учебный год 2023 / Евстигнеев Генеральный деликт

Таким образом, имеются предпосылки для утраты противоправностью статуса самостоятельного условия ответственности. Однако отсутствие противоправности в этом случае неравнозначно отсутствию противоправности во французской модели. Главное различие состоит в том, что в современных моделях все равно очевидно требуется оценка того, каким правам (интересам, благам) причинен вред. А это явно не соответствует идеям, заложенным в принцип генерального деликта.

При этом неверно утверждать, что во всех странах имеются тенденции к лишению противоправности самостоятельности в условиях, когда оценку этому обстоятельству дает суд. Ряд правопорядков намеренно придают противоправности значение самостоятельного условия ответственности. В частности, во Франции проект Терре очевидно подчеркивает данный момент. Это обусловлено историей развития французского правопорядка, основным недостатком которого является очень широкое правило генерального деликта, позволяющее давать компенсацию за любой причиненный вред. Введение противоправности как самостоятельного условия ответственности является сигналом для судов, что ранее существовавший подход изменился. Тем самым самостоятельность противоправности обусловлена не истинным ее назначением и содержанием, а целью воздействия на психологию суда. Из похожих соображений исходили и разработчики PETL. Они посчитали правильным выделение противоправности как самостоятельного условия для демонстрации того, что она должна оцениваться во всех случаях, когда рассматривается вопрос о компенсации вреда. Представляется, что такой подход может дать непродолжительный эффект, но весьма опасен в долгосрочной перспективе. После осознания судами действующей политики по ограничению случаев компенсации вреда указанный подход может "качнуться" в сторону чрезмерного ограничения, придя к ранее существовавшей модели в немецком правопорядке. Тем более, как показывает анализ практики Кассационного суда, такая склонность у французской судебной системы есть.

В результате можно констатировать, что в противоправности нашло отражение существо всех современных реформ деликтного права - поиск баланса между компетенцией законодателя и суда. Для проведения границы между ними противоправность должна подвергаться оценке. Но оценка эта дается не произвольно судом, а на основании критериев и границ, которые обозначил законодатель. Тем самым противоправность становится неким смешанным, судебно-законодательным условием.

6. На основании сделанных выводов оценим, присущи ли современным моделям специфические черты деликтного права, привносимые в него генеральным деликтом, кроме отсутствия противоправности как условия ответственности, которое было подробно рассмотрено выше. Напомним, что такими чертами являются:

-определение судебной практикой перечня случаев, когда причиненный вред должен быть компенсирован;

-наличие большого числа случаев, когда вред должен быть компенсирован причинителем вреда;

-большее доверие к суду и его компетенции, чем к законодателю.

Вчасти определения случаев произошло разделение полномочий между законодателем и судом. Законодатель устанавливает необходимость компенсации в отношении наиболее значимых прав (благ, интересов). Судебной практике остается оценка необходимости компенсации в иных случаях. Но даже не это самое главное. Важное значение имеет тот факт, что

втех случаях, когда законодатель явно не может определить необходимость компенсации, он старается установить абстрактные критерии, которые будут являться ограничителем для дальнейшего судебного усмотрения. В условиях наличия генерального деликта ограничителем случаев компенсации выступал сам суд.

Вчасти количества случаев компенсации вреда пока можно сделать только предварительный вывод, так как необходимой для анализа практики еще не накоплено. Исходя из разделения компетенции в определении случаев компенсации можно предположить, что число таких случаев будет меньшим, чем в условиях действия генерального деликта, но большим, чем в модели с защитой только тех прав, которые охраняются законом. В принципе, для этого, собственно, и предназначены современные модели. В такой ситуации чрезвычайно любопытно наблюдать за тем, как будет развиваться практика в области пограничных случаев компенсации вреда, в частности таких, как чисто экономические убытки <1>.

