« непререкаема – только поэзия». О творчестве И. Новикова (80

11

земли в клубах «мирового тумана», существующего «без пространств и без времен», заворо-

женность сновидениями, которые обступают человека ночью, восходят к строкам Тютчева:

Как океан объемлет шар земной, Земная жизнь кругом объята снами…

Прилив растет и быстро нас уносит В неизмеримость темных волн.

Грандиозная картина мироздания вызывает восхищение, трепет, ужас. С одной стороны,

человек покорен совершенством созданного Творцом. Оставаясь недоступным для разума, оно тем не менее дает возможность почувствовать заботу и ласку Всемогущего. Поэтому «пред-

вечная ночь» в поэзии Новикова не означает бессилия и малости человека перед Вечностью.

Напротив, она, качая на руках Душу мира, ощущающую себя малым ребенком, может быть ми-

лосердна.

Сборник «Дыхание земли» отделен от книги стихов «Святому Духу» всего двумя года-

ми. Оба сборника своего рода дилогия, напоминающая о том, что следующий за Троицей - Ду-

хов день считается, по языческим поверьям, брачным соединением Земли с Небом. Духов день

– это праздник Земли. И праздник Земли во всем его великолепии и разнообразии рисует Нови-

ков в книге стихов «Дыхание земли».

«Зачином» сборника стала поэма, давшая ему название. В ней в сжатом виде «закрепле-

ны» многие из мотивов, которые будут развиты в последующих стихах. Сам сборник разделен на две части. Первая из них охватывает временной период от «Зорь» до «Закатов» с внутренней остановкой на праздновании Троицы – «Хмель зеленый» (вообще описание церковных празд-

неств, имеющих языческую подоснову, занимает особое место в книге; укажем хотя бы на

«Медовый спас»). Вторая – уже пространственная протяженность – от конкретики частных наблюдений за происходящим в саду, усадьбе, лесу («Черная смородина») до бесконечности картин, открывающихся взгляду в степях и с вершин горных хребтов («Неделя в горах»). За-

вершающим аккордом становится раздел «Белое кружево», возвращающий читателя к размыш-

лениям о душе и Духе. Молитвенное созерцание, душевный покой, причащение и обóжение мира – вот основная тональность этой части.

В этом сборнике Новиков полнокровный участник окружающей жизни, он не некий странник по Вселенной, а путник, подошвами ног нащупывающий дорогу. В памяти всплыли картины детства, взаимоотношения с родными, обстоятельства встреч-проводов. И это не про-

сто некое младенчество, а детство реального маленького Вани Новикова из села Илькова:

Пахнет свежей с холода соломой, Треск и дым – веселая пальба! Развивает лентой дым знакомый Прокопченная труба.

12

Отказ Новикова от мистики в неохристианском духе происходит более решительно, чем можно было бы ожидать, следя за его развитием. И вместо провозглашенной Вяч. Ивановым тезе «слепительного Да», которая возникает «из Нет непримиримого», Новиков выводит свою формулу: «… невестой пребудет лишь Да / И жених ее Нет», т.е. отныне его привлекает не од-

нозначная плоскость мира мистики, а слияние противоположностей, рождающее объем, движе-

ние, развитие («Море – белое, как парус, / Как ладья плывет земля, / Небо синее – лишь ярус /

Все того же корабля»; «Мир плывет. У ног бездонность. Близость в дальность влюблена»).

Показательно, что свое прощание с дебатами по поводу нового религиозного сознания,

поисками Третьего Завета и Нового Христа, которые столь занимали его, когда он посещал со-

брания Религиозно-философского общества в Киеве, Новиков облачил даже в публицистиче-

ское по накалу стихотворение, начинающееся словами:

Мне грустно за тебя, за взрослого ребенка. Не знаешь ты: Христос твой не Христос …

Споры по обновлению церкви он назвал «мертвыми словами», а людей, занимающихся

«переложением» исторического христианства, определил как «лживую касту». Процитирован-

ные строки свидетельствуют о том, что Новиков искал свой путь, освобождаясь от чуждых влияний, расставаясь с сомнениями: «Я верю: будет жданный час / И воскресим в обломках Бо-

га» («Погибающим»)…

Но как и прежде влечет поэта религиозно-философская проблематика, «вечные темы» в

искусстве, тайны мироздания... По-прежнему Новиков размышляет о границах Красоты в этом мире, о ее всевозможных ликах, о ее неуловимости. Как и раньше его волнуют место и задачи поэта здесь, на земле. Он чувствует в творческом импульсе первозданную силу: «Будь поэтом!

И только поэт / Претворит эту ветхую жизнь». Только поэт-символист способен заглянуть за оболочку, проникнуть внутрь вещей, постичь их глубинную суть, он «кудесник», существую-

щий везде и во всем, дарующий речь немым созданиям природы:

И в их ветвях, колеблемых едва, Чуть различит поэт тех душ уснувших пламя,

Ив непонятные и сладкие слова Он развернет зеленое их знамя.

Ивсе же по сравнению с «воплем первозданных начал» - голос поэта-символиста тих и хрупок, он заглушается ревом стихий, первозданными звуками мировых пространств. Новиков признается, что он только «ищет слов», чтобы «разрушить чары» земли, «загадка» которой мо-

жет и «не открыться» ему никогда. Поэт только надеется, что «богиня искусства» вручит ему заветное кольцо.

Но думается, что сомнения Новикова по поводу своей поэтической одаренности напрас-

ны. Сборник «Дыхание земли» явил уже вполне зрелого художника, свободно чувствующего