учебный год 2023 / Kommentariy-k-normam-GK-o-nedeystvitelnosti-izvlechenie-iz-vtorogo-toma-Glossyi

тожными являются условия сделки, заключенной с потребителем, не соответствующие актам, содержащим нормы гражданского права, обязательные для сторон при заключении и исполнении публичных договоров (статья 3, пункты 4 и 5 статьи 426 ГК РФ), а также условия сделки, при совершении которой был нарушен явно выраженный законодательный запрет ограничения прав потребителей (например, пункт 2 статьи 16 Закона Российской Федерации от 7 февраля 1992 г. № 2300-I «О защите прав потребителей», статья 29 Федерального закона от 2 декабря 1990 г. № 395-I «О банках и банковской деятельности»)».

Как мы видим, в п. 76 вышеназванного Постановления в рамках одной иллюстрации явно выраженного запрета приводится указание на п. 2 ст. 16 Закона о защите прав потребителей, согласно которому «запрещается обусловливать приобретение одних товаров (работ, услуг) обязательным приобретением иных товаров (работ, услуг)». Иначе говоря, мы здесь действительно имеем, без каких-либо сомнений, явно выраженный запрет.

Ссылаясь на ст. 29 Закона о банках и банковской деятельности

вкачестве еще одной иллюстрации явно выраженного законодательного запрета, Суд, видимо, имел в виду положения абз. 3 и 4 данной статьи. В тексте обеих норм нет прямо закрепленного запрета. Тут вводятся правила о недопустимости ряда форм одностороннего изменения условий договора вклада или кредита, заключенного банком с потребителем, и указано, что иное может быть предусмотрено в законе. Из смысла этих норм упомянутого Закона следует, что договором согласовать иное невозможно. Иными словами, мы здесь имеем действительно императивные нормы. Насколько к подобным случаям применимо понятие «явно выраженный запрет», вопрос спорный. Воля законодателя закрепить императивность соответствующих норм очевидна, но, скорее, не из текста норм, а из их смысла и телеологического толкования. Как бы то ни было, если

втаких не столь однозначных случаях Суд видит явно выраженный запрет, то было бы странно не видеть его в п. 1 ст. 16 Закона о защите прав потребителей, который оставляет еще меньше сомнений

вволе законодателя, так как объявляет условия потребительского договора, нарушающего нормы потребительского законодательства, недействительными.

Остается только гадать, почему Суд в качестве подобной же иллюстрации явно выраженного запрета не привел ссылку на норму п. 1 ст. 16 Закона о защите прав потребителей, которая как раз и устанавливает недействительность условий договоров с потребителем,

495

противоречащих нормам потребительского законодательства. В таких условиях у нижестоящих судов могут возникнуть вопросы в отношении последствий включения в потребительский договор условий, противоречащих императивным нормам потребительского законодательства. Было бы желательно, если бы Суд прояснил свою позицию и однозначно объявил такие условия ничтожными в силу того, что п. 1 ст. 16 Закона о защите прав потребителей устанавливает явно выраженный запрет. Это очень важно для поддержания здоровых отношений в потребительском секторе и обеспечения единообразия судебной практики.

Есть основания предполагать, что подобное развитие судебной практики неизбежно. Уже после выхода Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25 стали появляться разъяснения Суда

оничтожности незаконных условий потребительского договора. Так, например, в Обзоре судебной практики ВС РФ № 2 (2015) (утв. Президиумом ВС РФ 26 июня 2015 г.) указывается на то, что условие договора потребительского кредита об уплате комиссии за ведение ссудного счета является ничтожным по п. 2 ст. 168 ГК РФ со ссылкой на то, что согласно п. 17 ст. 5 Закона о потребительском кредите (займе) ведение банковских счетов, необходимых для проведения операций по кредитованию, должно осуществляться бесплатно. Другие примеры квалификации в качестве ничтожных условий потребительского договора в контексте применения п. 1 ст. 16 Закона о защите прав потребителей см. в определениях КГД ВС РФ от 24 мая 2016 г. № 4-КГ16-9, от 16 мая 2017 г. № 24-КГ17-7, от 30 мая 2017 г. № 4-КГ17-20.