--------------------------------

<1> Здесь также интересно, как будет происходить оценка возможности компенсации с точки зрения условий ответственности - будет она основана на противоправности, исходить из комплексной оценки противоправности и вреда или вовсе станет зависимой исключительно от оценки причинноследственной связи.

Наконец, можно констатировать, что безграничное доверие к суду не оправдало себя. Но то же самое можно сказать и о полном доверии к законодателю. Это обусловлено объективными причинами. Суд может влиять на общую систему компенсации вреда только посредством прецедентов. Это ведет к необходимости анализа большого количества судебной практики по конкретным делам для понимания того, какие права (блага, интересы) подлежат защите. Вместе с тем у суда отсутствуют внешние ограничители, что позволяет ему поступать достаточно волюнтаристски при решении вопроса о

компенсации в отдельных случаях. Это лишает всю систему ясности и определенности применительно к условиям, при которых вред подлежит компенсации. В такой ситуации вполне логично и рационально, что судебная практика и законодательное регулирование начинают влиять друг на друга, где-то ограничивая, а где-то дополняя. Это позволяет разделить риски при определении случаев компенсации вреда и более точно установить границу условий, когда вред должен быть компенсирован, а когда компенсация недопустима.

Таким образом, можно сделать вывод, что в современных моделях генеральный деликт не нашел своего воплощения. По существу завершение всех реформ будет знаменовать прекращение генерального деликта в том виде, в каком мы его знали ранее. Можно, конечно же, утверждать, что генеральный деликт не исчез вовсе, а сузился до тех случаев, когда законодатель не может предвидеть в принципе возможность компенсации вреда и она зависит от судебного усмотрения. Но это будет лукавством, поскольку и в таких случаях законодатель стремится определить хотя бы общие критерии, на основании которых необходимо оценивать допустимость компенсации вреда. Стоит признать, что генеральный деликт прошел свой этап развития и сделал возможным осознанный переход к более сбалансированной модели компенсации вреда.

References

Augusto K. Printsipy, sostavlyayushchie osnovu sistem dogovornogo prava Brazilii i inyh stran Latinskoy Ameriki: Dis. ... kand. yurid. nauk. [Basic Principles of Systems of Contract Law of Brazil and Other Countries of Latin America: Dissertation ... Candidate of Legal Sciences] (in Russian). Moscow, 2014.

Basic Questions of Tort Law from a Comparative Perspective / Ed. by H. Koziol. Sramek, 2015.

Basic Questions of Tort Law from a Germanic Perspective / Ed. by H. Koziol. Sramek, 2015.

Zum Chinesischen Recht) (German Edition). De Gruyter, 2012.

Borghetti J.-S. The Culture of Tort Law in France // Journal of European Tort Law. 2012. Vol. 3(2).

European Civil Liability Law outside Europe. The Example of the Big Three: China, Brazil, Russia // Journal of European Tort Law. 2011. Vol. 1(2).

2011.

Unification of Tort Law: Wrongfulness / Ed. by H. Koziol. Kluwer Law International, 2002.

Van Dam C. European Tort Law. 2nd ed. Oxford University Press, 2013.

Van Gerven W., Larouche P., Lever J. Cases, Materials and Text on National, Supranational and International Tort Law. Publishing, 2000.

Von Bar C. Non-Contractual Liability Arising out of Damage Caused to Another. De Gruyter, 2009.

Wagner G. Reform des Schadensersatzrechts // Juristische Blätter . 2008.

Wagner K. Grenzen des Richterrechts // Neue Juristische Wochenschrift. 1981.

Dogovor. Neosnovatel'noe obogashchenie. Delikt [Comparative Private Law. In 2 vol. Vol. I: Bases. Vol. II: Unreasonable Gains. Delict] (in Russian). Moscow, 2010.

/"Вестник гражданского права", 2017, N 5/

3.Российская модель компенсации вреда

ипути ее дальнейшего развития

Внастоящее время российская модель основывается на правиле, закрепленном в абз. 1 п. 1 ст. 1064 ГК РФ, где сказано, что вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред. Чтобы в полной мере понять идеи, которые заложены в данной норме, необходимо обратиться к истории развития общего правила о компенсации вреда в России.

