Гордон Безопасност ядерныкх обектов 2014

группы, по-видимому, не могли попасть в реестр пораженных, составленный комиссиями ООН, и в ту базу знаний, на основании которой они делали свои выводы.

Вдокладе экспертов ООН говорится о 200 тыс. работников, принимавших участие в аварийно-восстановительных работах в первые полтора года, 116 тыс. эвакуированных лиц и 270 тыс. лиц, проживающих на загрязненных территориях. А Гринпис утверждает, что умерли миллионы, на загрязненных территориях проживает более 3 млн человек, и в ликвидации последствий аварии участвовали 600 тыс. человек.

Вотличие от цифр из отчета экспертов ООН, эти данные не являются верхней оценкой, так как ничем не подтверждаются. Но и опровергнуть их нельзя. Такая ситуация обусловлена тем временем, теми властью и нравственностью. Там, где есть почва для спекуляций, найдутся и лжецы, и обманутые. Вместе с тем полезно знать, что из 280 тыс. человек, подвергшихся облучению в Хиросиме и Нагасаки, в 1960-е гг. были живы 45 %.

Известно, что после аварии на Три-Майл-Айленд в США в окрестностях АС достоверно повысилось количество заболеваний раком при том, что выброс радиоактивных веществ за герметичное ограждение АС не превысил санитарные нормативы. Это явление связали с психологической травмой, инициировавшей онкологические заболевания. Вряд ли механизмы возникновения рака изучены настолько, чтобы однозначно принять или опровергнуть такую зависимость. Недостаток знаний, как и сон разума, «рождает чудовищ».

Наряду с недостаточностью информации о количестве пораженных существует и недостаточное знание механизмов отдаленного воздействия радиации на организм. Но вряд ли даже очень опытные врачи станут утверждать, будто им известны все последствия облучения в поколениях тех, кто подвергся ему свыше привычного фона, включая те 4 тыс. человек, облученных сверх нормы.

Не случайно в научной литературе встречаются мнения, что эффектов воздействия радиации на наследственность выявить не удастся, так как прошло мало лет для доказательства таких воззрений. Генетические, долговременные, еще не проявившиеся последствия,

141

выходящие за пределы жизни облученного поколения, остаются источником всяческих фобий. Самый сильный страх – от неведомого. Количество людей, пострадавших от Чернобыльской аварии, составляет миллионы, но поражены они были не столько радиацией, сколько обманом, невежеством и страхом.

Перейдём к анализу аварий на АЭС Фукусима. Все перечисленные выше в этой главе крупные аварии имеют одну общую черту:

их сценарии заранее были непредставимы. Возможное протека-

ние аварий на Три-Майл-Айленд и в Чернобыле было предсказано рядом расчётов, но им никто не поверил. Уязвимость АЭС Фукусима перед внешними воздействиями была отмечена международными экспертами задолго до аварии, но размеры воздействия казались эксплуатирующей организации столь невероятными, что меры не были приняты. Только после аварии были опубликованы и стали доступны данные о статистике цунами в этом регионе, свидетельствовавшие, о необходимости учитывать это явление в анализах безопасности.

Аварии, произошедшие в одной из самых экономически развитых стран, показали, что низкая культура безопасности возможна при любом общественном строе и экономическом базисе, при любых культурных традициях и условиях хозяйствования. Технические устройства должны быть таковы, чтобы их безопасность не зависела от нравственных и духовных качеств человека. Но это проблематика создания принципиально других, будущих ядерных реакторов.

Поэтому общий вывод и главный урок, вынесенный из анализа этих аварий, можно сформулировать так: будущая тяжёлая авария на эксплуатируемых ныне конверсионных реакторах произойдёт рано или поздно и её сценарий окажется невероятным.

Собственно, этот вывод логично вытекает из представленной в данной книге идеологии безопасности и неоднократно звучал на её страницах в различных формах. К сожалению, аварии на АЭС Фукусима подтвердили его, хотя он не разделяется большинством коллег и в России, и за рубежом. Напротив, ряд ведущих идеологов

142

безопасности вскоре после аварии выступили с открытым документом [104], полемически озаглавленном: «Никогда больше».

Пафос этого заявления состоит в том, что, по мнению авторов, возможно создать такие условия на действующих АЭС, чтобы при любых повреждениях топлива аварийные выбросы радиоактивных веществ не достигали значений, требующих эвакуации населения за пределами площадки. Такая позиция, как уже говорилось, вполне соответствует современному пониманию целей безопасности, изложенному, например, в докладах [51, 96, 108]. Для доказательства этой позиции подробно анализируются международные подходы и практика обеспечения безопасности, даются рекомендации по их совершенствованию.