Вто же время, как уже отмечалось, проблема с потребительскими договорами проявляется не только в ситуации, когда такой договор нарушает императивные нормы потребительского законодательства и, соответственно, есть все основания для выведения ничтожности из положения п. 1 ст. 16 Закона о защите прав потребителей. Потребительский договор может противоречить императивным нормам общегражданского законодательства, прежде всего ГК РФ. К таким ситуациям норма п. 1 ст. 16 Закона о защите прав потребителей по буквальному ее смыслу неприменима, так как в ней указывается на последствия отступления от норм законодательства в области защиты прав потребителей. Соответственно, на повестке дня стоит вопрос

овыведении универсального правила ничтожности любых незаконных условий потребительского договора. Есть все основания считать, что ВС РФ поддерживает такое решение. В качестве подтверждения этого тезиса можно указать на Определение КГД ВС РФ от 25 апреля 2017 г. № 50-КГ16-26.

496

(к) Судебная практика: незаконные односторонние сделки. В п. 51 Постановления Пленума от 23 июня 2015 г. № 25 ВС РФ разрешил проблему незаконных односторонних сделок. Согласно данному разъяснению «если односторонняя сделка совершена, когда законом, иным правовым актом или соглашением сторон ее совершение не предусмотрено или не соблюдены требования к ее совершению, то по общему правилу такая сделка не влечет юридических последствий, на которые она была направлена». Та же идея подтверждена и в п. 12 Постановления Пленума ВС РФ от 22 ноября 2016 № 54.

Вцелом новая редакция п. 2 ст. 168 ГК РФ позволяет подвести односторонние сделки под режим ничтожности. Достаточно учесть, что в контексте односторонних сделок указанные в норме третьи лица, нарушение чьих интересов дает основания для констатации ничтожности, являются как раз теми самыми лицами, которым адресуется односторонняя сделка и права которых она затрагивает.

Вуказанном Постановлении Суд воздержался от прямого указания на ничтожность, но формулировка с использованием эвфемизма «не влечет правовых последствий» не оставляет никаких сомнений

втом, что речь идет именно о ничтожности. Если не брать в расчет эту игру в слова, следует отдать должное Суду за своевременное реагирование на проблему, порожденную неудачной редакцией ст. 168 ГК РФ.

(л) Перспективы развития судебной практики и законодательства.

Как мы видим, ВС РФ предпринял ряд важных шагов по фактической минимизации сферы применения п. 1 ст. 168 ГК РФ об оспоримости незаконной сделки.

Но ВС РФ пока не закрепил в своих разъяснениях, что в случаях противоречия закону отдельных условий договора и возникновении оснований для признания недействительным не всей сделки в целом, а отдельного его условия (ст. 180 ГК РФ), либо такие незаконные условия являются ничтожными, либо суды на основании п. 4 ст. 1 и ст. 10 ГК РФ должны отказывать в защите права ссылаться на такое условие, даже если оно предварительно не было оспорено в судебном порядке. Остается надеяться на то, что эта идея в конечном счете пробьет себе дорогу в жизнь.

Этот вопрос крайне важен, так как практически во всех случаях, когда речь идет о незаконности сделки в целом, имеется какой-либо законодательный запрет, объявляющий вне закона те или иные виды соглашений, или очевидно, что незаконный договор нарушает публичные интересы (например, при нарушении правил о госзакупках

497

или законодательства о приватизации). При этом есть большое число императивных норм ГК РФ и других законов, регулирующих договорные отношения, не относящихся к регулированию потребительских сделок, не выраженных как явный запрет и не охраняющих публичные интересы и интересы третьих лиц, а обеспечивающих минимальный баланс интересов сторон, защищающих слабую сторону и блокирующих явно аномальные и несправедливые проявления свободы договора. Соответственно, именно в отношении таких сделок, чьи отдельные условия противоречат подобным императивным нормам, вопрос об оспоримости и остается решить.

Возможны как вариант блокирования ссылки на такие неоспоренные незаконные условия по правилам п. 4 ст. 1 и ст. 10 ГК РФ, так и вариант подведения таких условий под режим ничтожности.

