Глава XVI мукденское сражение. Крах «куропаткинской стратегии»

 

 

В конце 1904 года, когда в стране усилился револю­ционный подъем, выразившийся в политических стачках и демонстрациях в Петербурге, Москве, Харькове, Закавказье и многих других местах, был обнародован цар­ский указ сенату, из которого следовало, что самодержа­вие в России вечно и неприкосновенно и что никакой кон­ституции, несмотря ни на что, дано не будет.

Вновь подняла голову реакция. Царь, поддерживае­мый кучкой помешичье-буржуазных реакционных воро­тил, не считался с требованиями народа.

В статье «Самодержавие и пролетариат» В. И. Ленин писал: «Правительство ведет отчаянную игру, чтобы вы­вернуться, отделаться грошовыми уступками, неполитиче­скими реформами, ни к чему не обязывающими обеща­ниями, которых всего больше в новом царском указе. Удастся ли хотя временно и частично такая игра, это за­висит, в последнем счете, от русского пролетариата, его организованности и силы его революционного натиска. Пролетариат должен воспользоваться необыкновенно вы­годным для него политическим положением. Пролетариат должен поддержать конституционное движение буржуа­зии, встряхнуть и сплотить вокруг себя как можно более широкие слои эксплуатируемых народных масс, собрать все свои силы и поднять восстание в момент наибольшего правительственного отчаяния, в момент наибольшего на­родного возбуждения».

Недовольство и брожение в народе с каждым днем /253/ усиливалось по всей России. В революцию начинали ве­рить массы. Пролетариат в январе 1905 года восстал, революция грозила смести вместе со всеми остатками крепостничество и самодержавие. Многочисленные стачки носили ярко выраженный политический характер, демон­страции заканчивались вооруженными столкновениями с полицией и войсками. Народ все решительнее требовал уничтожения самодержавия, установления демократиче­ских свобод и особенно прекращения войны.

Царское правительство вновь прибегло к маневрам, пытаясь отделаться обещаниями созвать думу и пр., при этом рассчитывая, что только победа над Японией остано­вит развитие революции и даст возможность утопить в крови все прогрессивное в стране. В Маньчжурию от­правлялись сотни тысяч солдат, вооружение, обмундиро­вание и продовольствие. У международных ростовщиков были взяты новые займы.

Куропаткин, наконец, мог начать активные действия против врага, все необходимое для этого ему было предо­ставлено. 20 февраля он обратился к командующим ар­миями с письмом, в котором писал, что настала пора раз­бить японцев, что победа, даже частная, поднимет дух войск и отнимет уверенность в свои силы у японцев, что она нужна для улучшения внутренних дел в государстве, что для победы имеются все условия. В связи с этим он просил командующих изложить свои взгляды, как и когда приступить к делу. Не желая брать на себя какую-либо ответственность за предстоящее наступление и его исход, командующие ответили неопределенно.

Куропаткин, получив сведения о том, что из-под Порт-Артура к Ойяме уже подходят дивизии Ноги с многочис­ленной артиллерией и что откладывать наступление до сосредоточения японцами всех сил нельзя, решил высту­пить немедленно и 21 февраля отдал следующее распоря­жение: «Признавая подготовительные действия к насту­пательным операциям законченными, предлагаю армиям атаковать противника... Атаку начинает 2-я  армия. Пер­вым днем наступления назначаю 12 февраля (25 фев­раля.— А. С.)...  Первоначальной целью наступления я ставлю оттеснение японских армий за Тайцзыхе с нанесе­нием им поражения. Первоначальным предметом действий выбираю армию Оку. Способом для действий определяю охват левого фланга расположения армии Оку»./254/

По данным Куропаткйна, указанным в циркулярном письме командующим армиями, боевой состав войск к 20 февраля был следующим: в 1-й армии — 104 батальо­на, 89200 штыков; во 2-й — соответственно 126 и 99900; 3-я армия имела 72 батальона, 64358 штыков; в Цинхеченском отряде числилось до 15 тыс. человек. В общем резерве состояло 41 795 человек. Все три Маньчжурские армии вместе с отдельными отрядами насчитывали в своих рядах свыше 300 тыс. активных штыков, 16 тыс. сабель и до 8 тыс. саперов, Артиллерия имела на вооружении 1219 полевых и 256 тяжелых главным образом шестидюй­мовых орудий и 56 пулеметов.

На правом фланге занимала по фронту до 30 км 2-я армия под командованием нового командующего генерала Каульбарса, состоявшая из 1-го Сибирского, 8-го, 10-го и Сводно-стрелкового армейских корпусов и других отдель­ных частей. По диспозиции от 22 февраля армия имела в своем составе 126 батальонов, 53½  эскадрона и сотни кавалерии, 502 орудия, 28 пулеметов и 4 неполных ба­тальона саперов. Характерно, что если во время январ­ского боя против Сандепу действовало среди прочих 4 осадных орудия, то через месяц их здесь стало в десять раз больше: на 1 км фронта было установлено до 20 тя­желых и 19 полевых орудий, что соответствовало устав­ным нормам для разрушения долговременных сооруже­ний.

В центре по обеим сторонам железной дороги находились войска 3-й армии заменившего Каульбарса барона Бильдерлинга. Входящие в нее 5-й и 6-й Сибирские и 17-й армейский корпуса и отдельные части занимали по­зиции, простиравшиеся по фронту более чем на 20 км, которые были укреплены в инженерном отношении по последнему слову фортификационного искусства. Армия имела 146 тяжелых орудий.

Левый фланг протяжением до 50 км по фронту за­нимали войска 1-й армии Линевича, состоявшие из 2, 3 и 4-го Сибирских и 1-го армейского корпусов. Армии Лине­вича, кроме того, с началом сражения был подчинен так называемый Цинхеченский отряд, в который входили 17 батальонов, 19 сотен с 22 орудиями. Отряд прикрывал русскую группировку войск с востока.

Общий резерв Куропаткина (16-й корпус и отдельные части) находился за центром фронта южнее Мукдена. /255/

Накануне сражения главнокомандующий ослабил свои армии. 10 тысяч солдат были выделены на усиление охраны железной дороги в тылу (хотя ее и охраняли 25 тыс. человек) и 5 тыс. — отправлены во Владивосток.

По японским данным, общая численность их пяти армий на Маньчжурском театре перед Мукденским сражением достигала 335 тыс. человек. Войска имели на вооружении 892 полевых и 170 тяжелых орудий¹ и до 200 пулеметов. 3-я армия Ноги в составе трех пехотных дивизий, двух резервных бригад, усиленных полком пехоты, 24 орудиями и большим числом пулеметов, и двух отдельных кавалерийских бригад, имея перед сраже­нием до 80 тыс. человек, сосредоточилась на реке Тайцзыхе в районе Сяобейхе к западу от Ляояна. 2-я армия Оку в составе трех пехотных дивизий, двух резервных бригад и отдельных частей (всего до 70 тыс. человек) находилась в междуречье Хуньхе и Шахе, против 2-й русской армии. 4-я армия Нодзу из двух дивизий, усиленной резервной бригады и отдельных частей (всего 40 тыс. человек) располагалась к востоку от железной дороги, в основном против 3-й русской армии. 1-я армия Куроки, три дивизии и четыре резервные бригады (всего до 80 тыс. человек) занимала фронт против 1-й русской армии. 5-я армия Кавамуры из одной кадровой и одной резервной дивизий в составе 24 батальонов, насчитывавших 25 тыс. штыков, усиленная артиллерией и пулеметами, находилась на правом фланге Ойямы, на реке Тайцзыхе в районе Цзянчана к востоку от Ляояна. В резерве Ойяма имел одну пехотную дивизию и три резервные бригады — всего свыше 40 тыс. солдат и офицеров.

¹ Только один Крупп с августа 1904 года поставил Японии 200 полевых орудий, 80—12,5-см, 100—15-см и около 100 горных пушек (ЦВИА, ф. ВУА. д. № 10059).

Войска Куропаткина, 10 из 12 корпусов, вытянутые в линию до 100 км, оказались слабыми  и для  наступления и для обороны. Пять японских армий, занимая по фронту до 120 км, имели на своих флангах сильные группировки для наступления.

Моральное состояние русских солдат, более чем наполовину запасников, в основном крестьян, забитых и тем­ных, еще не потерявших веру в царя-батюшку, всё же было устойчивое за редким исключением. Русские солдаты не могли примириться с тем, что они побиты Японией, /256/ и желали смыть с себя этот позор. В материальном войска были обеспечены всем необходимым для ведения длительного сражения. Даже Каульбарс, один из главных виновников мукденской катастрофы, писал, что были все условия для того, чтобы одержать победу.

