2. Классификации ограниченных вещных прав

В дореволюционном российском гражданском праве ограниченные вещные права (обычно именовавшиеся в тогдашней литературе "права на чужие вещи", а в законодательстве - "вотчинные права в чужом имуществе") традиционно разделялись на три основные группы:

- права пользования чужими вещами - сервитуты, пожизненное пользование, право застройки (суперфиций), право наследственного владения землей (эмфитевзис), разновидностью которого было чиншевое право (вечно-наследственная аренда земли);

- права на приобретение чужой вещи - преимущественное право покупки (в том числе чужой доли в праве общей собственности), право выкупа чужого имущества, право на присвоение результатов охоты или рыбной ловли в результате использования чужого земельного участка или водоема;

- право на получение известной ценности за счет чужой вещи - залог, рента недвижимости ("вотчинные выдачи" в российском праве или "вещные обременения" (Reallasten) в германском праве) <1>.

--------------------------------

<1> Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. С. 207 - 208 и след.

Примечательно, что практически аналогичная классификация ограниченных вещных прав проводится в современной германской литературе, развивающей классические пандектные подходы. Здесь также выделяются:

1) права пользования чужой вещью (Nutzungsrechte) - сервитуты, узуфрукт, право застройки;

2) права на приобретение чужой вещи (Erwerbsrechte) - преимущественное право покупки, право присвоения результатов использования некоторых сервитутов;

3) права реализации чужой вещи (Verwertungsrechte) - залог, вещные обременения и земельный долг <1>.

--------------------------------

<1> Baur F., Baur J.F., Sturner R. Sachenrecht. S. 22 - 25; Wieling H.J. Sachenrecht. S. 6; Wolf M. Sachenrecht. S. 4.

Это свидетельствует о необходимой и неизбежной общности исходных положений европейского (континентального) учения о вещных правах.

Российское гражданское право, как уже отмечалось, в силу известных исторических причин отошло от классических подходов и пока с большим или меньшим успехом лишь пытается возродить их. При этом, с одной стороны, появились искусственно созданные для нужд плановой экономики права оперативного управления и хозяйственного ведения, которые, хотя и объявлены законом вещными, в действительности не соответствуют ни существу, ни признакам ограниченных вещных прав. С другой стороны, ряд известных ограниченных вещных прав оказался либо невостребованным из-за неразвитости оборота недвижимости (например, узуфрукт и право застройки), либо попросту забытым в этом качестве (например, преимущественное право покупки или "вещные (рентные) обременения"), а вещная природа залогового права, ставшего только способом обеспечения исполнения обязательств, вообще подвергается сомнению. Зато в качестве вещных прав теперь нередко рассматривают арендные права либо по крайней мере права нанимателей жилья или членов жилищных кооперативов.

В результате как перечень ограниченных вещных прав, так и их систематизация в современном российском гражданском праве не совпадают с традиционными, классическими воззрениями. Из трех названных групп ограниченных вещных прав отечественному правопорядку пока бесспорно известна лишь первая. Поэтому систематизация таких прав пока может проводиться только внутри этой группы и по иным, нежели классические, принципам.

Ее основным критерием становится не содержание, а объекты вещных прав. В самом деле именно по этому признаку обособляются не только права хозяйственного ведения и оперативного управления (которые могут иметь объектом исключительно имущество, находящееся в публичной собственности), но и права пожизненного наследуемого владения и постоянного бессрочного пользования, также имеющие объектом только земельные участки, находящиеся в государственной (публичной) собственности. Некоторые вещные права могут существовать только в отношении жилых помещений и т.д. Что касается залога, то его основная особенность с этой точки зрения заключается в том, что его объектом могут стать не только недвижимые, но и движимые вещи и даже имущественные права, что исключается для других ограниченных вещных прав.

По этому основанию можно выделить следующие законодательно обособленные и теоретически общепризнанные ограниченные вещные права:

1) права по использованию чужих земельных участков (сервитуты, право пожизненного наследуемого владения, право постоянного бессрочного пользования);

2) права по использованию чужих жилых помещений (главным образом в силу завещательного отказа);

3) права на хозяйствование с имуществом собственника (хозяйственное ведение и оперативное управление), объектами которых являются имущественные комплексы предприятий и учреждений, причем недвижимостью закон прямо признает только имущество предприятия, а не учреждения;

4) обеспечительные права - залог и удержание, вещная природа которых широко оспаривается.

