Возрождение эволюционизма

В 50-х годах, после периода критики, отрицания и забвения, социологический эволюционизм вновь оказался в центре дискус­сий. При этом он обратился к новым интеллектуальным источ­никам, вобрал в себя новые направления и в таком пересмотрен­ном виде возродился в качестве влиятельной школы теории со­циальных изменений вплоть до наших дней.

Неоэволюционисты искали новые основания, пытаясь опе­реться не на философию или историю, а на конкретные эмпири­ческие дисциплины, которые имеют дело с социальными изме­нениями, в частности на палеонтологию, археологию, культур­ную антропологию, этнологию и историографию. Эти отрасли знания расцвели в XX в., и неоэволюционизм решил воспользо­ваться их достижениями. По словам Герхарда Ленски,

«основные контуры истории человечества, начиная с раннего палеолита и брон­зового века, теперь ясны. Они могут быть описаны лишь в терминах теории развития: очевидны рост человеческой популяции, наличие людей в самых отдаленных районах земного шара, как очевидны и усложнение техники, рас­ширение производства все более надежных товаров и накопление капитала. Что касается социальной системы, то она с течением времени становится более комплексной, дифференцированной, урбанистической и сильной» (236; 551).

Аналогичной точки зрения придерживался Талкотт Парсонс. «Достижения в биологии и социальных науках позволяют считать общество и культуру частью эволюции живых систем» (325; 2). Эволюция — не миф, заявляют представители неоэволюциониз­ма, поскольку она подтверждается реальностью. Но изучать ее нужно не при помощи умозрительных спекуляций, а научными методами с учетом серьезной критики в адрес классического эво­люционизма, с использованием последних достижений общест­венных дисциплин, включая социологию.

В результате неоэволюционизм заметно дистанцируется от классического эволюционизма. Во-первых, центр научных инте-

152

ресов смещается от эволюции человеческого общества в целом к процессам, протекающим в отдельных цивилизациях, культурах, сообществах (племенах, национальных государствах и т.д.). Во-вторых, основное внимание направляется на причинный меха­низм, а не на последовательность необходимых стадий. Другими словами, главное значение придается объяснению, а не типоло­гическим схемам. В-третьих, при анализе эволюции используют­ся категориальные, описательные термины, что же касается оце­нок и аналогий с прогрессом, то их стараются избегать. В-четвер­тых, сторонники этого направления формируют свои взгляды в виде гипотез, предположений, а не прямых утверждений. В-пя­тых, изучая социальную эволюцию, ученые принимают в расчет достижения биологических наук.

Неоэволюционизм в культурной антропологии

Истоки неоэволюционизма лежат в культурной антропологии. Работы ряда авторов привели к постепенной либерализации и даже полному изъятию некоторых строгих положений, типичных для классического эволюционизма. Рассмотрим несколько таких работ.

Лесли Уайт и первые шаги к технологическому детерминизму

В двух солидных трактатах «Наука культуры» (447) и «Эволю­ция культуры» (448) американский этнолог Лесли Уайт квалифи­цирует культуру как инструмент, с помощью которого люди при­спосабливаются к природе. В основном это касается освоения свободной энергии, необходимой для удовлетворения человечес­ких потребностей.

Все части культуры взаимосвязаны, но «главенствующую роль играют технологические системы»; политическая органи­зация, нормативная структура, системы знаний и идеологии являются производными, вторичными. Культура развивается в результате расширения источников энергии и количества энер­гии, затрачиваемой на одного потребителя в год, а также бла­годаря эффективности, с которой она используется. Данное обстоятельство определяет усиление господства человека над природой.

Утилизация энергии происходит в эволюционной последова­тельности: вначале люди использовали физическую энергию соб-

153

ственного тела; затем, когда появились домашние животные, для человеческих нужд приспособили и их энергию; с развитием сель­ского хозяйства наиболее важной стала энергия земли; открытие топлива дало широкий простор для новых источников энергии; наконец, уже в наше время люди научились извлекать ядерную энергию.

Культура заложена в естественной природе человека, но вместе с тем она обладает частичной автономией; у нее собственная жизнь, и ее эволюция подчиняется специфическим механизмам и закономерностям. Развитие культуры в основном эндогенно; последние крупные драматические изменения во внешнем, при­родном окружении имели место по меньшей мере 20—25 тыс. лет назад. Последующий динамизм культуры нельзя объяснить ее реакцией на экзогенные факторы — ключ к эволюции культуры можно найти лишь в ней самой.

Джулиан Стюард и концепция многолинейной эволюции

Другой американский антрополог, Джулиан Стюард, в книге «Теория культурных изменений» (375) предпринял еще более ре­шительный шаг в сторону от ортодоксального эволюционизма. Он считает, что закономерности исторических изменений «сред­него уровня» нужно изучать на различных культурах, а не на един­ственной, всеобщей культуре человечества. «Исследования XX века накопили массу свидетельств того, что частные культуры значи­тельно отличаются друг от друга и не проходят через строго ли­нейные стадии» (375; 28).

Культуры рассматриваются как дискретные протяженнос­ти, которые занимают различные экологические ниши и при­обретают определенные формы, адаптируясь к тем или иным условиям. Центр внимания смещается и переносится на раз­личия между культурами, которые выявляются в ходе сравни­тельных исследований, а также на внутреннее разнообразие компонентов культуры и их измерение. Культуры отличаются одна от другой, и компоненты каждой из них также отличают­ся друг от друга.

