Наумов Современные проблемы философии науки 2011

да83 и вынесением экспертных культур в публичную сферу Хабермаса84, эта идея может серьезно обогатить социокультурные основания научной политики как метатеории управления наукой.

Научная политика, обращаясь к науке и будучи метатеоретическим по отношению к ней механизмом рассмотрения действительности, тем не менее обречена на некоторую общекультурную тенденциозность: предпочтение тех или иных моделей восприятия науки определяет и характер ее регулирования85. Например, прежде всякого понимания научности как объекта, что уже является определенным выбором метафизического характера, безусловно необходимо объяснить саму дифференциацию между «наукой-в-систе- ме-общественных-отношений» и «наукой-в-политике». Ведь именно эта определяющая дифференциация, в свою очередь, зависит от того, насколько обширным является феномен «политики». Для Платона государством являлась не только система неких макроотношений неких макроструктур, но государству принадлежала буквально каждая мелочь индивидуального характера: в этом и весь пафос государственного (политического) планирования Платона, что оно есть все для его элемента-человека86. Научная политика, если она хочет оставаться социо-культурным механизмом управления наукой, а не единственным ее содержанием, должна придерживаться некоего нейтралитета: наука как символическая форма (Кассирер) должна остаться для нее именно фактором кросс-научного взаимодействия различных отраслей человеческого знания, имеющего и иные, свои собственные цели и задачи, помимо обществен- но-заказных. Стремление структурных единиц научного сообщества к большей самостоятельности и даже полной независимости, определенное опасение, что вычленение из общей системы может привести к потере части того финансирования, которое удается по-

83Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. – М., 1993.

84Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. – СПб., 2000.

85Schelsky H. Der Mensch in der wissenschaftlichen Zivilisation. // Auf der Suche nach Wirklichkeit. – Koeln., 1961.

86Сколимовски Х. Философия техники как философия человека. // Новая технократическая волна на Западе. – М., 1986.

71

лучать в рамках централизованных усилий – подобные антиномии «научно-политического разума»87.

В связи с идеологическими импликациями в рамках современных исследований научного знания интересна социальная семиотика, рассматривающая социальную жизнь как совокупность и взаимодействие знаковых систем. Это направление могло бы послужить хорошим ориентиром для построения социокультурных оснований научно-политического мышления: семиотические составляющие культуры, во многом определяющие современный образ науки позволяют наладить управление научной деятельностью через посредство объективных семиотических явлений – научной периодики, «круглых столов», конференций.

Не бывает раз и навсегда принятых научно-политических решений: именно подвижность культуры как системы духовного воспроизводства общества через самонаблюдение позволяет в каждом конкретном случае вырабатывать наиболее гибкое решение, не опирающееся на прецеденты. Скажем, наиболее назойливый политический вопрос о свободе и независимости является так же и проблемой научной политики. Взвесив плюсы и минусы частичной дезинтеграции институтов и одновременно повышения ответственности выделяющихся частей, научный политик должен прийти к выводу, что положительная сторона первой или второй части перевешивает негативные аспекты, и является ли преобразование наиболее крупных институтов в систему ассоциированных институтов на перспективу полезно88. Насколько сохраняющиеся и нарождающиеся в новых условиях новые общие интересы должны содействовать нарастанию обратных интеграционных тенденций, причем уже не столько на административной основе, сколько под влиянием экономических интересов? Способна ли каждая из частей не просто стремиться к независимости, но и учитывать ответственность, возникающую как следствие такого стремления? В этом смысле научная политика должна в каком-то отношении быть и интерналистской, герменевтической: научный политик должен выступать в ка-

87Apel K.-O. Szientistik, Hermeneutik, Ideologiekritik. Entwurf einer Wissenschaftslehre in erkenntnisanthropologischer Sicht // Apel K.-O. Transformation der Philosophie.

– Frankfurt a.M., 1976. Bd.2

88Наука и государственная научная политика. Теория и практика. – М.,1998, С.39.

72

честве просветителя-агитатора, позволяющего субъекту, помимо его целеориентированных действий, увидеть метатеоретические горизонты и практические следствия его «оправданных» пожеланий. Научный политик не может ориентироваться на модель легальности решений: искусство политики и состоит в том, чтобы вырабатывать определенные модели легитимности89, подчиненные заданным установкам дозволенного, легального.

Научное знание – это еще не все знание, оно всегда было «сверх положенного», в конкуренции, в конфликте с другими видами знания. Проблема статуса научного знания переплетается с важной проблемой – проблемой легитимации. Мы берем это понятие в самом расширительном смысле, какой оно получило в дискуссиях по вопросу власти у немецких теоретиков. Легитимация – это процесс, согласно которому законодателю оказывается позволенным провозглашать данный закон нормой. Для того, чтобы научное высказывание воспринималось как таковое, оно должно удовлетворять совокупности определенных условий. Здесь легитимация – процесс, в котором «законодателю», конституирующему научный дискурс, разрешено предписывать указанные условия (в общем виде, условия внутреннего состояния и экспериментальной проверки) для того, чтобы некое высказывание составило часть этого дискурса и могло быть принято научным сообществом. Практика легализации, таким образом, опирается на практику легитимации90.

