1767

что чем выше научная страстность, тем выше возможность открытия, носящая нелинейно-стохастический характер. Последнее для нас означает, что возможность открытия устанавливается здесь без априорной еѐ идентификации. Но есть ещѐ интенсивный план, когда гипотеза подвергается интенсивному логическому обоснованию. Как далеко это может зайти? Полани считает, что последний рубеж – это убеждения творца: «если требуется достичь предельного уровня логического обоснования, я должен провозгласить мои личные убеждения» (Там же с.278). Научная страстность здесь предстаѐт как стремление «узнать, во что я действительно верю» (Там же с.278). Как видим, здесь априорная идентификация возможности открытия осуществляется. Однако, еѐ следует усилить по крайней мере для того, чтобы, во-первых, элиминировать личные предрассудки, а, во-вторых, для того, чтобы не впасть в заблуждение из-за того, что, подчас личные убеждения при открытии не могут служить априорным идентификатором, так как сами должны быть при этом видоизменены. Что касается первого, то здесь научная страстность, изощряя обоснование гипотезы личным убеждением, способствует выявлению и выбраковке таких фрагментов этого, интерпретация которых редуцируется к мистике (Например, если бы данная процедура была проведена с гипотезой о мировом эфире, последняя была бы отклонена на старте). Что касается второго, то здесь и в этом

научная страстность способствует выявлению парадоксов обоснования; переключившись на трансформацию убеждений, устраняющую парадоксы, она способствует выработке надѐжных априорных идентификаторов. (Нечто подобное произошло с М. Планком, введшим сначала квант действия для устранения математических, а не физических парадоксов в уравнении закона излучения. См. об этом в 66). Таков эскиз значимости души для повышения продуктивности творчества. Полагаю, что он может быть полезен и как плацдарм для

123

дальнейшей разработки методологии творчества, и как средство повышения эффективности творчества.

Влияние науки на общество

Сегодня наукой пронизаны все стороны жизни людей. Слившись с их жизнью, став необходимым способом современной жизни, она едва ли не как демиург влияет на общество, диктуя необходимые изменения последнего. И для оптимизации влияния науки на общество необходимо это влияние философски осмыслить.

Наука, пронизав собой производство и превратив его в производство наукоемкое, саентифицировала, т. е. пропитала научностью взаимоотношения тружеников в процессе труда. Но это еще не всѐ. Труженики, оказавшись после рабочего дня в гуще жизни, не могут не саентифицировать еѐ, по крайней мере, потому, что ищут высокоинтеллектуальных контактов. И они, находя их, не только создают более влиятельные группы для интеллектуализации, но и расширяют их, интеллектуализуя окружающих людей, податливых к этому. При этом ученые люди должны отдавать себе отчет в том, что грандиозное, удивительное, манящее явление под названием «жизнь людей» возникло до возникновения науки, обзавелось

собственными законами и существует независимо от того,

саентифицируется оно или нет. Считаясь с этим, 1) наука должна саентифицировать жизнь людей, не уничтожая саентификацией еѐ уникальной привлекательности, а сохраняя и усиливая еѐ.

Продукция наукоемкого производства, насыщая быт, в известном смысле, саентифицирует и его, так что создаѐтся полноценная система для интеллектуализации на работе и дома. Но, поскольку человек в своѐм быту остается самоценным сувереном своей жизни, то 2) наука саентифицирует быт так и в той мере, в какой это здесь и

124

сейчас устраивает человека как суверена своей жизни. Подчеркнем, что речь идет не о праве человека на «антинаучный» бытовой каприз (например: «у всех в доме телевизоры, а я у себя дома его не хочу»), а о праве тонкого гармоничного обустройства своего быта («я не заведу у себя телевизор, поскольку это мешает моим домашним творческим занятиям»).

Пронизывая собой социальное управление, наука интеллектуализирует политиков и управленцев, в результате чего качество и возможности управления обществом возрастают. Но 3) саентификация политиков и управленцев должна быть способом повышения их квалификации, а не способом их выбраковки.

Наука, для которой естественно не только объяснять, но и предсказывать, побуждает политику не только выдвигать проекты социальных преобразований, но и научно обосновывать их. Но 4) научное обоснование и прогнозирование социальных явлений должно усиливать и возвышать пристрастность жизни, а не ликвидировать еѐ.

