§2. «Сферы проявления» цивилизационного диссонанса

Основная «сфера проявления», разумеется, политическая. При том, что политический спектр современной Турции отвечает привычным стандартам западной многопартийности, партийная риторика всё же далека от европейской или американской. Выделяются три партии-лидера - социально-консервативная ПСР, умеренно-националистическая ПНД и кемалистская социал-демократическая НРП. Именно эти партии, вне всяких сомнений, «разыграют» ключевые места в меджлисе на выборах 12 июня 2011 г. Именно эти партии определяют политическое пространство Турции.

Оппозиция ПСР активизировалась накануне выборов 2007 г., причём, что характерно, их деятельность напоминает сражение с ветряными мельницами: ПНД недовольна излишне умеренной политикой ПСР, прежде всего в геополитической сфере; тогда как НРП активно использует анти-«исламистскую» риторику. При этом, активизация настоящих традиционалистов, зачастую выступающих вне политического тела Турции, остаётся незамеченной ими.

Накануне новых выборов был проведён ряд социологических опросов. 8-16 марта 2010 г. газета «Заман» провела опрос в 26 (из 81) провинциях Турции среди 5,5 тысяч человек. Согласно их данным, Белая партия получила бы 40,6% голосов, тогда как основные её соперники - НРП и ПНД получили бы 21,4% и 14,6% соответственно. Похожие данные продемонстрировало исследование, заказанное ПСР: за эту партию готовы проголосовать 39%, а за НРП и ПНД 19% и 17% соответственно, а исследование агентства «Консенсус» приводит цифры 45%, 25% и 13% соответственно.

А вот агентство СОНАР предоставило совсем другие цифры согласно опросу, проведённому в январе 2010 г. в 15 провинциях Турции среди 3 тысяч граждан. Если бы выборы состоялись тогда, то за ПСР проголосовало бы 29,5% респондентов, НРП и ПНД получили бы 27,11% и 20,41% соответственно. Причём представители агентства самоуверенно заявили, что «возможная погрешность исследования составляет всего 1,73%».

Имеет смысл обратить внимание на региональность данных исследований. Первые три исследования имели более широкий охват, тогда как исследование агентства СОНАР «захватило» в основном крупные города; как известно, ПСР очень популярна именно в сельской местности. Таким образом, имеет смысл предположить, что на грядущих выборах Белая партия получит 35-40% голосов. Возможно и увеличение популярности партии, чему могут поспособствовать три фактора: оживление экономики; внешнеполитические скандалы, по-имперски объединяющие нацию (связанные, прежде всего, с ЕС, Арменией и Израилем); а также ошибки оппозиции, которые она совершает в своём стремлении как можно больнее уколоть партию власти, а не представить публике собственные идеи и программы.

Сама же Белая партия ведёт себя весьма уверено. Успешно - по её мнению - проведя референдум по вопросу изменения конституции, ПСР вышла на выборы с последовательной программой развития Турции как государства - лидера во всех отношениях. Определённое место занимает и установка партии власти на совершение усилий «по поддержанию диалога цивилизаций», причём нередко в последнее время встречаются заявления первых лиц государства, в которых они признают Турцию Востоком, а не Западом. Например, министр иностранных дел Турции А. Давутоглу заявил, что «Турция и Греция являются форпостами Востока и Запада, а турецко-греческая граница представляет собой разделительную линию между Востоком и Западом».

В числе главных конкурентных преимуществ ПСР - лидер партии и всей нации - Р. Эрдоган. Как пишет Гурьев, «одно из ведущих британских изданий (The Financial Times - прим. В.О.), отмечая высокую популярность лидера правящей Партии справедливости и развития и нынешнего главы кабинета министров Р. Эрдогана, переносит уровень доверия избирателей к премьеру и на исход межпартийной предвыборной борьбы. Отмечается, что Р. Эрдоган является одним из самых популярных лидеров стран всего Ближнего Востока. Это с удовлетворением воспринимается гражданами Турции».

Определённые опасения турецких лидеров наверняка связаны с антигосударственными демонстрациями в ряде арабских стран. Бывший аналитик турецкой разведки М. Кайнак предположил в этой связи, что есть «вероятность наблюдать подобную ситуацию и в Турции, в частности в центральных и восточных областях страны».

Опасения насчёт спокойствия ситуации на востоке Турции также связаны с курдами, которые в 2010-2011 гг. совершили ряд попыток вновь развязать войну против государства. Примерно половина жителей Турции опасается расчленения страны по национальному признаку, о чём свидетельствует исследование, проведённое учёными стамбульского университета им. К. Хаса. При этом эта половина «не считает действия нынешнего правительства успешными, но и не верит оппозиции».

Это недоверие и к тем, и к другим может рассматриваться в контексте цивилизационного диссонанса. Всё те же исследования, проведённые вышеуказанным университетом, показали, что примерно один и тот же процент опрошенных (54% и 53%) не доверяет ПСР и оппозиции соответственно. Схожи и показатели доверия: 26,5% доверяют партии власти и лишь 20% - оппозиции.

Наконец, стоит упомянуть о социологических опросах, проведённых во всех провинциях Турции весной 2011 г. Согласно полученным данным, партия власти сформирует, получив голоса 48-50% (в 2007 г. - 47%) избирателей. НРП получит 23-24% (в 2007 г. - 21%) голосов, ПНД получит 12-13% (в 2007 г. - 14,5%) голосов. Порядка 15% избирателей с симпатиями пока не определились».

Турецкие западники получили поддержку от одного из крупнейших востоковедов современности. Б. Луис в интервью газете «Израиль сегодня» заявил: «Турция идет в противоположном Ирану направлении уже много лет. Этот процесс не начался с инцидента с «Мармарой»... Они (вероятно, автор имел в виду «злобных» «исламистов» и фундаменталистов - прим. В.О.) фактически управляют турецкими СМИ, оппозиционных изданий практически не существует. Они прибрали к рукам деловые круги и систему образования... Единственная структура, которая им сопротивляется - юридическая. И конституционная реформа в Турции направлена именно на то, чтобы подмять и эту систему». Для Луиса, как и для Израиля с США, главное проявление «исламизации» почему-то заключается в росте антиамериканских и антиизраильских настроений. С ним согласен и Д. Пайпс, который полагает, что Турция прежде «была привлекательным исключением тираническому, исламистскому, отравленному теориями заговора менталитету, в основном доминирующему над мусульманскими народами».

Луису вторит и М. Рубин, политический советник в администрации Дж. Буша-мл.: «светской Турции больше нет - теперь это Исламская республика. Она ближе к Ирану, нежели к европейским демократиям. Если Исламская революция в Иране потрясла мир, то ползучая Исламская революция в Турции была спланирована таким образом, что осталась почти незамеченной. Так или иначе, Турецкая Исламская республика - это реальность, и реальность опасная». С ним солидарен Д. Родрик, профессор политэкономии в Школе государственного управления им. Джона Ф. Кеннеди при Гарвардском университете: «Мало кто в Европе и Америке понимает, до какой степени правительство Эрдогана подорвало власть закона и основные свободы - всё во имя «углубления турецкой демократии». А. Коэн считает, что «реформы Эрдогана ограничили демократию в стране, а нежелание Турции сотрудничать с Америкой поставило партнерство под вопрос», а всё из-за того, что «во время российско-грузинской войны 2008 года правительство ПСР предложило России совместный контроль над Кавказом и помешало американской помощи достичь Грузии».