Моральное состояние солдат могло быть намного устойчивее, если бы с Родины не шли тревожные вести, жизнь там становилась невыносимой, и это не могло не влиять на боевые качества солдат. Хотя с фронта вместе Гриппенбергом и Штакельбергом уехали еще и другие обанкротившиеся господа графы и бароны, тем не менее солдатская масса слабо верила в военные способности многих оставшихся генералов, и это также снижало боевые возможности русских полков.

Моральные качества и боевые возможности солдат японской армии стали значительно хуже, чем в боях под Ляояном: среди пополнений последнего времени в строй влилось много стариков и юнцов, слабо разбиравшихся военном деле, особенно много было их в 7-й дивизии, пополненной после страшных потерь под Порт-Артуром, у Высокой горы. С родины в армию проникали нерадостные известия: жизнь  там ежедневно дорожала, снижа­лись заработки, неудержимо увеличивались налоги исчезали из продажи продукты первой необходимости, продолжались непрерывные мобилизации, семьи оставались на произвол судьбы. Все это, несомненно, сказывалось на моральной устойчивости фронтовиков. В самой армии усилился сыск полевой жандармерии. За малейшие признаки недовольства или неповиновения виновных расстреливали перед строем. Среди большинства солдат угас былой фа­натизм, стало больше сдающихся в плен. Но при  всем этом японская армия оставалась сильной, способной к ре­шительным действиям.

Театр, на котором произошло сражение, разделялся железной дорогой Мукден — Ляоян на две части, совершенно различные в топографическом  отношении. К востоку местность была гористая, с малым числом дорог и населенных пунктов. Между реками Тайцзыхе и Хуньхе, текущими здесь с востока на запад, имелось множество перевалов, часто труднопроходимых для людей и непроходимых для артиллерии и конницы. В меридиональной направлении в обе реки впадало много речушек и ручьев. /257/

Параллельно Хуньхе, по ее южному берегу, шла желез­нодорожная ветка, которая соединялась у Такуантуня с узкоколейной железной дорогой, идущей к югу до Далинского и Тингуалинского перевалов. Русские позиции на этом участке были менее укреплены, чем к западу от же­лезной дороги или в центре фронта, но представляли со­бой вполне современные инженерные сооружения полевого типа: окопы, блиндажи, проволочные заграждения и т. д.

Территория театра западнее железной дороги ограни­чивалась рекой Ляохе и представляла собой равнину с многочисленными селениями. Здесь было много дорог. Из рек следует назвать Хуньхе, Шахе и Пухе, скованных льдом и не представлявших зимой препятствий для людей. Злополучного гаоляна не было, не было и лесов, исключая большой рощи, так называемых императорских могил, северо-западнее Мукдена. Изредка ближе к Ляохе шли пес­чаные бугры, удобные для обороны. Серьезное препятствие представляла старая насыпь железной дороги высотой до 10 м западнее Мукдена. В тылу русских укрепленных по­зиций находилась железнодорожная ветка.

Подступы к Мукдену в инженерном отношении были оборудованы безупречно. Так называемый Мукденский тет-де-пон являлся современным объектом фортифика­ции. Занимая по фронту свыше 12 км, по южному берегу реки Хуньхе, в районе железнодорожного моста и пересе­чения рекой Мандаринской дороги, он предназначался для прикрытия переправы армии, в связи с чем нахо­дился сравнительно близко от реки, имея глубину 3—4 км. Внутри укрепленного района было четыре линии обороны. Главная линия, вторая с фронта, имела пять фортов и между ними значительное число редутов, люнетов и батарей; находившиеся на линии четыре деревни были превращены в сильные опорные пункты; позиция изо­биловала волчьими ямами, блиндажами и проволочными заграждениями. Третья линия состояла из окопов и мест­ных предметов, приспособленных к обороне. Последняя, четвертая, линия также состояла из окопов; на флангах ее были сооружены хорошо оборудованные опорные пункты. Первая линия, находившаяся впереди главной, включала в себя деревни, подготовленные для упорной обороны, в промежутках между которыми были построены редуты.

Для прикрытия флангов этой предмостной позиции был значительно укреплен и правый берег Хуньхе. К осени /259/ 1904 года здесь закончили все работы. Когда стало оче­видным, что бои за Мукден неминуемы, на флангах тет-де-пона были сооружены новые значительные по протяжен­ности укрепленные линии, прикрывавшие город с востока и запада и состоявшие из опорных пунктов, редутов и ба­тарей; многочисленные окопы полного профиля с ходами сообщения и блиндажами прикрывались различными ис­кусственными препятствиями, главным образом прово­лочными заграждениями шириной до 4 м.

Для преодоления Мукденского укрепленного района при условии достаточного насыщения его войсками япон­цам потребовались бы колоссальные ресуры в людях и тя­желой артиллерии. Ойяма не имел этих средств в достаточ­ном количестве и, естественно, искал победы на флангах, планируя на этот раз обходы стратегического значения.

Наступательный план Куропаткина на практике не нашел применения.

Русские снова были вынуждены подчиниться воле про­тивника и воевать в зависимости от его действий. Ини­циатива осталась за японцами.

План Ойямы преследовал цель окружить в районе Мукдена все три русские армии и уничтожить их, после чего, по мнению японцев, русские обрекались на полное поражение и неизбежную капитуляцию или потерю всего Дальнего Востока. Этот план заключался в следующем: 5-я армия Кавамуры, при поддержке дивизий 1-й армии Куроки, наносит удар по левому флангу 1-й русской ар­мии Линевича, в частности по Цинхеченскому отряду и 3-му Сибирскому корпусу, с целью, оттеснив фланг против­ника к северу, привлечь сюда резервы Куропаткина. После выполнения этой задачи в бой вводится 3-я армия Ноги, которая в междуречье Хуньхе и Ляохе должна про­извести стратегический обход правого фланга русских ар­мий и, выйдя им в тыл, оседлать железную дорогу Мук­ден — Телин. Одновременно 2-я армия Оку и 4-я армия Нодзу при поддержке тяжелой артиллерии, наступая с фронта, должны сковать центр русских, а затем в случае удачи обхода с запада, при содействии 1-й армии Куроки и 5-й армии Кавамуры, прорвать его и, охватив левый фланг русских, завершить полное окружение.

Как уже было сказано, Куропаткин решил начать на­ступление на своем правом фланге. 25 февраля /260/ февраля командующий 2-й армией генерал Каульбарс объявил войскам диспозицию и 24-го доложил командующему о готовности к наступлению. В этот день к нему прибыл генерал Ухач-Огорович и сообщил, что, по последним сведениям полевого штаба Куроаткина, против 2-й армии сосредоточено 100 тыс. японцев с 400 орудиями. Каульбарс, не сделав ни одного выстрела, обратился к Куропаткину за советом, что ему делать: наступать или выждать более благоприятной  обстановки? Куропаткин предложил  принять решение самому. Тогда Каульбарс заявил, что он начнет наступление после того, как его армия будет усилена из резерва главного коман­дования. Куропаткин ответил категорическим отказом, и Каульбаре отложил день наступления. Главнокомандую­щий как бы этого и желал, чтобы впоследствии свалить всю вину за неудавшееся наступление на командующего 2-й армией. Дело в том, что японцы еще до выступления Каульбарса уже начали активные действия против рус­ского Цинхеченского отряда. В связи с этим Куропаткин немедленно оставил все помыслы о наступлении, но отменить приказ было бы новым подрывом его авторитета, тогда миссией Ухач-Огоровича он удачно взвалил это на Каульбарса. В ночь на 25 февраля Каульбарс обратился к Куропаткину со следующим донесением: «Мне доставлены документальные сведения, что японцам точно извастен день нашего наступления (Каульбарс не подозревал, что посланный Куропаткиным Ухач-Огорович — провока­тор. — А. С.), что они успели сосредоточить против 2-й ар­мии превосходные силы, не считая войск у Сяобейхе. Та­кие известия и невозможность рассчитывать на поддержку стратегическим резервом, ввиду необходимости выждать ре­зультатов наступления противника на левом фланге первой армии, указывают на желательность отложить начало атаки.

Вследствие согласия на это вашего высокопревосходи­тельства, распоряжения по сему по армии сделаны. О дне, когда можно возобновить наступление, теперь доложить не могу».

На донесении Куропаткин написал: «Весьма печально, придется нам решить отсюда, когда начать наши действия у Сандепу». /261/

Вот так и воевали царские генералы!

26 февраля Куропаткин приказал Каульбарсу перейти к обороне и проявить упорство в удержании занимаемых позиций.

Наступление японцев на левом фланге началось 18 февраля и со дня на день усиливалось. С утра 24-го Кавамура атаковал Цинхеченские высоты, вынудив к ве­черу русский отряд оставить Цинхечен и отступить к Даяинскому перевалу и далее к северу. Командир отряда ге­нерал Алексеев не проявил энергии и упорства при обо­роне позиции и, отступив, доложил об этом Куропаткину и Линевичу. Последний, не разобравшись в происшедшем, написал ретировавшемуся начальнику: «Быть может, при божьей помощи сохраним Цинхеченскую позицию»... Алексеев возмутился, приняв это за издевательство, и... был заменен Ренненкампфом.

