Лазаревский А.М.. Люди старой Малороссии
.pdfеще больше: "они были замучены ежедневною панщиною, так что на свое хозяйство не оставалось и времени." "Ежегодно даем,
писали Комышане, осенщину — от вола и от коня по 12 шагов
(грошей) и по четверику овса; силою заставляют нас покупать панский сыр, по 50 золотых (20 к. ас.) за бочку, икру по полталера за 10 фунт, ягоды водочныя по гривне за ведро". —Тоже самое было и у рашавчан; но как последние были преимущественно ремесленники, то Милорадович брал с них повинности натурою — тулубами, сапогами и прочими их изделиями.
Еще в Сербии Милорадович занимался купеческим промыслом[11]; там он вероятно и приобрел тот опыт, который так легко и выгодно было ему прилагать к делу на гадяцком полковничестве. Сын его, Степан, разсказываеть о торговых оборотах отца в Гадяче, что с октября 1715 по 1719 г. по всему гадячскому полку шинковалась водка только его отца; при этом каждая куфа (бочка) продавалась по 20 р. и более, а покупалась у глуховскаго войта по 12 рублей, а у других и дешевле, — что отец брал также подряды на поставку водки в Москву, по нескольку тысяч ведер, что в 1724 г., когда отец назначен был командиром малороссийскаго отряда, посланнаго в сулацкий поход, взял он с собою 57 бочек водки и продал там бочку по 140 рублей, да кроме того возил он туда-же для продажи табак, сало и масло. В 1725г.,
туда-же выправлено было 30 бочек водки, которая продана была по той-же цене. Торговал отец и волами, которых ежегодно до самой смерти отправлял он в Шлионск (Силезию) и в Петербург партиями по пять и по шесть сот воловъ"[12]. Таких размеров торговые обороты для того времени были очень значительны, при чем Милорадович получал тем большие барыши, что весь
механизм этих оборотов производил он даровым трудом своих полчан. Посылая на Сулак водку, Милорадович за вырученныя деньги приказывал накупать там местных товаровъ — шелков,
сяфьянов и проч., которые затем раздавал насильно своим полчанам, для мелочной продажи. При этом он назначал товарам цену высшую против стоимости и продавец волей-неволей должен был платить за распроданный товар цену, назначенную полковником. Для мелочной распродажи этих товаров,
Милорадович выбирал из своих крестьян — людей зажиточных,
которые-бы, на всякий случай, могли ответить пред ним и своим имуществомъ.
Приводим несколько показаний тех крестьян, которым Милорадович поручал распродажу своих товаров.
Григорий Моренец разсказывает, что Милорадович поручал ему не раз продавать шелк, цену которому назначал по десять золотых за фунт, а он, Моренец, не могь сбыть его и по два талера за фунт;[13] за сафьян назначал цену по 5 рублей за "бунт", а
продавал Моренец по семи коп (3 р. 50 к.) за бунт; цена рису назначена была по рублю за камень (50 фунт.), а продан; по талеру за камень. Да кроме того ездил он, Моренец, по приказу Милорадовича в Крым за вином, на своих лошадях и на своих же харчах, посылан был также в "Шлёнскую дорогу" два раза, и гонял туда по 200 быков, тоже на своих харчах и своими лошадьми, на что истратил 34 р. 73 к.
Андрей Тур говорит, что Милорадович принуждал его распродавать свои товары, при чем назначал им цены высшия против стоимости: шелк отдан был полковником по 1 р. 80 к. за фунт, а продан по 1 р.:, за "бунтъ" сафьяна назначено было 5 р., а
продан по 3 р. 50 к.; "китаю два тюма" — по 10 р., а продан по 7 р.
Посылал полковник Тура и в Крымъ — продавать тем его масло; а в Крыму покупал он вино; а на дорожные расходы полковник денег не давал.
Семен Кириченко, козак м. Комышной, отца котораго Милорадович повернул в посполитые, также точно распродавал полковничные товары, при чем приходилось полковнику уплачивать гораздо больше, чем выручалось от продажи. Да возил Кириченко в Царицын и в Крым водку и масло, на своих подводах,
и не получал от полковника за то никакой платы. — Такими способами наживался Милорадович на счет своих крестьян,
которые кроме того платили ему "чинш" и отбывали усиленную
"панщину".
