Баев

Основы криминалистики

вый слепок которого изготовлен при осмотре места происшествия?

Определение индивидуальных особенностей неизвестного и (или) необнаруженного уголовно-релевантного объекта по его отображениям на обнаруженных следовоспринявших объектах. Если продолжить последний гипотетический пример, то данная диагностиче- ская задача может быть сформулирована следующим образом: каковы индивидуальные особенности экземпляра обуви, оставившей объемный след, гипсовый слепок которого изготовлен при осмотре места происшествия?

Еще два примера подобных типовых диагностических задач, но уже из области судебной баллистики, с необходимостью решения которых в свое время я сталкивался в следственной практике. На месте убийства, совершенного из огнестрельного оружия, были обнаружены две гильзы от штатных патронов к пистолету модели ПМ (подчеркиваю, что гильзы были от штатных патронов к пистолету данной модели и для определения этого специальных познаний не требовалось). Перед экспертами в области судебной баллистики на данном этапе расследования были поставлены следующие вопросы:

а) из какой (каких) модели(-ей) оружия стреляны данные гильзы; б) стреляны ли данные гильзы из одного или нескольких эк-

земпляров оружия; в) каковы индивидуальные особенности этого (этих) экземп-

ляра(-ов) оружия.

Решив эти задачи, эксперты пришли к выводам:

1)обе гильзы стреляны из пистолета модели ПМ;

2)обе гильзы стреляны из одного экземпляра оружия;

3)в пистолете, из которого стреляны данные гильзы, кустарным образом несколько видоизменен (запилен) боек ударного механизма.

По другому уголовному делу, где на месте убийства нескольких человек было обнаружено значительное количество стреляных гильз от штатных патронов также к пистолету модели ПМ, эксперты, помимо аналогичных ответов на приведенные выше вопросы «а» и «б», обосновали вывод, что обнаруженные гильзы стреляны из пистолета иностранного производства, весьма вероятно, модели «Парабеллум» 9-мм калибра, кустарным образом приспособленного для стрельбы штатными патронами к пистолету ПМ.

Совершенно понятно, насколько решение подобных диагностических задач оптимизирует розыск искомых объектов.

82

Криминалистическое распознавание

Весьма интересны в этом отношении диагностические задачи, решение которых возможно посредством автороведческой экспертизы в части определения индивидуальных данных о личности неустановленного человека, написавшего обнаруженный рукописный документ. Достаточно убедительным примером решения подобной задачи является автороведческая экспертиза записки, оставленной на месте одного из убийств, совершенных серийным сексуальным маньяком Михасевичем (по так называемому «Витебскому делу»). Исследовав записку, эксперты пришли к выводам диагностического характера о национальности, образовательном уровне, сфере деятельности и социальном статусе ее автора, которые полностью соответствовали Михасевичу, позволили значи- тельно сузить круг подозреваемых и в дальнейшем разыскать и изобличить маньяка.

Думаю, что в этот же класс распознавательных задач диагностического характера относится и составление так называемых психологических портретов (психологических профилей) неизвестных лиц по следам их преступной деятельности. Энтузиаст этого направления развития криминалистических знаний В.А. Образцов под психологическим портретом понимает систему сведений о психологических и иных признаках лица, существенных с точки зрения его выявления и розыска, состоящую из трех типов информационных моделей. «Одни из них, — пишет он, — содержат достоверное (положительное) знание о признаках искомого субъекта (такие модели формируются на основании показаний потерпевших, очевидцев преступления, иных данных, собранных на процессуальной основе). Другие состоят из предположительного, нуждающегося в проверке знания. И, наконец, существуют комбинированные модели, содержащие в себе достоверные знания (информацию) об одних и предположительное знание о других признаках преступника»1.

В этой же работе В.А. Образцов приводит весьма впечатляющий по своей эффективности пример создания психологического портрета американским психологом Дж. Брусселем. В конце 1950-х годов XX века в Нью-Йорке человек, получивший прозвище «безумный бомбитель», за 8 лет совершил 32 взрыва. Проанализировав представленные в его распоряжение полицией материалы, доктор Бруссель пришел к заключению, что «возраст человека, которого ищут, где-то между 40 и 50-ми годами, что он выходец из

1 Образцов В.А. Криминалистика: Курс лекций. — М., 1996. — С. 184.

