Глава 2. Внедрение термина «цивилизационный диссонанс» в социально-гуманитарную науку на основании исторического опыта турецкого социума

До недавнего времени Турция развивалась поступательно, в рамках двух цивилизационных парадигм, одна из которых полностью доминировала, оставляя другой лишь шансы на жалкое существование на задворках истории. Западное и Исламское в Турции вплоть до настоящего времени ищут точки для соприкосновения и симбиоза. История знает немного примеров, когда во многом противоположные ценностные характеристики, формирующие цивилизационный статус социума, могли не только ужиться вместе на локальном, временном уровне, но и взаимодополнять друг друга с основной установкой на поступательное движение к прогрессу. Мне кажется корректным назвать аксиологические установки социума - Душой социума. Если Душа едина, не разрывается между дихотомическим разрывом, то достаточно просто определить цивилизационный статус такого социума и отнести ту или иную страну к той или иной цивилизации.

В науке известен такой термин как «национальная идентичность». Во многом, применительно к Турции стоит говорить о «цивилизационной идентичности»: когда турки самоопределяют себя турками, они не выдают этим принадлежности к той или иной цивилизации, при этом разлом, безусловно, существовал.

Именно вопрос «несостыковок» внутри цивилизационной идентичности, внутри Души и стоял во главе внутрицивилизационного разлома. Особенностью этого периода, выделить окончательную границу которого не представляется возможным, стало то, что социум de-facto разделился на приверженцев Западного и Исламского. Разумеется, данное утверждение в немалой степени условно и зависело от многих других факторов (e.g. психологических).

Характерной особенностью того, что я называю цивилизационным диссонансом, является то, что социальные страты и группы, бывшие некогда апологетами той или иной цивилизационной парадигмы, примерно в годы правления Белой партии начинают «сомневаться». Условно: внутри традиционалистов появляются западники, тогда как внутри кемалистов всё больше тех, кто разочарован результатами европеизации сверху. Либералы могут воздать должное Турции: несмотря на все мрачные представления извне, Турция - достаточно свободное государство, которое усиленно борется против отсутствия свободы совести, которое наблюдается во многих западных странах (e.g. во Франции).

Турция de-facto вступила на путь, «уведший их от Востока, но так и не доведший до Запада». И в этом шанс для этого социума, шанс не добиваться того, чтобы стать западной страной и вместе с тем приобрести все минусы Западной цивилизации, а построить социум симбиоза Западного и Исламского.

§1. Анализ термина «цивилизационный диссонанс»

В результате внутрицивилизационного разлома, отчётливо проявившегося в ХХ в., две специфические стороны турецкой Души стали «обитать» по разные стороны баррикад: элитарная вращалась в университетских кругах, среди будущих интеллектуалов, предпринимателей и военных, а массовая была de-facto брошена на произвол судьбы или системной самоорганизации, вращаясь в бедных городских районах и в деревнях.

Существенное изменение происходит на рубеже XX-XXI вв. Укрепляется «средняя» страта социума, социальная страта, являющаяся наиболее массовой в идеальном демократическом социуме. «Средняя» страта укрепляется экономически и социально, политически и аксиологически. Внутри масс растёт социальная стратификация, обеспечившая традиционалистов, с одной стороны, внушительной прослойкой бедноты, с другой стороны, немалым количеством богатых традиционалистов-выходцев из провинции, причём обе стороны активно поддерживают исламские традиции и обычаи.

С другой стороны, выступил накопленный элитами исторический опыт, опыт относительного неуспеха европеизации по лекалам кемализма. Памук объясняет это несколько в другом ключе: «построить на месте развалин что-то новое, сильное и могучее, некий модернизированный мир, по западному образцу или нет, не получалось, так что все эти усилия помогали главным образом забыть прошлое. Результатом этого стало разрушение особняков, упрощение и оскудение культурной жизни, превращение домов в музеи неусвоенной, чужой культуры».

Благодаря медиатизации турецкого социума в рамках глобальной истории, два полюса турецкой Души начинают совершать настолько частые «цивилизационные обмены» (диалог цивилизаций), что происходит постепенная трансформация старой системы, нашедшая своё историческое выражение в конфликтах между двумя сторонами в 1960-х-начале 2000 гг. и исключившая «социологическую глубину» разлома, а вместе с ней и сам внутрицивилизационный разлом.