При отступлении из Цинхечена особенно отличился 3-й батальон 21-го Восточно-Сибирского полка под коман­дой подполковника Мартышевскрго. Его солдаты спасли от полного разгрома отряд Алексеева. Батальон при от­ступлении отряда остался на сопке на правом фланге по­зиции и, когда часть японской дивизии вышла на центр ее, обрушил на них всю свою огневую силу. Японцы остано­вились. Сопку, занимаемую русскими, в течение дня с трех сторон штурмовали семь батальонов противника и не могли ее взять. Батальон мужественных воинов, сдержи­вая натиск всей 11-й японской дивизии, прикрывая отступ­ление своих товарищей на новые позиции, сам отошел глубокой ночью.

22 февраля начали наступление две дивизии из армии Куроки, осуществляя план отвлечения русских сил на восток, против 3-го Сибирского корпуса, 13 батальонов которого занимали двадцатикилометровую позицию по фронту.

Куропаткин, как всегда, оставался в полном неведении  о группировке сил противника и его намерениях. А так как на левом русском фланге японцы вводили в бой все новые и новые силы и в районе Цинхечена были взяты пленные, принадлежавшие 11-й дивизии, он решил, что там нахоядится вся армия Ноги, и, следовательно, перейдя в реши­тельное  наступление на востоке, Ойяма наносил здесь главный удар. Хотя разведывательные органы действую­щей армии, научившись кое-чему за год войны, еще в середине /262/ февраля докладывали главнокомандующему более или менее точные данные о расположении японских ар­мий, он, принимая к сведению информацию своего штаба, строил планы, исходя из личных предположений и догадок.

Решив, что японцы наносят главный удар с востока, Куропаткин приказал передать на усиление армий Линевича 1-й Сибирский корпус, изъяв его из 2-й армии, и отдельные части, всего 42 батальона пехоты и 128 орудий, из них 16 горных. Кроме того, он решил передать Линевичу и свой последний резерв — 16-й корпус с тем, чтобы 1-я армия, отбив атаки японцев, сама перешла в наступление. По счастливой случайности, вернее потому, что Ойяма на день раньше отдал приказ Ноги к выступле­нию, части 16-го корпуса, не успев еще оставить окрестно­сти Мукдена, были задержаны и обращены против обхо­дившей армии Ноги.

О переброске резервов к Линевичу Ойяма узнал в день их выступления на восток (в русских штабах, несомненно, были японские шпионы). Добившись своей цели, он отдал приказ генерал-лейтенанту Ноги, и 26 февраля две отдельные кавалерийские бригады японцев устремились на север, а русские дивизии 1-го Сибирского корпуса этого направления тронулись на восток. Армия Каульбарса, которой предстояло принять, на себя главные удары неприятельских войск, осуществлявших глубокий обход Мукдена с фланга в его тыл, была неоправданно ослаб­лена.

Разбазаривая стратегический резерв, Куропаткин 26 февраля предписал Каульбарсу и Бильдерлингу, опи­раясь на укрепленные позиции и на могущественную ар­тиллерию, проявить крайнее упорство, если главные силы японцев перейдут в наступление против центра и правого фланга. Но если Куропаткин ожидал этого, то зачем нужно было загонять свои резервы на левый фланг к Линевичу? В предписаниях и поступках русского главнокомандующего отсутствовала логика.

Между тем вслед за кавалерийскими бригадами японцев вдоль реки Ляохе выступили три дивизии и две ре­зервные бригады армии Ноги. Вечером 27 февраля японцы в междуречье заняли линию Каляма — Тутайцзы. Каульбарс узнал об этом только утром 28-го и донес Куропаткину. Японцы без противодействия продолжали распространяться /263/ в северном направлении. Генерал Греков, командир конного отряда, отступал перед противником, никому ничего не докладывая. Во второй половине дня главнокомандующий потребовал от Каульбарса немед­ленно уточнить силы противника и направление их движе­ния, а также определить группировку своей армии и спо­соб действий. Далее Куропаткин сообщил, что со своей стороны он образовал отряд из частей 16-го корпуса под командованием командира 41-й дивизии генерала Биргера в составе двух полков пехоты, трех батарей и сотни ка­заков и что в ночь на 2 марта этот отряд прибудет в Кау-литунь с задачей воспрепятствовать проникновению япон­цев в Синминтинский район. Отряд переподчинялся Каульбарсу.

Выяснить группировку армии, обходившей долиной Ляохе, Каульбарс мог боем, но в его распоряжении не было резервов. Не было их и у Куропаткина. Отряд Бир­гера не мог задержать армию Ноги, его выдвижение на­перерез японцам было полумерой, к тому же ведущей к уменьшению и без того малочисленного резерва главно­командующего.

1 марта уже все пять армий Ойямы вели активные действия. На левом фланге у Линевича войска Ренненкампфа и Данилова надежно удерживали занимаемые позиции в районе перевала Гаотулин — Тюпинтай — Кудяза, отбив многочисленные атаки дивизий Кавамуры и нанеся им большие потери. На фронте 3-го Сибирского корпуса, ко­торый, усилившись до 50 батальонов и занимая по фронту до 30 км, шли жаркие бои. Русские войска рас­полагались линейно и с трудом отбивались от наседавшего в разных местах противника. Японцам удалось занять несколько населенных пунктов, после чего они выдохлись и перешли к обороне. Линевичу нужно было контратаковать, хотя бы для того, чтобы оттянуть сюда силы Ойямы с его левого фланга, но командир 3-го кор­пуса, с разрешения командующего армией, решил сна­чала привести в порядок свои части. Момент для наступления был упущен, и бой на этом участке прекратился. Атаки японцев на позиции 2-го Сибирского корпуса были также отбиты с тяжелыми для противника потерями; действующая здесь японская гвардия все же перешла че­рез реку Шахе и удержалась на ее правом берегу. /264/

Армия Нодзу безуспешно атаковала 1-й армейский корпус. В завязавшихся боях русские захватили значи­тельные трофеи, японские солдаты дрались вяло и не про­являли присущей им ранее напористости и упорства. На фронте весь день шла оживленная артиллерийская стрельба; особенно сильно обстреливалась Путиловская сопка и расположение 10-го армейского корпуса.

На фронте армии Каульбарса японцы атаковали Сводно-стрелковый корпус, упорный бой шел до глубокой ночи; 1-я и 7-я японские дивизии продолжали марш вдоль Ляохе без противодействия; к вечеру конница противника вошла в Синминтин, некоторые его части заняли Таминтунь, в 35 км от Мукдена. Поздно вечером стало известно, что до семи японских полков повернули от Ляохе на восток. Японцы отказались от стратегического обхода.

В этой обстановке Куропаткин для противодействия Ноги решил выдвинуть к западу от Мукдена отряд из двух корпусов: один из 2-й армии, которой было прика­зано оставшимися силами занять позицию на линии селе­ний Тоутайцзы — Сандиоза, второй—16-й корпус, в ко­тором к этому времени оставалась только одна 25-я ди­визия. Отряд, командование которым было поручено генералу Топорнину, должен был остановить японцев в окрестностях селения Салинпу, до подхода возвращав­шихся из 1-й армии 1-го Сибирского корпуса и других войск.

Каульбарс вместо того, чтобы быстро направить к Са­линпу требуемые силы и отправиться туда самому со шта­бом, затеял сложный маневр, намереваясь поменять ме­стами 8-й и Сводно-стрелковый корпуса. Сводно-стрелковый корпус, оставив свои позиции на правом берегу Хуньхе, перешел на левый берег на позиции 8-го корпуса, который не успел выполнить свой маневр и был атакован японцами. На помощь частям 8-го корпуса был брошен отряд генерала Голембатовского, который с 16 батальо­нами вместо того, чтобы идти к Салинпу, принял бой с наступавшими японцами, задержал их и, понеся большие потери, к Салинпу вовремя не попал. Почти все части, выделенные под Салинпу, явились к месту своего назначе­ния с опозданием от 15 до 23 часов.

Несмотря на то, что 2 марта отряд Топорнина был уси­лен еще дивизией и двумя батареями из 3-й армии Бильдерлинга /265/, этого оказалось слишком мало. К Салинпу, где уже находились две дивизии противника, с юга продол­жали подходить его новые войска.

