учебный год 2023 / Kommentariy-k-normam-GK-o-nedeystvitelnosti-izvlechenie-iz-vtorogo-toma-Glossyi

п. «б» комментария к настоящей статье), эта статья в сегодняшнем ее понимании специально рассчитана на противодействие формально законным, но неприемлемым сделкам.

Причины такого развития событий очевидны. Во-первых, как уже отмечалось, с момента публикации Постановления Пленума ВАС РФ от 10 апреля 2008 г. № 22 и вплоть до принятия Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25 ст. 169 ГК РФ предписывалось применять только к сделкам, которые нарушают императивные нормы закона особого социального и нравственного значения. Соответственно, использование данной нормы для аннулирования формально законных, но антисоциальных сделок было затруднено. Во-вторых, вплоть до 1 сентября 2013 г. ст. 169 ГК РФ содержала крайне необычную санкцию – изъятие всего полученного по ничтожной на основании ст. 169 ГК РФ сделки в доход государства. И сами стороны, и суды ощущали непропорциональность такой драконовской санкции, и это препятствовало развитию практики применения ст. 169 ГК РФ.

Вновых условиях после окончательного установления ВС РФ

в2015 г. возможности применения ст. 169 ГК РФ для борьбы с формально законными, но антисоциальными сделками, а также после удаления из комментируемой статьи санкции изъятия полученного

вдоход государства (см. п. «з» комментария к настоящей статье), все препятствия к активизации практики использования ст. 169 ГК РФ отпали. Поэтому представляется, что в новых условиях вынужденное использование сочетания ст. 10 и п. 2 ст. 168 ГК РФ для обоснования ничтожности антисоциальных сделок теряет основание.

Вто же время во многом выбор между использованием ст. 169 ГК РФ и сохранением устоявшейся практики применения сочетания ст. 10 и п. 2 ст. 168 ГК РФ не носит принципиальный характер, так как никаких практических различий в последствиях применения указанных альтернативных инструментов нет. Это вопрос скорее не политики права, а догматической стройности и формальной логики (каждый правовой инструмент должен использоваться по своему прямому назначению).

Но некоторая конкуренция в ряде случаев возникает еще и между применением ст. 10 ГК РФ в качестве основания не для недействительности сделки, а для отказа в защите права по такой сделке, с одной стороны, и признанием сделки ничтожной по ст. 169 ГК РФ, с другой. Можно привести такой пример: п. 9 Постановления Пленума ВАС РФ от 14 марта 2014 г. № 16 предусматривает, что в ответ на ситуацию включения в договор явно несправедливого условия, навязанного слабой стороне договора, суд может либо изменить договор по правилам

545

ст. 428 ГК РФ (по сути, исключить спорное условие из договора), либо отказать сильной стороне в его праве ссылаться на такое несправедливое условие по п. 1 ст. 10 ГК РФ, либо признать такое условие ничтожным по правилам ст. 169 ГК РФ. Представляется, что сочетание этих вариантов в условиях действующего законодательства, оцениваемого через призму данного Постановления, должно быть следующим. Одно и то же условие не может быть одновременно действительным (с отказом сильной стороне в праве ссылаться на него в суде по правилам ст. 10 ГК РФ) и ничтожным по ст. 169 ГК РФ. Ведь отказ в защите права по ст. 10 ГК РФ предполагает, что с формальной точки зрения право имеется, а значит, договор действителен.

Соответственно, Постановление логично толковать таким образом, что общее правило реагирования суда на явно несправедливое условие договора – это действительность такого условия, но невозможность для сильной стороны рассчитывать на судебную защиту своего права опереться на данное условие (п. 1 ст. 10 ГК РФ). Если сторона добровольно спорное несправедливое условие исполняет, нет оснований для вторжения судов. При этом слабая сторона, желающая установить полную ясность в отношениях сторон, может изменить договор в судебном порядке, исключив такое условие по правилам ст. 428 ГК РФ (согласно новой редакции ст. 428 ГК РФ такое изменение будет действовать ретроспективно, и договор будет считаться действующим в измененной редакции с обратной силой). Но в некоторых случаях несправедливость спорного условия может достигать такой степени, что оно начинает явно посягать на основы нравственности. И тогда суд может и должен констатировать ничтожность спорного условия по правилам ст. 169 ГК РФ. Применительно к такому вопиюще несправедливому условию даже его добровольное исполнение не приведет к блокированию возможности впоследствии в суде ссылаться на его ничтожность и требовать реституции.