Принцип консенсуса как критерия законности является уже недостаточным. Он используется в целях поддержания и улучшения результативности. Консенсус – это всегда недостижимый горизонт. Исследования, проводимые в русле парадигмы (в смысле Куна) стремятся сгладить разногласия; они похожи на разработку одной «идеи»: технологической и экономической. Но поразительно то, что всегда приходит кто-то, чтобы разрушить разумный порядок. Нужно предположить существование силы, которая дестабилизирует объяснительные возможности и проявляется в предписании новых мыслительных норм, очерчивающих новое исследовательское поле.

89Лиотар Ж.Ф. Состояние постмодерна. – М., 1998, С. 67.

90Там же, С. 98.

73

Вопрос о легитимации науки еще со времен Платона неразрывно связан с вопросом легитимации законодателя. В этой перспективе право решать «что верно, а что нет», не может не зависеть от права решать «что справедливо», даже если высказывания, подчиненные той или иной власти имеют различную природу.

Рассматривая современный статус научного знания, мы можем констатировать, что в то время как этот последний кажется более чем когда-либо подчиненным державам, а с учетом новых технологий рискует стать одной из главнейших ставок в их конфликтах, вопрос о двойной легитимации не только не снимается но, напротив, становится все более актуальным.

Поскольку он задается по самой последней форме, а именно как реверсия, которая делает очевидным, что знание и власть есть две стороны одного и того же вопроса «кто решает, что есть знание, и кто знает, что можно решать». В эпоху информатики вопрос о знании более чем когда-либо становится вопросом об управлении.

Развитие постнеклассической науки уже не происходит в связи с формулой эффективности. Работать над доказательством – значит, искать и «выдумывать» контрпример; разрабатывать аргументацию

– значит, исследовать парадокс и легитимировать его с помощью новых правил рассуждения. Поиск эффективности не является самоцелью, но она появляется в дополнение, порой с опозданием, когда возникает вопрос о результативности исследования в связи с финансированием. Так существуют исследования в области математики и физики, которые были признаны с опозданием или оставались непризнанными из-за необычности области их интересов и вопреки плодотворности их открытия91.

Идея продуктивности подразумевает идею очень стабильной системы. Эта идея сочетается с представлением об ожидаемой эволюции рабочих характеристик системы, при условии, что известны все ее переменные. Это связано с функцией прогнозирования. Квантовая механика и атомная физика ограничивают распространение этого принципа. И делают это с помощью принципов, соответствующее применение которых дает неравнозначный эффект. Прежде всего, определение исходного состояния системы, т.е. всех независимых переменных. Во-вторых, идея абсолютного контроля

91 Хабермас Ю. Демократия, разум, нравственность. – М., 1991.

74

над системой, который должен улучшать ее результаты, показал свою несостоятельность. Такой контроль понижает результативность, хотя претендует на обратное. Эта противоречивость объясняет, в частности, слабость государственных и социо-политических бюрократий: они душат контролируемые ими системы и задыхаются вместе с ними. Это ограничение может лишь снова поставить под сомнение эффективность точного знания и вытекающей из него власти.

Именно такой подход, «вживание в свою собственную ситуацию», позволяет осознанно отнестись к проблемам независимости при ограниченности ресурсов. Факторы доверия, легитимности играют решающую роль в научно-политическом регулировании. Однако, как правило, эти факторы в основном связаны с очень низким уровнем базового бюджетного финансирования, необходимостью поиска дополнительных, в значительной мере местных, источников финансирования и нарастанием в условиях постоянной нехватки средств и влияния рыночной морали деструктивных настроений. Нехватка в стране оборотных финансовых средств приводит к тому, что реальные денежные потоки все в большей и большей степени заменяются различными системами зачетов, которые привязываются к взаиморасчетам территорий и федерального бюджета. Тем самым все большая часть бюджетного финансирования, прежде всего по незащищенным статьям, оставаясь федеральной, по существу изыскивается на местном уровне. Кроме того, фактическое прекращение выделения средств из федерального бюджета на поддержание инфраструктуры научных центров вынуждает президиумы центров все чаще и чаще просить помощи у местных властей. Таким образом, социокультурная значимость научной политики довольно часто сводится к ограниченной сфере «культурного»: экономическому, географическому, юридическому интересу92. Важнейшим компонентом, соединяющим в себе основные признаки интегрального культурного – цивилизационного феномена является политика и реализующие ее институты. В ней, с одной стороны, находят концентрированное выражение экономические, соци-

92 См.: Яковец Ю.И. Проблемы и перспективы технологического возрождения России. // В кн.: Наука, технология, культура. – М.,1999, С. 87-107.