Утром 2 марта против 2-й армии Каульбарса перешли в наступление еще три дивизии из армии Оку. Генерал Лауниц, оставшийся за командующего армией, который убыл в Салинпу, донес, что японцы продвигаются и обхо­дят его с фланга, находясь на высоте Даваньганьпу. Фронт русской армии под нажимом японцев постепенно загибался вправо и удлинялся к северу. Куропаткин по­требовал остановить дальнейшее продвижение армии Ноги на север, Каульбарс же, не понимая обста­новки, больше опасался армии Оку, чем обходящей армии Ноги, и все внимание обратил на свой левый фланг. К вечеру, чувствуя, что обстановка продолжает ухуд­шаться, Куропаткин приказал отвести войска 2-й армии на линию Туэльпу — Цантапу, создав за счет сокращения фронта резерв из 24 батальонов. Сообщив Каульбарсу, что в его распоряжение поступают все войска, находив­шиеся на правом берегу Хуньхе, и что 3 марта в Мукден возвратится 1-й Сибирский корпус, Куропаткин потребовал надежно прикрыть Мукден, и разбить против­ника, наступавшего на фронте к северо-западу от Хуньхе. После полудня Топорнин атаковал японцев у Салинпу. Завязался горячий бой, в котором выявилось преимуще­ство русских, но вместо того, чтобы использовать частный успех и усилить натиск на неприятеля, генерал, неиз­вестно почему, решил, что он это сделает завтра. Бой стих, возможности были потеряны, за ночь обстановка изменилась. Ноги, опасаясь, что его тылы могут быть пе­ререзаны и сам он попадет в окружение, ночью все свои силы повернул против отряда Топорнина.

Утром 3 марта бой возобновился. Теперь уже две рус­ские дивизии и еще некоторые случайные подразделения выдерживали натиск трех японских дивизий и двух, бригад, атаковавших с трех сторон. Русский отряд следовало немедленно усилить, для этого была некоторая возмож­ность, но к месту боя прибыл Каульбарс и, ни с кем не посоветовавшись, ни в чем не разобравшись, считая, что сил у него мало, приказал Топорнину отходить для обо­роны на линию Янсытунь — Юхуантунь, в 7—8 км к западу от Мукдена. Командующий армией, по свидетельству участников войны, имел кругозор командира роты /266/ и в данной ситуации решил, что главное — это защита Мукдена, а борьба с обходом противника — дело второ­степенное. Куропаткин, не ведая, что происходит во 2-й армии, и понимая, что судьба сражения решается на пра­вом фланге, вместо того, чтобы выехать на фронт лично, продолжал «руководить» издали записками, надеясь, что Каульбарсу на месте виднее, сил у него много и он пред­примет необходимые меры. Но Каульбарс оказался гене­ралом, не имеющим элементарных качеств, необходимых командующему: воли, ума.

Армия Ноги, прикрываясь небольшими заслонами справа, вновь двинулась на север.

Войска 2-й армии на левом фланге сосредоточились в районе Сухудяпу. Вечером 3 марта Лауниц получил при­каз оставить на левом берегу Хуньхе 15-ю дивизию и для прикрытия с северо-запада — бригаду, все остальные вой­ска двинуть на север.

15-я дивизия в этот же день была атакована превосхо­дящими силами противника, не оказала в бою упорства и отступила на восток, открыв здесь фронт. Японцы хлынули в прорыв. Хотя дивизия вскоре оправилась и, усиленная резервами, ликвидировала прорыв и остановила японцев, но своих позиции вернуть не сумела. Сухудяпу осталось у японцев. В связи с этим оказался под угрозой 5-й Сибирский корпус 3-й армии, вынужденный загнуть левый фланг вправо. Позднее по приказу Куропаткина кор­пус оставил свои позиции, обнажив фланг 17-го армей­ского корпуса, солдаты которого встретили и остановили дальнейшее продвижение японцев.

На центральном фронте и на левом фланге против Линевича 3 марта японцы вели безуспешные демонстра­тивные атаки и непрерывно обстреливали передний край русских позиций, причем атаки против  2-го Сибирского корпуса велись не менее чем двадцатью батальонами гвардии. Особенно бешено рвались  вперед 5-я и 1-я японские армии, стремясь сбить оборону и охватить ле­вый фланг Линевича. На Гаотулинской позиции у Вяньяпуза японцы понесли очень тяжелые потери, не продвинувшись вперед ни на шаг. Накануне особенно блестяще дрались в районе Сыдяза солдаты из отряда генерала Данилова. Ожесточенные атаки частей японской дивизии, стремившейся прорваться к Хуньхе, были отбиты с гро­мадными ддя нее потерями. Дивизия была настолько /267/ обескровлена, что в дальнейшем уже не смогла продви­нуться вперед ни на одном из участков. Левый фланг, подвергшийся атакам двух японских армий, стоял на­смерть и наносил противнику ощутимые потери.

Вечером ко 2-й армии присоединилась бригада Биргера, вернувшаяся после упорных боев с частями 1-й япон­ской дивизии, особенно у Ташичао. На правом берегу реки Пухе не осталось ни одного русского солдата.

Обстановка на правом фланге стала проясняться только к утру 4 марта. Предполагалось, что обход совер­шают не менее трех и не более пяти дивизий, в действи­тельности обходили три пехотные дивизии, две отдельные кавалерийские бригады и две пехотные резервные бригады. Каульбарс теперь имел свыше ста батальонов при 263 орудиях, т. е. некоторый перевес в силах, однако, по мнению командующего, недостаточный для перехода в наступление. В диспозиции на 4 марта все задачи, ставя­щиеся соединениям и отрядам, начинались со слов: «обо­ронять участок», «упорно оборонять позицию», «удерживаться на позиции» и др.

4 марта Ойяма для содействия дивизиям Ноги бросал против левого фланга 2-й русской армии 5-ю и 8-ю дивизии из армии Оку. Ноги силами 1-й и 9-й дивизий более уверенно продолжал марш на север с явным намерением достичь железной дороги Мукден — Телин и перерезать ее. На левом русском фланге японская гвардия вела непре­рывные атаки против 2-го Сибирского корпуса, стремясь прорвать его позиции, выйти к Хуньхе и поставить под угрозу мукденскую группировку русских и с востока. Всего японцы произвели здесь 13 атак, но сибиряки твердо дер­жались на своей укрепленной позиции и наносили япон­ской гвардии большие потери.

В ночь на 5 марта Каульбарс, получив категорический приказ о переходе к активным действиям, поставил перед войсками задачу остановить и отбросить дивизии Ноги. Из имевшихся 107 батальонов с 263 орудиями собственно для наступления был выделен отряд из 49 батальонов при 115 орудиях под командованием генерала Генгросса. От­ряд должен был охватить левый фланг армии Ноги, от­брасывая его к западу. Отряд генерала Топорнина (16 ба­тальонов и 48 орудий) имел задачей, после развития успеха Генгроссом, перейти в наступление и теснить неприятеля тоже на запад. Третий отряд генерала Церпицкого /268/ (34 батальона и 100 орудий) обязывался твердо удерживать свои позиции и переходить в наступление одновременно с отрядом Топорнина.

Идея наступления — захождение правым плечом про­тив обходившего противника, а не прорыв ему в тыл, была ложной, ибо успех всего плана ставился в зависи­мость от успеха отряда Генгросса. Этот прием, кроме дальнейшего загибания фланга армии, ни к чему привести не мог.

Рано утром 5 марта Каульбарс получил частное письмо от Куропаткина, в котором торжественно сообща­лось, что «сегодня день, исторически важный для России», дальше шли разные советы, запутывавшие вконец коман­дующего армией (кстати, Каульбарс на советы своего на­чальника не обращал никакого внимания). Куропаткин продолжал заниматься бумаготворчеством. В это утро он отправил письмо и Линевичу, в котором сообщал, что, мол, пора переходить всеми армиями в наступление, и в связи с этим просил в течение самого непродолжительного времени представить по этому вопросу свои предложения с расчетом сил, времени и т. д. Это письмо не помешало Куропаткину буквально через несколько часов вновь пи­сать, на этот раз предупреждая Линевича, чтобы он был готов к отступлению на линию реки Хуньхе, если 2-я ар­мия не сумеет отбросить дивизии Ноги. Главнокомандую­щий решил сократить фронт, чтобы из освободившихся войск создать резервы.

Генгросс перешел в наступление в районе селения Нюсинтунь и очень медленно продвигался вперед, заняв за день несколько населенных пунктов. Зато в решительное наступление против левого фланга русской 2-й армии и ее центра перешли дивизии Оку с целью оттянуть на себя силы в интересах войск Ноги. Это им удалось. Каульбарс, имевший в резерве всего восемь батальонов, снял часть сил Генгросса и перебросил их на левый фланг, где гене­рал Церпицкий, будучи атакован силами двух японских дивизий и не использовав даже своих резервов, потребо­вал помощи. Каульбарс все еще был уверен, что главные силы Ноги действуют против Церпицкого, стремясь про­рваться к Мукдену. Это было одно из многих грубейших заблуждений незадачливого командующего армией. Та­ким образом, наступление прртив левого фланга армии Ноги не состоялось. /269/

5 марта Ойяма, кроме атак против Церпйцкого, атако­вал и на всех других направлениях, но безуспешно.