Внутрицивилизационный разлом лучше всего передаёт, на мой взгляд, ремарка Памука по поводу «другого Орхана» - его двойника из детства, которого Памук впервые увидел на фотографии, на которой был изображён похожий на него европейский мальчик: «Порой, когда во сне я встречался с другим Орханом… я просыпался, крича от страха; …чувствовал, как сильно я привязан к моей подушке, к моему дому, к моей улице, к району, в котором живу. Когда же я чувствовал себя несчастным, то мечтал о том, чтобы переехать в другой дом, туда, где живёт другой Орхан, и зажить его жизнью; и в какой-то момент даже начинал немного верить в то, то стал другим Орханом. Эти грёзы так меня утешали, что переезжать в другой дом уже не было необходимости».

Одной из важных причин внутрицивилизационного разлома на психологическом уровне является цивилизационный шок, который с течением времени в известной мере смягчился, и поспособствовал началу процесса конвергенции двух сторон турецкой Души.

Прежде всего, начинает «трясти» установки элиты: к настоящему времени рефлективные переживания турецкой элиты привели к тому, что Исламское всё больше начинает если не вытеснять Западное, то, во всяком случае, синтезироваться с ним, проникая, прежде всего, в духовную сферу. Одной из этих причин стало бедственное экономическое положение элит, в том числе, старых предпринимательских элит из таких центров Турции, как Стамбул и Анкара, тогда как «преуспевающие жители Стамбула (из числа набожных выходцев из провинции - прим. В.О.) вовсю наслаждаются атрибутами европейской жизни и образования, подчас имея второй дом где-нибудь в Европе».

Да и что такое теперь элита турецкого социума? Как определить кто кемалист, а кто - традиционалист? После того, как на рубеже XX-XXI вв. цивилизационно-аксиологические установки турецкого социума смешались, появилась новая проблема: турецкой личности тяжело быть кемалистом или традиционалистом, живя в размытом, неопределившимся сообществе, экономическая, социальная, политическая и, во многом, культурная сфера которого - чистой воды Западная, тогда как духовная - Исламская - по-прежнему определяет цивилизационно-аксиологические установки, влияющие на неприятие и отторжение некоторых чуждых исламу западных идей.

Размывается и турецкая масса. Некогда тяжело воспринимавшая (воспринимавшая ли вообще?) Западное, турецкая масса всё больше адаптируется к демократическому политическому устройству и либеральной экономике, к материальным достижениям, пришедшим, как правило, с Запада. И массы, и элиты привыкли к специфическим европейским институтам, которые на настоящее время распространены в мусульманском мире не в полной мере.

Разумеется, вряд ли на данный момент эти процессы являют собой монолитное изваяние, на котором, возможно, и будет построен фундамент цивилизационной конвергенции Западного и Исламского. До сих пор есть упёртые ретрограды - ортодоксы от Исламского и Западного. В итоге различные социальные настроения выливаются в цивилизационный диссонанс - i.e. разобщённое, неслитное одновременное «звучание» различных «тонов», двух полюсов турецкой Души, нарушающее гармонию и, тем самым, создающее социальное ощущение беспокойства, разлада.

Эти процессы не являются цивилизационным конфликтом, так как «конфликт... - открытая борьба между индивидуумами или группами в обществе или между государствами-нациями».

Также нет оснований относить ситуацию в Турции к цивилизационному кризису - так как кризис - «резкое изменение, крутой перелом, тяжёлое переходное состояние». Цивилизационный кризис существовал в Турции после Первой мировой войны и до окончательного установления власти Ататюрка. При этом вряд ли стоит утверждать, что он достиг в своём развитии похожих вершин, как, например, социально-политический кризис в Российской империи времён захвата власти большевиками.

Вряд ли имеет смысл говорить о турецких процессах как о внутрицивилизационном разломе, который существовал в Турции на протяжении прошлого столетия. Активное «жизнеобеспечение» внутрицивилизационного разлома зиждется на «горячем» или «холодном» столкновении двух сторон, двух цивилизационных парадигм, тогда как в начале XXI в. в Турции произошёл «обмен» сторонниками, и социальная база каждого из двух полюсов турецкой Души приобрела новых сторонников из числа бывших «врагов». При этом отдельно отмечу тот факт, что Турции удаётся использовать своё геополитическое положение себе на пользу, хотя страну окружают многие факторы «лизиса».