83

Основы криминалистики

Восточной Европы, в настоящее время живет в Коннектикуте либо с сестрой, либо с незамужней теткой. В детстве у него были плохие взаимоотношения с отцом, но свою мать он очень любил и жил с ней в согласии. Психиатрический диагноз — паранойная личность. Он очень внимателен к деталям. В день ареста будет одет в двубортный костюм, застегнутый на все пуговицы». После того, как Бруссель составил этот профиль, полицией Нью-Йорка был арестован за взрывы Жорж Метесский, славянин по происхождению, в возрасте 50 лет, неженатый, живущий в Коннектикуте со своими двумя незамужними сестрами. В момент ареста был одет в двубортный костюм, застегнутый на все пуговицы»1.

Не могу отказать себе в удовольствии привести пример создания психологического портрета в весьма дальней, так сказать, ретроспективе. С 7 августа по 10 ноября 1888 г. убийца-маньяк, прозванный Джеком Потрошителем, в одном из районов лондонского Ист-Энда совершил ряд убийств женщин-проституток (до двадцати, хотя большинство экспертов считает, что с абсолютной уверенностью можно говорить о пяти убийствах, им совершенных).

Спустя 110 лет бывший следователь Скотланд-Ярда Джон Плиммер подробно изучил дело Джека Потрошителя в архивах полиции. Затем он попросил опытного психолога составить психологический портрет убийцы, чтобы сопоставить его с материалами следствия. Снабдив психолога подробностями преступлений, он не сказал ему, что они были совершены более ста лет назад. Из психологического портрета явствовало, что преступник убивал из удовольствия и явно наслаждался содеянным. Этот и другие психологические параметры, выявленные специалистом, по словам Плиммера, указывали на одного человека, который привлекался викторианской полицией по делу об этих убийствах, но был отпущен за отсутствием доказательств. Этим человеком был живший в Лондоне русский врач Александр Педаченко, чьи садистические и маниакальные наклонности были известны полиции того времени. Педаченко хорошо знал район Ист-Энда, где совершались убийства, обладал профессиональным знанием анатомии и хирургическим опытом (над потерпевшими убийцей производились полостные операции). «Собранные доказательства, — утверждает Джон Плиммер, — устраняют все сомнения в том, что Джек Потрошитель — это Педаченко». О дальнейшей судьбе Педаченко известно немногое. Примерно в 1890 году он покинул Англию и от-

1 Образцов В.А. Криминалистика... — С. 191.

84

Криминалистическое распознавание

правился на Украину. Там он оказался замешанным в убийстве двух женщин. Однако прежде чем ему было предъявлено обвинение, он покончил с собой»1.

Понятно, что подобные психологические портреты носят сугубо диагностический характер, имеют не доказательственную, а тактическую и оперативно-розыскную значимость.

Определение состояния известного субъекта, которое значимо в уголовно-релевантном отношении (т.е. для осуществляемого исследования преступления). Традиционными в этом отношении, наиболее «штатными» решаемыми в данном случае диагностическими задачами является, например, установление технического состояния конкретного экземпляра огнестрельного оружия («Пригоден ли данный пистолет для производства выстрелов?») или транспортного средства («Исправен ли в техническом отношении представленный для исследования автомобиль такой-то модели и марки, гос. номер такой-то?»). Пример из области дактилоскопии: пригоден ли обнаруженный на месте происшествия отпечаток пальца для идентификации?

В этот же класс распознавательных задач диагностического характера следует отнести и такую, как установление состояния че- ловека по материальным следам его деятельности. Примером этого может явиться установление состояния известного лица, написавшего тот или иной рукописный текст.

Так, по печально знаменитому уголовному делу о взрыве на Котляковском кладбище в г. Москве подсудимый Анохин (напомню, что все лица, привлеченные по данному делу в качестве обвиняемых, судом были оправданы за недоказанностью предъявленных им обвинений) заявил, что свою собственноручно написанную на пяти листах явку с повинной он составил, находясь под воздействием наркотических либо психотропных средств. И совершенно разумно было мнение специалистов, обсуждавших это дело в телевизионном «Независимом расследовании», о необходимости и реальной возможности экспертно-диагностического решения этого весьма важного обстоятельства.

Определение механизма, исследуемого события, отдельных его обстоятельств и уголовно-релевантных состояний объектов (субъектов). В эту группу входят возможности решения целого комплекса диагностических задач по различным объектам и с использованием различных конкретных методов и методик. Это может быть и

1 Общеполитическая газ. — Одесса. — 1998. — ¹ 43.

