Округ его, равно как и другие окрестные местности, томится по сие время в хаотической борьбе старинного своего феодального устройства с попытками централизации. Борьба эта должна продлиться, пока переведутся мало-помалу люди и семейства, подобные тем, которые здесь нами обозначены. И в самом деле, переводятся они, если не по влиянию реформы, то в силу какого-то физического закона о возрастах каждого племени. Очевидно, по крайней мере, что племя турецкое, породившее в цветущий период своего бытия столько гениальных людей и в последовавший период столько гениальных извергов, теперь истощается. В нынешнем поколении личности измельчали, характеры выровнялись, физиономии стерлись, чиновники заменили деребеев. Правда, народ терпит от чиновников порой столько же, хотя в ином виде, сколько в старину терпел от деребеев, и вздыхает о деребеях. Однако ж народ неправ, по близорукости, свойственной массам в делах, касающихся внутреннего их развития.
Глава 21
Состояние края при новом устройстве власти. – Ливанский князь эмир Бешир эльКасем. – Козни ливанского дворянства и стремления народные. – Замыслы католического духовенства, происки протестантских миссионеров и коварство пашей. – Сейм на Ливане. – Дерзновенная просьба. – Милостыни из Европы. – Бредни горцев. – Протестантское епископство в Иерусалиме. – Появление французского адмирала. – Причины ливанских междоусобий.
Кровопролития, последовавшие за введением султанского управления в Сирии, продлили, усилили и оправдали вмешательство европейских кабинетов во внутренние дела Османской империи. Преобладающие в Европе ложные и пристрастные мнения об этих событиях, об их направлении и последствиях вменяют нам в обязанность изложить самые факты.
Новый ливанский князь представлял собой разительный контраст со своим предшественником. Среди всех членов Шихабова семейства эмир Бешир эль-Касем отличался мирными наклонностями, патриархальным нравом и добрым сердцем. Он пользовался народной любовью и всеобщим уважением в эпоху своего избрания в правители ливанские{Эмир Бешир эль-Касем был утвержден правителем Ливана 3 сентября 1840 г. – Прим. ред.}. Но в том нет никакого сомнения, что если бы в союзном лагере в Джунии знали поосновательнее внутренние дела Ливана и степень влияния лиц и семейств, то повременили бы низложением старого князя или, по крайней мере, выбор в преемники ему пал бы на его сына эмира Эмина.
Новый ливанский князь был человек почтенный и добродетельный, даже храбрый, несмотря на преклонные свои лета, но не был одарен ни одним из качеств, подобающих народоправителю, – ни проницательностью ума, ни гибкостью нрава, ни опытом в управлении, ни навыком козней, сопряженных с ним во всех азиатских странах, ни сладкой речью, ни щедрой рукой, ни наружным величием. Он не был одарен ни одним из этих преимуществ, которые более чем где-либо ценятся между арабскими племенами и на которых всего более основывалось влияние его предшественника. Он был усердным христианином, предшественник его исповедовал также христианство; но мы имели уже
случай заметить, что тот умел до конца скрывать от мухаммедан свое обращение, соблюдать пост рамадана и клялся своим предком Мухаммедом. Новый князь презрительно отверг эту уловку и стал открыто исповедовать свою веру. Тем навлек он на себя тайное негодование правительства, которому отступничество шихабов, именитых потомков пророка и в то же время наследственных правителей сильнейших горских племен Сирии, казалось и религиозным осквернением, и политическим уроном.
С другой стороны, все племя друзов давно уже негодовало на возраставшие притязания маронитов со времени обращения в их религию владетельного мухаммеданского семейства и эмиров Абу Лама, занимавших первое место в аристократии племени друзов. Влияние старого эмира Бешира, грозное имя Ибрахима, а всего более отсутствие предводителей, ибо князь ливанский успел заблаговременно отделаться казнью и ссылкой от своих могучих вассалов, содержали их дотоле в страхе и в повиновении. Новый князь не умел их приласкать. В палестинской экспедиции, заметивши первые признаки строптивого духа в друзах, бывших в горском ополчении, он оскорбил шейхов бранными речами и присовокупил угрозу: иншалла, с помощью божьей когда-нибудь отрублю ваши буйные головы!