Специфической особенностью протекающих ныне процессов является то, что невозможно провести линию «внутрицивилизационного разлома», следовательно, стоит говорить если не о полном прекращении, то о его временной приостановке. С. Хантингтон писал, что наиболее опасные культурные конфликты (в моём понимании, цивилизационные) протекают «вдоль линий разлома между цивилизациями». Именно этот момент является ключевым в основе цивилизационного диссонанса, который, в первую очередь, является почвой для конвергенции и только во вторую - для возвращения в конфликтную стадию цивилизационного процесса.

Стоит, на мой взгляд, выделить поворотные точки, которые привели к генезису данного феномена. Это, во-первых, сам выбор Западного пути в 1920-х гг. История стран Запада развивалась по похожему сценарию: от авторитарного - по сути - государства к демократическому, от протекционистской, государственной экономики к частному рынку, от общества сословной иерархии к динамичному социуму социальной мобильности, от всеподавляющего влияния церкви через её реформацию и лаицизм к свободе совести, etc.

Как и многие российские исследователи, учёные Запада стереотипно склонны считать, что Западное - настолько универсальная категория, что она распространяется и на общемировую, всемирную историю. При этом они почему-то забывают о такой аксиоме как неравномерность исторического развития, согласно которой различные социумы, цивилизации и регионы развиваются разными темпами. Поэтому многие критические стрелы в адрес Турции ХХ - начала XXI в. за авторством не только публицистов, но и социально-гуманитарных исследователей, на мой взгляд, не совсем обоснованы: турки попросту проходят через те же исторические условия, через которые Европа прошла ещё в Средние века и Новое время.

При этом западному историческому опыту такое явление как цивилизационный диссонанс не только известно, но и не может быть известно: Запад никогда не был расколот цивилизационно, даже в результате Реформации. Запад изначально был цельным: этому способствовали общие условия исторического развития, бесчисленные династические браки и, конечно, католичество. К моменту той же Реформации в Западной Европе уже существовал прототип европейской системы, которая сформируется окончательно уже в раннее Новое время (1453 - 1648).

Несмотря на тяжёлый период (раннее Новое время) в истории Европы, Запад не переживал рефлексию «выбора пути» аналогичную той, что существует в Восточной Европе и той же Турции: путь оставался лишь один, различие внутри Запада - тоже: оно проявилось только в духовной сфере, тогда как материальная de-facto сохранялась. Только теперь для одних деньги и обогащение стали синонимом праведной жизни, а для других - синонимом богатства и власти (старое, традиционное отношение).

Кроме того, немаловажно то, что в Европе одновременно протекали экономическая, социокультурная, философско-религиозная, политическая модернизации, etc.; их симбиоз привёл к эволюции теоретических установок и инновациям в практической сфере, тогда как в Турции каждый этап модернизации был связан по преимуществу с одной-двумя сферами социальной жизнедеятельности (в этом плане преобразования последнего десятилетия качественно и количественно отличаются от преобразований конца XVIII - XX вв.).

Совсем рядом с цивилизацией классической Европы - в России, в восточно-европейских странах («новая Европа»), на Балканах и в Турции - существовали «неопределившиеся социумы», мосты-переводчики, буферные зоны вокруг сильных держав. В этом регионе неоднократно происходило «столкновение социумов» со своими цивилизационно-аксиологическими антагонистами, итогом чего стало смешение цивилизационных текстов, мало поддающееся простому анализу цивилизационного статуса, который присутствовал бы, к примеру, при анализе Великобритании или Испании.

На цивилизационный статус стран европейской системы (имеется в виду, конечно, Западная Европа - прим. В.О.) не повлияли даже события ХХ в. - мировые войны, раскол на квази-демократов и праворадикалов, противостояние капиталистической системы и коммунистической. С падением коммунизма и образованием ЕС ситуация также не изменилась: его фундаментом являются «старые» страны европейской системы, тогда как «новые» - вроде прибалтийских стран или Польши - вряд ли являются в полной мере Западом, хотя, разумеется, нельзя не признать, что они «ушли» к Западу дальше, чем смогли те же Россия, Украина или Турция.