Польский корреспондент В. Лоренз также паникует, считая, что итоги референдума 12 сентября 2010 г. ускорили «исламизацию» Турции, которая «не менее опасна для Запада, чем приобретение Ираном ядерного оружия» . Лоренз считает, что бездействие ЕС - трагично, но, при этом, несколько непонятно, во-первых, что должен был предпринять ЕС, а, во-вторых, на каких основаниях - ведь поправки вносились в соответствии с «копенгагенскими критериями».

Совершенно противоположную точку зрения выразил Р. Фиск, корреспондент The Independent на Ближнем Востоке. Фиск полагает, что Турция является «прекрасным симбиозом демократии и ислама», тогда как «некоторые круги на Западе пытаются создать надуманные препятствия, которые можно охарактеризовать также и расистскими, с целью воспрепятствовать интеграции Турции в западный мир».

С подобной позицией со страниц Le Figaro выступили А. де Кастри, председатель совета директоров страховой компании АХА, Ж.-П. Жуйе, бывший госсекретарь Франции по европейским делам и О. Ферран, президент Terra Nova. Они пытаются призвать ЕС к тому, чтобы переговоры наконец-таки были сдвинуты с мёртвой точки, считая, что «...Турция представляет собой пример успешного развития в глазах полутора миллиардов мусульман на нашей планете. Помимо Индонезии, это единственная настоящая демократия всего мусульманского мира. Это мост между Западом и исламом. Особого внимания заслуживает здесь роль Партии справедливости и развития, которая своими действиями доказывает, что ислам совместим с принципами республики». Отмечу редкую для европейцев особенность: авторы статьи не считают Белую партию партией воинственных «исламистов» в европейских костюмах. К слову, в статье также отмечено, что Турция необходима ЕС в свете настойчивого желания европейцев избавиться от топливно-энергетической зависимости от России.

Наконец, П. Ханна полагает, что «...Турция остаётся наилучшим примером того, как ислам и модернити могут не только сосуществовать, но и процветать одновременно… Турки попытались представить турецкий ислам существующим независимо от деления на суннитов и шиитов: сначала мы турки, а уж потом мусульмане. Жители страны испытали сильное влияние двух разновидностей ислама - алевийского и суфийского, причём каждая из этих разновидностей благосклонна к светскому развитию, установленному Ататюрком и поддерживаемому даже исламистами суннитского толка». Один из немногих западных исследователей, Ханна убеждён, что «стойкая проевропейская Партия справедливости и развития (AKP), чьи приверженцы-интеллектуалы считают себя не «преобразованными исламистами», а «консервативными демократами», не раз доказывала свою устремлённость к демократии; последний раз это случилось на парламентских выборах 2007 года, определивших дальнейший путь страны».

В последнее время больше остальных «паникуют» израильтяне, в частности, политический комментатор А. Бенн и бывший министр иностранных дел Израиля Ш. бен Ами. Бенн полагает, что Израиль с ухудшением отношений с Турцией упускает великолепный шанс и сильного союзника из числа тех, кто действительно близок Израилю (Бенн имеет в виду деятельность Ататюрка и Бен-Гуриона). Бен Ами уверен, что Эрдоган «...воспользовался требованиями ЕС как предлогом для обуздания возможностей армии препятствовать его «исламской революции», однако его публицистическая статья не имеет ни одного веского доказательства, кроме пустых обвинений в «исламизме», «исламских революциях» и связях с ХАМАСом и Хезболлой.

Примечательно, что ни одна партия, придерживающаяся антизападных или происламских взглядов, не настроена против нынешней демократической системы. На выборы 12 июня 2011 г. заявлены 27 партий, в том числе первая турецкая женская партия борцов за гендерное равенство. По свидетельству А. Гурьева, в турецком меджлисе всего 48 женщин из 550 депутатов, тогда как всего в Турции почти 37 миллионов женщин из 75 миллионов граждан. Также женщины пока недостаточно - по европейским меркам - включены в экономику: на трёх мужчин приходится одна женщина (тогда как в Европе соотношение 45:55 в процентном отношении).

Большинство опросов «предсказывает», что победу на июньских выборах в очередной раз одержит ПСР, но отрыв между тремя партиями, скорее всего, будет незначительным. Европейская практика в данных ситуациях подсказывает необходимость в коалиции. Но возможна ли такая коалиция в Турции?

На мой взгляд, нет. Во-первых, три партии имеют достаточно серьёзные противоречия не только в идеологическом плане, но и в вопросах стратегии и тактики. Во-вторых, в Турции нет по-настоящему сильных партий, кроме перечисленной выше тройки, хотя нельзя исключать союз между, к примеру, Демократической партией и НРП - другой вопрос, что эта коалиция вряд ли перевесит голоса за ПСР.

Не исключен такой вариант, при котором июньские выборы приведут к серьёзному политическому кризису, который стал бы частью кризиса цивилизационного, причём если обычно можно провести чёткие демаркационные линии между сторонниками тех или иных цивилизационных установок, то цивилизационный диссонанс привёл к невозможности подобных оценок и, тем более, прогнозов. И всё же, рискну предположить, что в случае политических осложнений, связанных с тем, что партии не смогут договориться, возрастёт вероятность военного переворота и запрета наиболее «зарвавшихся» партий - ПСР и НРП.

В случае потенциального военного переворота, у партии власти не будет надежды ни на правовые инструменты контроля над армией, ни на помощь НАТО: Альянс слишком недоволен политикой Белой партии, что бы не воспользоваться возможностью взять ситуацию под свой контроль. Скорее всего, партия власти не получит помощи и от ЕС, который не пойдёт дальше громких заявлений о нарушенных правах и необходимости демократического решения проблем. Наконец, ПСР не получит помощи и от новых союзников - России, Ирана, Сирии, Ирака которые попросту не обладают нужной властью в данном регионе, чтобы противостоять НАТО и ЕС.

А. Гурьев приводит результат исследования, проведённого группой американских специалистов во главе с М. Оппенгеймером, согласно которому в течение ближайших восьми лет Турцию ожидает три варианта исторического развития. Первый - создание «Исламской Республики Турция», нелиберальной теократии под управлением Белой партии. Второй - «возвращение» к нелиберальному светскому государству под руководством военных и двух оппозиционных ПСР партий (НРП и ПНД). Наконец, третий - дальнейшая демократизация под руководством «обновлённой НРП».

Данные выводы достаточно сильно противоречат тем итогам, к которым в ходе работы над данным исследованием пришёл я. Во-первых, совершенно неверна, на мой взгляд, ставка на ПСР как на партию-лидера потенциальной теократии. Я согласен с тем фактом, что шанс на установление подлинно «нелиберальной теократии» существует, но вытекает он не из того, что мусульмане-де не способны принять либеральные ценности, а из того, что либерализм, в том числе, предполагает свободу совести и лаицизм, которые, в свою очередь, противоречат исламской традиции. Так, Гюлен писал: «те, кто отвергает религию, со временем теряют уважение к таким ценностям и понятиям, как честь, родина и нация... Религия - стезя Господняя, а безбожие - путь сатаны». Что касается Белой партии, то все обвинения со стороны оппозиции и сторонних наблюдателей сводятся к тому, что ПСР посмела расширить исламский культурный элемент внутри турецкого социума, а также увеличила частоту геополитических и внешнеторговых контактов с мусульманскими странами, что, в общем-то, не более чем косвенное доказательство наличия «ползучей исламизации».

