Учебный год 2023 / МЛОГОС КНИГА 5 (1–16.1 ГК) 2020 Основные положения ГП

и обязанностей сторон, не содержащей оговорку о запрете согласования иного (т.е. не выраженной как прямой законодательный запрет), но при этом являющейся императивной в силу применения правил телеологического толкования, закрепленных в п. 2–4 Постановления Пленума ВАС РФ от 14 марта 2014 г. № 16.

Неужели такие условия договора являются оспоримыми, и сторона, которой они были навязаны, вынуждена сразу после заключения договора инициировать судебный процесс в целях аннулирования такого условия, рискуя в обратном случае пропустить короткий годичный срок давности (ст. 181 ГК РФ) на оспаривание сделки? Это выглядит нелепо, особенно с учетом того, что договор может быть долгосрочным, соответствующее условие рассчитано на применение на одном из поздних этапов отношений сторон (например, на случай расторжения договора), и судиться превентивно, еще до возникновения оснований для применения соответствующего условия, глупо, но если не инициировать такой спор сразу же, можно пропустить короткую годичную исковую давность по искам об оспаривании. Одно из возможных решений состоит в том, чтобы и в отношении данного случая contra legem установить режим ничтожности, окончательно лишив п. 1 ст. 168 ГК РФ об оспоримости какой-либо сферы применения. Другое же решение состоит в следующем: попытка одной из сторон сослаться на аннулированное судом ранее, на явно незаконное условие договора в суде должна блокироваться на основании правил ст. 10 и п. 4 ст. 1 ГК РФ. Недобросовестность стороны, пытающейся использовать суд для приведения в исполнение незаконного условия, является очевидной.

К такому выводу можно прийти и посредством системного толкования. ВАС РФ в Постановлении Пленума от 14 марта 2014 г. № 16 (п. 9) закрепил, что суд при поступлении от одной из сторон соответствующего возражения должен блокировать на основании ст. 10 ГК РФ применение формально законного, но несправедливого условия договора. Было бы очень странно и нелогично, если бы такой прием можно было использовать в отношении несправедливых условий и в то же время почему-то нельзя было использовать в отношении условий очевидно

незаконных.

(б) Блокировка права, если его реализация приведет к результату, который будет оставлять лицу, ведущему себя неправомерно, выгоды

от правонарушения

В ситуации, когда лицо имеет некое формальное право, но его использование приведет к результату, который фактически будет делать для лица выгодным правонарушение, судам следует вмешаться.

259

Так, например, при оценке судом соразмерности неустойки последствиям нарушения обязательства необходимо учитывать, что никто не вправе извлекать преимущества из своего незаконного поведения,

атакже то, что неправомерное пользование чужими денежными средствами не должно быть более выгодным для должника, чем условия правомерного пользования (п. 3, 4 ст. 1 ГК РФ). В связи с этим доказательствами обоснованности размера неустойки могут служить, в частности, данные о среднем размере платы по краткосрочным кредитам на пополнение оборотных средств, выдаваемым кредитными организациями лицам, осуществляющим предпринимательскую деятельность, либо платы по краткосрочным кредитам, выдаваемым физическим лицам, в месте нахождения кредитора в период нарушения обязательства, а также о показателях инфляции за соответствующий период. Иначе говоря, нельзя допустить, чтобы за счет реализации механизма снижения неустойки в связи с просрочкой платежа она оказалась ниже обычных ставок банковского процента по кредитам, выдаваемым соответствующей категории заемщиков, иначе решать свои финансовые проблемы окажется выгоднее за счет задержки платежей кредиторам,

ане путем цивилизованного привлечения кредитов банков. Эти очень разумные разъяснения закреплены в п. 75 Постановления Пленума ВС РФ от 24 марта 2016 г. № 7.