Понесли большие потери дивизии Оку. Из десяти атак, проведенных ими против 6-го Сибирского корпуса, ни одна не удалась. На направлении 1-го армейского корпуса русские, контратакуя, захватили 3 пулемета и 100 плен­ных. На Гаотулинской позиции японцы даже отступили, оставив на поле боя до 2 тыс. трупов. На самом левом фланге подразделения генерала Данилова продвинулись вперед и заняли господствующую здесь высоту.

Обстановка не была безвыходной, но Куропаткин без оснований отдал приказ командующим 3-й и 1-й армиями быть готовыми в любую минуту отойти к реке Хуньхе, а дивизионные обозы — немедленно оттянуть на параллель станции Хушитай, севернее Мукдена. 6 марта Каульбарсу предписывалось продолжать наступление, а Линевичу и Бильдерлингу — удерживая свои позиции, переходить в контратаки и сковывать силы противника.

В ночь на 6 марта командующий 2-й армией отдал диспозицию продолжать выполнение плана прошедшего дня. Но японцы не дремали, и обстановка, естественно, изменилась. Каульбарс не принял этого в расчет, оценил обстановку неверно и нацелил в этот день 33 батальона Генгросса впустую — дивизии Ноги находились уже се­вернее. Кроме того, и силы для продолжения наступле­ния выделялись недостаточные, уменьшенные по сравне­нию с первым днем наступления. Этого не выдержал на­чальник штаба главнокомандующего генерал Сахаров. В записке к Куропаткину он писал, что «необходимо просить командующего 2-й армией, чтобы он дрался дей­ствительно всей армией, а не очередными бойцами на глазах прочих войск, стоявших, как говорят, свидетелями прямо в изумлении от неполучения не только приказаний, но даже разрешения идти вперед». Главнокомандующий ограничился запиской к Каульбарсу, рекомендуя ему на­ступать всеми силами. Вместо того, чтобы принять реши­тельные, суровые меры, бюрократы, верные себе до конца, продолжали заниматься сочинением бумажек. Никакой трагизм положения не мог повлиять на изменение стиля руководства войсками на войне чиновников в генераль­ских мундирах.

Каульбарс, возможно, даже не прочитал очередной записки Куропаткина. Наступление отряда Генгросса закончилось /270/ более чем печально. Отряд, намеревавшийся произвести охват левого фланга японцев, оказался охва­чен сам справа 1-й и 9-й дивизиями и слева 7-й диви­зией и был остановлен, а после больших потерь в районе Ташичао, по приказанию командующего армией, прекра­тил свои действия. Таким образом, наступление провали­лось окончательно.

Ойяма в этот день продолжал усиливать армию Ноги частями из 1-й армии Куроки и из своего резерва, гото­вясь нанести решительный удар с западного направленйя.

Куропаткинский штаб вторично предупредил команду­ющих армиями, чтобы они дали приказание об энергичном отводе всех тыловых учреждений и обозов к Телину. Го­товилось общее отступление.

Поздно вечером Каульбарс отдал приказ подчиненным ему войскам, предлагавший 7 марта удерживаться на за­нимаемых ими позициях.

Ойяма, не считаясь с жертвами, усиленно отвлекал внимание русского командования от армии Ноги, которой угрожала, по его мнению, опасность. Так, по приказу главнокомандующего 7 марта бригада 3-й японской ди­визии, на первый взгляд, бессмысленно атаковала в центре фронта 2-й армии деревню Юхуантунь. 4500 японцев лезли напролом против 2 русских дивизий до тех пор, пока не были уничтожены. После боя в бригаде осталось 437 солдат, из которых большинство раненых. Для Каульбарса представлялся редкий случай ворваться вслед за отступавшими остатками бригады в расположение тылов дивизий Ноги и отрезать их от остальных японских войск. Сил для этого у него было более чем достаточно, но те­перь командующий боялся японцев и никакие благоприятные условия не могли его побудить к активности. А конные разъезды Ноги уже появились к северу от Мук­дена на высоте станции Хушитай. Ноги, которого не раз били под Порт-Артуром, опасаясь за свои коммуникации, наступал осторожно, медленно, и это в некоторой степени спасло русские армии от полного разгрома.

Для противодействия ему с северо-запада и севера 7 марта было решено сформировать новый отряд под командованием генерала Лауница. В отряд зачисляли всех, кто подвертывался под руку, в конце концов в него вошли части всех трех Маньчжурских армий и подразде­ления из тринадцати разных частей. Эта организационная /271/ вакханалия при создании новой войсковой группы наложила свою печать на ее боеспособность, которая была слишком относительной. К активным действиям вновь сформированная войсковая группа оказалась совершенно неспособной.

Японские армии, помогая Ноги, атаковали почти по всему фронту, сковывая силы русских корпусов. На фронте 3-й армии Бильдерлинга атакующие японцы из 4-й дивизии армии Нодзу были основательно потрепаны и отброшены на исходные позиции. Зато его 6-я дивизия, поддержанная сильнейшим огнем тяжелой артиллерии, после неоднократных попыток захватила укрепленный опорный пункт Ханченпу и, таким образом, оказалась на флангах 17-го армейского и 6-го Сибирского русских кор­пусов. Вечером 17-й корпус был отведен за Хуньхе.

Русская тяжелая артиллерия по приказу Куропаткина была снята с позиций и отправлена в тыл. Это говорило о подготовке к отступлению и не способствовало усилению стойкости солдат и офицеров в полках, батальонах и ро­тах, вот уже в течение двух недель мужественно отбивав­шихся от наседавшего со всех сторон неприятеля.

Японцы продолжали сосредоточиваться к западу и се­веру от Мукдена и, обходя, теснить войска 2-й армии; у Куропаткина же иссякли резервы, к тому же еще про­пала вера в своих подчиненных генералов и в благополуч­ный исход сражения, поэтому главнокомандующий отдал приказ по армиям об отходе на основные укрепленные по­зиции к Мукдену и на востоке на правый берег реки Хуньхе. Отход 1-й и 3-й армий был осуществлен в ночь на 8 марта под прикрытием сильных арьергардов. 3-я армия заняла предмостное укрепление Мукдена и укрепления к востоку до селения Мучан; 1-я армия — Фулинскую и Фушунскую позиции по правому берегу Хуньхе. Эта мера в связи с сокращением фронта позволила высвободить в ре­зерв главного командования до 40 батальонов, из них 24 — из армии Линевича.

В последующие дни обстановка осложнилась. Отряд Лауница вместо наступления оборонялся, успешно отра­жая слабые атаки японских подразделений на своем пра­вом фланге и отступая назад на левом. При этом здесь повторилась старая история: шесть русских батальонов истекали кровью, а четырнадцать — из резерва Каульбарса, наблюдая за боем, бездействовали, потому что поблизости /272/ не было командующего и никто другой не мог отдать приказа об оказании поддержки. К 10 марта отряд Лауница усилился до 51 батальона пехоты, 21½ сотни кавалерии и 132 орудий, но наступать не мог. Командир отряда не имел штаба, не знал боевых возможностей под­чиненных ему войск, не имел представления, кто на что способен, не только не знал в лицо подчиненных ему командиров частей, но даже не знал их фамилий, а пос­ледние не знали соседей. Царила полная неразбериха, и немудрено, что отряд не мог оказать существенного влия­ния на ход сражения, явившись заслоном, да и то слабым. Но следует сказать, что солдаты этого отряда все же дра­лись с полной отвагой и ответственностью и на своем участке /273/ не допустили японцев к железной дороге, заставив их вновь повернуть на север, параллельно железнодорож­ному полотну.

Обстоятельства потребовали от Куропаткина дальней­шего удлинения фронта 2-й армии.

Из частей 1-й и 3-й армий был сформирован новый от­ряд (29 батальонов и 80 орудий) под командованием командира 8-го корпуса генерала Мылова, который, ввиду того что его корпус был разобран по частям в другие от­ряды, ничем не командовал. Отряд Мылова, расположив­шись севернее Лауница, на позиции между деревнями Госинтунь и Унгентунь, по фронту до 7 км, получил за­дачу совместно с соседом слева перейти в наступление и отбросить японцев.

9 марта отряд вне связи с действиями остальных сил Каульбарса атаковал противника. Атака, не поддержан­ная даже Лауницем, не могла задержать продвижения неприятельских войск к северу, и отряд перешел к обо­роне.