3.1.Российская модель компенсации вреда

вдореволюционный период

Изначально содержание идеи, заложенной в общее правило, не вызывало сомнений. На смену отдельным казуистичным правилам по возмещению вреда в 1851 г. пришло общее правило о компенсации вреда во всех случаях его причинения, нашедшее отражение в Своде гражданских законов Российской империи (кн. 3, т. X, ст. 574 <1>) <2>. Основано оно было на французском опыте (поддержанном прусским и австрийским законодателем), что, собственно, не скрывалось, а всячески подчеркивалось <3>. Однако уже при

разработке Гражданского уложения ясное движение в сторону генерального деликта стало не таким очевидным.

--------------------------------

<1> Статья 574: как по общему закону никто не может быть без суда лишен прав, ему принадлежащих, то всякий ущерб в имуществе и причиненный кому-либо вред или убытки, с одной стороны, налагают обязанность доставлять, а с другой - производить право требовать вознаграждения (Свод законов Российской империи. Полный текст всех 16 томов, согласованный с последними продолжениями, постановлениями, изданными в порядке ст. 87 Зак. Осн. и позднейшими узаконениями. В 5 кн. В 16 т. Кн. 3, т. X / Под ред. и с прим. И.Д. Мордухай-Болтовского; Сост. Н.П. Балканов, С.С. Войт, В.Э. Герценберг. СПб., 1912. С. 62).

<2> Гражданское уложение. Проект Высочайше учрежденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения. Книга пятая: Обязательства. Том пятый. С объяснениями. СПб., 1899. С. 425.

<3> Там же. С. 420.

С одной стороны, очевидно желание разработчиков Гражданского уложения расширить перечень случаев компенсации вреда и упростить основания ответственности. В частности, в обоснование положений проекта цитируется следующая позиция Оршанского: "у нас закон тоже многократно признает права потерпевших от преступного деяния на вознаграждение всех прямых и косвенных убытков. Но всем известно, что взыскание убытков в наших судах крайне затруднительно, а нередко и невозможно вследствие крайней неразвитости и формализма судей, требующих, чтобы всякий факт был доказан до очевидности, выложен как на ладони" <1>. Тем самым констатируется необходимость закрепления в проекте положений, которые позволят компенсировать вред без затруднений и в полном объеме <2>.

--------------------------------

<1> Там же. С. 427. Складывается впечатление, что за более чем 100летнюю историю института убытков проблемы остались все те же.

<2> Там же. С. 425 - 427.

С другой стороны, к моменту создания проекта уже было разработано Германское гражданское уложение с широкой доктринальной базой под включенные в него положения. При разработке российского Гражданского уложения немецкие идеи стали оказывать серьезное влияние на понимание того, каким должно быть общее правило о компенсации вреда. В соответствии со ст. 1065 проекта совершивший с умыслом или по неосторожности

недозволенное деяние (действие или упущение) обязан вознаградить за причиненный таким деянием вред. Уже в этом определении заложено противоречие с принципом генерального деликта. Объяснения разработчиков проекта делают эти противоречия еще более очевидными. В частности, в состав правонарушения входит такой элемент, как недозволенные действия. Под такими действиями понимаются действия или упущения, нарушающие субъективное право другого лица, принадлежащее ему в силу закона <1>. Данный подход воспроизводит немецкий взгляд на состав гражданского правонарушения <2>. Очевидно, что введение еще одного условия ответственности с узкими границами не способствует расширению случаев компенсации вреда и не облегчает бремя доказывания для потерпевших. Для достижения указанных целей разработчики стараются придать недозволенным действиям гораздо более широкое содержание, чем придается противоправности в Германском гражданском уложении. Так, недозволенные действия не имеют жесткой привязки к защите субъективного права законом <3>. Вред может быть компенсирован и тогда, когда поведение причинителя вреда противоречит доброй совести <4>. Более того, по мнению разработчиков проекта, вред должен компенсироваться не только при компенсации вреда конкретному лицу, но и при нарушении общественного интереса <5>. Но при этом защите подлежит только субъективное право, но не интерес <6>.

