. Особенно оскорбительными для поселенцев являлись требования об уплате фиксированной ренты как знак их фео­дальной зависимости от лорда-собственника.

В XVII в. борьба против ренты носила в основном стихийный харак­тер. Часто задолжавшие фермеры просто скрывались в соседних лесах во время наездов сборщиков. В отдаленных поселениях на западной границе колонисты открыто сопротивлялись сбору ренты и прогоняли сборщиков. В других местах фермеры настаивали на замене денежных взносов нату­ральными. При уплате натурой — табаком, пшеницей или рисом — часто возникали споры между фермерами и сборщиками ренты относительно стоимости товара, его сортности, а также по поводу того, за чей счет бу­дут оплачены расходы по доставке ренты в натуре в амбары лорда-собст­венника. Суровые преследования феодалами и колониальными властями должников в последней четверти XVII в. привели к резким столкнове­ниям с мелким фермерством, которые вылились в ряде колоний в воору­женные бунты. Выступая против крупного землевладения и феодальных повинностей, поселенцы требовали снижения налогового гнета и свобод­ного предоставления земли.

Наиболее драматические конфликты произошли в Виргинии. Ее гу­бернатор и совет рьяно защищали интересы лордов-собственников и анг­лийских торговцев, строивших свое благополучие на труде задавленных долгами и налогами мелких фермеров и белых рабов — законтрактован­ных работников. Создававшаяся здесь система крупного землепользова­ния заставляла менее удачливых поселенцев занимать мелкие земельные участки далеко на западе. Крупные хозяйства Оказывались более эффек­тивными, мелкие фермеры постепенно теряли свои участки. Местная аристократия, британские торговцы и ростовщики использовали нужду в деньгах обанкротившихся фермеров и мелких плантаторов или освобо­дившихся от временного рабства законтрактованных работников. Круп­ные плантаторы и торговцы снабжали их кредитом, который должен был выплачиваться с процентами и в определенное время. Если цена на уро­жай падала, то мелкий фермер оказывался перед опасностью залезть в еще большие долги. До тех пор пока оставалась задолженность, он был вынужден продавать урожай и покупать товары у своего кредитора. В силу этого создавался безвыходный круг зависимости сельских тружеников от земельной и торговой аристократии.

Возникшая во второй половине XVII в. депрессия (в связи с перепро­изводством табака и усилением торговых ограничений Британии) силь­нее всего ударила по фермерам и мелким плантаторам в западной части Виргинии, над которыми висели огромные долги. Скупщики табака заби­рали их продукцию по бросовым ценам, и они таким образом находились под двойным гнетом — местного землевладельца и британского торговца.

В этой обстановке английский король Карл II, предпочитавший рас­плачиваться за свои личные или политические долги землями в амери­канских колониях, передал в 1674 г. лордам Арлингтону и Калпеперу на 31 год права короны на земли почти всей Виргинии. Никогда не бывав­шие за океаном, новые хозяева получили право не только назначать ше­рифов и других колониальных чиновников, но и распоряжаться землями и собирать фиксированную ренту. Несмотря на то что «большинство округов находилось в огромной задолженности», в колонии были введены новые налоги, основная тяжесть которых падала на плечи беднейших слоев фермерства, и приняты строгие меры по взысканию ренты и не­доимок по ней. Само королевское пожалование и меры новых лордов-собственников глубоко оскорбили и взволновали фермерство. К экономи­ческим трудностям прибавилось наступление колониальной аристократии па гражданские и политические права поселенцев: сведены на нет права ассамблеи, которая в определенной степени выражала интересы фермеров, мелких плантаторов и немногочисленных ремесленников, ограничено право фермеров на участие в выборах путем введения имущественного ценза.

Предел народному терпению наступил в 1675 г. при губернаторе Бэр-кли. Произвол крупных феодальных землевладельцев и английской адми­нистрации, коррупция при раздаче земель, строгое взыскание ренты и, наконец, отказ властей принять меры против набегов индейцев на запад­ные поселения колонистов привели к открытому выступлению против земельной аристократии.

