Rock7 / 13Novikova

Помимо всех перечисленных нами композиций образ мира, не принимаемого героем, замыкает и пополняет текст «Споемте о сексе», где семантическому блоку с главной ключевой лексемой улетела, включающей в себя лексемы душа, чистая, противопоставлен блок «мертвый мир», представленный лексемами тело и пустота.

Ночь звенит мигают звезды

В пламени костра

И от дыма прячется Луна

Испугалась улетела

Из груди душа

С нами остается пустота

<…>

Страх пройдет но не вернется

Чистая душа

В тело где танцует пустота

Контекстуальное значение у слова тело возникает на основе третьего языкового значения: «останки умершего человека» (ср.: труп – мертвое тело человека или животного). В тексте происходит актуализация признака «мертвый». Слово пустота, входящее в данном контексте в семантический комплекс «мертвый мир», подчеркивает новое значение «мертвые люди – мертвое общество».

С композиций «Навеселе» и «Споемте о сексе» наблюдается возвращение лирического героя к исходной точке (актуализируется цикличность в схеме: мертвый мир – смерть-мост – жизнь-возрождение), что достигает пика в композиции «Они летят».

Если не закрыть вовремя глаза

Можно подсмотреть эти чудеса

Где-то далеко на краю Земли

Лепят облака в небе короли

За просто так за просто так

За не за деньги не за флаг

Просто очень интересно

Как они себе летят

<…>

Они летят они летят

Они летят а мы никак

Но еще больней из своей крови

Делать облака на краю Земли

И летят над ней стаи облаков

Добрых королей голубая кровь

Опять же основные семантические концепты, понятия, выстраиваются в исходную полную схему, что наблюдалось в альбоме «Ураган»: мертвый мир (что представлено антитезой они летят, а мы никак) – смерть-мост (на краю, больней, крови) – жизнь-возрождение (чудеса, облака, в небе, летят).

И, наконец, завершающая композиция альбома «Чудеса» – «Я вернусь» – смыкается в циклическом круговороте с последней песней альбома «Ураган» – «Корвет уходит в небеса».

Вот и весь прикол – танец или смерть

Или я спасен или мне гореть

На моем пути черная дыра

У моей мечты выцвели глаза

Отец мой плачет

Боже мой не плачь

Боже я боюсь

Ты ищешь и светишь

Боже я вернусь

Конечно я вернусь

Но ты не заметишь

На моем пути черная дыра

На моей любви красная роса

Вот и мой прикол – танец или смерть

Вот и я спасен вот и мне лететь

Здесь мертвый мир характеризуют лексемы: смерть (следует отметить, что слово смерть может примыкать к разным блокам, приобретая в зависимости от лексического сопровождения данного контекста различные смыслы), гореть, черная, дыра, выцвели; смерть-мост определяют слова: плачет, боюсь, красная (роса); жизнь-возрождение: танец, спасен, вернусь, лететь (причем, вернусь и лететь стоят в будущем времени, что подчеркивает, что персонаж опять вернулся к исходной точке).

Лирический герой возвращается к началу, что, как уже говорилось выше, с одной стороны, традиция циклического времени в мифологии и Библии, где старое отмирает возникает новое и так до бесконечности; а другой стороны, по этому же принципу построено и внутреннее состояние души человека. Лирический герой Г. Самойлова обречен циркулировать и существовать в безнадежном без-выхода пространстве-цикле, перемещаясь из одной системы координат в другую.

Таким образом, заявленная эволюция в сторону ухода лирического героя из мертвого лишенного ценностей общества в мир мечты в названиях обоих циклов «Ураган» – «Чудеса» и в центральных композициях альбома «Чудеса», несущих, на первый взгляд на себе нагрузку динамики, разбивается кольцевой композицией, и представленное двоемирие не разрешается автором.

Используя в обоих альбомах образ (лейтмотив) лирического героя, автор реконструирует свою цельную Картину Мира, (что, как было сказано в начале, характерно для книги стихов), иерархию существования бытия, где человек в силу определенных причин и законов не может развиваться, задыхается и гибнет; из мира циркулирующей серой повседневности, бюргерства и лжи, выход невозможен, как бы человек ни пытался, насколько бы он ни противопоставлял себя отвергаемому им обществу.

1 См. об этом: Фоменко И.В. О поэтике лирического цикла. Калинин, 1984; Доманский Ю.В. Микроциклы в русском роке // Русская рок-поэзия: текст и контекст 5. Тверь, 2001.

2 Так как данная работа не ставит задач разграничивать эти понятия, они будут смешиваться. СП мы будем трактовать широко, вводя в его рамки не только слова с общим инвариантным словарным значением, но и лексику, получающую сходные значения в контексте.

3 Тексты цитируются по: http://www.agata.ru Все выделения в цитатах принадлежат нам.

4 См.: Толоконникова С.Ю. «А может, и правда лучше не менять лицо, как пальто?» или Нарисованные миры Андрея Макаревича // Русская рок-поэзия: текст и контекст 5. Тверь, 2001. С. 167.

5 Под ключевым словом мы будем понимать лексему, обладающую рядом признаков: особой информативностью в произведении, если частотность этого слова больше или меньше общеязыковой, если наблюдается определенный изоморфизм между словом и его семантикой и другими более высокими единицами произведения, то есть если роль слова конструктивна в тексте. Кроме того, ключевые слова могут являться именами микрополей в СП; к ключевым словам обычно примыкают или входят в них слова, составившие микрополя.

6 Значения слов цитируются по: Словарь русского языка: В 4 т. М., 1981–1984.

7 См.: композиции «Два корабля», «Грязь».

8 Определить, какая из вышеперечисленных ключевых лексем могла бы стать именем микрополя в идиостиле Г. Самойлова практически невозможно, так как одна лексема в контексте заменяет другую по частотности и смысловой нагрузке.

143