75

альные, этнокультурные и иные интересы различных групп, с другой же – она сама оказывает мощное формирующее воздействие на эти интересы. В определенных достаточно ограниченных во времени интервалах исторического действия политический фактор может оказаться решающим. Однако в длительной перспективе неизбежен реванш механизмов развития, детерминируемых суммой фундаментальных технологий и реализующих их экономических структур и институтов. Лишь общий учет и глубокое понимание системного взаимодействия экономических, политических, научных, этнокультурных факторов, дополненные личностными и со- циально-психологическими условиями, позволит дать картину ближайшего будущего. «Только интегральный подход, учитывающий глобальные тенденции технологизации, эволюции глобальных социально-экономических институтов, а также происходящие в мире социально-психологические, социально-культурные изменения в самой структуре повседневной жизни, вызываемые врывающимися в нее информационными технологиями, позволяет заглянуть в прогнозируемой будущее»93. Технологическая детерминация социально-экономических и культурно-цивилизационных процессов не является простой, прямолинейной или однозначной. С этой точки зрения чрезвычайно интересна статья Деборана Л. Уилера «Глобальная культура или столкновение культур: новые информационные технологии в исламском мире – взгляд из Кувейта». На основе тщательного социокультурного исследования проникновения современных информационных технологий в ряд арабских стран автор делает многозначительный вывод о том, что прочно сложившиеся традиционалистские культуры, сформировавшиеся на мощном религиозно-этическом фундаменте ислама, обладают высокой способностью не только сопротивляться проникновению западной, особенно западной американской культуры, но и существенным образом «перемалывать» современные технологии, минимизируя и даже полностью обнуляя ожидаемые социальные последствия. Естественно, что и эффект чисто производственного использования технологий в определенной мере меняется, не говоря

93 Ракитов А.И. Наука, технология, культура в контексте глобальных трансформаций и перспективы устойчивого развития России. // В кн.: Наука, технология,

культура. – М.,1999, С. 33.

76

уже о возможности самостоятельного создания, изобретения и импликации принципиально новых аппаратных средств и соответствующих им управленческих и операциональных структур94. Традиционалистские консервативные, опирающиеся на тот или иной вариант фундаментализма культуры часто довольно легко пережевывают инокультурные и иноцивилизационные влияния, превращая их в свои собственные ткани. При этом современные технологии, лишенные адекватной культурно-цивилизационной инфраструктуры, могут использоваться в интересах данного общества и в соответствии с его поведенческими моделями и стандартами. В качестве курьезной иллюстрации автор статьи сообщает, что в Кувейте, например, существует и быстро развивается Интернет и, естественно, имеются Интернет-кафе, в которых собираются фанаты глобальной информационной сети. Однако, мужчины и женщины вопреки евро-американским стандартам в обязательном порядке размещаются в различных частях зала. Согласно теории социальных последствий развития современных информационных технологий, Интернет-кафе автоматически содействует демократизации общества и приватизации, но в Кувейте этого не наблюдается. Власть и основная собственность по-прежнему сосредоточены в руках эмира. Кувейт в этом отношении не единственное исключение. По личным наблюдениям автора статьи аналогичная картина имеет место в Дубае и, по-видимому, в других Арабских Эмиратах и более крупных странах.

Таким образом, как следует из материала приведенного выше, само понятие «социокультурного» колеблется в объеме охватываемого им содержания в зависимости от конкретного социального устройства общества95. В этом смысле и научная политика вынуждена ориентироваться на то, к каким трансцендентным по отношению к научному знанию ценностям апеллирует научное сообщество. Безусловно только одно: наука способствует оформлению любой культуры в цивилизацию – однако процесс этот нелинеен, и не всегда происходит в соответствии с научной логикой. Научная по-

94 Luhmann N. Soziale Systeme: Grundriss einer allgemeinern Theorie. – Frankfurt a.M., 1984.

95 Социологические теории модерна, радикализированного модерна и постмодер-

на. – М., 1996.

77

литика не может навязывать культуре свои ориентиры, но должна, напротив, учитывать специфику культурных ориентиров.

Рекомендуемая литература

1.Apel K.-O. Szientistik, Hermeneutik, Ideologiekritik. Entwurf einer Wissenschaftslehre in erkenntnisanthropologischer Sicht // Apel K.-O. Transformation der Philosophie. – Frankfurt a.M., 1976. Bd.2

2.Luhmann N. Soziale Systeme: Grundriss einer allgemeinern Theorie. – Frankfurt a.M., 1984.