Восстание возглавил мелкий плантатор Натаниэль Бэкон. Его отряд двинулся на столицу Виргинии Джемстауп и заставил власти провести выборы в новое законодательное собрание, в котором подавляющее боль­шинство получили сторонники восставших. Собрание не только отменило прежние дискриминационные меры, но и приняло серию актов в интере­сах фермеров, в том числе и закон о предоставлении избирательных прав всем свободным поселенцам.

В декларации от имени народа Виргинии объявлялось о конфискации земельных владений и собственности сторонников губернатора. Восстав­шие фермеры выдвигали требование «дележа богатых имений», отмены фиксированной ренты и аннулирования всех недоимок по ней. Власти ко­лонии объявили Бэкона бунтовщиком и арестовали его. Но, оказавшись па свободе, он собрал новый отряд повстанцев и снова занял Джемстаун. Губернатор назначил Бэкона начальником войска и послал его для борьбы с индейцами, а сам собрал отряд в тысячу человек и бросил его на усмирение бунтовщиков. Восставшие разгромили войско губерна­тора, но их предводитель вскоре умер. Внезапная смерть Бэкона внесла смятение в ряды суеверных повстанцев, и властям уже не стоило боль­ших усилий подавить восстание. 14 вожаков были повешены, имущество многих активных участников восстания конфисковано, почти все демо­кратические завоевания отменены.

Это было первое значительное выступление фермеров и мелких план­таторов против гнета крупных феодальных землевладельцев и колониаль­ных властей, оказавшее огромное влияние на развитие классовой борьбы во всех английских колониях на Американском континенте. Натаниэль Бэ­кон вошел в национальную историю США как предводитель самого круп­ного народного восстания XVII в., как провозвестник революции, потряс­шей Северную Америку ровно через 100 лет.

После разгрома восстания в Виргинии долгое время сохранялось бро­жение среди беднейших слоев населения. В 1681—1682 гг. колонию снова охватила волна мятежей. Взбунтовавшаяся беднота уничтожала посевы табака, поджигала амбары с просушенным и готовым к отправке товаром. Эти стихийные восстания обездоленных и отчаявшихся слоев колопиального населения подавлялись.

Антианглийские и антифеодальные выступления были характерны и для других колоний. Так, население Массачусетса нарушало навигацион­ные акты и другие законы метрополии, препятствовавшие развитию земле­делия, ремесла, промышленности и торговли. В целях охраны интересов господствующих классов метрополии королевское правительство усилило надзор за соблюдением ограничительных мер и распустило законодатель­ное собрание Массачусетса. Вся полнота власти перешла в руки назна­ченных королем губернатора и членов совета. Присланный из Англии новый губернатор сэр Эдмонд Эндрос объявил незаконным прежний раз­дел земли в колонии, что явилось угрозой экономическому существованию основной массы поселенцев. Одновременно губернатор предоставил боль­шие площади английской знати, главным образом за счет общинных земель, считая, что они якобы никому не принадлежат. Эндрос разда­вал крупные участки своим друзьям и приближенным, которые придер­живали землю до повышения цены, а потом распродавали ее и быстро обогащались.

В ущерб основной массе населения губернатор ввел новый порядок налогообложения. Строжайшее ограничение торговли в соответствии с на­вигационными актами привело к повышению цен на многие товары. На протест городской сходки бостонцев против этих мероприятий власти от­ветили запрещением созыва таких собраний. Наконец, попытка Эндроса обложить земельную собственность феодальными повинностями, отменен­ными в 1641 г., и ввести ренту вызвало сопротивление определенной части колонистов.

Распространявшиеся среди народа памфлеты резко осуждали намере­ния губернатора и лордов-собственников заставить поселенцев платить ренту за «земли, доставшиеся им в результате огромных усилий и борьбы с дикой природой, земли, которыми они в течение многих лет владеют на основе самых законных прав, какие только имеются или могут быть у любого народа во всем свете». Трактат «Оправдание революции в Новой Англии» предупреждал фермеров, что за попыткой введения фиксирован­ной ренты может последовать захват и раздел их земель между предста­вителями королевской власти.