(ж) Неуместное использование ст. 169 ГК РФ. В судебной практике имеется некоторое количество примеров того, как стороны пытаются аннулировать сделку по основанию противоречия основам правопорядка или нравственности в ситуации, которая не имеет к гипотезе этой нормы никакого отношения, и речь может идти об иных основаниях недействительности. Особенно часто пытаются использовать ст. 169 ГК РФ в целях обхода правил об исковой давности: там, где в силу закона должен работать режим оспоримости сделки и применяться годичный срок давности, заинтересованные лица пытаются добиться от суда констатации ничтожности по правилам ст. 169 ГК РФ.

546

Так, например, в одном из дел вместо оспаривания крупной сделки, совершенной без надлежащего оформления согласия участника общества на совершение сделки, участник пытался добиться признания сделки ничтожной по правилам ст. 169 ГК РФ со ссылкой на то, что его согласие было сфальсифицировано. ВС РФ отказался поддерживать такую логику (Определение КЭС ВС РФ от 18 апреля 2016 г. № 308-ЭС15-18008). Если сделка нарушает императивные требования закона, это само по себе не квалифицирует ее как ничтожную по ст. 169 ГК РФ. К такой сделке подлежат применению правила ст. 168 ГК РФ или специальные правила, установленные в законе для данного конкретного случая противозаконности сделки (в данном примере – нормы корпоративного законодательства об оспоримости крупных сделок, совершенных без согласия соответствующего органа управления общества).

Иногда обсуждается применение ст. 169 ГК РФ к ростовщическим сделкам (например, займам, предоставленным с условием о процентной ставке, вопиющим образом превышающей средние ставки по аналогичным займам). Как представляется, в данном контексте применение ст. 169 ГК РФ и режима ничтожности сделки не вполне уместно. В тех же случаях, когда такие условия сделки были навязаны гражданину в результате нечестной эксплуатации его слабоволия, неопытности в делах или зависимого положения, более логичным кажется применение здесь режима оспоримости (как и в случае кабальности). Этого можно добиться путем применения п. 1 ст. 10 ГК РФ в сочетании с п. 1 ст. 168 ГК РФ (подробнее см. комментарий к ст. 168 ГК РФ).

Иногда суды квалифицируют сделку в качестве ничтожной по ст. 169 ГК РФ, если при ее совершении имел место состав того или иного преступления (например мошенничества). Наличие уголовного приговора почему-то толкает некоторые суды к этому странному выводу. Такое развитие событий кажется абсолютно неверным. В связи с этим следует обратить внимание на то, что такого рода попытки судов обычно пресекаются в практике ВС РФ. Например, в Определении КГД ВС РФ от 6 сентября 2016 г. № 16-КГ16-30 было указано, что «привлечение того или иного лица к уголовной ответственности по статье 159.4 Уголовного кодекса Российской Федерации само по себе не может являться безусловным основанием для квалификации сделок, совершенных виновным лицом, как антисоциальных».

Ранее встречались примеры, когда по требованию налоговых органов суды признавали сделки ничтожными по ст. 169 ГК РФ, установив, что они имели фиктивный характер и оформлялись с целью уклонения

547

от уплаты налогов. Обычно налоговый орган заявлял такие требования одновременно с требованием об изъятии всего полученного по такой сделке в доход государства (в тот период такая санкция была предусмотрена в ст. 169 ГК РФ). Эта практика была впоследствии остановлена ВАС РФ в п. 5–6 ныне уже отмененного Постановления Пленума ВАС РФ от 10 апреля 2008 г. № 22. Неприменимость в этом контексте ст. 169 ГК РФ подтверждает сейчас и ВС РФ: в п. 85 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25 указывается, что «уклонение от уплаты налога… само по себе не означает, что сделка совершена

сцелью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности». Налоговые органы в рамках борьбы с уклонением от уплаты налогов должны использовать доктрины налогового права (в первую очередь доктрина необоснованной налоговой выгоды и приоритета экономического существа сделки над ее формальным воплощением, ст. 54.1 НК РФ) для целей переквалификации налоговых последствий сделок и доначислении налогов; признание сделок ничтожными по ст. 169 ГК РФ для этого не требуется. С чисто гражданско-правовых позиций некоторые из подобных сделок, совершаемых исключительно

сцелью уклонения от уплаты налогов (например, подписание фиктивного договора для создания видимой обоснованности расходов, обналичивания денежных средств и уклонения от уплаты налогов юридическим лицом), должны квалифицироваться либо как мнимые, либо как притворные.