--------------------------------

<1> Там же. С. 434 - 435.

<2> Интересно, что разработчики проекта указывают на необходимость наличия недозволенных действий как элемента состава правонарушения во французском праве (Там же. С. 434). Однако наше исследование, проведенное в разд. 1 и 2 настоящей статьи, говорит об обратном. Немецкий подход в то время также активно исследовался и в доктрине. См., например: Кривцов А.С. Общее учение об убытках // Вестник гражданского права. 2015. N 5. С. 157 -

203; N 6. С. 139 - 184; 2016. N 1. С. 175 - 221.

<3> Там же. С. 433, 435.

<4> Там же. С. 433 - 434.

<5> Там же. С. 435.

<6> Там же. С. 435 - 437.

Вышеизложенное показывает, что неудовлетворенность разработчиков проекта состояла в отсутствии ориентиров для суда при решении вопроса о компенсации вреда и его объеме. Свобода судейского усмотрения давала обратный эффект: суды предъявляли очень строгий стандарт доказывания к условиям ответственности. Тем самым положения проекта направлены, с

одной стороны, на сохранение свободы и приоритета судебного усмотрения, с другой - на закрепление в законе перечня факторов, оценка которых позволит суду принять правильное и обоснованное в глазах общества решение. Подобное являлось перераспределением компетенции между законодателем и судом с усилением роли законодателя. Однако это было именно усиление, а не передача полномочий законодателю, как в Германии.

В результате сформировалась модель, которая отличалась как от французской, так и от немецкой. В отличие от французской модели в проекте значительно больше полномочий предоставлено законодателю. В данном случае речь идет не только о его влиянии через дополнительное условие ответственности - недозволенные действия, но и о разветвленном регулировании случаев ответственности с закреплением различных факторов, которые должен оценивать суд при решении вопроса, стоит ли компенсировать причиненный вред и в каком объеме <1>. Только общих положений о компенсации вреда в проекте содержится 16 (статей). Всего же положений, посвященных обязательствам из причинения вреда, в проекте 41. Это не идет ни в какое сравнение с ФГК и его пятью статьями. От немецкой модели проект отличало то, что суд сохранил свой статус как держателя ключевых полномочий, связанных с компенсацией причиненного вреда. В данном случае стоит обратить внимание на желание разработчиков максимально широко сформулировать границы недозволенных действий в качестве условия ответственности. Закрепление факторов для оценки судом при решении вопроса о компенсации также подчеркивает значимость суда в процессе определения случаев компенсации вреда. Такое восприятие общего правила о компенсации вреда в России являлось самым сбалансированным и обоснованным за всю историю, по крайней мере с доктринальной точки зрения.

--------------------------------

<1> Это наглядно можно продемонстрировать на примере ст. 1082 проекта. В соответствии с указанной нормой виновный в повреждении чужого имущества обязан, по выбору потерпевшего, привести его в прежнее состояние за свой счет или заплатить необходимую для исправления сумму, или же вознаградить за уменьшение стоимости поврежденного имущества. Если имущество истреблено или не может быть исправлено, а равно если виновный не в состоянии возвратить присвоенное имущество, то потерпевший имеет право требовать возвращения имущества того же рода и качества и в том же количестве или возмещения стоимости истребленного, поврежденного или присвоенного имущества по цене, какую оно имело во время причиненного вреда или в последующее время, по выбору потерпевшего. При определении стоимости имущества принимается во внимание не только обыкновенная (рыночная или биржевая) цена, но и ценность, какую оно имело для потерпевшего по своей особой пользе или по своему особому назначению