Что же до законодательства, было бы желательно изменение ст. 168 ГК РФ и возвращение ее содержания к варианту, когда ничтожность незаконной сделки станет опять общим и универсальным правилом, а оспоримость будет применяться только тогда, когда на это имеется прямое указание в законе. Если эта реформа не произойдет, видимо, следует ожидать распространения практики прямого указания на ничтожность или оспоримость сделок, противоречащих тем или иным императивным нормам. Уже отмечалось, что новые правила ГК РФ о залоге активно используют такой прием и прямо фиксируют ничтожность сделки, совершенной с нарушением тех или иных императивных предписаний. Одновременно в отдельных специальных нормах закона стали появляться указания на то, что нарушение тех или иных императивных предписаний влечет оспоримость сделки (например, п. 4.1 ст. 4 Закона об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости). Тем самым законодатель пытается снять ту самую неопределенность, которая вытекает из действующей редакции ст. 168 ГК РФ.

(м) Иные последствия, не связанные с недействительностью, и конверсия незаконной сделки. Согласно действующей редакции ст. 168

ГК РФ оспоримость или ничтожность противоречащей закону сделки наступает, за исключением случаев, когда иное последствие, не связанное с недействительностью, следует из закона. В прежней редакции указывалось на то, что иные последствия нарушения должны были быть установлены в законе. Разработчики новой редакции ст. 168 ГК РФ, изменив соответствующий глагол, явно имели в виду, что иные последствия заключения противозаконной сделки могут быть не только прямо обозначены в законе, но и следовать

498

из смысла и целей соответствующей нарушенной императивной нормы1.

Смысл этой оговорки состоит в том, что в ряде случаев противоречие договора или иной сделки императивным нормам закона

всилу прямого указания в законе или в силу телеологического его толкования должно влечь иное негативное последствие, не связанное с недействительностью сделки. Например, в силу п. 1 ст. 162 ГК РФ нарушение императивной нормы о письменной форме сделки влечет не недействительность сделки, а запрет ссылаться на свидетельские показания при доказывании факта совершения сделки и ее содержания в случае возникновения споров. Последствием нарушения императивной нормы о предоставлении преимущественного права, как правило, является предоставление пострадавшей стороне, чье преимущественное право на совершение такой сделки было нарушено, права требовать перевода на себя прав или обязанностей по сделке (например, п. 3 ст. 250 ГК РФ). По смыслу данной нормы установленная санкция исключает возможность обсуждения вопроса о недействительности сделки. Как уже отмечалось, при несоответствии содержания сделки нормам закона, устанавливающим существенные условия такой сделки, такая сделка считается незаключенной по правилам ст. 432 ГК РФ.

Но в ряде случаев в законе имеется некая санкция за нарушение некоторых императивных предписаний при совершении сделки, и при этом природа такой санкции сама по себе логически не исключает возможности признания сделки недействительной. И в таких случаях согласно новой редакции ст. 168 ГК РФ суд может вывести исключение недействительности и достаточность установленной специальной санкции из смысла и целей нарушенной нормы. В качестве примера можно привести продажу алкоголя в запрещенное время в нарушение установленных в правовых актах ограничений в отношении допустимого времени продажи такой продукции в розничной сети. За такое нарушение законодательство устанавливает соответствующую административную ответственность магазина. И при этом из смысла нарушенной нормы, как представляется, следует, что привлечение магазина к административной ответственности является вполне достаточной санкцией, а признание самой сделки купли-продажи недействитель-

1 На это указывают и объяснения, данные в связи с рассматриваемым вопросом

впроекте Концепции совершенствования общих положений Гражданского кодекса Рос-

сийской Федерации (проект рекомендован Президиумом Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства к опубликованию в целях обсуждения протоколом от 11 марта 2009 г. № 2).

499

ной с последующей двусторонней реституцией будет уже избыточной и нерациональной реакцией права на допущенное нарушение1.