85

Основы криминалистики

установление дистанции произведенного выстрела по его следам на теле и одежде погибшего, и возможность производства выстрела из конкретного экземпляра оружия в определенных условиях без нажатия на спусковую скобу, и ряд других так называемых си- туационно-диагностических задач. Такой, например, как установление того, имел ли водитель данной автомашины с учетом ее технического состояния и данных конкретных условий техническую возможность предотвратить наезд на пешехода или столкновение с другим транспортным средством. (Кстати сказать, обоснованный ответ именно на этот ситуационно-диагностический вопрос чаще всего и предрешает перспективу большинства уголовных дел о до- рожно-транспортных происшествиях.)

К подобным ситуационно-диагностическим задачам можно отнести установление личностных качеств определенных субъектов (главным образом обвиняемых и потерпевших) и их состояний, значимых в уголовно-релевантном отношении, с использованием для того специальных познаний в области общей и судебной психологии.

Проиллюстрирую эти возможности двумя примерами из следственной и адвокатской практики.

П. «заказала» X. через посредника убийство своего бывшего мужа К., с которым у нее сложились крайне конфликтные отношения в связи со спорами о разделе совместно нажитого при ведении предпринимательской деятельности имущества. Х. «заказ» выполнил, убив К. с особой жестокостью.

На разрешении судебно-психологической экспертизы следователем был поставлен вопрос: «Не находилась ли обвиняемая П. в период инкриминируемого ей деяния в психотравмирующем состоянии, которое могло оказать существенное влияние на ее поведение»? В ходе экспертного исследования были использованы следующие психологические методы и методики:

1)психологический анализ материалов уголовного дела;

2)наблюдение за испытуемой в ходе экспертного исследова-

íèÿ;

3)беседа с испытуемой;

4)экспериментально-психологические методы исследования (Миннесотский многоаспектный личностный опросник, опросник уровня субъективного контроля, методика психологической диагностики индекса жизненного стиля, методика диагностики терминальных ценностей, методика исследования социального интеллекта, методика изучения фрустрационных реакций, методи-

86

Криминалистическое распознавание

ка диагностики межличностных отношений и свойств личности, существенных при взаимодействии с другими людьми, интегративный тест тревожности, методика диагностики уровня субъективной фрустрированности).

Столь подробное перечисление этих методов и методик преследует цель обозначить, по крайней мере, их существование, что необходимо для оценки обоснованности проводимых судеб- но-психологических экспертиз, в сути своей носящих именно диагностический характер.

Вывод эксперта: «Учитывая описанные выше индивидуаль- но-личностные особенности П., особенно наличие у нее высокой личностной тревожности, склонности к облегченному возникновению реакций тревоги, дисгармонию личности испытуемой, сниженный уровень ее социального интеллекта, имеются достаточные основания для вывода, что в период инкриминируемого ей деяния она могла находиться в психотравмирующем состоянии (психиче- ской напряженности), способствовавшем оказанию существенного влияния на ее поведение (привести к его неустойчивости и неадекватности)».

Следующий пример из практики такого субъекта процессуального исследования преступлений, как адвокат — защитник обвиняемого.

Соучастники К. в совершении разбойного нападения, связанного с достаточно длительными подготовительными действиями и последующим незаконным проникновением в жилище, как и он, признавая себя виновными, лидирующую и организаторскую роль в совершении преступления отводили именно К. Последний данное обстоятельство категорически отрицал.

Адвокат К., использовав свое процессуальное право на представление доказательств, обратился к специалисту, имеющему психологическое образование и ученую степень. Специалисту была представлена копия постановления о привлечении К. в качестве обвиняемого, в котором весьма подробно описана фабула вменяемого ему преступления, и сам обвиняемый К. (к нему была применена мера пресечения в виде подписки о невыезде). На разрешение специалиста был поставлен вопрос «Имеются ли у К. с учетом его индивидуально-психологических особенностей психологиче- ские предпосылки для выполнения им организаторских и лидерских функций, в том числе и при совершении вмененного ему преступления?». В результате исследования, проведенного в целом с использованием описанных выше методов и методик, специалист

87

Основы криминалистики

пришел к следующему выводу: «У К. не выявлено психологиче- ских предпосылок для выполнения им организаторских и лидерских функций; обнаруженные в ходе настоящего психологического исследования особенности его личности, напротив, скорее указывают на его значительную зависимость от окружения, невысокую самостоятельность, повышенную тревожность, низкую агрессивность» (в обоих случаях в качестве эксперта и специалиста выступал кандидат медицинских наук, доцент кафедры криминалистики Воронежского государственного университета С.Н. Боков).