Во-вторых, неясно как связан союз ПНД и НРП с возможной военной диктатурой. Две эти партии не сумеют создать прочный союз, разве что для локального противодействия ПСР, следовательно, данная коалиция будет недолговечной, что для такого подверженного кризисам социума, как турецкий, вряд ли является приемлемым путём развития.

Наконец, непонятно что подразумевается под «обновлённой НРП». В последние годы партия Ататюрка всё больше напоминает тривиальную оппозицию в российском стиле, для которой в центре интересов стоит власть, ради которой нужно устранить правящую партию, при этом собственно развитие страны уходит на второй план. При новом лидере, К. Кылычдароглу, партия становится всё больше похожа на российскую ЛДПР по степени своей эпатажной бестолковости. Кроме того, в политическом спектре Турции позиции НРП варьируются от социал-демократических к социал-либеральным, что, как мне кажется, вполне могло бы соответствовать приемлемому для американцев демократическому развитию и не нуждается ни в каком обновлении.

На мой взгляд, данное исследование не учитывает контекстуальных особенностей последнего десятилетия. Да, многие деятели ПСР - выходцы из традиционалистских партий 1980-1990 гг. Да, лидеры современной Турции многое делают для поддержания исламской культуры, для диалога с исламским миром, для развития уважительного отношения к традициям, к оттоманской истории. Да, Турция стала серьёзным актором на Ближнем Востоке и продвигается дальше, в Средиземноморье, на Балканы и Кавказ.

При этом многочисленные противники Белой партии стараются обойти стороной тот факт, что вышеперечисленное - нормально и для стран Запада. Вспоминается фраза, приписываемая Черчиллю: «кто в молодости не был радикалом - у того нет сердца, кто в зрелости не стал консерватором - у того нет ума». Применяя аналогию можно вполне допустить, что то самое обновление, о котором писалось выше, могло произойти и с традиционалистами, которые в результате этих процессов сумели сдвинуть Турцию с мёртвой точки.

При этом всё же вероятнее исход, при котором политический расклад сохранится до следующих выборов. И тогда партиям важно будет адаптироваться к сложившейся ситуации цивилизационного диссонанса: когда вопрос касается рефлексии широких масс (что бывает крайне редко), упускать свой шанс нельзя. Турецкий социум представляется ныне открытым для изменений и чрезмерно мобильным, о чём речь пойдёт ниже.

Вслед за политической «сферой проявления» логично, на мой взгляд, выделить геополитическую. Своё внимание я сосредоточу на вопросе вступления Турции в ЕС, вокруг которого цивилизационный диссонанс развивается не менее сильно, чем вокруг политической сферы, и более сильно, чем вокруг кризиса в отношениях Турция-Израиль и Турция-НАТО.

Официальная позиция турецких властей - необходимо продолжать стремиться вступить в ЕС, так как членство Турции имеет «стратегическое значение для будущего Европы», является, по выражению посла Турции в Латвии А. Аси, логичным продолжением развития Турции, следующим шагом в модернизации и вестернизации, «которые проводит Турция, начиная с времен французской революции».

Далеко не все, однако, поддерживают эту цель. ПНД объявила, что обратится в высшие судебные инстанции Турции для аннулирования поправок к конституции. Радикально-традиционалистская «Партия Счастья» вообще безоговорочно против членства в ЕС, опасаясь продолжения демократизации общества и растущего влияния христианства. Один из лидеров оппозиции, Г. Текин, заявил, что турецкое общество достаточно негативно реагирует на то, что «европейцы диктуют туркам, что и когда делать».

Эрдоган, в свою очередь, уверен, что победы ПСР на различных выборах начиная с 2002 г. - карт-бланш от турецкого народа для политиков-сторонников интеграции в ЕС. Одним из таких политиков является председатель ВНСТ Турции К. Топтан, который полагает, что однажды противники Турции-члена ЕС сами пригласят Турцию вступить в объединённую Европу. При этом ещё в 2005 г. партия едва не раскололась из-за споров вокруг условий о начале переговоров с ЕС и только политическая ловкость Эрдогана спасла партию от раскола. Между тем, два лагеря в партии сохранились, и позиции противников усиливаются с каждым провальным этапом переговоров. Схожий раскол, к слову, случился по вопросу о предоставлении военных баз американцам для их очередного похода за нефтью в Ирак (в 2003 г.). Дискуссии завершились тем, что Турция отказалась помогать своим партнёрам по НАТО, а сторонники такой помощи вышли из партии и перешли в стан республиканцев.

Против ЕС выступают и военные, несмотря на их бесспорную прозападную ориентацию. Они понимают, что вступление в ЕС попросту перекроет им возможность любого поползновения в политической сфере. Военная элита выступает против любых уступок в армянском и кипрском вопросах, а также в вопросе урегулирования конфликта с курдами, словно говоря политикам, что им достаточно членства и активного участия в НАТО.

Предпринимательская элита, безусловно, настроена на развитие связей с европейским бизнесом, на упрощение торговых возможностей. Генеральный председатель Конфедерации мелких торговцев и ремесленников Б. Паландёкен заявил, что его «удивляет тот факт, что до сих пор некоторые круги в Европе живут в 17-ом и 18-ом веках», имея в виду то, что для многих европейцев неприемлемо членство мусульманской страны в ЕС. «За» вступление в ЕС и ТЮСИАД. Президент ТЮСИАД А. Ялчындаг полагает, что «Евросоюз с его нормативами, стандартами и контрольными механизмами и по сей день остаётся важной организацией для Турции, куда она стремится вступить». Почётный президент ТЮСИАД Б. Эзаджыбашы убеждён, что понимание между Востоком и Западом «возможно лишь при условии интеграции Турции в западный мир», а ЕС превратится в мировую сверхдержаву.

А что же простое население? Можно условно выделить два «лагеря» - «против» выступают ярые традиционалисты, в основном живущие в сельской местности и провинции; «за» - те, кто рассчитывает получить возможность беспрепятственно уехать на запад, на заработки. Пессимизм по отношению к ЕС «царствует» также среди низших социальных слоёв городов, которые не могут похвастать высоким уровнем образования, а также наличием доступа к западным масс-медиа. Как писал об этом А. дель Валле, «если малочисленное кемалистское меньшинство и жители богатых кварталов Стамбула чувствуют себя европейцами, жители трущоб Стамбула и Анкары считают себя более близкими по отношению к иракцам, чем к жителям Северной Европы или к своим соседям христианским грекам».

Позиции националистов очень прочны. Ещё в 2005 г. десятки тысяч националистов «вышли на улицы, выкрикивая антиевропейские лозунги, участники демонстрации несли плакаты с надписями «Мы не верим в ЕС» и «Нет Евросоюзу, нет США, только полностью независимая националистская Турция».