Следующий отряд, сформированный из 37 батальонов 1-го армейского, 2, 3 и 4-го Сибирских корпусов, при 112 орудиях, под командованием командира 4-го Сибирского корпуса генерала Зарубаева, утром 10 марта занял пози­ции у Уансытуня — Макудьяза к северу от частей Мылова, но активного участия в боях не принял в связи с общим отходом всех Маньчжурских армий. Все усилия японцы направили на то, чтобы прорваться к железной дороге и разбить отряды Лауница и Мылова, однако безуспешно. Войска 2-й армии нигде не допустили прорыва. И тут прав Каульбарс, писавший впоследствии, что «семиднев­ные усилия японцев не заставили 2-ю армию уступить намеченную линию Унгентунь — Юхуантунь — Сатходза. Изнуренный вид полуголодных пленных и неубранные впереди наших позиций трупы поднимали дух в наших войсках, правда, поредевших, физически утомленных, но бодрых и гордых сознанием, что все усилия японцев не привели ни к чему. Мы стояли, где стали, и давно жданный приказ общего перехода в наступление удесятерил бы нетронутые нравственные силы оставшихся защитни­ков линии».

Между тем в 20 км к востоку от Мукдена назревала катастрофа. Никто из окружения Куропаткина, да и сам /274/ он в данной обстановке не придавал особого значения левому флангу, без опасения снимал отсюда войска и перебрасывал их к северу от Мукдена.

Однако, не успели дивизии 1-й и 3-й армий, отступив к Хуньхе, сориентироваться на новых позициях, как японцы уже атаковали их; арьергарды русских оказали слабое сопротивление и сразу же отошли за главными силами. Особенно сильный и сосредоточенный удар нанесла армия Куроки по центру 4-го Сибирского корпуса в районе се­ления Киузан. Фронт корпуса протяженностью до 7 км оборонялся 22 ротами с тремя артиллерийскими бата­реями, на участке собственно Киузана находилось 9 рот из разных полков; резерв отсутствовал. Командир корпуса Зарубаев, как известно, возглавил отряд на правом фланге 2-й армии, забрав с собой добрую половину войск. Генерал Левестам, заменивший Зарубаева, даже не знал, где и кто находится в его подчинении, и занимался разы­скиванием потерявшихся полков. В это время на Киузан обрушилась 12-я дивизия, гвардейская бригада и резерв­ная бригада японцев. То, что удар был нанесен по центру корпуса — наиболее слабо обороняемому пункту, и даже невыгодному по условиям местности, заставляет предпо­лагать, что Куроки было известно уязвимое место рус­ских. Не обошлось без шпионажа в каком-то крупном звене командования, возможно, в армии Линевича. Из числа офицеров этой армии впоследствии вышло немало предателей, таких, например, как генерал Орановский. Здесь же находились составители и исполнители вреди­тельского плана октябрьского наступления на реке Шахе.

Японцы без особых усилий овладели Киузаном и вошли в прорыв, продвигаясь по Киузанской долине к се­веру. На флангах прорыва в 1-м армейском и во 2-м Си­бирском корпусах царил полнейший беспорядок: хотя сил было и достаточно, но не оказалось инициативных, ответ­ственных, болевших за интересы Родины и честь армии начальников. Со стороны 1-го армейского корпуса по при­казанию его командира генерала Майендорфа был вы­двинут заслон для прикрытия, но не для контратаки во фланг прорвавшемуся противнику. Командир 2-го Сибир­ского корпуса Засулич и пальцем не пошевелил, чтобы ор­ганизовать атаку во фланг японцев; наоборот, он тоже загнул фланг своего корпуса вправо, расширил зону прорыва /275/ для неприятеля и через несколько часов отступил со всем корпусом по направлению к Телину.

К утру 10 марта дивизии Куроки беспрепятственно подошли на расстояние 3—5 км к Мандаринской дороге и к селениям Тава — Пухе и только здесь были встре­чены и остановлены.

Ввиду полной дезорганизации командования и недо­статочных мер, принятых штабами, Куропаткин узнал о прорыве японцев у Киузана только утром 10 марта, т.е. когда японские дивизии выходили уже в тыл 2-й и 3-й /276/ армиям, отходящим, правда, на Телин. Дело в том, что еще накануне главнокомандующий пришел к выводу, что обходившую правый фланг армию Ноги, с каждым днем усиливающуюся за счет резервов Ойямы и войск из дру­гих японских армий, удержать невозможно; она про­рвется к железной и Мандаринской дорогам и поставит на край пропасти все русские войска. В связи с этим Куропаткин отдал приказ, предлагавший командующим армиям в ночь на 10 марта оставить занимаемые позиции и отходить на линию ст. Хушитай — Пухе — Суцан и да­лее на Телин.

Утром 10 марта японцы, появившиеся восточнее и юго-восточнее Тавы — Пухе, увидели массы русских войск, артиллерии, обозов, отступавших на север по всем доро­гам и без дорог.

Куропаткин развил кипучую деятельность, рассылая всем, всем, всем приказ за приказом вперемешку с запи­сками, кстати, не помогавшими делу и, как правило, окан­чивавшимися словами: «Отсюда не видно. Действуйте по Вашему усмотрению»¹. Наконец-то главнокомандующий предоставлял своим подчиненным полную самостоятель­ность и инициативу, но слишком поздно. Начался хаос. Связь и всякое взаимодействие между войсками прекра­тились. Только войска на флангах отступления по част­ной инициативе командиров рот, батальонов, полков и бригад оказывали упорное сопротивление японцам, на глазах которых уходили дезорганизованные дивизии и полки русских.

¹ ЦВИА, ф. ВУА, д. № 10179, л. 41.

Куропаткин, отступая в авангарде, остановился после полудня на ст. Хушитай и, не имея ни малейшего пред­ставления об обстановке, продолжал писать бумаги. В ча­стности, в предписании Каульбарсу он пытался сказать что-то и о происходившем, но во всех случаях предполо­жительно, к примеру, так: «по видимому, Бильдерлинг находится в Пухе»... «если эти войска очистили Пухе», или «если они находятся в тяжелом положении» и т. д.

В этой сложной обстановке следует отдать должное отрядам Лауница и Мылова, упорно отбивавшим бешеные атаки дивизий Ноги, стремившихся перерезать пути отступления войскам 2-й и 3-й русских армий. Солдаты этих отрядов выстояли и обеспечили отход своим армиям, /277/ правда, узким коридором и под артиллерийским огнем противника. Против войск Куроки и Нодзу, напиравщих с востока и пытавшихся замкнуть кольцо окружения, вы­ступили по своей инициативе части 17-го армейского и 5-го Сибирского корпусов. В упорных боях они сдержали неприятеля, не позволив ему прорваться и соединиться с армией Ноги. Однако не всем русским удалось выскольз­нуть из окружения, в нем остались арьергарды отрядов генерала Ганненфельда (11 батальонов при 8 орудиях), Сологуба и др.

Ганненфельд грубо нарушил приказ, в котором ему были указаны пути отхода, и сдал в плен несколько тысяч боеспособных солдат. Командиры некоторых полков и подразделений, бывшие также в арьергарде, выполнили приказ и вышли из окружения с минимальными поте­рями.

Боевые офицеры, не желавшие сдаваться в плен, с мелкими подразделениями, прошли, на восток по япон­ским тылам и далее, свернув на север, прибывали в 1-ю армию в течение двух недель.

Все три русские армии отходили к Телину. Японцы, измотанные и обескровленные, могли выделить для пре­следования всего одну дивизию, от которой русские арьергарды очень легко отбились. План главной ставки японцев — устроить армиям Куропаткина «Седан» – остался невыполненным, для этого не хватило ни сил, ни военного искусства. Действовавшие на флангах генералы Ноги, Кавамура и Куроки не проявили к тому же достаточной энергии. Полное окружение предотвратили и рус­ские солдаты, которые не посрамили боевых традиций своего народа.

Вот несколько примеров. После отступления Цинхеченского отряда до полутора дивизий японцев устремились к Фущуню, в обход левого фланга армии Линевича. На их пути у дер. Кудяза совершенно случайно оказался батальон русских стрелков, который до подхода бригады генерала Данилова почти в течение дня сражался один против десяти и устоял. В свою очередь бригада, усилен­ная на четвертый день боя тремя батальонами и имевшая 28 орудий и 4 пулемета, не уступила войскам Кавамуры ни одной сопки до общего отступления армии. Генерал Данилов впоследствии писал, что «задерживать уже на­чавшийся стремительный обход армии Кавамуры тремя /278/ полками без надежды на помощь — дело более чем слав­ное. Славное оно было уже и потому, что отличалось от других постоянными контратаками с нашей стороны, чем не только ослабляли натиск врага, но еще вводили его в заблуждение относительно численности наших войск. По­стоянное передвижение артиллерии и ее неослабная ра­бота ободряли нас и действовали, надо полагать, угне­тающе на противника. Не уступив ни пяди земли, мы еще продвигались вперед как на правом фланге, так и на левом»¹.

' ЦВИА, ф. ВУА, д. № 10112/т. II, л. 414.