Земельныя свои богатства Милорадович приобретал и увеличивал на счет козаков, у которых безнаказанно отнимал разнаго рода угодья. Какия насилия позволял себе при этом Милорадович, примером может служить история его с козаком Балясным. В 1720 г., Балясный устроил, с позволения гетмана,
селитренный завод около м. Веприка и варил селитру два года свободно. Приготовился варить он селитру и на третий год, как неожиданно получил приказ от полковницы (Милорадович в это время был в Москве) прекратить варение, так как ова сама думает устроить на том месте, которое принадлежало Балясному, свою селитроварню. Балясный хотел было жаловаться в Малороссийскую Коллегию (это было в 1724 г.) но, припомнив, как много полковница поувечила людей, решился терпеть насисилие, "здоровья ради", и найдя удобное место, под с. Цепками, стал устраивать другой завод. Но Ульяна и здесь не позволила
Балясному варить селитру, объявив, что право селитроварения в гадяцком полку должно принадлежать одному полковнику.
Балясный пробовал было просить полковницу не мешать ему варить селитру под Цепками, уступая за то уже отнятый воприцкий свой завод, но позволения не получил. Тогда имея в руках позволение гетмана, подтвержденное и Коллегией, Балясный стал варить селитру в своем новом заводе, не обращая внимания на запрещение. Вскоре затем возвратился в Гадяч и сам Милорадович. Призвав Баляснаго к себе, полковник предложил ему — или прекратить селитроварение под Цепками, или уступить ему, Милорадовичу, веприцкий завод, выдав уступочный акт.
Балясный согласился на последнее условие и выдал полковнику акт на веприцкий завод, оговорив, что уступает один завод, без буртов. Вслед затем Балясный умер, а Милорадович отправился в Сулацкий поход. Пользуясь отсутствием полковника, Балясный-
сын пожаловался Вельяминову, описав, как у отца его отнят быль веприцкий завод, на котором селитроварение разрешено было Балясному-отцу самою Коллегией. В ответ на жалобу Вельяминов спросил у гадяцкаго наказнаго полковника, варит ли Балясный селитру. Наказный Штишевский отвечал, что ни Балясный-отец не варил последние годы, ни сын его не варит, "того ради, что полковник своею волею тот завод изволил занять на свою оеобу".
Возвратившись из похода и узнав о поданной жалобе в Коллегию, Милорадович призвал Баляснаго и приказал ему дополнить полученный от отца его на веприцкий заводь акт прибавкою об уступке и тамошних буртов. Балясный не согласился.
Затем Милорадовичу случилось быть в м. Опошне, где жил Балясный. Придравшись к последнему, что тот не выехал к нему на
встречу, полковник "приказал Баляснаго оковать ва армате
(пушке) двумя цепями, в самый праздник сошествия св. Духа, и
велел держать под таким крепким караулом, что и нужды ради человеческой пускать не велел". Отпустив наконец с арматы Баляснаго, Милорадович снова стал требовать уступки веприцких буртов; но Балясный не уступал. Желая добиться требуемой уступки, полковник приказал посадить Баляснаго "на самой бездельной лошади и гнал его перед собою в свой хутор, за 30 верст от Опошни. А приехав в хутор, держал Баляснаго в индичнике два дня, под тайным караулом. Но Балясный все не соглашался на уступку буртов. Тогда Милорадовичь отослал непокорнаго полчанина в Гадяч, где Балянаго снова приковаля к пушке. В это время Милорадович получил указ Малороссийской Коллегии ехать в Глухов, для ответствия против челобитчиков" и — Балясный, из опасения, был освобожден.
В Глухов однакож Милорадович не поехал, отговариваясь болезнями. По возвращении из Суляцкаго похода он действительно стал болеть и написал в это время свое завещание,
по которому все свои гадяцкия имения, городские дворы,
мельницы, хутора и разныя земли, назначил жене и сыну Николаю вместе. Сыну Степану Милорадович ничего не оставлял потому,
что, как обьяснилось в завещании, он ему "достал маетность своим старанием" и кроме того выделил уже часть, когда Степан женился.
В сентябре 1726 г. Михайло Милорадович умер. Имениями умершаго, на основании духовнаго завещания, завладела вдова его вместе с малолетним сыном. Старший сын Милорадовича — Степан в это время жиль в с. Позниках (около Лохвицы), которое
получил за женою от тестя своего, Михаила Гамалеи, и которое утверждено было за ним, по старанию отца, и царскою грамотою.