Диагностирование отношения субъекта допроса к искомой информации лицом, ведущим исследование преступлений. Это — относительно новая классификационная группа распознавательных задач диагностического характера, решаемая в основном тактиче- скими средствами.

В контексте рассматриваемой темы следует заметить, что предложенный мной в нескольких ранее опубликованных работах1 подход к классификации тактических приемов именно по этому основанию (в зависимости от отношения субъекта допроса к искомой следователем информации) вызвал в литературе критические замечания. Так, В.П. Бахин, М.Ч. Коганов, Н.С. Карпов в интересном исследовании «Допрос на предварительном следствии: уголовно-процессуальные и криминалистические вопросы» (Алматы, 1999) по этому поводу пишут: «Речь идет не о том, как обладатель информации к ней относится, а обладает ли он ею или нет» (с. 104—105). Не могу всецело согласиться с этим мнением и попытаюсь разъяснить свою позицию по данному вопросу, ибо она непосредственно влияет на осознание сущности рассматриваемого класса диагностических задач.

То, о чем пишут данные авторы, — лишь один, хотя и весьма важный, из двух неразрывно взаимосвязанных аспектов этой диагностической проблемы. Действительно, в первую очередь исследователь преступления со своих позиций и с максимально возможной степенью вероятности должен продиагносцировать, обладает или нет субъект его воздействия искомой информацией. Но затем — ибо первое не самоцель, а лишь основа для достижения цели, — он должен произвести диагностику того, как данный субъект относится к искомой им (исследователем преступления) информации: склонен ли он объективно и полно передать имеющуюся у

1 Ñì., íàïð.: Áàåâ Î.ß. Тактика следственных действий. — Воронеж, 1995.

88

Криминалистическое распознавание

него информацию; не воспринял ли он искомую информацию с непреднамеренными искажениями и (или) не передает ли он ее также с непреднамеренными искажениями и, наконец, не скрывает ли он имеющуюся у него информацию или искажает ее умышленно.

Именно решение исследователем преступления этой диагностической задачи в большей своей степени структурирует адекватное осознание им возникающей в этой связи той или иной такти- ческой (следственной, защитной) ситуации, применительно к которым и следует классифицировать и разрабатывать тактические средства допроса с позиции соответствующего субъекта исследования преступлений.

Тактическим средствам диагностического распознавания отношения допрашиваемого к искомой информации субъектом исследования преступлений (главным образом, что вполне естественно, следователем) и рекомендациям по их применению в той или иной возникающей на этой основе ситуации посвящены многочисленные работы. В частности, хочу обратить особое внимание на монографии А.Р. Ратинова «Самооговор» (М., 1973, в соавт. с Т. Скотниковой), «Лжесвидетельство» (М., 1976, в соавт. с Ю. Адамовым), А.А. Закатова «Ложь и борьба с нею» (Волгоград, 1984), Л.Б. Филонова «Психологические способы выявления скрываемого обстоятельства» (М., 1979). Свое мнение о тактических средствах и способах реализации решения распознавательных задач диагностического характера рассматриваемого класса я достаточно подробно изложил в работах «Конфликтные ситуации на предварительном следствии» (Воронеж, 1984) и «Тактика следственных действий» (Воронеж, 1992, 1995). Потому отсылаю вас к перечисленным работам, а здесь хочу обратить внимание на несколько иной аспект возможного решения подобных диагностических задач.

В настоящее время, помимо разработанных и описанных в названных и других работах традиционных тактических средств диагносцирования информационного состояния допрашиваемого, достаточно активно стали применяться технико-инструменталь- ные методы и средства. Так, в мировой, а в последнее время и в отечественной правоохранительной практике весьма часто для диагностики информационного состояния субъекта используются его испытания на полиграфе. Интересные исследования в области возможности психодиагностики скрываемого обстоятельства по почерку в последние годы проведены профессором Башкирского

89

Основы криминалистики

университета Г. Аминевым, и по сообщениям известного следователя из г. Иркутска Н.Н. Китаева, успешно апробированы им на практике расследования конкретных уголовных дел об убийствах. Эти и ряд других проблем, касающихся технико-инструменталь- ных методов диагностирования информационного состояния допрашиваемого, будут рассмотрены в теме, посвященной дискуссионным проблемам криминалистической техники.