Эволюция охватывает все подобные конкретные протяжен­ности, будь то отдельные культуры или целые культурные поля, но в каждом случае процесс протекает по-своему, подчиняясь действию специфических механизмов. Следовательно, эволюци­онные изменения многоплановы, мультилинейны, причем эта мультилинейность имеет два смысла. Речь идет об эволюции, во-

154

первых, в разных обществах, поскольку они находятся в уникаль­ных, особых условиях, и, во-вторых, в различных культурных полях (экономике, политике, искусстве, законодательстве и т.д.), где она происходит специфическим образом и под действием раз­личных механизмов. Концепция «мультилинейной эволюции» «интересна в исследовании локальных культур, хотя и здесь вместо выявления местных особенностей и тревожных фактов, побужда­ющих расширять рамки изучения и идти от частного к общему, она ограничивается проведением параллелей между формами, функциями и т.д., которые обосновываются эмпирически. То, что теряется в универсальности, обретается в конкретности и специ­фичности» (375; 19).

Определение и анализ параллелей составляют предмет кон­цепции мультилинейной эволюции.

При всем многообразии эволюционных изменений в их осно­ве лежат несколько общих причин, среди которых на первый план выступают технико-экономические факторы, играющие в социу­ме стратегическую роль. Но, вообще говоря, это еще не техноло­гический детерминизм в строгом смысле. Главенствующая роль технологии и экономики имеет, скорее, вероятностный характер. Просто трансформация общества чаще всего зависит от техноло­гических и экономических институтов, реже — от некоторых ас­пектов социокультурной организации и еще реже — от идеоло­гии.

Культурная основа — это совокупность черт, тесно связанных с поисками средств к существованию и экономическими установками. Она имеет также социаль­ные, политические и религиозные аспекты, связь которых с этими установка­ми определяется эмпирическим путем. Другие черты могут быть чрезвычайно разнообразными, поскольку они гораздо слабее связаны с основой. Эти позд­нейшие, или вторичные, черты в значительной мере обусловлены сугубо куль­турно-историческими факторами — случайными новациями или заимствова­нием культурных образцов, но именно они обусловливают внешние различия культур со сходной основой (375; 37).

В иерархии причин, вызывающих изменения, технико-эко­номическая сфера чаще всего является главной; политика обыч­но оказывается на периферии, а идеология, как правило, бывает лишь вторичной. Говорить о заметных эволюционных сдвигах и появлении новых культурных типов можно только при условии трансформации технологии и экономики. «В течение тысячеле­тий различные культуры претерпели невероятные изменения, при­способившись к тем требованиям, которые выдвигали новые технологии и экономические условия» (375; 37). В истории чело-

155

вечества определяющее направление эволюции характеризуется возрастающей структурной сложностью («социокультурной ин­теграцией») единиц, вовлеченных в коллективное действие: от | семьи на ранних этапах к государствам в современный период. Это представлено на рис. 8.1.

Интересную критику теории Стюарда дал Энтони Смит. Он 1 отметил, что, во-первых, культурное разнообразие обществ боль- | ше, чем превышает разнообразие условий их естественного окру­жения (экологических ниш). Следовательно, какие-то различия можно объяснить наличием неких автономных внутрикультур-ных механизмов развития; во-вторых, степень доминирования экологических и технико-экономических факторов зависит от фазы I эволюции. Формы правления, религии и искусства могут выпол- 1 нять более самостоятельную роль. «Чем больше развито общест- I во, тем сильнее окружение стремится ограничить культурное раз­нообразие и изменения» (365; 48). Таким образом, схема Стюарда приобрела временное измерение.

Социально-политическая организация

Основа

Окружающая среда

Рис. 8.1. Представления о социальной системе по Стюарду (источник: 211; 47). Воспроизведено с разрешения Prentice Hall, Inc.

156

Маршалл Салинс и Е. Сервис: разделение общей и специфической эволюции

В книге «.Эволюция и культура» (350) Салинс и Сервис пред­приняли попытку отстоять одну из главных тем классического эволюционизма и связать ее с открытиями новой эволюционной теории. «Общая эволюция» может изучаться на высочайшем уровне абстракции как единое направление развития человечества, в ко­тором постоянно возникают новые культурные типы. В рамках такой эволюции наблюдается рост адаптивности и системной слож­ности, повышение уровня организации. «Специфическая эволю­ция», напротив, затрагивает конкретные пути, следуя которым новые культурные типы адаптируются к специфическому окру­жению. С этой точки зрения, общества обнаруживают значитель­ные созидательные потенции, что в результате приводит к боль­шому разнообразию культур. Как утверждают указанные авторы, даже хорошо адаптированная культура испытывает внешнее воз­действие. Да, ее «первоначальный замысел» совершенствуется в определенном направлении, ее окружение точно определено, то, как она будет действовать, установлено окончательно. Все это обеспечивает ее индивидуальность, уникальность, придает ей силу, но, вместе с тем, может порождать и ее слабость.

«Общая» и «специфическая» эволюции могут вступать в проти­воречие. Если первая предполагает усиление независимости и гос­подства над собственным окружением в качестве предпосылки к будущей адаптивности, то задача второй — максимально приспо­собиться к конкретному окружению. «Общество и культура могут так хорошо приспособиться к своей экологической нише, что утра­тят способность к инновациям, необходимым для достижения бо­лее высоких уровней технологической и социальной организации» (365; 47). В результате вместо изменений наступает стагнация.