Солдаты, руководимые умелыми начальниками, тво­рили чудеса и продолжали сражаться даже тогда, когда, казалось, был предел человеческой выносливости. Так, 23-й Восточно-Сибирский стрелковый полк из отряда Да­нилова, потеряв до 50% своего состава, продолжал сра­жаться до приказа свыше. Или 9-й полк 3-й Восточно-Сибирской дивизии, контратакуя японцев, потерял 525 солдат и всех офицеров, но выполнил боевую задачу. Около дер. Эртайцзы во время отступления русских ар­мий небольшой отряд хлебопеков 72-й дивизии не только отбил несколько атак японцев, но сам перешел в наступ­ление и заставил их податься назад.

8 марта у дер. Шандиаза 60 охотников Зарайского полка во главе с поручиком Степаненко умело и дерзко атаковали японцев, обратили в бегство несколько сот солдат противника, нанесли им тяжелые потери и захва­тили до 400 винтовок и 85 солдат пленными. Неправда, что русские солдаты не умели и не могли успешно атако­вать. Они и могли и умели.

Примеры воинской доблести солдат и их упорства в бою можно приводить без конца. Русские солдаты не же­лали отступать. В реляции 2-го Сибирского корпуса записано, что весть об отходе была тяжела для всех. Вой­скам приходилось теперь расстаться со своими неприступными позициями (во время сражения здесь было от­бито 27 ожесточенных атак японцев, стремившихся про­рвать фронт), обильно политыми кровью, и покинуть свои горные землянки, в которых они провели более 4х меся­цев с твердой верой в победу над врагом... Одно слово, и войска двинулись бы стремительным потоком вперед, до­бивая уставшего и разбившегося о нашу позицию врага. /279/

Но было отдано приказание, — войска повиновались и отошли в полном порядке»¹.

¹ ЦВИА, ф. ВУА, д. № 10112, т. I, лл. 93—113.

Под Мукденом русские солдаты нигде не отступили, нигде не оставили окопов без приказа генералов.

Потери за время Мукденского сражения превзошли все имевшиеся до сих пор. По данным учета, произведен­ного впоследствии по первичным документам частей, было убито 273 офицера и 8126 солдат, ранено 1585 офицеров и 49426 солдат¹, оказалось в плену 21 100 человек и бо­лее 8 тыс. пропало без вести ². Всего выбыло из строя 1977 офицеров и 87446 солдат, из этого числа пехота по­теряла 1882 (95%) офицера и 84993 (97%) солдата; ар­тиллерия — 67 (3,6%) офицеров и 2122 (2,7%) солдата; кавалерия — 17 (0,8%) офицеров и 125 (0,1%) солдат и инженерные батальоны — 11 (0,6 %) офицеров и 206 (0,2%) солдат.

¹ ЦВИА, ф. ВУА, д. № 27948, т. V, лл. 1218, 1220.

² Большинство из них погибло: утонули, завалены в окопах, в горах, часть похоронена японцами и т.д.

Из материальной части потеряно 34 орудия, 4 пуле­мета, 51 лафет, 52 передка, 532 зарядных ящика, 5335 по­возок и до 15 тыс. лошадей.

Из иностранных источников известно, что японцы по­теряли выбывшими из строя до 67 500 человек; сами японцы определяют свои потери в открытой печати в 41 тыс. солдат.

Историки обычно утверждали, что, отступив до Телина, Куропаткин нашел условия местности в этом рай­оне неблагоприятными для обороны и вследствие этого якобы решил отходить на так называемые Сыпингайские позиции, отстоявшие более чем на 200 км к северу от Мукдена. В действительности отступление было вызвано почти полной потерей боеспособности не только отдель­ными подразделениями, но и частями, упадком мораль­ного состояния солдат и офицеров.

Солдаты и многие офицеры, убедившись еще раз, что, как ни дерись, а начальство все равно подведет, открыто выражали недовольство. Начались митинги, политические выступления; война оказалась хорошей политиче­ской школой. Рядовые переставали слушаться офицеров.

Вот как об этом докладывал царю генерал Линевич: «...к крайнему прискорбию, во время паники, происходившей /280/ у Мукдена, потоком потекло из армии в тыл на север частью с обозами, а частью просто поодиночке и даже группами около шестидесяти тысяч нижних чинов, из числа которых было множество задержано в Телине и на других станциях. Но, несомненно, множество ушло еще далее к Харбину... Несомненно, что некоторая часть ниж­них чинов прошла и далее Харбина... Уходящие из армии в тыл нижние чины говорят, что они уходят потому, что воевать не могут» ¹

¹ ЦВИА, ф. ВУА, д. № 29097, л. 10

Командование на какой-то миг растерялось, но быстро пришло в себя и приняло драконовские меры вплоть до расстрелов перед строем. А двухсоткилометровый форси­рованный марш был признан вернейшим средством отвлечь солдат от их мыслей и поступков. Все это, вместе взятое, помогло навести некоторый порядок в войсках. Этим главным образом и объясняется отход от Мукдена сразу на Сыпингай.

Но и на новых позициях еще долго продолжалось ор­ганизационное объединение разобщенных под Мукденом частей и соединений. В этом отношении особенно харак­терно письмо, посланное 4 апреля, т. е. спустя почти ме­сяц после сражения, начальником штаба 2-й армии ге­нералом Рузским командиру 6-го Сибирского корпуса генералу Соболеву с просьбой сообщить, не находятся ли в его корпусе 4-я и 10-я роты Томского и 10-я и 15-я роты Омского полков¹. Сам Соболев, выйдя с поля сражения, в течение месяца рыскал в поисках своих подчиненных и попутно с ними прихватывал и других отставших. Рузский рассчитал правильно, — роты нашлись.

¹ ЦВИА, ф. ВУА, д. № 27899; л. 27.

Куропаткин, на которого царь возлагал надежды, как на своего лучшего генерала, окончательно потерял всякий авторитет и в армии, и в стране. 17 марта царь отстранил его от главнокомандования, но оставил в действующих войсках и даже назначил командующим 1-й армией. Пост главнокомандующего занял генерал Линевич — семиде­сятилетний старик со множеством орденов и медалей, но с образованием, полученным им в Пехотном училище еще до реформы 1861 года. Линевичу, как известно, не при­шлось проявить свои способности, но в армии никто не /281/ сомневался, что Куропаткин и Линевич стоят один дру­гого.

Мукденское сражение, начавшееся 18 февраля и за­кончившееся 10 марта, развернулось на фронте до 130 км и в глубину до 75 км. По существу оно представляло собой совокупность многочисленных самостоятельных отдельных боев на разных участках огромного по тому времени фронта и велось в основном по плану японского главнокомандующего.

В сражении участвовало восемь армий с общим числом свыше 650 тыс. бойцов, имевших на вооружении, кроме личного оружия, до 2500 современных орудий (в том числе свыше 500 тяжелых), а также до 250 пулеметов и огромное количество боеприпасов. Русские артиллеристы произвели до 400 тыс. выстрелов. По окончании сражения на театре в их распоряжении оставалось еще в среднем по 414 снарядов на орудие. Были дни, когда на отдель­ных участках расходовалось по 500 снарядов на орудие и до 300 патронов на винтовку.

Считается, что Мукденское сражение явилось прооб­разом армейской операции будущих войн, и в этом его историческое место в развитии военного искусства.

Исход сражения означал полный провал «куропаткинской стратегии». Из-за отсутствия полководческих данных у Куропаткина, Каульбарса, Линевича и других были упущены благоприятные условия, складывавшиеся во время обхода Ноги и на левом фланге у Линевича, для нанесения японцам поражения. Русские начальники за год войны мало чему научились. Как и в начале ее, они плохо управляли войсками, не умели маневрировать на поле боя, не могли организовать подлинное взаимодей­ствие родов войск, оставались совершенно неспособными к ведению активных действий, при обходах и охватах про­тивником ограничивались пассивным загибанием своих флангов; заботясь о выполнении частных задач, они не понимали общих, главных. Безразличие, боязнь ответственности попрежнему характеризовали большин­ство командного состава; всякие попытки к изжитию этой злокачественной болезни в корне пресекались Куропаткиным и командующими армиями; так было во всем бюро­кратическом аппарате империи.

В сложных условиях трехнедельных боев, когда требовалась /282/ высокая культура и оперативность штабной ра­боты, русские штабы оставались канцеляриями, а не органами командования по управлению войсками.

Многочисленная и превосходная русская артиллерия, полностью овладевшая методом ведения огня с закрытых позиций, была использована командованием на второсте­пенных участках и не сыграла той роли, которую она могла блестяще сыграть. Обычно артиллерия оставляла оборонявшуюся пехоту без прикрытия в самый ответ­ственный момент, когда противник приближался до 500—800 м: боялись поразить своих.