(з)Изъятие в доход государства. Как уже отмечалось, редакция, действовавшая до 1 сентября 2013 г., допускала изъятие всего полученного сторонами антисоциальной сделки в доход государства. Этим нередко, и с переменным успехом, пользовались налоговые органы, пытающиеся добиться признания сделок, совершенных в целях уклонения от уплаты налогов, ничтожными и изъятия всего полученного по ним в доход государства. Иногда эту санкцию использовали правоохранительные органы, пытаясь изъять в доход государства имущество, полученное по той или иной мошеннической сделке, в результате взятки или коммерческого подкупа.

Действующая редакция такую санкцию (носящую ярко выраженный публично-правовой характер) более не предусматривает, но допускает возможность ее введения на уровне специальных норм закона. О наличии таких норм в российском законодательстве пока неизвестно. Соответственно, если антисоциальная сделка исполнялась сторонами, реституция осуществляется в пользу той из сторон, которая осуществила предоставление.

548

(i)Обоснованность реформы. Целесообразность наличия в ГК РФ такой публично-правовой санкции, как изъятие полученного в доход государства, – вопрос дискуссионный. В ряде случаев такая мера кажется приемлемой реакцией государства, инструментом устрашения

ипревенции совершения тех или иных антисоциальных сделок. В то же время очень часто такая реакция оправданно казалась судам избыточной, и это косвенным образом фактически блокировало применение ст. 169 ГК РФ. В этом плане удаление этой санкции из ГК РФ следует признать в целом логичным шагом, направленным на снятие психологических барьеров на пути использования данной статьи.

(ii)Действие во времени. С учетом п. 6 ст. 3 Федерального закона от 7 мая 2013 г. № 100-ФЗ, который исключил из ст. 169 ГК РФ санкцию изъятия полученного в доход государства, новая редакция ст. 169 ГК РФ, не предусматривающая такую санкцию, применима к сделкам, совершенным после 1 сентября 2013 г. От обратного следует, что к сделкам, совершенным до 31 августа 2013 г. включительно, применяется старая редакция ст. 169 ГК РФ, что предполагает возможность истребования всего полученного по антисоциальной сделке в доход государства. Согласно ст. 169 ГК РФ в прежней редакции «при наличии умысла у обеих сторон такой сделки – в случае исполнения сделки обеими сторонами – в доход Российской Федерации взыскивается все полученное ими по сделке, а в случае исполнения сделки одной стороной с другой стороны взыскивается в доход Российской Федерации все полученное ею и все причитавшееся с нее первой стороне в возмещение полученного». В ситуации же наличия умысла лишь у одной из сторон такой сделки «все полученное ею по сделке должно быть возвращено другой стороне, а полученное последней либо причитавшееся ей в возмещение исполненного взыскивается в доход Российской Федерации».

Эти правила могли применяться к сделкам, совершенным до 31 августа 2013 г. включительно. «Могли» потому что к таким требованиям об изъятии имущества, полученного по недействительной сделке в доход государства, должен применяться обычный срок исковой давности по требованиям о применении последствий недействительности ничтожной сделки. Данный срок согласно п. 1 ст. 181 ГК РФ в редакции, действовавшей до 31 августа 2013 г. включительно, составляет три года с момента начала исполнения сделки. Соответственно, на момент написания настоящего комментария (лето 2017 г.) срок давности по требованиям об изъятии полученного по антисоциальной сделке в доход государства истек даже по тем сделкам, которые совершались в последний день действия прежней редакции 169 ГК РФ (31 августа 2013 г.).