Находя, что брать Николай, как незаконный сын отца, не имеет права на завещанное ему наследство, Степан Милорадович обратился в генеральную канцелярию с просьбою, чтобы вдова отца выдала ему часть отцовскаго наследства.[14] Но Ульяна Степановна поспешила помириться с пасынком; мир состоялся при посредстве тогдашняго Глуховскаго дельца Валькевича и Степан Милорадович выдал мачихе обязательство "о нечелобитствовании впред об отцовских именияхъ". В последствий Степан утверждал,
что росписку эту он выдал "по своему чужестранству, в неведении малороссийких прав и порядков", при чем и был обманут мачихою.
Однакоже дело этим и кончилось. Вдова Милорадовича скоро вышла вторично замуж, за Петра Черныша, и продолжала владеть имениями Милорадовича, более двадцати лет, пока не явились новые претенденты на эти имения, в лице сыновей Степана Милорадовича.
В царствование Елисаветы Петровны, многие сыновья малороссийских панов стали начинать свою службу при дворе,
поступая туда камер-лакеями. Места эти получались вероятно при посредстве Алексея Разумовскаго, который не отказывал в покровительстве своим землякам. Камер-лакеем при дворе начал службу и старший сын Степана Милорадовича — Петр. Живя при дворе, Петр Милорадович имел возможность получить советы знающих людей относительно возможности начать новое дело об имениях деда с его вдовою. Знающие люди находили, что можно начать дело о незаконном рождении Николая Милорадовича и на этом основании можно и отобрать у него отцовския имения. Но так
как право на этот спор принадлежало жившему еще старшему брату Николая —Степану, то требовалось, чтобы последний свое право на отыскание отцовскаго наследства передал сыновьям, что и было сделано, с помощью известнаго по Литовскому Статуту
"улиточнаго" акта. Заручившись этим актом, Петр Милорадович подал в 1747 г., вместе с братьями, в сенат челобитную, в которой объяснял, что "дед их, истцов, в 1716 г., в последних числах июля,
по причине своего вдовства, женился в Малой России на дочери генеральнаго есаула Бутовича, бывшей в девках Ульяне, которая,
живя с дедом их в законном супружестве, тогож года в декабре против 6-го числа, то есть на пятом, по выходе своем в замужество,
месяце, родила не законно в девках еще ею прижитаго сына Николая, который, будучи ныне в совершенном возрасте,
считается между бунчуковыми товарищами и пишется рода их прозванием Милорадовичем; а понеже о не законном рождении бабою их Ульяною сына Николая известно почти во всей Малой России и таковые не законнорожденные в число степенных фамилий не приемлются, того ради не законнонорожденные в число степенвых Фамилий не приемлются, того ради не законнорожденааго сына Бутовичевны Николая от наследия имений Михайла Милорадовича истцы просили "отрешить". Прося передать эту челобитную для решения в генеральный суд, истцы заявлали отвод от участия в решении против есаула Валькевича,
подскарбия Скоропадскаго и судьи Лысенка. Перваго Милорадовичи устраняли потому, что он, при решении дела писаря генеральнаго суда Пиковца и бунчуковаго товарища Журавки, "обличен явным плутовством"; Скоропадскаго — потому,
что "он Валькевичу друг и один е другим при решении дел, никогда не спорят и без взаимнаго согласия ничего не делаютъ"; наконец
Лысенка — на том основании, что "он по своему простосердечию,
при решении дел не спорит, а соглашается с сентенциею Валькевича и Скоропадскаго, о чем и сенату довольно известно".
Просьба Милорадовичей была во всем сенатом уважена и дело передано было для решения в генеральный суд. Взяв отпуск, Петр Милорадович приехал в Глухов хлопотать, чтоб не быдо
"волокиты", хотя сенат и повелел суду "учинить по челобитной Милорадовичей решение без наималейшаго продолжения".
В конце явваря 1748 г. из суда послан был канцелярист Дембовский "за сыском ответчицы Бутовичевны". Но отыскать Ульяну Степановну было не легко; прослыхав о челобитной детей пасынка, она стала переезжать с места на место и "ездила более ночью, а не днем", почему Дембовский вернулся в Глухов, не сыскав ответчицы Милорадовичей. Суд послал другаго канцеляриста, Леонтовича, приказав, "чтоб он, где ее заслышит,
туда и ехал", для вручения указа о вызове к суду на 7 марта.
Ответчица наконец найдена была в Прилуке, в доме племянника своего, Якова Тарновскаго, но оказалась больною. Суд предложил ей прислать вместо себя повереннаго; но Ульяна Степановна хотела дело затянуть... Петр Милорадович с своей стороны настаивал на скорейшем решении дела, указывая на то обстоятельство, что он
"за несвоевременную свою явку из отпуска ко двору, опасуется ответа''. Суд приступил к разсмотрению дела без явки ответчицы и допросил свидетелей о не законном рождении Николая. Несколько свидетелей положительно утвердили, что Михайло Милорадович женился на Ульяне Бутовичевне в конце июла 1716 г., а в декабре того-же года Ульяна родила сына Николая. На основании этих показаний, суд в июле 1748 г. решил дело Милорадовичей тем, что
Ульяна Степановна, как вышедшая замуж вторично, должна быть лишена права на имение перваго мужа, а сын ея Николай, как не законнорожденный, не имеет права на наследство Михайла Милорадовича и не должен зваться Милорадовичем. Отказал суд только в отобрании от Ульаны Степановны села Козловки, которое она выхлопотала себе с сыном, по смерти Милорадовича, за его службы; тут уж суду ничего нельзя было сделать потому, что на Козловку Ульяне лично дана была царская грамота.
Генеральный суд неправильно решил это дело, так как и Ульяна Степановна и сын еа Николай имели законное право на имения Михайла Милорадовича, на основании его духовнаго завещания, о
котором суд ничего не сказал в своем решении. Лишенный не только имений, но и отцовскаго прозвища, Николай поехал было хлопотать о перевершении дела в Петербург, но не имея тех знакомств, какия были у его племянника Петра, ничего повидимому не добился и безследно где-то потерялся[15].
Придворная служба Петра Милорадовича дала ему возможность вполне устроить свое благосостояние: сначала он получил черниговское полковничество, а потомь, в 1763 г., женилса на правнуке известнаго Павла Полуботка, за которою взял в приданое половину Полуботковских имений и сделался одним из первых богачей черниговскаго наместничества. Он умер в глубокой старости в 1798 г., в лохвицком своем селе Гамалеевке, где в тамошней церкви и похоронен.
*
Какь только умер Михайло Милорадович, младший его брат Гаврило немедленно отправился в Москву — искать там гадяцкаго
полковничества. Гаврило Милорадович выехал в Россию вместе с Михайлом; последний награжден был полковничеством, а Гаврилу даны были в Малороссии два села: Нехаевка и Калюжинцы.
Став "державцею", Гаврило Милорадович немедленно начал теснить козаков, живших в его маетностях, чтобы на счет их увеличить свои богатства. При этом он производил такия же насилия, как и брат его над гадяцкими полчанами. Уже в 1715 г.
нехаевцы подали гетману дланный перечень тех обид, которыя имь пришлось испытать от "полковника македонскаго" в первые-же годы его "державства". Вот эти обиды:
1.Нестора Доценка, козака, тирански истязал за то, что купил ниву у мужика (крестьянина Милорадовича) еще прежде его державы; ниву отнял и не только денег не возвратил, но еще сковал его с тем мужиком за ноги и держал так неделю, пока Доценко не откупился, дав талер.
2.Ивана Осовика, козака, так избил, что тот несколько недель пролежаль, а бил за то, что тот "изволением Божиим" погорел; да еще требовал и корову.
3.Яцка Хоменка, козака, без всякой вины, бил так, что кровь сквозь одежду выступала, а потом отнял у него лес и вырубил его на свои постройки.
4.У Хвеська Манджоса, крестьянина, отнял лес, стоивший золотых 100; а пока не отнял, хотел Хвеська повесить, да только железом оковал; и тот, не смогши носить на себе железа, должен был лес уступить, а сам пошел в другое село.
5.Ирину крестьянку тирански истязал и вешал за руки к сволоку и за то только, что купила кварту водки у солдата (а не
вшинке Милорадовича, и отслужавает теперь Ирина свою вину уже другой год.