Наука, постигая человека, радикально способствует сохранению и улучшению его жизни, здоровья, судьбы. Но 5) научным знанием о человеке надо пользоваться недемонстративно и неперсонифицировано, чтобы не ликвидировать человеческий суверенитет.

Наука, расширяя и углубляя везде и всюду поле своих исследований, создаѐт неисчерпаемое поприще для торжества жизни. Но 6) она не должна ликвидировать при этом сам внутриорганизменный генератор торжества жизни.

Наука, движимая не материальной выгодой, а профессиональной любознательностью ученых, является не только самым кардинальным, но и самым бескорыстным усилителем жизни. Но 7) бескорыстие научного усиления жизни не должно стать маргинальным.

125

Когда-нибудь человечество увидит воочию, как наука, предотвратив нависшую над Землей космическую катастрофу, не только спасѐт род людской, но и сделает человечество бессмертным.

Жизнь и работа ученых хоть и специфична, но развѐртывается в мире людей. Вследствие этого, не только наука в целом, но и отдельные ученые могут влиять на общество. Закономерности влияния ученых на общество. 1) Ученому, даже если ему некогда, необходимо лично участвовать в пропаганде своего открытия, ибо никто не проникся им лучше, чем его первооткрыватель. 2) Ученый должен предупредить о неправильном, чреватом опасностями, использовании своего открытия, несмотря ни на какое давление или угрозы; он при этом защищѐн тем, что вещает истину. И если за это он подвергнется расправе, то это будет ни чем иным, как тяжким преступлением против человечности. 3) Ученый не должен подыгрывать религии; в самом джентельменском проявлении он должен еѐ молча игнорировать. 4) Ученый не должен подыгрывать шоубизнесу, даже, если он приглашен в его передачи. 5) Ученый должен проектировать человечность только средствами своей науки и анонимно. 6) Ученый может стимулировать (обличать, мобилизовывать и т. д.) людей не иначе, как трансляцией истины.

Сегодня, когда начали складываться социальные отношения становящейся единой планетной цивилизации, полезно направлять их уже апробированным в истории неким ансамблем отношений, способным служить чем-то вроде стандарта, образца для подражания. Из всего множества социальных отношений в качестве такого стандарта могут служить

Взаимоотношения ученых.

Ученые ищут истину, ценят еѐ, лелеют еѐ. Состояние еѐ поиска – процесс вдохновенный и безобидный. Если она не

126

даѐтся исследователю, то это для него мука, но не та, при которой жизнь становится невыносимой, а та, при которой хочется жить. Если для овладения истиной требуется совершенствовать исследование, то это не мука, а наслаждение, оборачивающееся совершенствованием не только исследования, но и исследователя. Если открытие свершилось, то открыватель ликует, испытывая вершинное, дивное счастье, к тому же полезное для здоровья (ученые живут долго). Открытие может согревать (и даже кормить) долго (в отличие, скажем, от полученной зарплаты), ибо оно неисчерпаемо и нетленно. Честолюбивым стоит стремиться к открытию, ибо оно как награда дороже всяких орденов и является бессрочным не символически, а сущностно. Если открытие совершается коллективно, то каждый в коллективе, независимо от должности, таланта и положения стремится содействовать ему, потому что, вследствие его неделимости, участвовать в нѐм, значит быть открывателем. Открываемая истина не только не позволяет открывателям соперничать друг с другом (а, тем более, враждовать), но напротив, объединяет самых честолюбивых и нетерпимых как в коллективе, так и в индивидуальном поиске. Вот почему ученые, не чуждые расчетливости, эпатажа и честолюбия, если «ввязались» в совместный поиск истины, то должны забыть об этих своих чертах (в противном случае они просто автоматически, за неспособностью делать дело науки, выбывают из него, - хотя бы на время). Если ученые завидуют друг другу, то только «белой» завистью. Если ученые конфликтуют друг с другом из-за истины, то, подчас, при яростной, оскорбительной, даже издевательской по форме дискуссии никогда не становятся врагами. Если ученого постигла неудача, то коллеги не только не злорадствуют, но, напротив, приветствуют его, потому, что отрицательный результат - тоже результат. Во взаимоотношениях ученых нет и не может быть низкопоклонства, угодничества, неискренности и лживости. В

127

их поисках все равны (разве не счастье для аспиранта – чувствовать себя равным с академиком) и все в то же время индивидуальны. Все ученые в поиске истины свободны, нравственны, гуманны, справедливы, - да что там!, - лишены всех человеческих недостатков. И если они подчас не таковы, то не истина в этом повинна, а общество.