Наконец, раскол наблюдается и в высшей школе, причём как среди студенчества, так и среди профессуры. Директор Института изучения Восточного Средиземноморья и тюрко-иранского мира, французский профессор турецкого происхождения С. Ванер - один из наиболее последовательных сторонников интеграции в ЕС - считает, что «у Турции нет проблем, просто Европа не готова принять мусульманскую страну». Но Турция в свою очередь должна пойти Европе навстречу в деле объединения Кипра. С неожиданной идеей ещё в 2005 г. выступил профессор С. Алпай, который считает, что ради дела присоединения к ЕС можно поступиться принципами и примириться с Арменией.

Противоположны и позиции интеллигенции. Например, знаменитый турецкий писатель, лауреат Нобелевской премии О. Памук заявил, что сам Ататюрк «мечтал бы о членстве в Евросоюзе», что «Европа невообразима без Турции, а Турция - без мечты о Европе». Немецкая писательница и философ турецкого происхождения Х. Сезгин также считает, что Турция должна быть в ЕС, более того, Сезгин полагает, что тезис о культурной идентичности Европы неверен, и что многие культурные достижения Европы - не более чем заимствования того, что пришло с Востока. Ей оппонирует европейская писательница турецкого происхождения Э. Шафак: «Антизападный жесткий курс в Турции и антитурецкие настроения в Европе имеют много общего. Совместить ислам и западную демократию невозможно. И те и другие - против членства Турции в ЕС».

Один из основателей газеты «Заман» А. Унал считает, что у Турции огромный потенциал, которым Европа вроде бы и хочет воспользоваться, но в то же время опасается его с точки зрения конкуренции, а «проблема Европы заключается не во включении Турции в свой состав, а в боязни, что Турция сможет утвердиться и начать воздействовать на Европу. Он считает, что Европейский Союз хочет извлечь выгоду из энергии и жизнеспособности турецкого общества, ничего не дав ему взамен. Вот откуда проистекают проблемы, заставляющие Турцию идти на уступки. Он, напротив, советует Турции утвердиться и навязать свои условия, не отказываясь от своей модели государства и общества».

В 2009 г. появились первые тенденции к постепенному отказу руководства Партии справедливости и развития от политики, нацеленной на вступление в ЕС. Ещё в 2008 г. Турция всерьёз планировала ввести войска в Северный Ирак для «окончательного решения» курдского вопроса. Эрдоган предупредил еврочиновников, что угрожать прекращением переговоров о вступлении в ЕС бессмысленно. Впрочем, руководство Турции в итоге приняло решение отказаться от военных действий.

В декабре 2009 г. Конституционный суд Турции принял решение о закрытии «Партии демократического общества» - главной политической силы курдов, члены которой были признаны виновными в связях с повстанцами. ЕС и США мгновенно выразили свою обеспокоенность. Интересно то, что содействовать закрытию курдской радиостанции пообещал Ф. Расмуссен, датский премьер-министр, в обмен на согласие Турции утвердить его кандидатуру на пост генсека НАТО.

Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Ф. Лукьянов выразил мнение, что Турция, которая «действительно прилагала очень большие усилия по евроинтеграции и по сближению с Евросоюзом, сейчас, в общем-то, понимает, что это почти бесперспективно, и, продолжая стремиться в Евросоюз, начинает осматриваться вокруг в поисках самостоятельной роли».

Министр иностранных дел Турции А. Давутоглу и вовсе предложил создать Евразийский союз как альтернативу ЕС, ключевым условием которого он выделил «неплохие отношения между Турцией и Россией». При этом ещё 5 января 2010 г. на конференции турецких послов в Анкаре он заявил, что «турецкая дипломатия должна подготовиться к тому, что Турция станет членом ЕС в 2023 г. и войдет в десятку стран, лидирующих по экономике в мире».

Высшее руководство Турции всё больше понимает, что переговоры с ЕС напоминают дипломатические игры, где одна из сторон намеренно затягивает переговоры, тогда как вторая выполняет одно требование за другим. Как итог, у ЕС остались только те требования, выполнить которые Турция на данный момент не может.

Гюль в октябре 2009 г. даже обмолвился о том, что Турция может пойти путём Норвегии и отказаться от членства в ЕС. Всё на той же конференции в Париже на тему «Франко-турецкое партнерство: наращивание мощи в Европе и в мире», организованном ТЮСИАД совместно с французской ассоциацией предпринимателей МЕДЕФ, Гюль заявил, что Франции следовало бы быть довольной, что она имеет столь сильного партнёра, как Турция, так как «деятельность со слабым партнером ограничена».

Правда, думается, что решающее слово будет за турецким лидером Эрдоганом, который самоуверенно заявил, что «вне зависимости от того, примете вы Турцию или нет, она всегда в ЕС», напомнив о 5 миллионах турок, проживающих на территории союза. Турецкий лидер продолжает критиковать политику «двойных стандартов», которую ЕС применяет в отношении стран-кандидатов. С его позицией сложно спорить, учитывая, что в первое десятилетие XXI в. в ЕС были приняты государства, которые являются не более чем балластом для союза. Более того, хорошо известна позиция турецкого премьера, согласно которой ЕС нуждается в Турции больше, чем она в ЕС.

Теперь в вопросе о Турции явственно наметились два лагеря. Франция, Германия и Австрия выступают за пресловутое «привилегированное членство», на которое Турция реагирует весьма болезненно. Давутоглу вслед за Эрдоганом заявил, что Турция станет «либо полноправным членом ЕС, либо не войдёт в него вообще». Выгодно для Турции то, что в 2009 г. при посредничестве Швеции и США позиция Саркози несколько смягчилась; более того, госсекретарём Франции по европейским делам стал П. Лелуш, который известен своим хорошим отношением к Турции.

Иного мнения придерживаются Великобритания, Польша, Португалия и Испания, что позволяет предположить, что проблема не в том, что ЕС - христианский клуб (та же Албания, в которой мусульманское население составляет свыше 2 миллионов (70%) вполне возможно вступит в ЕС, причём скорее всего даже раньше Турции) или не в том, что европейцы не считают Турцию европейской страной. Более того, в 2006 г. с поддержкой интеграции Турции в ЕС выступил даже Папа Римский Бенедикт XVI.

Впрочем, возможно религиозный фактор «всплывает» только в паре с ещё одним скрытым препятствием, официально не упоминаемым - населением Турции, вернее, его количеством. ЕС всерьёз опасается, что турки наводнят Европу (в 2008 г. население Турции составляло почти 75 миллионов человек, а к 2020 г. Турция выйдет на первое место в Европе по численности населения, тогда как средний возраст турок уже сейчас составляет 28 лет). И дело не только во внутриевропейской миграции, но и в том, что депутатская квота в Европарламенте, как известно, определяется в соответствии с количеством населения.

А вот юридический фактор, похоже, занимает руководство ЕС меньше, так как за время правления Белой партии законодательство Турции настолько приблизилось к европейским стандартам демократии, что туркам осталось только принять новую конституцию взамен старой 1982 г., разработанной Генштабом Турции. Это требование было выражено европейскими послами Эрдогану 10 февраля 2010 г., и будет исполнено с принятием поправок.