При этом действующий закон прямо квалифицирует в качестве вещных лишь некоторые из перечисленных прав (п. 1 ст. 216 ГК). Часть из них названа в других нормах ГК (например, в п. 2 ст. 1137), часть - в других федеральных законах (например, в Земельном и в Жилищном кодексах и во вводных законах к ним), причем далеко не всегда они прямо квалифицированы законом в качестве вещных. Данное положение свидетельствует не столько об игнорировании отечественным законодателем основополагающего принципа numerus clausus вещных прав (т.е. об осознанных попытках сузить их перечень), сколько о его общеизвестной юридической неряшливости, в силу которой нередко возникают известные нестыковки между отдельными законодательными актами.

Это обстоятельство является лишь дополнительным подтверждением важности общепризнанных критериев, характеризующих юридическую специфику вещных прав и позволяющих удовлетворительно объяснять некоторые очевидные недостатки законодательства (в частности, явно неполный перечень вещных прав в п. 1 ст. 216 ГК). Вместе с тем вряд ли данное обстоятельство дает возможность пренебрегать названными принципами и обосновывать собственную, особую трактовку ряда традиционных гражданско-правовых институтов (с чем иногда можно столкнуться как в современном законодательстве, так и в некоторых теоретических разработках).

Более того, и в действующем законодательстве перечень ограниченных вещных прав в целом все равно остается прямо предусмотренным только федеральными законами (хотя и не единственной нормой какого-либо одного из них), причем эти последние нигде не предусматривают возможности создания новых вещных прав или изменения содержания имеющихся вещных прав по воле (соглашению) участников гражданских правоотношений. Поэтому принцип numerus clausus вещных прав следует признать действующим и в отечественном гражданском праве.

Справедливости ради следует отметить появление в отечественной литературе предложений о классификации ограниченных вещных прав по критериям, близким к классическим, - "в зависимости от того, какие из правомочий собственника оказываются ограниченными":

1) права пользования (сервитуты);

2) права распоряжения (залоговые права);

3) права владения и пользования (при аренде жилых помещений и земельных участков);

4) права владения, пользования и ограниченного распоряжения (эмфитевзис, доверительное управление) <1>.

--------------------------------

<1> Гражданское право. Т. 1 / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. С. 85 (автор главы - А.А. Иванов).

Правда, данная классификация отражает и всю путаницу, господствующую в современной отечественной цивилистике по этой проблеме: отнесение к вещным правам некоторых обязательственных прав (аренды и доверительного управления <1>); отсутствие достаточно полного перечня вещных прав; наличие известных противоречий в применении основного критерия классификации (так, пользование чужой вещью на основе сервитута предполагает и владение ею, так же как и некоторые виды залога вещей, а пожизненное наследуемое владение землей (эмфитевзис) в силу ст. 21 ЗК теперь исключает возможность распоряжения ею, кроме передачи по наследству, и вообще не может более возникать с момента введения в действие этого закона).

--------------------------------

<1> Обязательственно-правовая природа доверительного управления в российском гражданском праве не только прямо подчеркивается законом (п. 4 ст. 209 и п. 1 ст. 1012 ГК), но и вытекает из характера прав доверительного управляющего, не имеющего, в частности, необходимого для вещного права жестко фиксированного (Typenfixierung, numerus clausus) перечня правомочий (ср. п. 1 ст. 1020 ГК).

Что касается юридической конструкции "доверительной собственности" (траст - trust), которую сознательно пытались преодолеть при разработке норм ГК РФ о доверительном управлении, то следует подчеркнуть, что этот институт law of equity ("права справедливости") в англо-американском праве имеет своим объектом не только вещи и титулы на недвижимость (estate), но и любое другое имущество, в том числе права требования, исключительные права (copyright, patent), корпоративные права, выраженные в акциях, и уже в силу этого не может быть отнесен к вещным правам в европейском понимании. Поэтому, например, введение в 2003 г. в п. 2 ст. 316 и п. 2 ст. 1029 ГК Украины "права доверительной собственности", в том числе в отношении имущественных прав (ср. п. 1 ст. 1030 ГК Украины), может вызвать только недоумение.

Вместе с тем следует приветствовать выделение в этой классификации залоговых прав как прав распоряжения чужой вещью и отсутствие в ней указаний на "вещные" права хозяйственного ведения и оперативного управления. Это говорит о постепенном приближении отечественной цивилистики к классическим подходам.