Итак, разве не стоит всем сегодняшним землянам равняться в своих взаимоотношениях на ученых? Когда модель взаимоотношения ученых предлагалась в предыдущие эпохи, это попахивало утопией, потому что люди были далеки от науки, а она – от людей. Но сегодня, на втором этапе научно-технической революции, когда наука пронизала собой не только производство, но и быт, досуг, человеческие взаимоотношения, систему охраны здоровья, продления и коррекции жизни, сегодня жить по истине не только желательно, но и необходимо. Один из литературных героев А. Платонова сказал: «Мне стыдно жить без истины». Сегодня это должно повторять себе всѐ человечество. Повторять до тех пор, пока не научится жить по истине, ладить по истине, даже любить по истине. Повторять не как заклинание, а как нечто напрямую необходимое для современной жизни. В самом деле, если стало нормой жизни получать от ученых подарки для жизни, то почему то же самое не может стать нормой любых человеческих взаимоотношений? Если наука дарит людям устройства для усиления жизни, то почему их производство должно не усиливать, а ослаблять жизнь тружеников, их производящих? И т. д.

Но появляется оппонент с возражением: «Вы что же призываете к ассимиляции наукой всех человеческих отношений? Вы хотите лишить людей чувства юмора, трепета перед прекрасным, умиления перед младенчеством, кокетства, тайны, даже женского каприза? Тогда именно вы – наихудшие враги человечества!» Успокойтесь, уважаемый оппонент. Мы и близко не желаем этого. Потому что мы уверены, что с

128

социально всеобщей ассимиляцией истины другие человеческие проявления не только не исчезнут, но, напротив, пропитавшись научностью, расцветут новым цветом.

Влияние общества на науку

Современная наука, оказывая радикальное воздействие на общество, сама при этом подвергается общественному воздействию. Для того, чтобы последнее было оптимальным и гармонизировало науку как социального благодетеля, необходимо осмыслить влияние общества на науку.

Общество стало влиять на науку соответственно росту влияния науки на общество, ибо это последнее, как незваный гость, вторглось в чужой дом со своим уставом, грозя обществу дисбалансом своими социальными инновациями на основе научных разработок. Не осмыслив концептуально эту ситуацию, под науку подвели социальный упрѐк в сциентизме ( дескать,«наука виновна во всех современных бедах человеческих») для того, чтобы подавить этот выдуманный сциентизм натиском невыдуманной антинаучности. От имени общества стали субъективно лишать некоторые науки их статуса (в некоторых странах генетику и кибернетику объявляли лженауками), директивно заставлять их заниматься «насущными нуждами общества», субъективно выносить вердикт о возможностях той или иной науки (например, отрицательный ответ на знаменитый вопрос Тьюринга «Может ли машина мыслить?»). Поскольку научная продукция в принципе не может быть злом, то обществу в отношении науки следует руководствоваться следующими принципами. 1)Общество всегда и везде заинтересовано в безоговорочном внедрении научных разработок. 2) Общество не покушается на безоговорочный суверенитет науки. 3) Общество вправе ожидать от науки решения насущных жизненных проблем, никогда не директируя еѐ.

129

Поскольку наука, особенно современная, нуждается в средствах и, подчас, немалых, а они у общества не беспредельны, то возникает проблема экономического стимулирования науки. При еѐ решении необходимо руководствоваться следующим принципом. 4) Никогда не отказывать науке в средствах, но всегда планировать под них сценарий окупаемости. Этот принцип, только родившись, уже доживает свой век. Ибо сегодня становится всѐ более ясным, что до тех пор, пока наука функционирует на основе экономики, она не сможет в полной мере осчастливить, а когда-нибудь и спасти человечество. Поэтому напрашивается 5) Никогда не отказывать науке в средствах, если это не отнимает у людей ресурс жизни. Поскольку наука всегда сможет не отнимать у людей ресурс их жизни, то приведенная оговорка окажется излишней, и наука, стало быть, должна стимулироваться на внеэкономической основе.