549

(и) Возможность блокировки реституции. В ряде зарубежных правопорядков судебная практика блокирует возможность реституции по ничтожным антисоциальным сделкам. Тем самым право пытается обеспечить дополнительную превенцию практики совершения таких сделок в условиях неприменимости такой санкции, как изъятие всего полученного по сделке в доход государства или иных публично-правовых инструментов превенции. В некоторых случаях в этом действительно может быть смысл. Например, представим, что лицо оказало услуги по написанию кандидатской диссертации по заданию некоего заказчика, собирающегося представить данную работу на защиту от своего имени. Не получив оплату за свои услуги, исполнитель предъявляет иск о взыскании долга. Признание договора ничтожным по ст. 169 ГК РФ может не возыметь превентивного эффекта, если исполнителю будет причитаться компенсационная реституция в виде возмещения денежного эквивалента оказанных услуг. Под видом такой реституции исполнитель может фактически получить оплату своих услуг (пусть и не по согласованной в договоре цене), что можно признать не вполне соответствующим соображениям правовой политики и отчасти обессмысливать саму ничтожность договора. Или представим, что лицо уплатило некому экстрасенсу значительную сумму за согласие наложить порчу на того или иного знакомого, а после того, как результат не был обеспечен, это лицо заявило о ничтожности договора и потребовало вернуть уплаченные средства в порядке реституции. Вполне достойно обсуждения такое решение, при котором в подобных случаях реституционные притязания могут отклоняться со ссылкой на п. 1 ст. 10 ГК РФ. Впрочем, какой-либо ясности по данному вопросу в российской судебной практике нет, а вопрос достоин более серьезного обсуждения.

Статья 170. Недействительность мнимой

ипритворной сделок

1.Мнимая сделка, то есть сделка, совершенная лишь для вида, без намерения создать соответствующие ей правовые последствия, ничтожна.

2.Притворная сделка, то есть сделка, которая совершена с целью прикрыть другую сделку, в том числе сделку на иных условиях, ничтожна. К сделке, которую стороны действительно имели в виду,

сучетом существа и содержания сделки применяются относящиеся к ней правила.

550

Комментарий

1. Понятие мнимой сделки. Как известно, стержневым признаком любой сделки является направленность воли лиц, совершающих сделку, на определенные гражданско-правовые последствия (см. подробнее комментарий к ст. 153 ГК РФ). У мнимых сделок этот признак отсутствует вовсе. Волеизъявление есть, но за ним не стоит не только воля породить отраженные в сделке правовые последствия, но и воля породить какие-либо иные правовые последствия в отношениях между сторонами сделки. Придавая своему волеизъявлению внешнюю видимость сделки, стороны на самом деле не стремятся к тому, чтобы такое волеизъявление на самом деле вызвало гражданско-правовые последствия (в частности, стороны не намереваются исполнять условия сделки и требовать их исполнения), а либо преследуют иную цель (например, пытаются ввести в заблуждение третьих лиц или государственные органы), либо вовсе шутят.

Шуточные или иные безвредные для третьих лиц варианты мнимых сделок (например, обещание жениться в обмен на вкусный завтрак) в судебной практике почти не встречаются. Чаще всего рассматриваемые в судах мнимые сделки направлены на создание выгодной для сторон видимости совершения сделки для третьих лиц (в том числе судов, приставов-исполнителей, налоговых органов и иных государственных органов, арбитражного управляющего, контрагентов, кредиторов и т.п.), которые в сделке не участвуют и могут ошибочно довериться иллюзии совершения сделки (см., например, определения КГД ВС РФ от 6 сентября 2016 г. № 41-КГ16-25, от 17 мая 2016 г. № 2-КГ16-2 и от 15 марта 2016 г. № 73-КГ16-1, Определение КЭС ВС РФ от 25 июля 2016 г. № 305-ЭС16-2411, Постановление Прези-

диума ВАС РФ от 7 февраля 2012 г. № 11746/11 и др.).