Еще один пример: отчуждение залогодателем предмета залога без согласия залогодержателя третьему лицу нарушает норму закона (п. 2 ст. 346 ГК РФ), запрещающую такое отчуждение. В то же время нет необходимости признавать такую сделку ничтожной или оспоримой по правилам ст. 168 ГК РФ; вполне достаточно применения тех последствий, которые в отношении такой ситуации предписаны в п. 2 ст. 346 ГК РФ в системном единстве с нормами подп. 3 п. 2 ст. 351, подп. 2 п. 1 ст. 352, а также ст. 353 ГК РФ. Это означает, что у залогодержателя возникнет право на досрочное истребование обеспеченного долга, а сам залог, несмотря на переход права собственности на предмет залога, сохранится и будет обременять приобретателя (если только предмет залога не был приобретен по возмездной сделке лицом, которое не знало и не должно было знать о наличии залога). Данное регулирование однозначно исключает квалификацию такой сделки в качестве ничтожной. Но и применение к ней режима оспоримости по правилам п. 1 ст. 168 ГК РФ избыточно.

Можно привести и такой пример. Совершение сделки лицом без необходимой в силу закона лицензии (например договора страхования) может рассматриваться как нарушение закона. И действовавшая до 1 сентября 2013 г. редакция ст. 173 ГК РФ действительно предусматривала оспоримость такой сделки. Но в действующей сейчас редакции ст. 173 ГК РФ такого положения больше нет. Означает ли это, что такая незаконная сделка ничтожна или оспорима по правилам ст. 168 ГК РФ? Ответ будет отрицательным. На случай совершения сделки без лицензии действующее законодательство предписывает возможность отказа контрагента от договора (п. 3 ст. 450.1 ГК РФ), что однозначно указывает на то, что такая сделка не является и ничтожной. Применение же режима оспоримости вряд ли целесообразно. Вполне достаточно того, что у другой стороны возникает право на отказ от договора, а к лицу, действующему без лицензии, может быть применена соответствующая административная или уголовная ответственность.

Наконец, в ряде случаев сделка может нарушать императивные нормы, установленные в отношении того вида сделки, на совершение

1 При осуществлении такой телеологической интерпретации суды не должны забывать, что право, как правило, не должно допускать существование обязательных законодательных норм, подобных античным leges minus quam perfectae, за нарушение которых не предусмотрено абсолютно никакой санкции – ни недействительности договора, ни каких-либо иных негативных последствий (например, некой публично-правовой ответственности).

500

которого, казалось бы, направлена воля сторон, но при этом соответствовать требованиям к совершению некой иной, но схожей сделки. В такой ситуации из телеологического толкования закона может следовать, что вместо признания недействительности сделки по причине ее противозаконности суду следует производить так называемую конверсию и исходить из того, что в данном случае совершена не та сделка, волеизъявление на которую сторонами явно выражено, а та сделка, требованиям в отношении которой волеизъявление сторон соответствует. Подобная конверсия основана на идее favor contractus, предполагающей, что в любых спорных случаях следует придерживаться решения, которое оставляет сделку в силе, а также гипотезе о том, что, знай стороны закон лучше, они бы изначально совершили сделку верного типа. В то же время такая конверсия должна быть заблокирована, если обе стороны возражают против нее, а также в случаях, когда из обстоятельств дела следует, что стороны не совершили бы сделку вовсе, если бы знали, что она будет порождать правовые последствия, характерные для иного вида сделки, чем та, на совершение которой их воля была направлена.

Например, если независимую гарантию в нарушении нормы п. 3 ст. 368 ГК РФ выдало лицо, не являющееся коммерсантом, вместо признания гарантии ничтожной суду следует просто квалифицировать сделку в качестве поручительства. На такую конверсию прямо указывает норма абз. 2 п. 3 ст. 368 ГК РФ. Другой пример: если вексель не соответствует обязательным требованиям к его оформлению, вместо признания его ничтожным суд может квалифицировать его в качестве обычной долговой расписки (п. 6 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 25 июля 1997 г. № 18). Могут встречаться и иные подобные примеры.

В российской судебной практике примеры признания судами возможности выведения иных, не связанных с недействительностью последствий нарушения сделки законом постепенно начинают встречаться (см., например, Постановление Президиума ВАС РФ от 8 декабря 2009 г. № 10683/09, Определение КЭС ВС РФ от 21 января 2016 г.

№309-ЭС15-12082).