3.Mumford L. Technics and civilization. – N.Y., 1934.

4.Schelsky H. Der Mensch in der wissenschaftlichen Zivilisation

//Auf der Suche nach Wirklichkeit. – Koeln, 1961.

5.Наука и государственная научная политика. Теория и прак-

тика. – М.,1998.

6.Ракитов А.И. Наука, технология, культура в контексте глобальных трансформаций и перспективы устойчивого развития России // В кн.: Наука, технология, культура. – М.,1999.

7.Сколимовски Х. Философия техники как философия человека // Новая технократическая волна на Западе. – М., 1986.

8.Соколов А.В. .Общая теория социальной коммуникации. –

СПб., 2002.

9.Социологические теории модерна, радикализированного модерна и постмодерна. – М., 1996.

10.Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. –

М., 1993.

11.Хабермас Ю. Демократия, разум, нравственность. – М., 1991.

12.Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное дей-

ствие. – СПб., 2000.

13.Яковец Ю.И. Проблемы и перспективы технологического возрождения России // В кн.: Наука, технология, культура. – М., 1999.

78

Глава V Социально-экономические и

ценностные факторы, определяющие научную политику

Политические, социально-экономические, ценностные факторы играют очень важную, если не решающую роль в развитии науки на современном этапе, определяя, в конечном счете, способы и условия реализации потенциальных возможностей науки. Если общество сумеет блокировать негативные потенции новых технологий, то за следующие 25 лет их позитивные результаты позволят улучшить материальные условия жизни и помогут обеспечить устойчивый курс мирового развития. История свидетельствует, что сами по себе технологии не являются гарантией того, что они будут реализованы с пользой, найдут широкое применение и попадут в руки тех, кто может внедрить их с наибольший продуктивностью. Условия, определяющие общественную значимость, темп и масштабы технологического прогресса можно разделить на три категории или уровня: микро-, макро- и глобальные96.

К микроуровню относятся социально-экономические факторы связанные, с одной стороны, с особенностями семейного вклада, личного хозяйства, предприятий и правительственных учреждений, а с другой – с решениями, которые принимают индивидуальные субъекты перечисленных структур. Макроуровень включает в себя общие социально-экономические условия, в которых указанные структуры функционируют. Речь в основном идет о рынках труда и капитала, достояние которых определяется национальной финансовой политикой, государственным регулированием, уровнем цен, условиями кредита (размером ссудного процента), остротой конкуренции и степенью занятости. Наконец, глобальный уровень – это международные отношения, мировая торговля, инвестиции, переток технологий и планетарная экологическая взаимозависимость государств.

96 Miller R., Michalsku W., Stivens B. The promises and perits of 21st century technology: on overview of the issues. In: 21st century technologies: promises and perits of a dynamic future. – OEDC, 1998. – P. 7-32.

79

Все перечисленные категории и их составляющие могут как благоприятствовать технологическому динамизму, так и тормозить его. Какого-либо единого рецепта поощрения социо-технологических позитивных трансформаций не существует, можно лишь разграничить условия, которые им способствуют, и более консервативные, трудно поддающиеся переменам.

Влияние микроусловий можно проиллюстрировать на примере автомобилестроения97. Сектор автомобилестроения в XX в. был пионером радикальных изменений в сфере производства (полуавтоматические сборочные линии) и в сфере потребления (массовый автомобиль). За ним следовали, опираясь на его опыт, многие другие секторы, промышленность в целом. Потребителей тоже охватил синдром массовости, в семьях, в организациях повсюду были восприняты не только автомобили, но и стиральные машины, телевизоры, холодильники, менявшие в соответствии со своими возможностями быт и привычки. Даже в сфере социальных проблем был задействован принцип массовости – массовое здравоохранение, социальное обеспечение, массовое образование. Такова была парадигма трансформаций, динамично продвигавших производительность труда и вызвавших к жизни множество инноваций.

И сегодня в сфере автомобилестроения еще есть простор для инноваций типа отдельных технических усовершенствований (интерационный тип нововведений)98. Конкуренция не дает производителям стоять на месте. Крупные перемены можно описать в конструкциях двигателей, организации транспортных потоков, в особенности безопасности водителей и пассажиров, нас ожидают «разумные» автострады (smart highways), гибридные электродвигатели, дальнейшее развитие «гибких» автоматических производств и, конечно, компьютеризация автомашин, вплоть до использования систем спутниковой навигации и всех видов телекоммуникаций.

Однако принципиального изменения существующей в секторе (с учетом потребления) парадигмы за счет его внутренних инноваций, за счет микроперемен произойти не может. Для этого необходимы внешние перемены, радикальный пересмотр транспортной системы как таковой, способов доставки людей на работу или в торговые

97Ibid., P.17.

98Ibid., P.18.

80