События, произошедшие в Турции в ХХ - начале XXI в. ведут, думаю, к будущей конвергенции двух цивилизационных парадигм. Если считать Турцию частью Восточной макроцивилизации, то для этого есть все основания: такие страны как Япония, Индия, Китай и ряд стран, называемых «азиатскими тиграми» уже продемонстрировали свою открытость для такой конвергенции или, хотя бы, для мимикрии (стратегия маскировки, демонстративное принятие Западного как основы социума).

Её (конвергенции - прим. В.О.) особенностью является то, что социум заимствует лучшие, превосходящие достижения другой цивилизации, другие цивилизационно-аксиологические установки. При этом, как правило, Восток заимствует у Запада материальные достижения (которые, как известно, некогда были, в свою очередь, заимствованы Западом), тогда как духовные проникают гораздо сложнее, а в некоторых сферах не проникают вовсе.

Здесь есть пример Японии, которая заимствовала западные технологические процессы за кратчайший период времени (начиная с Мейдзи Исин, японцы уже к Первой мировой войне построили экономику, достойную Европы), тогда как духовное - культуру (отчасти и политическую), религию, социальные отношения - либо вообще отторгали, либо заимствовали с серьёзными ограничениями (как, например, произошло с политической сферой, которая при всей видимости демократичности остаётся всё же несколько квазидемократической).

Есть и пример Китая, который в ХХ в. долгие годы пытался разобраться с новыми цивилизационно-аксиологическими установками, принесёнными западными теориями социализма и коммунизма. И если Сунь Ятсен в начале прошлого столетия ещё пытался как-то адаптировать западные социальные, политические идеи применительно к китайской почве, то такой друг Советского Союза, как Мао Цзэдун такими вопросами не занимался. Провал коммунистического эксперимента и конвергенция двух типов экономик в китайское подобие НЭП, показали, что бездумное копирование может построить достойную Европы и Запада в целом форму, но содержание останется классическим, родным, знакомым и никак не соответствующим требованиям Модернити.

Самобытность стоит во главе модернизации и Индии, которую зачастую называют «самой большой (по численности населения) демократической страной в мире». При всех заимствованиях и постепенном построении мощной экономики, при успехах в строительстве демократии по западным лекалам, Индия всё ещё зависима от своих духовных абсолютов (отсюда и непримиримый антагонизм по отношению к Пакистану).

Существуют и противоположные примеры - страны, которые пока не могут адаптироваться к необходимости цивилизационного диалога. Это Россия, Украина, Турция, et al; страны, которые на официальном уровне декларируют сугубо западный путь развития.

Одной из ключевых особенностей цивилизационного диссонанса является то, что он, согласно Фестингеру, является мотивирующим фактором. Действительно, Турция ХХ в., Турция с легко проводимыми линиями цивилизационного разлома не только географически, но и по сферам социальной жизнедеятельности, отошла в прошлое: теперь на историческом небосклоне новая Турция, Турция, не только жаждущая изменений, но и открытая для них.

По Фестингеру, источником диссонанса является новое знание, новая информация, ставшая известной человеку, и противоречащая его предыдущему знанию. Такой «информацией» для турок становятся как требования социума (по большей части Западные), так и установки турецкой ментальности (по большей части Исламские). Отличие «информации» Турции цивилизационного разлома от «информации» Турции цивилизационного диссонанса как раз в том, что социум осознаёт несоответствие, дисгармонию между духовной и материальной матрицей социальной жизнедеятельности. При этом осознание сопровождается стремлением к решению этой проблемы, стремлением к консонансу и стабильности, а, как известно, «одной из особенностей человеческой психики является стремление к стабильности, порядку и вытекающая из этого потребность в структурировании и иерархизировании окружающего социального пространства».

Внутрицивилизационный разлом привёл к тому, что, по выражению Памука в Стамбуле, «застывшем между традиционной и западной культурами, чьё население состоит из ничтожного сверхбогатого меньшинства и миллионов, живущих в бедных окраинных районах, в городе, постоянно открытом для переселенцев и разделённом на общины и землячества, за последние сто пятьдесят лет никто не чувствовал себя вполне дома».

Это стремление проявляется, прежде всего, в процессах, которые протекают в различных сферах социальной жизнедеятельности и которые, с определённой долей условности, можно считать «сферами проявления» цивилизационного диссонанса, о чём речь пойдёт в следующем параграфе.