При введении этих разъяснений ВС РФ, видимо, вполне осознанно не отменил положения п. 2 Постановления Пленума ВАС РФ от 22 декабря 2011 г. № 81. Согласно данному пункту при отсутствии в деле доказательств о средних ставках по кредитам суду следует считать нижним порогом снижения пени, установленной за просрочку денежного обязательства, двукратную величину ставки рефинансирования Банка России. Снижение неустойки ниже таким образом определенного порога снижения возможно только в исключительных случаях и не ниже однократного значения ставки рефинансирования. Системное толкование Постановления Пленума ВС РФ от 24 марта 2016 г. № 7 и этих разъяснений ВАС РФ от 2011 г. приводит к выводу, что как минимум для сугубо коммерческих споров и иных споров, рассматриваемых в системе арбитражных судов, нижним порогом снижения неустойки

в виде пени за просрочку платежа (за вычетом каких-то исключительных случаев) при отсутствии доказательств средних размеров ставок по кредитам будет являться двойная ставка рефинансирования ЦБ РФ (с 2016 г. – ключевая ставка ЦБ РФ).

(в) Перенос рисков на сторону, допустившую просрочку кредитора

Норма п. 4 ст. 1 ГК РФ может помочь обосновать такое решение, как перераспределение риска случайной гибели (порчи) вещи, передача

260

которой была предметом обязательства, в отношении которого кредитор допустил просрочку. И действительно, если по общему правилу такой риск несет должник, обязанный эту вещь передать, то было бы несправедливо, чтобы он продолжал такой риск нести в период просрочки кредитора в принятии исполнения. Ведь тогда получалось бы, что кредитор случайно выигрывал бы в результате своего неправомерного поведения (уклонения от принятия предложенного исполнения). Было бы справедливо, чтобы в такой ситуации риск нес кредитор, и должник мог бы настаивать на осуществлении встречного исполнения. Ведь если бы кредитор не впал в просрочку и имущество было бы передано кредитору, должник смог бы считать свое обязательство исполненным: уклонение кредитора не должно приводить к утрате такой возможности.

В ст. 406 ГК РФ о просрочке кредитора такого общего правила нет. Но ряд специальных норм об отдельных видах договоров данный механизм предусматривает. Так, п. 2 ст. 705 ГК РФ относит риск случайной гибели или случайного повреждения не переданного заказчику результата выполненной работы, который по общему правилу несет подрядчик, на просрочившего его приемку заказчика. Это положение вполне корректно. Норма п. 7 ст. 720 ГК РФ говорит по сути о том же, впрочем, с одной редакционной неточностью1. Также тот же вывод применительно к ситуации невыборки товара покупателем, уведомленного продавцом о готовности товара к отгрузке, можно обосновать системным толкованием правил п. 1 ст. 458 и п. 1 ст. 459 ГК РФ о купле-продаже.

Но очевидно, что правило о переходе риска случайной гибели или порчи вещи, подлежащей передаче кредитору, на самого кредитора вследствие его просрочки должно являться универсальным и применяться к любым договорным типам. Эта идея может выводиться как из применения указанных выше специальных норм ГК РФ по аналогии, так и из п. 4 ст. 1 ГК РФ.

(г) Блокировка ссылки на неосторожность поведения одного лица при умышленном поведении другого

Как представляется, из п. 4 ст. 1 ГК РФ может быть выведена общая

идея о том, что при столкновении интересов двух лиц, поведение одного из которых умышленно, заведомо недобросовестно, а поведение другого лишь неосторожно, право должно защищать неосторожного.

1Договорное и обязательственное право (общая часть): постатейный комментарий

кстатьям 307–453 Гражданского кодекса Российской Федерации [Электронное издание. Редакция 1.0] / Отв. ред. А.Г. Карапетов. М.: М-Логос, 2017. С. 732–733 (автор ком-

ментария к ст. 406 – Р.У. Сулейманов).