Кавалерия использовалась неправильно. Ей не ста­вились боевые задачи; она оказалась неспособной вести разведку боем, к концу сражения, вместо того чтобы при­крыть отступавшую пехоту, она первая ушла на север. Участник сражения генерал Баженов в своих воспоми­наниях очень метко и коротко определил причины про­игрыша сражения. Он писал: «...разгромом мы обязаны вовсе не японцам, атаки которых всегда с огромными для них потерями были отбиваемы нашими доблестными войсками; разгром этот произошел только вследствие чрезвычайной нераспорядительности начальников всех степеней и крайней бестолочи всех распоряжений¹. Глав­ным виновником проигрыша сражения Куропаткин с полным основанием признал себя, заявив впоследствии, что он не проявил энергия и настойчивости в создании необходимого стратегического резерва, а по ложной тре­воге из тыла, наоборот, ослабил армии для охраны же­лезной   дороги, что, не разобравшись в обстановке, не уяснив направления главного удара Ойямы и не посове­товавшись ни с кем, направил в 1-ю армию Линевича почти весь резерв, оставшись в нужную минуту без средств для противодействия обнаружившемуся обходу армии Ноги; не случись этого, он имел бы для парирова­ния обхода два полноценных корпуса. Наконец, Куропат­кин брал на себя всю ответственность за перемешивание частей и нарушение войсковой организации и признавал себя виновным в том, что в критический момент боя не принял на себя командования войсками на правом берегу Хуньхе и не организовал контрудара во фланг и тыл об­ходившего правый фланг противника. Наконец, бывший/283/главнокомандующий жалел, что отдал приказ об отступ­лении на день позже необходимого. Если бы он сделал это вовремя, Мукден был бы похож на Ляоян: отступление без поражения.

¹ П. Баженов, Сандепу--Мукден, 1911 г., стр. 300.

Куропаткин воевал с пером в руках, вмешиваясь бук­вально во все: записки из его вагона сыпались беспре­рывно, при этом он упускал главное — общее управление действиями всех трех Маньчжурских армий, руководство командующими.

В тяжелые дни Куропаткин ни разу не обратился к солдатам и офицерам, находившимся на передовых пози­циях.

Ежедневно и устно и письменно твердя о переходе в наступление, Куропаткин не проявил ни энергии, ни на­стойчивости, чтобы оно было осуществлено, а наступление было возможно и на правом, и на левом флангах, для этого имелись достаточные силы и средства и благоприят­ные условия.

У командующего 2-й армией генерала Каульбарса от­сутствовали необходимые боевые качества и организатор­ские способности. Отдав несколько приказов о переходе армии в наступление, он не сумел ни одного раза ударить более или менее чувствительно по флангу Ноги.

Требования «Наставления для действия в бою отрядов из всех родов оружия» оставались для начальства пустым звуком и не находили применения в происходивших боях. А в «наставлении» были записаны прописные истины воен­ного искусства. Так, в §1 говорилось, что «в бою, как во всяком столкновении, успех будет на стороне того, кто знает, чего хочет, и кто действует решительнее, настойчи­вее и сознательнее», в §2 — «Действительным средством для поражения неприятеля служит нападение на него. По­сему стремление к наступательным действиям должно быть положено в основание при всякой встрече с неприя­телем», в §3 — «Оборона имеет ту же цель — побить врага; поэтому, обороняясь, надо не только отбиваться, но и наносить удары», в §4 — «Надлежит всегда стре­миться захватить почин действий, т. е. делать не то, что хочет неприятель, а заставить его делать то, что нам выгодно», и т. д.

Но самые совершенные наставления не помогут одер­жать победу, если командный состав усвоит записанное в них формально, не проникнется идеями наступления, /284/ не подготовится к их восприятию и не обучит и не воспи­тает всех подчиненных к мысли: или победить или по­гибнуть.

Мукденское сражение явилось завершением много­численных преступлений царизма, начавшихся сразу же после объявления войны. Бездарные генералы продемон­стрировали на полях Маньчжурии полное игнорирование основ военного искусства, военную беспомощность самодержавия.

Японский генералитет, как уже отмечалось ранее, в военном отношении стоял не выше русского. Это под­твердилось и под Мукденом. Даже при благоприятной обстановке, пассивности русского командования, япон­ские генералы не смогли выполнить поставленной перед ними задачи — окружить и уничтожить русские войска. Задача оказалась непосильной, Ойяма и его помощники, осуществляя окружение, надеялись на счастье, по суще­ству шли на авантюру. Силы, которые он имел, были использованы с точки зрения военной науки неискусно. Действия на длительный период не планировались, армии были растянуты по фронту, резерв малочисленен и наращивание наступления происходило мед­ленно. Генерал Ноги, обходя Мукден, останавливался при малейшей активности Каульбарса на его правом фланге, опасаясь за свой тыл. Кавамура на левом фланге Линевича действовал хотя и энергично, но бестолково, протоп­тавшись десять дней перед позициями отряда Данилова. Ничего примечательного, кроме больших потерь, не было в действиях генералов Оку, Куроки и Нодзу. Артиллерия японцев ни в чем себя не проявила.

К моменту решительного удара, когда многие русские корпуса уже находились в полуокружении, японцы окон­чательно выдохлись и, несмотря на то, что находились на флангах дезорганизованных, отступавших дивизий 2-й и 3-й армий, тем не менее были неспособными замкнуть кольцо окружения, при этом оказались совершенно бес­помощными японская кавалерия и артиллерия, кстати, не имевшая боевых припасов.

Очередное тяжелое военное поражение на Дальнем Востоке вызвало по всей России бурю негодования и еще более обострило политические противоречия между народом и царизмом. /285/

С каждым днем жизнь становилась тяжелее: в горо­дах Центра, Прибалтики, Польши и Юга не прекращались забастовки, часто оканчивавшиеся схватками с полицией и войсками. Начались волнения в деревнях, запылали по­мещичьи усадьбы. Против взбунтовавшихся крестьян пра­вительство посылало войска. В стране по существу шла вторая война, самодержавие воевало с народом.

В первомайской листовке 1905 года В. И. Ленин писал: «Народ разоряется, останавливаются промышлен­ность и торговля, надвигаются голод и холера, а царское самодержавное правительство в диком ослеплении идет старым путем; оно готово погубить Россию, лишь бы спа­сти кучку извергов и тиранов...»

После поражения под Мукденом против продолжения войны выступали все слои русского народа, от рабочих и крестьян до помещиков, вроде реакционера князя Ме­щерского и королей нефти братьев Нобель. Однако пер­вые желали и требовали мира вместе с уничтожением самодержавия, вторые ратовали за мир, чтобы спасти самодержавие.

Мира потребовала и международная плутократия, европейские биржевики и реакционеры, отказавшие царю в займах для продолжения войны, боясь, что в противном случае неизбежная русская революция зажжет пламя ре­волюционного пожара и в других странах.

Русский народ энергично требовал немедленного пре­кращения войны, введения политических свобод, созыва учредительного собрания. Царь, обманывая подданных обещаниями, продолжал войну на Дальнем Востоке в надежде одержать победу, при этом он и окружавшая его дворцовая клика надеялись теперь на 2-ю Тихоокеанскую эскадру Рожественского как на якорь спасения для са­модержавия. Это была последняя ставка разваливавшейся монархии, обреченной на свалку всем ходом развития производительных сил в стране. Но прежде чем это слу­чилось, она еще принесла народу много горя и страданий, пока не была им уничтожена.

Жизнь японского народа и его настроения после года войны без прикрас описывались современниками в част­ных письмах. Вот что об этом писал унтер-офицер 28-го /286/ полка, бывший учитель, своему товарищу, находившемуся в Маньчжурии: «Мужество и подвиги наших войск при­водят в изумление весь мир и наполняют восторгом и тре­петом сердца японского народа. Но за блестящей зана­весью скрываются стоны и слезы, и нищета. В стране нет семьи, которая бы не вкушала горечи победоносной войны и которой никогда не вкушать ее сладостного плода...

Жизнь все дорожает. Рабочих осталось мало, и только старики, молодежь уходит на войну и возвращается ка­леками.

Ездить по железной дороге теперь вдвое дороже, чем прежде. Саке так дорога, что половина из нас перестала пить совсем.

Пишут о новом налоге на табак и на постоянные про­фессии. Это вызовет, кажется, недовольство»¹.

¹ Русско-японская война, т. VI, СПб., 1910 г., стр. 548.

Простой народ Японии, так же как и русский народ, страдал от войны, развязанной и ведущейся правитель­ством в интересах крупной буржуазии и помещиков.

Силы Японии подходили к концу. Недаром, еще в раз­гар Мукденского сражения, 9 марта, японский военный министр по поручению правительства, вынужденного искать мира, обратился за посредничеством к послу США о необходимости прекращения войны. Посол донес об этом в Вашингтон, и вскоре Теодор Рузвельт, скрыв обращение к нему японцев, попытался воздействовать на русского царя. Но пока русский флот приближался к бе­регам Японии, царь отклонил посредничество.

Такова была обстановка накануне морского сражения в Корейском проливе между всем японским флотом и 2-й и 3-й Тихоокеанскими русскими эскадрами Рожествен­ского и Небогатова. /287/