3. Криминалистическая идентификация

Как было сказано ранее, идентификация является одним, хотя и высшим, из уровней криминалистического распознавания. И в то же время идентификация — не просто уровень распознавания. Она имеет для криминалистики особое значение. Это можно объяснить как минимум следующим:

•во-первых, теория идентификации исторически оказалась первой криминалистической теорией, выступившей не как сумма неких прикладных разрозненных отдельных сведений из различ- ных наук, используемых в целях исследования преступлений (как то было на протяжении многих лет со знаниями из области медицины, химии, токсикологи, биологии и др.), а как систематизированное знание с четко выраженной именно криминалистической направленностью. Вспомним в этой связи, что создание Бертильоном, а затем Гальтоном и другими основоположниками методов идентификации личности послужило точкой отсчета существования криминалистики как самостоятельной науки;

•во-вторых, проблемы криминалистической идентификации

âнастоящее время далеко вышли за пределы лишь техники отождествления личности, которой многие годы она ограничивалась. А о том, что это было именно так, свидетельствует хотя бы то, что еще не так давно криминалистическая идентификация рассматривалась лишь как одна из тем криминалистической техники как раздела науки и курса криминалистики1.

В настоящее же время осознано, что проблемы криминалисти- ческой идентификации касаются практически любого вопроса криминалистики, носят философский, методологический характер, являются составной частью (разделом, темой) ее общей тео-

1См.: Криминалистика / Под ред. С.П. Митричева, М.П. Шаламова. — М., 1963; Криминалистика / Под ред. Р.С. Белкина, Г.Г. Зуйкова. — М., 1968; Криминалистика / Под ред. И.Ф. Крылова. — Л., 1975, и др.

90

Криминалистическое распознавание

рии. Именно в этом качестве идентификация рассматривается в научной и учебной криминалистической литературе последних лет1.

Не в пример рассмотренным выше проблемам криминалисти- ческой диагностики, теоретическим и прикладным вопросам криминалистической идентификации в отечественной литературе посвящено большое количество серьезных и интересных работ. Ни в коем случае не умаляя достоинство других, я бы особо выделил следующие: Зотов Б.Л. «Идентификация в криминалистике» (М., 1973), Колдин В.Я. «Идентификация при расследовании преступлений» (М., 1978), он же. Судебная идентификация (М., 2002), Колмаков В.П. Идентификационные действия следователя (М., 1978), Седова Т.А. Проблемы методологии и практики нетрадиционной криминалистической идентификации (Л., 1986), Седых-Бон- даренко Ю.И. Криминалистическая идентификационная экспертиза (М., 1973), Сегай М.Я. Методология судебной идентификации (Киев, 1970).

И в этой связи можно согласиться с Р.С. Белкиным, констатировавшим, что «современная теория идентификации — одна из наиболее разработанных частных криминалистических теорий с обширным понятийным аппаратом и многочисленными практи- ческими приложениями»2. Это позволяет мне здесь остановиться лишь на основных, наиболее принципиальных положениях идентификации как высшего уровня криминалистического распознавания.

Итак, что же такое идентификация и почему она возможна при процессуальном исследовании преступлений, иными словами, каковы ее научные основы?

Сам по себе термин «идентификация» означает «отождествление». Идентифицировать — установить то же самое в различных объектах или установить единство объекта, исследуя его в различ- ных состояниях. «Идентификационное распознавание, — делает верный вывод В.А. Образцов, — это распознавание факта наличия либо отсутствия тождества объекта на основе распознавания сход-

1Ñì.: Аверьянова Т.В., Белкин Р.С., Корухов Ю.Г., Россинская Е.Р. Криминалистика. — М., 2003; Драпкин Л.Я., Карагодин В.Н. Криминалистика. — М., 2007; Криминалистика / Под ред. В.А. Образцова. — М., 1997; Криминалистика / Под ред. Е.П. Ищенко, В.И. Комиссарова. — М., 2007, и др.

2Белкин Р.С. Криминалистическая энциклопедия. — С. 79. Подробнее о взглядах Р.С. Белкина на проблемы криминалистической идентификации см. в его «Курсе криминалистики», т. 2, с. 244—288.

91