Турецкое руководство раздражает и то, что переговоры с Турцией проходят крайне медленно: из тридцати пяти пунктов (разделов) законодательства ЕС в данный момент идёт обсуждение двенадцати и только по одному переговоры закончились успехом. Гюль ещё в 2007 г. отметил, что существенное снижение сторонников вступления в ЕС внутри турецкого общества связано с тем, что «турецкому народу кажется, что Евросоюз не ценит усилия по достоинству».

Государственный министр и глава турецкой делегации на переговорах с ЕС Э. Багыш заявил, что согласно результатам социологического опроса, если бы референдум проводился сегодня, 62-65 % граждан страны проголосовали бы за членство в Европейском Союзе; 45 % уверены, что рано или поздно Турция вступит в ЕС. Багыш отметил, что широкие слои общества в Турции поддерживают процесс членства в Европейском союзе. Также он с известной долей популизма заявил, что «при каждом визите в Европу спрашивают о том, когда Турция станет членом ЕС. Я всегда отвечаю, что мы уже являемся членом этой организации, независимо от желания Европы».

Эти слова подтверждают результаты опроса «Изменение вектора внешней политики Турции и отношения с соседями», проведенного Международной организацией стратегических исследований (USAK). Согласно их данным, 58,25% турок не считают себя приверженцами антизападных взглядов, а 12,7% - наоборот. 30 марта 2009 г. австрийская газета Der Standard со ссылкой на проправительственную турецкую газету Today's Zaman привела данные опроса населения Турции, согласно которому 75% респондентов в Турции высказались за членство в ЕС (в 2006 г. сторонников присоединения было лишь 54%). Опрос, проведённый Eurobarometer в конце 2009 г. выявил, что только 45% турецкого населения выступает «за» членство в ЕС (полгода назад - 48%), а на вопрос «выиграет ли Турция от вступления в ЕС» позиции разделились поровну, тогда как полгода назад положительно отвечали 57% респондентов.

Опрос, проведённый исследователями стамбульского университета им. К. Хаса, показал другие данные: 54% желает вступления страны в ЕС, 43% выступает против; и всего 37% верят, что когда-нибудь Турцию всё-таки пригласят в ЕС.

Причиной падения интереса к ЕС является то, что, как образно выразился турецкий эксперт Дж. Актар, «турки забыли о Европе. Слишком долго ничего не происходило, и перспективы вступления в ЕС уменьшаются с каждым днем». Согласно данным Hurriyet, большинство населения Турции полагает, что «ЕС не примет страну в европейскую семью, даже если Турция пойдет навстречу всем политическим и экономическим требованиям ЕС».

Определённым образом о постепенном отказе от политики интеграции в ЕС свидетельствуют нашумевшие политические дела - «Эргенекон» и «Балйоз». Комиссар ЕС по вопросам расширения и европейской политики соседства С. Фюле выразил свою озабоченность по поводу нашумевших арестов по делу «Балйоз» и отметил, что ЕС следит за процессом против организации «Эргенекон».

Таким образом, «пророчества» многих сторонников приглашения Турции в ЕС сбываются: усиливается европессимизм, а Турция всё больше чувствует себя rogue state, продолжая оставаться «оторванной страной». В Турции понимают, что к вступлению в ЕС сейчас ближе даже такие бесперспективно отсталые во всех отношениях страны, как Украина, Грузия и Албания, а, по словам Давутоглу, «уровень общественного недовольства переговорами с ЕС в стране беспрецедентно высок, большинство турецких граждан не поддерживают идею вступления в Евросоюз». Турецкий министр называет «мужеством» защиту стремления страны к интеграции в ЕС.

Эрдоган заявил в ноябре 2010 г., что «турецкий народ обижен на Европу, и Европе не следует долго испытывать наше терпение». Интересна и ремарка Гюля, заявившего, что в определенный момент «турецкий народ скажет: «Мы провели реформы, подняли стандарты жизни до уровня Евросоюза, этого нам вполне достаточно», и откажется от вступления в ЕС». Также весьма вероятен такой исход, при котором Турция пойдёт на компромисс с Германией и Францией, так как «часть турок всерьёз рассматривает «план Б», стремясь не к членству в ЕС, а лишь к «привилегированному партнёрству» - как Норвегия и Россия, которые примыкают к ЕС только тогда, когда это отвечает их интересам».

Турецкое руководство в последние годы начинает активную переориентацию своего вектора внешней политики на сотрудничество с Россией и Ираном, Сирией и Ираком. Как ни трудно заметить, эти три страны легко могут объединиться, обладая неофициальным статусом мировых изгоев, rogue states, против которых направлен основной удар своего рода информационной четвёртой мировой войны, осуществляемой посредством масс-медиа. По свидетельству журналиста «Миллиет» С. Кохена, «а самом деле Запад сейчас беспокоит не развитие Турцией тесного сотрудничества с Россией (многие западные страны, кстати, делают то же самое) и близость с Ираком и даже Сирией; у него вызывает опасение ее сближение с Ираном», что, на мой взгляд, всё-таки далеко от истины. Да, страны Запада больше опасаются союза Турции и Ирана, не считая, по всей видимости, что Россию, не говоря уже о таких незначительных акторах, как Сирия и Ирак, стоит бояться.

Следует отметить, что схожесть политических режимов в этих странах готовит почву для возможного союза между ними. На благо такого союза работает и пропагандистская машина: после окончания третьей мировой, «холодной» войны, позиции России в Турции укрепились и на массовом уровне: согласно исследованиям учёных стамбульского университета им. К. Хаса, менее 5% турок считают Россию внешней опасностью для Турции, тогда как de-jure союзник Турции по НАТО - США являются в глазах турок главной геополитической угрозой (почти ⅔ опрошенных).

О вероятности геополитической переориентации Турции с Запада на Восток предупреждали и многие европейцы-сторонники турецкой евроинтеграции, например, А. Рар, Й. Фишер. Бывший вице-канцлер и один из лидеров немецких «зелёных», Фишер, справедливо, на мой взгляд, ругает европейцев за то, что все страхи вокруг турецкого вопроса создаются именно межнациональной и межрелигиозной закостенелостью европейцев, нежели собственно политикой ПСР и Турции. Эта закостенелость, похоже, имеет своей первопричиной не только собственно цивилизационное непонимание и глубоко въевшийся страх европейцев перед мусульманами, но и мнение ряда влиятельных противников евроинтеграции Турции. Начало этой критике положил Ж. Д’Эстен, заявивший, что Турция - не Европа, а вступление этой страны в ЕС уничтожит его. Схожего мнения придерживаются нынешний президент Франции Н. Саркози и канцлер Германии А. Меркель, а их мнение на Западе ценится намного выше мнения Х.Л. Родригес Сапатеро или Д. Кэмерона, ныне являющихся главными союзниками Турции в вопросе евроинтеграции.

К слову, Кэмерон заявил, что противники Турции играют на страхе европейцев перед исламом, потому как «эти люди не видят разницы между реальным исламом и извращенной версией экстремистов. Они думают, что ислам несовместим с их религиями, обществом и культурой». Британский премьер также пообещал, что будет на «переднем крае международной борьбы с ними». При этом тот же Зидентоп, небезосновательно полагает, что «…Запад способен защищать собственные ценности гораздо менее эффективно, чем он сам предполагает».