261

Из двух зол большей защиты заслуживает меньшее. Если продавец цинично обманул нерадивого покупателя, заявив, что в продаваемой квартире в типичной хрущевке проживал великий поэт Маяковский, тем самым обосновав более высокую цену, мы можем относиться к покупателю сколь угодно саркастически, но в споре жертвы обмана и мошенника, решившего воспользоваться доверчивостью, неграмотностью или просто глупостью первого, мошенник победить не может.

В принципе, этот вывод вполне следует из правил п. 2 ст. 179 ГК РФ, который не ставит возможность оспаривания сделки в зависимость от осторожности или неосторожности обманутого. Равным образом ст. 431.2 ГК РФ о заверениях не исключает ответственность заверителя, давшего ложные заверения об обстоятельствах, в тех случаях, когда доверие реципиента этим заверениям можно признать неосторожным, а его поведение – избыточно доверчивым. Тем не менее в практике судов нередко ответственность заверителя исключалась, если реципиент заверений мог перепроверить получаемую информацию и убедиться

вее ложности. В абзаце первом п. 35 Постановления Пленума ВС РФ от 25 декабря 2015 г. № 49 Суд пресек эту линию практики, указав, что «лицо, предоставившее заведомо недостоверное заверение, не может

вобоснование освобождения от ответственности ссылаться на то, что полагавшаяся на заверение сторона договора являлась неосмотрительной и сама не выявила его недостоверность...», и обосновал этот вывод ссылкой на п. 4 ст. 1 ГК РФ. Это вполне логично, если заверитель дал заведомо ложные заверения (т.е. совершил обман, солгал умышленно), а реципиент не знал о недостоверности полученной информации точно, но мог бы узнать, если бы проявил обычную осмотрительность, так как мошенник не может защищаться, ссылаясь на неосторожность жертвы, иначе он бы смог, несмотря на свое очевидно неправомерное поведение, увильнуть от ответственности.

Но в ряде иных ситуаций закон как будто бы идет против этой логики. Так, в п. 1 ст. 460 ГК РФ указывается, что «[п]родавец обязан передать покупателю товар свободным от любых прав третьих лиц, за исключением случая, когда покупатель согласился принять товар, обремененный правами третьих лиц», но далее уточняется, что

«[н]еисполнение продавцом этой обязанности дает покупателю право требовать уменьшения цены товара либо расторжения договора ку- пли-продажи, если не будет доказано, что покупатель знал или должен был знать о правах третьих лиц на этот товар» (курсив наш. – А.К.).

Пункт 1 ст. 461 ГК РФ развивает эту идею применительно к эвикции: закон говорит, что при изъятии товара у покупателя третьими лицами по основаниям, возникшим до исполнения договора купли-продажи,

262

продавец обязан возместить покупателю понесенные им убытки, если не докажет, что покупатель знал или должен был знать о наличии этих оснований. Из прочтения этих норм может следовать, что продавец уходит от ответственности за передачу покупателю вещи, обремененной правами третьих лиц (например, залогом), и даже при полном неисполнении обязательства перенести на покупателя собственность на вещь (при продаже покупателю чужой вещи и виндикации у покупателя вещи истинным собственником), если докажет, что покупатель а) точно знал о том, что вещь обременена правами третьих лиц или вовсе не является собственностью продавца, или б) пусть и не знал точно, но должен был знать о данных обстоятельствах. Как представляется, данное регулирование не вполне удачно.

Здесь всплывает целый ряд вопросов, обсуждать которые в деталях в рамках настоящего комментария не вполне уместно. Нас интересует только один из них. Разве справедливо полностью освобождать продавца, который цинично обманул покупателя, заявляя об отсутствии прав третьих лиц или утаивая эту информацию либо притворяясь, что является собственником вещи, в тех случаях, когда покупатель просто проявил неосторожность (не знал, но должен был знать о данных обстоятельствах, прояви он должную осторожность)? Как представляется, с учетом общей идеи, озвученной выше, в таком подходе следует усомниться. Поэтому в контексте данных статей «должен был знать» следует толковать как «не мог не знать со всей очевидностью», что по сути равнозначно доказанному точному знанию с учетом применения адекватного стандарта доказывания. Но если почему-то суды будут придерживаться традиционного прочтения стандарта вменения «должен был знать» как в том числе и незнания по простой неосторожности, п. 4 ст. 1 ГК РФ может обосновать необходимость введения исключения как минимум для ситуации, когда сам продавец совершил обман и либо сам знал о том, что продает вещь, обремененную правами третьих лиц, но солгал об отсутствии таких обременений или просто недобросовестно умолчал о них, либо умышленно попытался сбыть

срук чужую вещь, не имея соответствующих распорядительных правомочий. Не может мошенник-продавец выиграть в таком столкновении

снеосторожным покупателем.

5. Экономическое единство страны

Комментируемая норма ГК РФ воспроизводит положение ч. 1 ст. 8 Конституции РФ, согласно которой «[в] Российской Федерации гарантируются единство экономического пространства, свободное перемещение товаров, услуг и финансовых средств». Это единство во многом

263

предопределяется и тем, что гражданское законодательство отнесено к исключительной компетенции Российской Федерации.

Ограничения оборота товаров, финансовых ресурсов и свободы оказания услуг на отдельных территориях Российской Федерации могут вводиться только федеральными законами, если это необходимо для обеспечения безопасности, защиты жизни и здоровья людей, охраны природы и культурных ценностей. Ни один субъект РФ не может установить барьеры на вывоз из субъекта или ввоз на его территорию товаров, запреты на переводы из местных банков в банки на территории других регионов или устанавливать какие-либо иные подобные ограничения. Без этого не столько гражданско-правового, сколько конституционного положения трудно себе помыслить государственность как таковую.

Дополнительная литература

Дождев Д.В. Принцип добросовестности в гражданском праве // Принцип формального равенства и взаимное признание права: Коллективная монография / Под общ. ред. В.В. Лапаевой, А.В. Полякова, В.В. Денисенко. М.: Проспект, 2016. С. 147–162.

Егоров А.В. Принцип добросовестности в Гражданском кодексе РФ:

первые шаги реформы // Legal Insight. 2013. № 2. С. 4–10.

Карапетов А.Г. Борьба за признание судебного правотворчества в европейском и американском праве. М.: Статут, 2011.

Нам К.В. История развития принципа добросовестности (Treu und Glauben) в период с 1900 по 1945 г. // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2018. № 6. С. 63–97.

Нам К.В. Развитие принципа добросовестности (Treu und Glauben). Современный этап. Внутренняя систематика // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2018. № 7. С. 83–114.

Нам К.В. Принцип добросовестности: развитие, система, проблемы теории и практики. М.: Статут, 2019.

Новицкий И.Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права // Вестник гражданского права. 2006. Т. 6. № 1. С. 124–281.

Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. Пг.: Изд. юрид. кн. склада «Право», 1917.

Принципы частного права: Монография / Под ред. В.В. Кваниной, М.С. Сагандыкова, Т.П. Подшивалова. М.: Проспект, 2018.

Самойлов Е.Ю. Добросовестность как предпосылка защиты приобретателя в гражданском обороте // Вестник гражданского права. 2009. Т. 9. № 3. С. 66–101.

264

Фогельсон Ю.Б. Принцип добросовестности в российской судебной практике // Вестник экономического правосудия Российской Феде-

рации. 2017. № 9. С. 103–116.

Церковников М.А. О добросовестности в институтах вещного права // Вестник гражданского права. 2017. Т. 17. № 2. С. 24–30.

Ширвиндт А.М. Принцип добросовестности в ГК РФ и сравнительное правоведение // Aequum ius. От друзей и коллег к 50-летию профессора Д.В. Дождева / Под ред. А.М. Ширвиндта. М.: Статут, 2014. С. 203–242.

Commentaries on European Contract Laws / N. Jansen, R. Zimmermann (eds.). Oxford University Press, 2018. P. 101–157 (автор раздела –

J.P. Schmidt).

Dworkin R. Law’s Empire. Harvard University Press, 1986.

General Clauses and Standards In European Contract Law: Comparative Law, EC Law and Contract Law Codification / St. Grundmann, D. Mazeaud (eds.). Kluwer Law International, 2005.

Good Faith in European Contract Law / R. Zimmermann, S. Whittaker (eds.). Cambridge University Press, 2008.

Hesselink M.W. The Concept of Good Faith // Towards a European Civil Code / A. Hartkamp, M. Hesselink, E. Hondius, Ch. Mak, E. du Perron. 4th ed. Kluwer Law International, 2010. P. 619–649.

Mackaay E. Good Faith in Civil Law Systems. A Legal-Economic Analysis // Revista Chilena de Derecho Privado. 2012. No 18. P. 149– 177.

Wieacker F. A History of Private Law in Europe / Trans. by T. Weir. Clarendon Press, 2003. P. 409–416.

Статья 2. Отношения, регулируемые гражданским законодательством

1. Гражданское законодательство определяет правовое положение участников гражданского оборота, основания возникновения и порядок осуществления права собственности и других вещных прав, прав на результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации (интеллектуальных прав), регулирует отношения, связанные с участием в корпоративных организациях или с управлением ими (корпоративные отношения), договорные и иные обязательства, а также другие имущественные и личные неимущественные отношения, основанные на равенстве, автономии воли и имущественной самостоятельности участников.

265

Участниками регулируемых гражданским законодательством отношений являются граждане и юридические лица. В регулируемых гражданским законодательством отношениях могут участвовать также Российская Федерация, субъекты Российской Федерации и муниципальные образования (статья 124).

Гражданское законодательство регулирует отношения между лицами, осуществляющими предпринимательскую деятельность, или с их участием, исходя из того, что предпринимательской является самостоятельная, осуществляемая на свой риск деятельность, направленная на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг. Лица, осуществляющие предпринимательскую деятельность, должны быть зарегистрированы в этом качестве в установленном законом порядке, если иное не предусмотрено настоящим Кодексом.

Правила, установленные гражданским законодательством, применяются к отношениям с участием иностранных граждан, лиц без гражданства и иностранных юридических лиц, если иное не предусмотрено федеральным законом.

2.Неотчуждаемые права и свободы человека и другие нематериальные блага защищаются гражданским законодательством, если иное не вытекает из существа этих нематериальных благ.

3.К имущественным отношениям, основанным на административном или ином властном подчинении одной стороны другой, в том числе

кналоговым и другим финансовым и административным отношениям, гражданское законодательство не применяется, если иное не предусмотрено законодательством.

Комментарий

1. Предмет гражданского законодательства

Комментируемый пункт в системном единстве с п. 2 и п. 3 определяет, какие отношения регулирует гражданское законодательство. Рассматриваемая норма перечисляет те отношения, которые напрямую урегулированы в ГК РФ:

–правовое положение участников гражданского оборота (т.е. пра-

вовой статус физического лица, вопросы правоспособности, дееспособности и др.);

–основания возникновения и порядок осуществления права собственности и других вещных прав;

–основания возникновения и порядок осуществления прав на результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации (интеллектуальных прав);

266

–отношения, связанные с участием в корпоративных организациях или с управлением ими (корпоративные отношения);

–договорные и иные обязательства.

В данной норме не упомянуты вопросы международного частного права, наследственные отношения, правовой режим сделок, объектов гражданских прав, исковой давности и многие другие отношения и вопросы, которые сейчас урегулированы в ГК РФ и однозначно относятся к гражданскому законодательству. Иначе говоря, список, указанный в комментируемом пункте, носит чисто иллюстративный характер.

Поэтому ключевое значение имеет закрепление в анализируемой норме общих критериев квалификации отношений, регулируемых гражданско-правовым законодательством. Здесь указано на то, что, помимо вышеупомянутых, к общественным отношениям, регулируемым гражданским законодательством, относятся любые иные «имущественные и личные неимущественные отношения, основанные на равенстве, автономии воли и имущественной самостоятельности участников».

Здесь мы видим три взаимосвязанных критерия, которые должны присутствовать одновременно.

Первый критерий – имущественная или неимущественная составляющая соответствующих регулируемых отношений. Этот критерий наименее информативен. Как мы видим, гражданское право касается не только имущественных отношений (т.е. отношений по поводу денег или иного имущества, например отношений, сопряженных с обладанием имуществом, имущественным оборотом и т.п.), но и отношений личных неимущественных, если таковые заслуживают правового регулирования (например, право на имя, право авторства, диффамация и мн. др.). Равно образом и публичное право может регулировать и имущественные (например, налоги), и неимущественные (например, выборы) отношения. Безусловно, основной акцент в действующем гражданском законодательстве сделан на регулировании отношений имущественных, но гражданское право не исчерпывается таким предметом регулирования. Личные неимущественные отношения между друзьями или внутри семьи или участниками шахматного

поединка, как правило, праву безразличны, и поэтому ни гражданским, ни каким-либо иным правом не регулируются, но если государство в лице законодателя или судов решает ввести в плоскость права те или иные аспекты этих отношений, то соответствующие нормы будут иметь гражданско-правовой характер, если налицо иные условия квалификации отношений в качестве гражданско-правовых. Например, гражданское право регулирует отношения членов неком-

267

мерческих ассоциаций и союзов по поводу управления данными организациями, предусматривает правила оспаривания решений собраний, независимо от того, имеют ли такие решения имущественное содержание, определяет правовой статус физических лиц, аспекты правоспособности, дееспособности и ограничения и лишения дееспособности, объявления гражданина безвестно отсутствующим, защищает право на имя и целый ряд иных нематериальных благ. Иначе говоря, получается, что взаимосвязь регулируемых отношений

симущественной сферой не является квалифицирующим признаком, отделяющим гражданско-правовые отношения от отношений публично-правовых.

Небезынтересно отметить, что в изначальной редакции данной нормы было указано на то, что личные неимущественные отношения регулируются гражданским законодательством тогда, когда эти отношения так или иначе связаны с отношениями имущественными.

Но в дальнейшем в нее были внесены поправки, и фраза о связи

симущественными отношениями была исключена. Иначе говоря, ассоциация гражданского права исключительно с имущественными отношениями или отношениями, связанными с имуществом, которая до сих пор встречается в работах и выступлениях многих цивилистов, теперь не может признаваться оправданной. И это следует признать правильным.

Второй упомянутый в норме критерий – субъектный – также малоинформативен. Гражданское право регулирует отношения с участием физических лиц (граждан РФ, иностранных граждан, апатридов), юридических лиц, Российской Федерации, субъектов РФ, муниципальных образований, а также иностранных публичных образований (зарубежных государств, межгосударственных объединений, регионов или муниципалитетов зарубежных стран, обладающих гражданской правоспособностью согласно местному праву). В комментируемой статье некоторые из указанных лиц не обозначены (например, межгосударственные объединения вроде Европейского Союза), но это особого значения не имеет, так как перечень явно носит иллюстративный характер. По существу, гражданское право регулирует отношения

сучастием любых лиц, которые наделены гражданской правоспособностью самим гражданским законодательством или международными договорами. Появление инопланетных гостей, развитие искусственного интеллекта или прорывы в области биоинженерии могут в будущем заставить нас решать сложные вопросы о распространении статуса субъекта права, способного вступать в отношения, регулируемые гражданским правом, на тех, кого мы пока либо вовсе себе представить

268