(н)Некоторые нетипичные случаи применения ст. 168 ГК РФ. В судебной практике наблюдается несколько нетипичных вариантов применения ст. 168 ГК РФ.

Так, воспринимаются как ничтожные сделки, совершенные органами публично-правового образования от имени данного образования с превышением компетенции (п. 3 Информационного письма Пре-

501

зидиума ВАС РФ от 23 октября 2000 г. № 57). На применение в такой ситуации правил ст. 183 ГК РФ суды не решаются.

Кроме того, суды признают ничтожным распоряжение имуществом лицом, не имеющим соответствующих распорядительных полномочий (Постановление Президиума ВАС РФ от 22 апреля 2008 г. № 16974/07). В частности, суды признают ничтожными договоры, направленные на отчуждение государственного имущества органом, не имеющим правомочий совершать такие сделки (постановления Президиума ВАС РФ от 8 октября 2013 г. № 5257/13, от 28 июля 2011 г. № 3976/11).

Судебная практика достаточно давно встала по позицию, согласно которой являются ничтожными по правилам ст. 168 ГК РФ сделки, совершенные унитарными предприятиями и иными юридическими лицами, чья правоспособность ограничена не уставом, а законом (п. 18 Постановления пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 1 июля 1996 г.

№6/8; п. 1 Постановления Пленума ВАС РФ от 22 июня 2006 г. № 21; Постановление Президиума ВАС РФ от 2 октября 2012 г. № 4370/12).

Всоответствии со ст. 168 ГК РФ сделка, направленная на изъятие имущества, которое передано предприятию на праве хозяйственного ведения, и оформленная посредством распоряжения собственника, признается судебной практикой ничтожной (постановления Президиума ВАС РФ от 2 февраля 2010 г. № 12566/09 и от 18 ноября 2008 г.

№10984/08).

Вотношении случаев признания ничтожным распоряжения имуществом во исполнение заключенного договора без признания недействительным самого договора см. комментарий к п. 1 ст. 174.1 ГК РФ.

(о) Применение ст. 168 ГК РФ в ситуации отсутствия конкретной императивной нормы и концепция существа законодательного регулирова-

ния. В Обзоре судебной практики ВС РФ № 1(2017) (утв. Президиумом ВС РФ 16 февраля 2017 г.) Суд отметил, что применение судами ст. 168 ГК РФ без указания конкретной нормы закона, которую нарушает сделка, недопустимо. Тот же вывод см.: Определение КГД ВС РФ от 13 сентября 2016 г. № 18-КГ16-102.

Как представляется, именно такой подход является единственной правильным, и радует, что он в конечном итоге был закреплен ВС РФ. Статья 168 ГК РФ сама по себе может применяться только тогда, когда нарушается конкретная императивная норма. В некоторых случаях суды применяют ст. 168 ГК РФ в совокупности с п. 1 ст. 10 ГК РФ и признают сделку недействительной на основании нарушения установленного в ст. 10 ГК РФ явного запрета на злоупотребление правом. В подобных случаях той императивной нормой, которую нарушает

502

сделка, является п. 1 ст. 10 ГК РФ о запрете злоупотребления правом. Подробнее см. п. «п» комментария к настоящей статье. Но если не обнаруживается нарушенная императивная норма (включая норму о запрете злоупотребления правом), речь о применении ст. 168 ГК РФ идти не может.

До этого на практике встречались примеры, когда высшие суды применяли ст. 168 ГК РФ в ситуации, при которой они считали необходимым ограничить свободу договора, но конкретной нормы закона, которую бы эта сделка нарушала, не находилось. В те времена, когда эта практика зарождалась, активная ссылка судов на ст. 10 ГК РФ, а также применение ими иных инструментов транспарентной мотивировки решений о блокировании договорной свободы (доктрина несправедливости договорных условий и правила ст. 428 ГК РФ, ст. 169 ГК РФ

ит.п.) не приветствовались. Суды, желая ограничить свободу договора

ине находя конкретной императивной нормы, нарушение которой можно было бы положить в основу решения, не мудрствовали лукаво

илицемерно ссылались на ст. 168 ГК РФ без каких-либо пояснений.