Схожей позиции придерживается и американский президент Б. Обама, считающий, что «если Турция построит светскую, современную страну и примет универсальные права с учетом уважения ислама, это, вероятно, окажет позитивное влияние на исламский мир». Другой вопрос, что катализатором данного «строительства» могла бы стать интеграция в объединённую Европу, но пока никаких подвижек в этом процессе не предвидится, более того, создаётся впечатление, что, как метко выразился министр обороны США Р. Гейтс, «кое-кто в Европе отталкивает ее, отказываясь дать Турции ту органическую связку с Западом, которой она добивается». С заочным призывом к ЕС обратился и П. Ханна, написавший, что «три веяния внутри турецкого общества - развитие, демократизацию и «осовременивание» ислама - Америка и Европа хотели бы увидеть также и в арабском мире».

Ещё дальше пошёл К. Паттен - последний британский губернатор Гонконга и бывший комиссар ЕС по иностранным делам, нынешний ректор Оксфордского университета, написавший, что «Европа с Турцией в своем составе будет, естественно, более динамическим экономическим образованием. Турция является региональным энергетическим центром. Она обладает большим влиянием и уважением в своем регионе, а также внушительными вооруженными силами. И, прежде всего, Турция является сейчас моделью для подражания для других исламских обществ... Европейцы показали бы, что могут объединиться с исламской демократической страной, и построили бы крепкий мост между Европой и Западной Азией».

Таким образом, на данный момент перспективы вступления Турции в ЕС выглядят весьма сомнительными, даже более того: с каждым годом количество сторонников ЕС в Турции уменьшается, что, конечно же, станет ещё одним препятствием в будущем.

В целом, отношения Турции с ЕС напоминают приевшуюся мелодию, в которой раз за разом ничего не меняется: настроение объединённой Европы по отношению к Турции остаётся всё таким же скептическим. И это странно, ведь, по свидетельству Зидентопа, «предложенная Исайей Берлином версия либерализма, его концепция плюрализма ценностей... получила на Западе широкий резонанс, усиленный, без сомнения, снижением посещаемости церквей и пренебрежением христианской обрядностью».

Охладела Турция и по отношению к НАТО и его неофициальному члену - Израилю. Турции, похоже, приелось продолжать быть щитом Запада то от коммунистической угрозы, то от террористической. Кроме того, последние контакты Турции с Россией показали, что отношения с последней - реальная возможность комплектовать армию не дорогой американской или израильской техникой, а более простой, но, как правило, качественной российской.

При этом стоит признать, что США пытаются вернуть расположение одного из важнейших союзников. Армия Турции - вторая по численности в НАТО (после американской) и вторая по численности в Европе (после российской). Это важная сила в планах американцев по освоению нефтевышек в различных странах третьего мира, которые ждут-не дождутся, когда придут американцы строить им долгожданную демократию.

Турция, в свою очередь, явно желает если не полной свободы в геополитических отношениях (которой, как известно, не существует), то для начала признания права этой страны на то, чтобы быть самостоятельным актором в регионе.

Однако в США и Европе сильно израильское лобби, поэтому политика и НАТО, и ЕС является настолько осторожной, близкой к негативной. Влияние Турции на Западе неуклонно растёт, но пока уступает израильскому, отсюда и все критические стрелы в адрес ПСР, Эрдогана и Турции в целом, вытекающие из политики двойных стандартов: Израилю дозволено захватывать гражданские суда с гуманитарной помощью, убивать инвалидов (имею в виду конкретно А. Ясина), не говоря уже о собственно военных операциях; тогда как за действиями турецких властей следят как ни за какими другими.

В силу того, что Турция ощущает себя отвергнутой Западом, играя в последние годы de-facto роль rogue state, её геополитический взор был перенаправлен на своих прежних врагов - Россию и Иран. Турция наряду с Бразилией проголосовала против применения санкций к Ирану; Россия, увы, поддалась на неведомые уговоры с Запада. Тем не менее, общий градус геополитики трёх стран, благодаря, в том числе, поведению Запада, ведёт к созданию мощного треугольника, который может стать настоящим цивилизационным мостом, фундаментом для диалога цивилизаций в XXI в., «вратами и дверьми, открывающими путь на восток и на запад».

В Турции существуют известные сторонники такого движения, например, «кемалистские евразийцы»-друзья Дугина - Э. Акчали, профессор Бирмингемского университета и М. Перинчек, профессор Института Ататюрка (Анкара), полагают, что будущее за созданием «не-западного геополитического пространства, которое объединит Турцию с Россией, Ираном, Индией и Пакистаном, в котором наша страна (Турция - прим. В.О.) будет чувствовать себя в безопасности и восприниматься в качестве желанного партнера».

А вот другой турецкий эксперт, в том числе, по внутренней и внешней политике России, О. Танрисевер порекомендовал поумерить пыл касательно евразийского треугольника «Россия - Турция - Иран». В одном из своих интервью он заявил: «Турция как член НАТО стремится координировать свою политику в отношении России и Ирана с интересами Соединенных Штатов и других европейских союзников. Анкара также не заинтересована в ослаблении ее полноправного членства в ЕС, конфликтуя с Россией и Ираном на Кавказе».

Следующая «сфера проявления» - социальная. Выше уже упоминалось, что для турецкого социума характерна ныне чрезмерная социальная мобильность, причиной развития которой являются такие факторы, как медиатизация, бурное развитие экономики (и связанное с ним открытие новых рабочих мест), постепенное повышения уровня образования. Наконец, демократическое политическое устройство, к которому стремится Турция, способствует расцвету социальной мобильности и развитию идеологии «американской мечты».

Наблюдается постоянный рост предпринимательской активности, пока больше связанный всё же с товарным производством, торговлей и строительством, а также с сельским хозяйством, которые постепенно освобождаются от западного влияния или же активно пользуются им для обучения и накопления опыта. Тем не менее, турки проникают и в более сложные отрасли, в частности, «инвестиции турецкого частного сектора за рубежом оцениваются в размере более 20 млрд. долл. США», причём инвесторами выступают не только частники из Стамбула или Анкары, но и из других провинций.

Именно в социальной сфере жизнедеятельности цивилизационный диссонанс проявляется на индивидуальном уровне: турки пытаются приспособить требования, которые предъявляет к личности дух капитализма, к их исламским представлениям о мире. Турецкое население ныне открыто к принятию различных идеологий. Если в ХХ в. можно было чётко разграничить население Турции по социальному статусу и понять, кто среди них кемалист, а кто традиционалист, то сейчас многие традиционалисты понимают, что некоторые западные нормы, касающиеся, к примеру, демократического политического устройства или либеральной экономики рынка, вполне жизнеспособны в условиях исламской культуры; тогда как западники всё больше разочаровываются в ультрарационализме бездуховного Запада.