Разумеется, эти подходы и практика чрезвычайно важны, так как концентрируют международный опыт обеспечения безопасности. Никто не возьмётся установить, сколько аварий уже было предупреждено ними до Фукусимы. Аварии на ней произошли из-за того, что эксплуатирующая организация их проигнорировала или недостаточно учла. Но проблема в том-то и состоит, что, если что-то может произойти, то оно реализуется рано или поздно. Документ [104], может быть, способен успокоить общественность, но не должен успокаивать специалистов.

Парадокс состоит в том, что, когда одни учёные заявляют о необходимости поиска новых типов практически безопасных реакторов, им возражают, мол, абсолютной безопасности достичь невозможно. Но эти же оппоненты допускают, что на эксплуатируемых ныне конверсионных реакторах можно создать такие условия, при которых тяжёлые аварии «никогда больше» не произойдут, точнее, не потребуют эвакуации населения.

Наряду с этим вызывают опасения высказывания некоторых российских специалистов после аварии на Фукусиме, которые очень напоминают реакцию международного сообщества на аварию в Чернобыле: это произошло у них, а у нас – всё в порядке. Такая позиция удобна для рапорта начальству, выигрышна при общении со СМИ, но непродуктивна для специалистов, хотя приятно признать, что у подобных мнений есть объективные основания.

143

Все эксплуатируемые АЭС в России относятся к первым двум поколениям, на них произведены существенные модернизации, после которых ряду из них даже продлили срок службы. Строящиеся АЭС 3-го поколения спроектированы с учётом опыта всех аварий до Фукусимы, проверены на стресс-тесты после неё, снабжены дополнительными системами безопасности, направленными на предотвращение наиболее тяжёлых последствий аварий, и, в основном, полностью удовлетворяют современным нормам и правилам.

Поэтому-то от эксплуатации действующих реакторов и сооружения конверсионных реакторов 3-го поколения нельзя отказаться, так как это основа, на которой только могут быть организованы поиски энергетических безопасных реакторов. Трудно представить развитие атомной науки в отсутствие атомной энергетики. Полный отказ от атомной энергетики не рассматривается многими странами, так как на сегодняшний день нет альтернативных технологий промышленного производства электроэнергии в перспективе тысячелетий. Когда они появятся и если появятся, вопрос будет рассмотрен вновь.

И, тем не менее, именно в силу того, что авария – случайное событие, она может произойти. Поэтому всем работникам ядерной энергетики надо ясно отдавать себе в этом отчёт, не доверяться лозунгам типа «Никогда больше» и пересмотреть стратегию своих действий и направления расходования своих средств. Любые базовые принципы время от времени полезно пересматривать всему сообществу специалистов, хотя бы для того, чтобы убедиться в их правильности, особенно когда практика даёт для этого столь очевидный повод.

Может быть, наиболее парадоксальный и неожиданный вывод из аварий на АЭС Фукусима состоит в том, что могут быть поставлены под сомнение все те рекомендации международных организаций, которые относились к показателям обеспечения и культуры безопасности, эффективности и качеству регулирования, критериям «хорошей практики» и т.п., что было наработано за 25 лет после Чернобыля, содержалось в многочисленных докладах и гайдах, было направлено на компенсацию нашего незнания о поведении конверсионных реакторов при длительной эксплуатации и предупреж-

144

дение возможных на этих реакторах тяжёлых аварий. Об этом мы будем ещё говорить в главе 17. Жалкий человеческий опыт опять оказался бессилен перед многообразием и непредсказуемостью практической жизни.

Все эти показатели и критерии, стандарты и рекомендации ещё 10 марта 2011 года неопровержимо свидетельствовали, что Япония – страна с высокой технологией, дисциплиной персонала, культурой безопасности, эксплуатирующая организация TEPCO – успешна, регулирующий орган NISA – эффективен. А после аварий оказалось, что технологии производства энергии устарели, персонал беспомощен, а культура безопасности не достаточна для принятия мер, необходимость которых была указана экспертами МАГАТЭ ещё в 2007 году. TEPCO стала банкротом, а NISA спешно реформируется.

Сказанное отнюдь не значит, что рекомендации МАГАТЭ, OECD/NEA, WENRA и других международных организаций были неправильны или ошибочны. Они, безусловно, необходимы, но не достаточны для исключения тяжёлых аварий организационными, регулирующими мерами.

Это как раз та причина, по которой у ряда специалистов сформировалось скептическое отношение к показателям и рекомендациям международных организаций, представляемых зачастую как панацея. И эта причина лежит в основе понимания необходимости практического исключения тяжёлых аварий за счёт свойств внутренней самозащищённости таких реакторов, поиски конструкций которых только начаты.

Для правильного понимания уроков Фукусимы, прежде всего, надо ясно описать и представить картину произошедших аварий. Информация о событиях была противоречива, поступала весьма скупо и сразу обо всех четырёх аварийных энергоблоках. В первые месяцы ряд специалистов энергично заявляли, что АЭС выдержала землетрясение, но не была рассчитана на цунами такого масштаба.

Впоследствии поступили новые данные, из которых можно было сделать вывод, что разрушение топлива на некоторых энергоблоках произошло ещё до цунами, то есть причиной ядерной ава-

145

рии в ряде случаев всё-таки было землетрясение. Это весьма важное обстоятельство.

Вообще надо отметить, что воспринимавшаяся хронологически информация о состоянии аварийных энергоблоков затрудняла чёткость представлений о последовательности событий на каждом из них. То, что все четыре ядерные аварии произошли в одном месте и по общей причине, до некоторой степени затушёвывало очевидный факт существенных отличий в протекании аварий на каждом энергоблоке: начальные состояния энергоблоков были различны, сценарии аварий, по большей части, развивались независимо, а их последствия тоже оказались разными. Так как правила ядерной безопасности установлены для реакторных установок АЭС [31], то правильнее было бы говорить о четырёх авариях на энергоблоках АЭС Фукусима и анализировать каждую из них с учётом имевших место взаимовоздействий.

Это отнюдь не придирки. Один весьма известный специалист в частном разговоре рассказал, что в мае 1986 года закипел бассейн выдержки на 3-м блоке ЧАЭС, и только самоотверженная работа персонала предотвратила «эффект домино», когда авария распространяется на соседние блоки. Нет оснований ему не верить, но в огромном количестве литературы о Чернобыльской аварии об этом не встретить ни слова. Очень важно дифференцировать и понять, насколько все четыре аварии произошли по общей причине, а насколько условия на разных энергоблоках влияли друг на друга.

После аварий на АЭС Фукусима активную деятельность развило не только МАГАТЭ, но все международные организации, связанные с атомной энергетикой: Европейская комиссия, OECD/NEA, WENRA, WAO и др. Не удивительно, что эта деятельность первоначально носила реактивный характер, относящийся, в основном, к оценкам уязвимости действующих АЭС от внешних воздействий. Время для глубокого осмысления и изменений идеологии приходит постепенно.

Все международные организации и национальные органы, прежде всего, принялись активно разрабатывать стресс-тесты: целевые проверки действующих энергоблоков АЭС на способность выдерживать экстремальные внешние воздействия, которые могут стать

146

причиной тяжёлой запроектной аварии. Безусловно, это важная первоочередная задача, необходимость решения которой прямо вытекает из произошедших аварий. Но этим нельзя ограничиться. Одновременно следует готовить почву для последующего анализа причин и сценариев аварий и для создания условий, исключающих их повторение. Это должно происходить в рамках системной совместной работы специалистов всех заинтересованных органов и организаций.

Опыт изучения Чернобыльской аварии имеет различные аспекты. Мы уже говорили, что после неё было создано несколько комиссий: правительственные, ведомственные, которые так и не смогли сформировать единый взгляд на её причины, сценарии, последствия. Ведь до сих пор ведутся споры о причинах Чернобыльской аварии, о последовательности событий, о количестве оставшегося в зоне топлива и т.п. Поэтому при анализе аварий на Фукусиме следует попытаться достичь консенсуса различных российских специалистов уже на начальном этапе их рассмотрения, хотя бы решение этой задачи представлялось достаточно трудным организационным делом.

После аварий в научных институтах отдельные учёные, в обязанности которых входил анализ произошедших аварий, тонули в море разноречивой информации на английском и японском языках. Но подавляющая масса конструкторов, проектантов, эксплуатационников, к сожалению, не имела чёткого однозначного описания аварий на Фукусиме, а следовательно, оставалась в стороне от участия в их анализе и формировании условий для совершенствования проектирования и эксплуатации российских реакторов с учётом результатов этих анализов. Это не значит, что можно просто взять и перевести один из имеющихся докладов конференции МАГАТЭ, WENRA или ТЕРСО. Надо проанализировать основные из них и комиссионно описать сложившуюся картину.

Потом уже каждое ведомство на базе этой информации сделает свои выводы, специфические и важные для его деятельности. Эти отчёты должны стать основой, на которой будут строиться все дальнейшие действия и планы по использованию результатов аварий для повышения безопасности отечественных атомных объек-

147

тов. Отсутствие ясного и согласованного описания аварий на русском языке не позволит извлечь все уроки из произошедших аварий.

В числе важнейших уроков, прежде всего, должна измениться стратегия эксплуатирующей организации. Вместо широкого наступления по всем фронтам (продление срока службы и повышение мощности действующих блоков, борьба за повышение коэффициентов готовности и использования установленной мощности, участие в проектировании и сооружении новых блоков) следует перейти на осадное положение, готовясь к возможной аварии в самых неожиданных местах по невероятным причинам. Концерн «Росэнергоатом» должен осознать себя особой коммерческой организацией, цель которой не развитие и экспансия, а безопасная эксплуатация действующих АЭС до зарождения новых ещё неизвестных технологий.