1.1. Определение мнимости. Очевидно, что исходя из текста мнимой сделки невозможно сделать вывод о ее мнимости. Ведь именно на восприятие своего волеизъявления за чистую монету и рассчитывают лица, совершающие такую сделку. Поэтому мнимость сделки обычно устанавливается на основании оценки фактических обстоятельств, связанных с заключением и исполнением сделки. В Определении КЭС ВС РФ от 25 июля 2016 г. № 305-ЭС16-2411 в связи с этим отмечено: «Обе стороны мнимой сделки стремятся к сокрытию ее действительного смысла. Совершая сделку лишь для вида, стороны правильно оформляют все документы, но создать реальные правовые последствия не стремятся. Расхождение волеизъявления с волей устанавливает суд путем анализа фактических обстоятельств, подтверждающих

551

реальность намерений сторон. Для этого суду необходимо оценить совокупность согласующихся между собой доказательств, которые представляют лица, участвующие в деле. Суд не вправе уклониться от оценки таких доказательств». Схожий вывод см.: Постановление Президиума ВАС РФ от 18 октября 2012 г. № 7204/12.

Установление воли сторон сделки и определение того, что воля породить правовые последствия в реальности отсутствовала, – непростые задачи. Нередко у суда имеются лишь косвенные доказательства того, что сделка задумывалась сторонами как мнимая. В подобного рода обстоятельствах важное значение имеет установление нарушения интересов третьих лиц. Если имеются косвенные признаки мнимости и при этом обнаружено третье лицо, которому совершение спорной сделки причиняет ущерб (например, кредитор одной из сторон, государство в лице тех или иных его органов и т.п.), чаша весов может склоняться к выводу о мнимости сделки, так как есть веские основания подозревать, что сделка задумывалась именно для того, чтобы ее видимость ущемила права и интересы третьего лица. Так, например, судебная практика исходит из того, что стороне, ссылающейся в ходе дела о банкротстве на мнимость отдельной сделки должника, направленной на искусственное «раздувание» задолженности должника перед «дружественным» кредитором в ущерб интересам остальных кредиторов, достаточно представить лишь косвенные, prima facie, доказательства, ставящие под сомнение реальность соответствующих сделок и их исполнения; если такие сомнения удалось посеять, бремя доказывания реальности соответствующих хозяйственных операций переносится на «дружественного» должнику кредитора, настаивающего на действительности сделок и долга. Иначе говоря, стандарт доказывания мнимости в такой ситуации не должен быть высоким (определения КЭС ВС РФ от 11 сентября 2017 г. № 301-

ЭС17-4784 и от 26 мая 2017 г. № 306-ЭС16-20056(6)).

1.2. Определение умысла обеих сторон на совершение мнимой сделки.

Мнимость сделки не может возникнуть без умысла всех сторон сделки (определения КГД ВС РФ от 17 января 2017 г. № 18-КГ16-160, от 6 июня 2017 г. № 46-КГ17-6, от 1 декабря 2015 г. № 22-КГ15-9 и от 24 ноября 2015 г. № 89-КГ15-13, постановления Президиума ВАС РФ от 5 апреля 2011 г. № 16002/10 и от 8 февраля 2005 г. № 10505/04). Соответственно, если хотя бы одна из сторон сделки не стремится к формулированию мнимого волеизъявления и рассчитывает на возникновение правовых эффектов сделки, такую сделку нельзя признавать мнимой по ст. 170 ГК РФ.

Тот факт, что одна из сторон изначально не собиралась исполнять сделку, не свидетельствует о мнимости договора, если нет до-

552

казательств того, что и другая сторона также не имела реальной воли на исполнение собственного обязательства или получение исполнения от контрагента. Например, если у должника в момент заключения договора не было реальных финансовых или иных возможностей исполнить договор (например, погасить долг в качестве поручителя) и реальных намерений исполнять свои обязательства, но нет доказательств отсутствия у кредитора изначально намерений требовать их исполнения, нет и оснований для признания сделки мнимой (определения КГД ВС РФ от 17 мая 2016 г. № 2-КГ16-2, от 26 января 2016 г.

№57-КГ15-15, 26 января 2016 г. № 57-КГ15-14, от 24 ноября 2015 г.

№89-КГ15-13 и от 18 ноября 2014 г. № 18-КГ14-125). В Определении КГД ВС РФ от 17 января 2017 г. № 18-КГ16-160 на этот счет указано, что отсутствие у должника достаточного имущества для исполнения договора на момент его заключения «само по себе не может служить основанием для признания кредитного договора мнимой сделкой, так как неисполнимость сделки не свидетельствует о ее мнимости, поскольку возможность исполнения не связана с волеизъявлением сторон и не означает, что сторона не сможет удовлетворить требование

другой стороны в будущем».