Другой вопрос, что пока случаются и перегибы. Например, И. Берг пишет, что для турок, проживающих в Германии считается нормальным, чтобы их дети получали лишь школьное образование: «школу (немецкую - прим. В.О.) оканчивает только один из шести подростков, поскольку образование в пределах шести-семи классов считается достаточным в турецкой семье, чтобы открыть свою парикмахерскую, овощную лавку или булочную. Подобное самоограничение означает отсутствие перспектив для турецкой молодежи в части вузовского обучения, не говоря уже об университетах, куда принимают только с определенным количеством баллов после гимназии, и продвижения в сферы, где в остром дефиците именно дети иммигрантов: юриспруденция, полиция, финансовые органы, педагогика, медицина». В самой Турции дело, конечно, обстоит лучше: у себя дома турки обращают на образование своих чад гораздо больше внимания, хоть и, по свидетельству Памука, «представление о том, что с помощью образования можно возвыситься, ушло в прошлое вместе с империей, суфийским мистицизмом, дервишескими обителями и умением читать старые, написанные арабскими буквами книги».

При этом немцы гораздо больше опасаются того, что в турецком гетто слишком сильная буква закона, но не немецкого или общеевропейского, а истинно мусульманского. Впрочем, необходимость в шариате обусловлена не только какой-то особенной склонностью турок к этому, а культурным шоком и попытками немцев ассимилировать турецких гастарбайтеров. Спокойные и прагматичные немцы со страхом вспоминают недавние события во Франции, связанные с эмигрантами из африканских стран, и пытаются сделать всё, чтобы предотвратить всплеск подобного у себя дома.

В связи с этим важно рассмотреть последнюю «сферу проявления», которая имеет место быть в контексте данной дипломной работы - сферу культуры.

Турция оказалась восприимчива к восприятию массовой поп-культуры, которая пришла, разумеется, с Запада. У того же Памука можно прочитать про то, что в детстве он читал комиксы и смотрел мультфильмы Уолта Диснея. При этом, тот же Ж. Ширак убеждён, что Турции для вступления в ЕС необходима «культурная революция». В культурных вопросах внутрицивилизационный разлом наблюдается отчётливо: есть «западники от культуры» (сторонники ПСР и НРП, к примеру), а есть упёртые ретрограды, считающие западную культуру - едва ли не большим злом, нежели всё остальное, чем Запад смог «заразить» турецкий социум (сторонники ПНД и других националистических и фундаменталистских партий и движений, а также радикальные сторонники ПСР).

Также существуют и «центристы», такие как Памук, считающие себя западниками, восхищающиеся западной культурой, но, при этом, ностальгирующие по старой, оттоманской культуре: «я чувствовал, что одно из самых главных достоинств Босфора - то, что здесь можно увидеть следы тех времён, когда османская цивилизация и культура стали испытывать влияние Запада, но при этом не потеряли ещё своей самобытности и силы... догадывался, что всё это следы погибшей и ушедшей в прошлое цивилизации, что здесь некогда жили люди, немного похожие на нас, только жизнь у них была совсем другая… по сравнению с ними мы бедны, слабы и провинциальны».

И всё же, конъюнктурные требования вынуждали интеллектуалов творить «по-европейски», что подтверждает история Памука о «четвёрке печальных писателей» (Я. Кемаля, А.Х. Танпынара, А.Ш. Хисара и Р.Э. Кочу - прим. В.О.), хотя многим из них была свойственна и идеализация Запада: «Следствием этого юношеского… увлечения… западным искусством стало то, что свои произведения они тоже стали писать на западный манер, и пути назад уже не было…в глубине души они понимали, что, если они будут писать, как европейцы, им не удастся быть настолько же оригинальными в своём творчестве… Ощущаемый ими конфликт между желанием писать по-западному и необходимостью быть «настоящим был особенно мучителен в первые годы их литературной деятельности», а в первые годы республики их постоянно обвиняли в ретроградстве: видимо, они недостаточно хвалили торжество, успех и победную поступь европеизации.

Памук критикует и художников, а также представителей других искусств, за то, что «их взгляд был прикован к Западу настолько, что они вовсе не видели своего родного города, - они изо всех сил стремились соответствовать новой эпохе, миру троллейбусов и рекламы банковских услуг».

Многие турецкие интеллектуалы были вынуждены покинуть Турцию. Самые известные из них - эмигрировавшие в США Памук и Гюлен, покинувшие родину из-за противоположных в корне причин: первый опасался радикалов от традиционалистов, второй - от западников. Гораздо больше эмигрантов-интеллигентов проживает (или проживало) в Германии. Эрдоган, совершая один из визитов в Германию, заявил по этому поводу: «Я приглашаю писателей, художников, интеллектуалов, которым пришлось в свое время покинуть страну из-за притеснений и недостатка свободы самовыражения и уехать в Германию, я приглашаю вас на родину, в Турцию». Правда, трудно не согласиться с мнением И. Берга, что в этом заявлении скрыт намёк на то, что в Турции ныне со свободой слова (и остальными классическими правами и свободами) всё в порядке, не то, что в Европе.

В начале 2011 г. был одобрен законопроект, увеличивающий разрешённую долю иностранного капитала на рынке СМИ с 25 до 50%. Эта реформа подверглась критическому обстрелу со стороны ПНД, «выразившей озабоченность тем, что таким образом «иностранные ценности» будут иметь возможность активнее воздействовать на «турецкую культуру, общественное мнение и менталитет».

Важной частью культуры de-facto является религия. “De-facto” - потому, что ни один праведный мусульманин не позволил бы себе употребить такой оборот как «религия - часть культуры». Тем не менее, большинство турок получает образование в духе западного, так что религия в Турции действительно - официально - лишь часть культуры. Вместе с вестернизацией пришёл и некоторый страх перед фундаменталистами, о чём пишет, например, Памук: «Подобно любому представителю секуляризированной турецкой буржуазии, я боялся не Её (детские представления Памука об Аллахе, как о почтенной женщине в белых одеждах - прим. В.О.), а гнева тех, кто слишком сильно в Неё верит».

И всё же роль религии в генезисе и развитии такого феномена как цивилизационный диссонанс не следует принижать. Дело даже не в том, что de-facto вопрос религии и породил все цивилизационные противоречия в Турции: скорее всего в том, что именно за религией будет конечное слово в противостоянии двух систем, двух цивилизационных матриц. Грубо говоря, если ПСР и поддерживающий её Гюлен смогут найти способ провести «исламскую реформацию», смогут подстроить религию под требования социума, то постепенно все внутрицивилизационные проблемы смогут сойти на нет. Вероятно, в таком случае на первый план выйдет внешнее воздействие арабо-мусульманского мира, с которым, впрочем, турки не так сильно связаны, как с Западом и Россией. Другой вопрос, в Турции отказ от религии свойственен тем, кто мечтает, чтобы другие увидели степень его европеизированности, и наоборот: чем праведнее турок, тем больше он хочет показать всем его презрение к кемализму, Европе и Западу в целом с их бездуховным материализмом, построенном на протестантизме, как духе либерализма и капитализма.

К слову, попытки «рационализации религии» предпринимались и ранее, в том числе на обывательском уровне, на уровне школьного образования, о чём, к примеру, свидетельствует Памук: «В изложении этой седовласой женщины (учительницы Памука - прим. В.О.)… религия представала не совокупностью пугавших меня вопросов веры, убеждений и смирения, а набором рационально-утилитарных правил. По её мнению, пророк Мухаммед придавал такое значение посту не только потому, что он укрепляет волю, но и потому, что поститься полезно для здоровья, - западные женщины, заботящиеся о своей красоте, многие столетия спустя открыли, какое большое значение имеет диета. Намаз представал своего рода гимнастикой, способствующей улучшению кровообращения и общему укреплению тела… Такой утилитаристский взгляд на ислам подпитывал стремление к вере и самопожертвованию…».