Для совершенствования указанной стратегии концерна можно представить на обсуждение некоторые конкретные выводы из произошедших аварий для действующих и сооружаемых энергоблоков. Эти выводы представляют собой скорее темы для дискуссий, направления для размышлений, которые могут привести к повышению безопасности наших АЭС. Они отнюдь не противоречат, а легко сопрягаются с той последовательной сиюминутной деятельностью по проведению стресс-тестов, анализу уязвимости к внешним воздействиям, совершенствованию средств аварийной готовности и т.п.

Действующие энергоблоки:

1.Желательно, чтобы единая техническая политика была направлена исключительно на обеспечение безопасности. Стремления повысить КИУМ, срок службы, мощность, межремонтные периоды и т.п. должны тщательно обосновываться с точки зрения их воздействия на безопасность.

2.Должен быть баланс между единством технической политики для энергоблоков одного типа и общим подходом для организационных мероприятий.

148

3.Следует тщательно изучить все необходимые технические и организационные меры для обеспечения работы реактора на мощности только в базовом режиме.

4.Было бы целесообразно принять все необходимые меры для минимизации количества и времени хранения ОЯТ и РАО на площадке АЭС.

5.Следовало бы комплексно проанализировать безопасность хранения ОЯТ на площадках, учитывая, что хранилища ОЯТ должны иметь такие же барьеры глубоко эшелонированной зашиты, как РУ. Обратить внимание на беспенальное хранение ОЯТ. Всячески поддерживать создание централизованного сухого хранилища ОЯТ.

Сооружаемые энергоблоки:

1.Следовало бы развивать понимание, что новые энергоблоки сооружаются только для замещения выбывающих мощностей или в сугубо энергодефицитных районах на площадках с безупречной геологической подосновой.

2.Очень осторожно отнестись к призывам о создании «международных стандартов» по безопасности, «многонациональной сертификации» и т.п. с учётом опыта подобных действий в авиации, где мы всё реже летаем на отечественных самолётах. Желательно, чтобы сооружаемые энергоблоки были максимально стандартизованы, по возможности, на базе отечественного оборудования.

3.Участвовать в совершенствовании АЭС на основе конверсионных реакторов только при повышении их безопасности и тщательно отслеживать разработки энергетических реакторов.

4.Обратить внимание, чтобы сооружаемые энергоблоки отвечали требованиям постфукусимских стресс-тестов, проведённых для действующих.

Безусловно, нуждается в совершенствовании и регулирование безопасности, ведь именно регулирующий орган Японии не потребовал исполнения имевшихся рекомендаций международных экспертов. Интересно отметить, что Агентство по регулированию ядерной безопасности NISA отвечало за регулирование безопасности в обычной промышленности и атомной энергетике и структур-

149

но подчинялось Министерству экономики, торговли и промышленности, которое отвечало за развитие атомной энергетики. Это примерно соответствует тому, как если бы Ростехнадзор был подведомствен Росатому. Поэтому в данном случае низкая культура безопасности должна быть вменена в вину руководству и агентства, и министерства. Это важное обстоятельство отмечается как одна из организационных причин произошедших аварий.

Правительство Японии рассматривает пути исключения зависимости атомного надзора от ведомства, отвечающего за развитие атомной энергетики. Предполагается ввести NISA в структуры Министерства окружающей среды подобно тому, как в 2008 – 2010 годах Ростехнадзор находился в ведении Минприроды.

Это не простой вопрос, так как его решают высокопоставленные лица, не имеющие, но обязанные иметь культуру безопасности, которая является определяющим фактором организации безаварийной работы всех действующих сегодня АЭС. После Чернобыля культура безопасности формировалась, прежде всего, у специали- стов-атомщиков. И её необходимо культивировать у чиновников любых ведомств, хотя и профессионально далёких от атомной сферы, но оказывающих влияние на принятие в ней решений. Так что существует множество различных обстоятельств, и обеспечение независимости атомного надзора должно сопровождаться целым комплексом правовых и административных мероприятий, сформулированных мировым атомным сообществом в текстах международных конвенций, принятых, в том числе, и Японией, и Российской Федерацией.

Совершенствование нормативных требований и других мер не должно приводить к необоснованным затратам. Но какие затраты обоснованы, следует тщательно проанализировать. Это во многом зависит от правовой и административной обеспеченности регулирующего органа и эксплуатирующей организации, от культуры безопасности и профессиональной позиции всех участников использования атомной энергии.

В заключение этого раздела можно обобщить проанализированные основные характеристики тяжёлых аварий в виде табл. 7.1.

150