Между тем шейхи-друзы, скитавшиеся дотоле в изгнании или принужденные служить под знаменами Ибрахима, стали один за другим возвращаться в свои горы. Братья Джумблаты, сыновья знаменитого шейха Бешира, снабженные султанским фирманом о возвращении им отцовских имений и уделов, конфискованных эмиром по убиении их отца, братья Арсланы, спасшиеся бегством по убиении их матери, братья Абу Накиды и Амады – все эти представители феодальных преданий Ливана, жертвы беспощадных и корыстных преследований эмира Бешира в разные эпохи пятидесятилетнего его управления, жертвы постоянной его мысли об уничижении ливанской аристократии, все они возвратились теперь и домогались своих наследственных прав и уделов. С восторгом были они приняты вассалами своего племени, которые во весь период египетского владычества, под бичом рекрутства и налогов, вздыхали о своих предводителях и приписывали отсутствию их бедствия и уничижение своего племени. Христианское народонаселение этих самых округов, составлявших наследственные уделы друзов, было в большинстве, но искони состояло у них в подчиненности. Последний период правления эмира Бешира, его благосклонность к христианам и уничижение аристократии и всего племени друзов, а всего более участие единоверных им христиан в кампании 1840 г. под знаменами султана и христианских государей – все это внушало новую бодрость христианскому народонаселению. Оно с негодованием отвергало феодальные притязания своих прежних властелинов.
Таково было состояние южных отраслей [отрогов] Ливана. В северных округах, где преобладает католический элемент и влияние духовенства, умы были также в брожении. Когда остыл первый восторг освобождения от египтян, когда турецкие отряды ознаменовали свое вступление в Сирию и свой переход из Тараблюса в Бейрут вдоль ливанского берега всякими бесчинствами, когда горцы, участвовавшие в экспедиции противу Ибрахима, вблизи усмотрели турецких пашей, то вместо верноподданнических чувств и признательности к султану, освободившему Сирию от ненавистных египтян, стало обнаруживаться в народе одно лишь чувство неудовольствия.
Земледельческое племя маронитов, чуждое всяких воинственных дарований, стало приписывать своей храбрости поражение Ибрахима, домогалось льгот и возмездий за свои заслуги и суетливо наряжалось в оружие, розданное союзниками или захваченное у беглых египтян. Многочисленные приверженцы сверженного эмира стали повсюду и всеми средствами раздувать народные страсти. Духовенство католическое, напуганное влиянием, приобретенным англичанами на Ливане, и приписывая им замыслы прозелитические, присовокупило свое беспокойство, свой ропот ко всем элементам грозы, которая накоплялась на политическом горизонте Ливана.
О существовании маронитского народа и духовенства Порта в первый раз узнала по поводу экспедиции 1840 г. Это покажется странным тому только, кто не знаком с обычной системой турок относительно подвластных народов. В знак внимания к маронитскому племени султан пожаловал патриарху алмазный знак, наравне с духовными главами других подвластных народов, и предоставил ему право иметь своего поверенного (капыкеая) у Порты для ходатайства по его делам. Такими ласками правительство не только не привязало к себе маронитского духовенства, но даже внушило ему более смелости к проискам и притязание на сугубое участие в делах по управлению горцев. В синоде маронитском стали рассуждать о том, не грешно ли католическому народу принимать оружие из рук еретиков и не подобало ли испросить на это индульгенции из Рима?{В донесении от 18 марта 1841 г. В.П. Титову Базили сообщал: «Маронитский патриарх, с которым виделся консул Франции в 12 часах езды от Бейрута, заставил объявить приказ о возвращении английских ружей под угрозой отлучения. Никто, впрочем, не думал возвращать оружие» (АВПР. Ф. «Посольство в Константинополе». Д. 718. Л. 65). Базили объясняет требование патриарха французскими происками, направленными на ослабление английского влияния (оружие раздавали английские офицеры). Надо полагать, что маронитский патриарх руководствовался и другими соображениями: опасностью широкого антифеодального восстания. Напомним, что маронитская церковь была крупным феодальным землевладельцем. Патриарх обратился с посланием к населению, призывая его покориться своим господам: «Да будет каждый идти путем любви и повиновения, согласно требованиям религии… да будет каждый подчиняться султану и тем, кто поставлен над ними» (Танус эш-Шидийак. Китаб ахбар аль-айан фи Джебель Любнан, с. 617). – Прим. ред.}
Эти благочестивые опасения были преимущественно внушены католикам происками американских миссионеров, которые уже лет за пятнадцать пред тем водворились в Бейруте{Американские миссионеры прибыли в Палестину в 1819 г., а в 1821 г. утвердились в Бейруте. