3.3. Применение к решениям собраний п. 74 Постановления n 25

Признание решения собрания сделкой было необходимо СКЭС не абстрактно для восстановления стройности догматических конструкций, а для достижения вполне прикладных целей в рамках дела ЯТ. За счет приведенных аргументов Коллегия распространила на решение о принятии устава действие ст. 168 ГК в совокупности с разъяснениями порядка ее применения, выработанными в практике ВС РФ. Речь идет, в частности, о применении в деле ЯТ п. 74 Постановления N 25.

Согласно абз. 1 этого пункта "ничтожной является сделка, нарушающая требования закона или иного правового акта и при этом посягающая на публичные интересы либо права и охраняемые законом интересы третьих лиц (здесь и далее в цитатах курсив наш. - И.Ч.)" (при этом законом может быть установлено, что такая сделка оспорима, а не ничтожна, или к ней должны применяться другие последствия нарушения, не связанные с недействительностью сделки). В соответствии с абз. 2 этого же пункта "договор, условия которого противоречат существу законодательного регулирования соответствующего вида обязательства, может быть квалифицирован как ничтожный полностью или в соответствующей части, даже если в законе не содержится прямого указания на его ничтожность".

Смысл абз. 2 п. 74 Постановления N 25 по-разному толкуется в доктрине. Есть точка зрения, в соответствии с которой он подлежит применению, когда в законе "вместо прямого указания на ничтожность используются иные формулировки: "не допускается", "не может" и др." <38>. Другие исследователи трактуют это положение таким образом, что оно говорит об отдельной категории ничтожных сделок, а именно о таких сделках, которые хотя и не посягают на публичные интересы или права и охраняемые законом интересы третьих лиц (абз. 1 п. 74), но тем не менее противоречат "существу законодательного регулирования". Так, А.Г. Карапетов и Д.О. Тузов, толкуя абз. 2 п. 74 Постановления N 25, полагают, что его цель - это своеобразная "контрреформа" п. 2 ст. 168 ГК: хотя сделка не затрагивает публичные интересы или интересы третьих лиц (т.е. должна была бы по букве закона считаться оспоримой), она объявляется ничтожной ввиду того, что иное решение противоречило бы целям законодательного регулирования <39>.

--------------------------------

<38> Тололаева Н.В. Соотношение некоторых оснований недействительности сделки // Судья. 2015. N 10. С. 32 - 39.

<39> См.: Карапетов А.Г., Тузов Д.О. Сделки, совершенные в противоречии с императивными нормами закона, в контексте новой редакции ст. 168 ГК РФ // Вестник гражданского права. 2016. N 5. С. 58.

К такой "контрреформе" можно относиться по-разному. С одной стороны, она, конечно, потенциально расширяет основания ничтожности и значительно размывает границу между ничтожными и оспоримым сделками, т.е. поражает цель, которую преследовали изменения в п. 2 ст. 168 ГК и которая состояла в обеспечении стабильности оборота <40>. Это, в свою очередь, не может не привести к нарастанию правовой неопределенности. С другой стороны, абз. 2 п. 74 Постановления N 25 направлен на то, чтобы избежать таких случаев, когда применение общего правила об оспоримости сделки при нарушении только интересов ее сторон влекло бы несправедливые результаты. В ряде ситуаций императивные нормы ГК, защищающие интересы одной из сторон правоотношения, прямо не указывают, что их несоблюдение влечет ничтожность сделки. Как следствие, в силу п. 2 ст. 168 ГК и абз. 1 п. 74 Постановления N 25 при любом нарушении такой нормы пострадавшая сторона должна была бы каждый раз обращаться в суд с иском об оспаривании. Например, если бессрочный договор аренды прямо ограничивает право на немотивированный отказ от договора (п. 2 ст. 610 ГК), то, пропустив срок на оспаривание этого условия, каждая из сторон будет им связана, а оно теперь окажется полностью действительным. В качестве реакции на подобное положение дел в Постановлении N 25 и появился абз. 2 п. 74, позволяющий суду путем телеологического толкования императивной нормы установить, что последствие ее нарушения должно состоять в ничтожности, а не оспоримости сделки. При этом стоит согласиться с А.Г. Карапетовым в том, что более точно говорить о ничтожности сделки не в силу противоречия существу законодательного регулирования, а в силу противоречия норме, императивность которой вытекает из существа законодательного регулирования <41>.

--------------------------------

<40> См.: Там же. С. 19 - 20.

<41> См.: Сделки, представительство, исковая давность: Постатейный комментарий к статьям 153 - 208 Гражданского кодекса Российской Федерации. С. 507 - 509 (автор комментария к ст. 169 - А.Г. Карапетов).

Изложенные выше правила теперь в полной мере распространяются и на решения собраний (в той степени, конечно, в какой они не противоречат природе решений). Судя по всему, именно на это ориентирует нижестоящие суды Коллегия в деле ЯТ, прямо ссылаясь на п. 74 Постановления N 25 и признавая ничтожными отдельные положения измененного устава как противоречащие существу правового регулирования.