Также немаловажным для культурной жизни страны является культ личности Ататюрка, даже несмотря на то, что за последние годы число посетителей мавзолея уменьшается. Правда, Гурьев считает, что «во времена, когда реально существовала угроза фундаментализма, люди шли сюда как на демонстрацию протеста против этой тенденции. Сейчас ситуация нормализовалась, и необходимость демонстрировать таким образом свои убеждения отпала». К слову, в церемонии похорон Эрбакана в начале марта 2011 г. участвовали порядка миллиона человек, в том числе Х. Машааль, один из лидеров ХАМАС.

При всём при этом, широких культурных дискуссий в турецком социуме не наблюдается. С. Киниклиоглу, отвечающий в Белой партии за внешнюю политику признал, что «в культурной сфере наблюдается некое нео-османское возрождение, и... народ стал интересоваться жизнью, культурой и традициями Османской империи. По мере нормализации внутренней ситуации в стране, Турция также пересматривает своё отношение к собственной национальной истории. Это является естественным побочным продуктом укрепления нашей демократии». Ключевыми вопросами остаются вышеперечисленные выше «сферы проявления», а также потенциальная - экономическая сфера.

Благодаря тому, что экономическая политика Белой партии «утёрла нос» всем - и сторонникам либеральной экономики рынка и сторонникам «зелёной» (исламской) экономики, не говоря уже о редких экземплярах марксистов, экономическая сфера жизнедеятельности турецкого социума представляется наиболее спокойным островком в Турции, которую нередко называют «анатолийским тигром».

В пользу ПСР и её умеренного, бонапартистского, курса, говорит не только факт бурного роста экономики после безуспешного ХХ в., когда Турцию бросало от полуколониального статуса к этатизму, от этатизма к попыткам построить рыночную экономику, но и то, что турецкая экономика вопреки всем прогнозам устояла на ногах во время мирового финансового кризиса: хотя несколько лет назад казалось, что турецкий экономический рост слишком «молод» для того, чтобы выдержать такой удар. Так, в первой половине 2010 г. «рост составил 11%; во второй половине... чуть меньше 10% при запланированном 7%-ном росте», а в целом темпы роста ВВП экономики Турции «уступают лишь китайским». Что интересно, в числе сотни компаний исламского мира четверть турецких, а «если «отбросить нефтегаз», то из десяти компаний - восемь будет турецкими». При этом Турция, согласно статистике, достаточно неплохо продвигается и в деле построения постиндустриального общества: доля рынка услуг в ВВП составляет 58%, тогда как промышленности и сельского хозяйства - 32% и 10% соответственно, хотя ещё в ХХ в. при этатистской экономике кемалистов Турция была преимущественно аграрной страной.

В целом, что интересно, подавляющая масса турок - сторонники капитализма. Однако для поборников исламской экономики важно реформировать капитализм под себя - исключить процент и внедрить закят. И если отчисления бедным - de-facto не более чем благотворительность, то отмена процента - явно антизападная мера. Её сторонники оперируют тем, что для Турции достаточно проведения финансовых операций с мусульманскими странами, а остальные - пусть подстраиваются. Для капиталистических стран это будет крахом их внешнеторговой деятельности в Турции, тогда как сама Турция рискует утратить важные рынки сбыта, а также же доступ к рабочим местам, которые есть в Европе.

Думается, что успехи Белой партии в экономической сфере несколько отодвинут споры насчёт дальнейшего экономического развития Турции. Нельзя не согласиться с мнением бывшего американского посла в Анкаре М. Абрамовицем: «ПСР возвысилась благодаря экономическим успехам, она и падёт вместе с экономическим провалом. Только серьёзное ухудшение экономики приведёт, наконец, к появлению политических партий, которые будут способны бросить ей вызов». Эти слова подтверждаются и тем, что «экономические... успехи страны при ПСР признаются даже многими оппозиционерами».

При этом стоит делать скидку на то, что в отличие от той же Саудовской Аравии, на экономику которой кивают традиционалисты, Турция бедна ресурсами. Её конёк - производство продукции, качество которой нередко превосходит ширпотреб того же Китая. Социальный потенциал турецкой рабочей силы хорошо известен не только в самой Турции, но и за её пределами, прежде всего, в Германии. Туркам нечего «жаловаться»: так, один из крупнейших банковских концернов в мире, HSBC, опубликовал исследование прогностического характера, в котором, сотрудники HSBC предсказывают Турции в 2050 году «12 место в числе крупнейших экономик мира». Это же исследование «обещает» Турции «восьмое место среди стран с наибольшим темпом роста доходов в 2010-2020 годах, 4%-ный рост экономики, уровень инфляции - 8,47%». Такие же данные роста экономики предсказывает и Всемирный банк, в прогнозах которого Турция справляется с кризисом с завидной эффективностью.

Белая партия практически полностью сумела справиться и с внешним государственным долгом Турции: от почти 25-миллиардного долга МВФ у Турции остались лишь 6 миллиардов долларов США, при этом, по словам Эрдогана, к концу 2012 г. будет выплачена и эта сумма.

И всё же не всё так гладко, как «передают» цифры. Турция - и, как известно, это свойственно всем модернизирующимся странам - это страна с достаточно большим разрывом между богатыми и бедными, даже несмотря на наличие средней страты социума. Беднота живёт не только в провинции, но и в Анкаре и Стамбуле и других крупных городах, а чем восточнее, тем сильнее «европейский культурный и архитектурный облик переходит в азиатский». Общетурецкий уровень, конечно, шокирует западного человека, даже с учётом того, что и на Западе, к примеру в Нью-Йорке, тоже нет социально-экономического равенства между городскими районами: «здесь (на востоке Турции) большинство женщин носит платки, ежегодно регистрируются несколько сотен убийств на почве оскорбления чести, а угловатые сельджукские крепости напоминают о суровых временах, когда турки только ещё начинали своё движение на Запад».

В связи с вышеуказанными фактами, считаю, что экономическая сфера пока относительно стабильна и, в первую очередь, за счёт успехов Белой партии, не подвержена цивилизационному диссонансу.

Таким образом, цивилизационный диссонанс проявляется, прежде всего, в таких сферах, как политическая и геополитическая, и ключевым спором в них продолжает оставаться вопрос каким путём развиваться - западным или восточным. По всей видимости, стоит ожидать дальнейшего развития этого явления в социальной и культурной сферах, которые благодаря деятельности партии власти идут в противоположном направлении: если социальная сфера всё больше вестернизируется, то культурная, наоборот, апеллирует к своим истокам, к Исламскому. А вот экономическая сфера представляется наиболее «спокойной», однако она напрямую зависит от дальнейшего экономического развития Турецкой республики, предсказать ход которого затруднительно.

Все эти брожения в умах и деятельности приводят к одному выводу: о существовании в Турции такого явления как цивилизационный диссонанс, который стёр демаркационную линию внутрицивилизационного разлома, но при этом пока не стал катализатором конвергенции.