Ученые – не только ученые, но ещѐ и люди. А люди способны и ошибаться, и заблуждаться, и любить, и страдать, и завидовать, и ненавидеть и много чего ещѐ. И как же, с учетом этого, должно относиться к ученым общество? Общество живет и процветает, в том числе, и потому, что адэкватно фиксирует ролевые состояния человека. А это в нашем случае означает, что 6) общество должно различать, когда один и тот же организм исполняет роль человека, а когда, - ученого. Если, скажем, доктор наук Иванов поддерживает религию, то в этот момент он реально никакой не доктор наук, а в чѐм-то несчастный гражданин Иванов, и к нему надо отнестись сейчас не как к ученому, а как к верующему человеку. Или, если доктор Петров, доселе разделявший концепцию доктора Маркса, вдруг безосновательно отверг еѐ, то в этот момент никакой он не доктор Петров, а, например, угодник Петров. Если общество не различает ролевых состояний человека, более того, не различает умышленно, оно этим понижает свою живучесть.

130

Наука своей продукцией может доставлять людям, мягко говоря, дискомфорт. Причина этого всякий раз одна и та же: социальная недоразвитость людей. И даже, если люди в этом невиновны, то 7) социальная политика должна не принижать ученых до уровня социально отсталых людей, а подтягивать этих людей до уровня ученых. Здесь не исчерпывается вся философская проблематика влияния общества на науку, а лишь демонстрируется то, как саентифицированное влияние (естественно, что оно оказалось именно таким) его на неѐ благотворно и для неѐ, и для него.

Закономерности влияния общества на ученых. 1) Общество не вправе повелевать ученым, но оно вправе ждать от него желанных открытий. 2) Общество не должно разочаровываться в научном открытии, если не видно его применения. 3) За научную продукцию общество должно вознаграждать ученых высокой мерой, ибо ученые добывают нетленное усиление жизни. 4) Государство не должно политизировать науку, даже если это наука об обществе. 5) Политика не должна дискредитировать ученых за то, что те добыли знание, оппозиционное политике. Как не обижаются на больных, так не обижаются на объективную истину и еѐ открывателя. 6) Общество не должно подчинять объективную истину вненаучным ценностям жизни, оно должно искать ей наилучшее среди них применение. 7) Если под видом или от имени науки протаскивается частный взгляд или корысть, то совершается преступление против цивилизованности. 8) Если общество обвиняет в своих бедах науку, оно таким образом пытается скрыть свою вину за них. 9) Если общество не поощряет науку, оно исчезнет. А теперь займемся философскими проблемами техники.

131

Часть 3. ФИЛОСОФСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕХНИКИ

В ХХ веке, вследствие развертывания научно-технической революции, появились философские проблемы техники. Их становится всѐ больше. Ими надо заниматься столь же систематически, как философскими проблемами науки. Потому что наукоемкая техника становится главным и всеохватным гарантом и сохранителем жизни. Когда-нибудь философских проблем техники будет столько, что их невозможно будет излагать несистематизированно. Сегодня такой момент ещѐ не наступил. Вот почему в данной части рассмотрены лишь некоторые философские проблемы техники, актуализировавшиеся под надобность наукоемкого производства.

1.НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ СОВРЕМЕННОГО ПОДХОДА К ПРОБЛЕМЕ НАДЁЖНОСТИ

Меня пригласил действующий титулованный технарий Э. А. Мельников и сделал заказ на философское переосмысление проблемы надежности техники. Суть заказа. «Нас не устраивает техника, имеющая ненулевую вероятность отказа. Человечеству нужна безотказная техника на интервале эксплуатации. Подумайте, возможно ли это или это подобно стремлению к вечному двигателю». Вот как я исполнил этот заказ.

Если развитие общенаучных предпосылок НТР радикально изменило старые представления об атрибутах материи и самой материи, если теоретическое оформление НТР выдвинуло новые атрибутивные понятия, такие как информация, управление, организация, то практическое развѐртывание НТР всѐ более выделяет в качестве атрибутивного понятие надѐжности (Я отдаю себе отчет в сложности конституирования философских категорий и не

132