1.3. Значение фактического исполнения. При обычных обстоятельствах наличие доказательств исполнения сделки является верным признаком того, что сделка не является мнимой (постановления Президиума ВАС РФ от 1 ноября 2005 г. № 2521/05 и от 29 октября 2002 г. № 6282/02, Определение КГД ВС от 28 мая 2013 г. № 5-КГ13-49 и от 11 ноября 1999 г. № 41-Вп99-26).

Но в ряде случаев обстоятельства указывают на то, что само исполнение сделки является также мнимым, и документы, подтверждающие исполнение, фиктивны и оформлялись лишь для укрепления видимости совершения сделки. Так, если стороны договора, направленного на отчуждение имущества, оформили документы, подтверждающие исполнение (расписки, акты и т.п.), но суду очевидно, что реального исполнения не было, есть основания для констатации мнимости сделки (п. 86 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25, определения КГД ВС РФ от 20 сентября 2016 г. № 5-КГ16-114, от 19 апреля 2016 г. № 83-КГ16-4 и от 5 июня 2012 г. № 11-КГ12-3, Постановление Президиума ВАС РФ от 22 марта 2012 г. № 6136/11).

Более того, сделка может быть признана мнимой и тогда, когда собственник для укрепления видимости сделки фактически передает вещь во владение приобретателю, но установлено, что приобретатель является подставным лицом, в реальности между сторонами нет договоренности о переходе права собственности, а распоряжение или

553

использование вещи должны в силу реальной договоренности сторон осуществляться по воле теневого собственника.

Но есть и более сложная ситуация. Иногда стороны ради укрепления видимости сделки совершают регистрацию перехода права на свое имущество в правоустанавливающих реестрах (реестре прав на недвижимость, ЕГРЮЛ в отношении доли в ООО, реестре акционеров в отношении акций и т.п.). Судебная практика исходит из того, что и в такой ситуации сделку можно признать мнимой (п. 86 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25, Определение КГД

ВС РФ от 5 июня 2012 г. № 11-КГ12-3).

1.4. Отличие от случая неисполнения. Как отличить мнимую сделку от ситуации, когда стороны после совершения сделки игнорируют свои обязанности и права по ней? Формально-юридических критериев здесь быть не может. В каждом конкретном случае это вопрос доказывания. Сам факт того, что сторона не исполняет свое обязательство, не свидетельствует о мнимости сделки (определения КГД ВС РФ от 16 июля 2013 г. № 18-КГ13-55 и от 9 августа 2006 г. № 93-Г06-5). В то же время, если обе стороны в течение длительного времени не исполняют свои обязательства и не осуществляют права по сделке и никак не реагируют на ее неисполнение, это может служить одним из признаков ее мнимости наряду с иными обстоятельствами дела. В качестве примера ситуации, когда пассивность обеих сторон договора и нежелание настаивать на его исполнении в течение длительного срока были восприняты судом как признаки ее мнимости, см. Постановление Президиума ВАС РФ от 13 декабря 2011 г. № 10467/11. В ходе судебного разбирательства должен быть исследован вопрос о том, почему стороны вели себя столь пассивно. Суду необходимо установить, имеются ли признаки того, что стороны

изначально не намеревались исполнять сделку.

1.5. Ничтожность. Мнимые сделки относятся к категории ничтожных, поэтому такие сделки недействительны независимо от признания их судом. В связи с этим суд может констатировать факт недействительности ничтожной сделки не только в рамках отдельного искового производства, но и при рассмотрении иных споров, если придет к выводу о том, что недействительность сделки может непосредственно повлиять на его выводы по упомянутым делам (Постановление Президиума

ВАС РФ от 22 марта 2012 г. № 6136/11).

1.6. Конкуренция оснований недействительности. Возможны ситуации, когда у мнимой сделки имеются и иные дефекты (например, по субъектному составу или по содержанию). Какие нормы о недействительности сделок в такой ситуации подлежат применению?

554