На самом деле в большинстве таких случаев либо суды вовсе не обоснованно ограничивали свободу договора, либо речь должна была идти о применении иных, не связанных с недействительностью последствий (например, применение правил ст. 183 ГК РФ, блокирование несправедливых условий путем отказа в защите права ссылаться на них по правилам ст. 10 ГК РФ и ст. 428 ГК РФ и т.п.), либо ссылка на ст. 168 ГК РФ действительно корректна, но должна была увязываться со ссылкой на ст. 10 ГК РФ как на ту императивную норму, которую сделка нарушала.

Так, например, в Постановлении Президиума ВАС РФ от 6 ноября 2012 г. № 8728/12 было указано, что договор, заключенный неустановленным лицом, является ничтожным согласно ст. 168 ГК РФ. В Постановлении Президиума ВАС РФ от 10 января 2003 г. № 6498/02 по ст. 168 ГК РФ договор был признан ничтожным из-за подделки подписи директора контрагента его главным бухгалтером. По сути, речь должна идти о том, что договор попросту не заключен в силу отсутствия волеизъявления одной из сторон договора. Применять в этих случаях ст. 168 ГК РФ не было оснований.

В Определении КГД ВС РФ от 31 января 2012 г. № 24-В11-6 Суд признал по правилам ст. 168 ГК РФ ничтожной сделку представителя с третьим лицом, совершенную от имени представляемого после его смерти. Применение в такой ситуации правил ст. 183 ГК РФ Суд посчитал неприемлемым. При этом никакой конкретной императивной нормы сделка, совершенная от имени умершего лица, не нарушает.

503

Эта ситуация достаточно интересна. Но, как представляется, ее стоит разрешить иным путем: либо признать договор вовсе не заключенным, либо признать его заключенным от имени представителя умершего (если контрагент добросовестен), применяя правила ст. 183 ГК РФ по аналогии закона.

Судебная практика признавала ничтожным соглашение об изменении или расторжении договора, заключенное от имени одной из его сторон лицом, не имеющим полномочий. Применение в такой ситуации правил п. 1 ст. 183 ГК РФ повлекло бы признание сделки по изменению или расторжению договора действительной и совершенной от имени «лжепредставителя», что действительно явно противоречит логике. И суды в такой ситуации шли по пути констатации ничтожности сделки по правилам ст. 168 ГК РФ (п. 6 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 23 октября 2000 г. № 57). Впрочем, впоследствии в п. 124 Постановления Пленума ВС РФ от 25 июня 2015 г. был отражен иной подход: совершение такой сделки не влечет правовых последствий (т.е. она попросту не заключена), но, если впоследствии она будет одобрена представляемым, расторжение или изменение будет считаться произошедшим в момент совершения сделки. Этот подход представляется более корректным.

Некоторые встречавшиеся ранее иные примеры использования судами ст. 168 ГК РФ вместо ст. 183 ГК РФ теперь признаны неправомерными. Так, например, долгое время суды признавали ничтожными сделки, совершенные от имени организации лицом, выдающим себя за директора и записанным в ЕГРЮЛ, но таковым на самом деле не являющимся (Постановление Президиума ВАС РФ от 3 ноября 2009 г. № 9035/09, от 22 декабря 2009 г. № 9503/09). После появления в ГК РФ п. 2 ст. 51 о публичной достоверности ЕГРЮЛ в практике ВС РФ восторжествовал иной подход: если нет оснований сохранить сделку на основании видимости полномочий директора по правилам п. 2 ст. 51 ГК РФ, к таким сделкам применяются правила ст. 183 ГК РФ (п. 122 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25).

Широкое распространение получило ранее в судебной практике признание недействительными со ссылкой на ст. 168 ГК РФ различных не противоречащих ни одной императивной норме условий о банковских комиссиях в потребительских, а иногда и коммерческих договорах кредита (п. 4 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 13 сентября г. 2011 г. № 147, п. 3.3 Обзора судебной практики по гражданским делам, связанным с разрешением споров об исполнении кредитных обязательств (утв. Президиумом ВС РФ 22 мая 2013 г.), Обзор судебной практики ВС РФ № 2 (2015) (утв. Президиу-

504