При этом СКЭС в данном отношении использует не до конца последовательную мотивировку. Сначала Коллегия указывает на то, что "решение собрания, утвердившее устав (изменение в устав), может быть квалифицировано как ничтожное в части тех положений, которые посягают на публичные интересы либо права и охраняемые законом интересы третьих лиц". Однако есть серьезные сомнения в том, что это правило (абз. 1 п. 74 Постановления N 25) было применимо в деле ЯТ. Изменения в устав, если ответчик действительно прав, были одобрены участниками единогласно, а потому не очень понятно, о нарушении каких интересов третьих лиц здесь может идти речь. Равным образом неясно, какие публичные интересы могут быть нарушены введением в устав положения о заранее определенной цене. Если же изменения в устав не были одобрены единогласно, то налицо ничтожность решения в силу п. 6 ст. 43 Закона об ООО, поскольку отсутствует большинство голосов, необходимое для принятия такого решения в соответствии с абз. 4 п. 4 ст. 21 этого же Закона. Кроме того, в случае, когда абз. 1 п. 74 Постановления N 25 применяется к решениям собраний, есть серьезные сомнения в том, что под третьими лицами может пониматься кто-то из участников корпорации (даже голосовавших против решения), - этот термин должен обозначать исключительно таких третьих лиц, которые являются внешними для корпорации (или соответствующего иного гражданского общества). Очевидно, что условие о заранее определенной цене не может затрагивать никакие интересы таких внешних третьих лиц. Следовательно, воспроизведение в деле ЯТ положений абз. 1 п. 74 Постановления N 25, строго говоря, не имеет непосредственного отношения к разрешению спора.

Тем не менее это явно демонстрирует готовность Коллегии руководствоваться при рассмотрении дел о недействительности решений собраний п. 2 ст. 168 ГК вкупе с разъяснениями абз. 1 п. 74 Постановления N 25, что, в свою очередь, потенциально размывает действие презумпции оспоримости решения собрания, установленной в абз. 2 п. 1 ст. 181.3 ГК. По-видимому, она теперь должна толковаться таким образом, что решение собрания, нарушающее требования закона, действительно презюмируется оспоримым, но только в тех случаях, когда оно не затрагивает публичные интересы или интересы третьих лиц, - там действует общее для всех сделок правило о ничтожности. Это в значительной степени устраняет различие в последствиях нарушения закона применительно к решениям собраний и иным сделкам.

Справедливости ради нужно отметить, что в Определении по делу ЯТ после воспроизведения текста абз. 1 п. 74 уже в следующем предложении идет отсылка к абз. 2 того же пункта: "Одним из оснований ничтожности выступает то, что положение устава противоречит существу законодательного регулирования". Подобная мотивировка подхода, занятого СКЭС в рассматриваемом деле, выглядит намного более логичной. Коллегия, по сути, предлагает считать, что некоторые решения собраний могут быть ничтожными не только в силу того, что нарушаются интересы внешних третьих лиц, но и по той причине, что такое решение не согласуется с целями правового регулирования, выраженными в законодательстве. Иными словами, СКЭС в полной мере распространяет на решения собраний и действие абз. 2 п. 74 Постановления N 25 (с поправкой на то, что "существо законодательного регулирования" для корпоративных решений собраний, конечно, может серьезно отличаться от применимого к классическим меновым договорам). Для целей дела ЯТ подобное разграничение между абз. 1 и 2 п. 74 Постановления N 25 важно в том плане, что если даже изменения в устав были одобрены единогласно, то это не устранит противоречие п. 8.3 устава существу законодательного регулирования (о чем подробнее будет сказано в разделе 3.6).

Без сомнения, как и в случае с иными сделками, такое решение негативно скажется на правовой определенности, поскольку позволит судам объявлять решения ничтожными даже в ситуации, когда это прямо не установлено в нарушенной норме и соответствующее нарушение не затрагивает чьи-либо интересы, кроме самих участников. В то же время вряд ли имеются серьезные догматические или политико-правовые аргументы в пользу того, чтобы в данном вопросе проводилось различие между решениями собраний и прочими сделками. Единственной альтернативой такому подходу является тотальная переработка всего гражданского законодательства, включая нормы специальных корпоративных законов, с тем чтобы в каждой норме, нарушение которой должно влечь ничтожность, содержалось прямое указание на этот счет. Подобная идея выглядит утопичной, особенно с учетом принципа автономии воли и постоянного усложнения экономического оборота и договоров, его опосредующих.

Еще один вопрос, возникающий в связи с распространением на решения норм о недействительности сделок, касается того, может ли недействительность одной из частей решения влечь недействительность решения целиком. Иными словами, распространяются ли на решения собраний положения ст. 180 ГК? Положительный ответ на этот вопрос был закреплен еще в п. 110 Постановления N 25. Нет ни догматических, ни политико-правовых причин для того, чтобы проводить разграничение между решениями собраний и сделками в данном отношении. Недействительность одного из пунктов решения собрания не влечет недействительность решения в целом, если можно предположить, что оно было бы принято и без такого пункта <42>. В деле ЯТ суды, по-видимому, исходили из того, что недействительность решения в части одобрения одного из положений новой редакции устава не влияет на действительность остальных частей решения, поскольку участники одобрили бы соответствующее решение в любом случае. Оценить обоснованность подобного вывода крайне сложно, поскольку из текстов судебных актов неясно, какие еще решения были приняты 06.04.2018 на общем собрании участников ЯТ.

--------------------------------

<42> Подробнее о том, как должны толковаться правила, установленные в ст. 180 ГК, см.: Сделки, представительство, исковая давность: Постатейный комментарий к статьям 153 - 208 Гражданского кодекса Российской Федерации. С. 827 - 835 (автор комментария к ст. 180 - А.А. Новицкая).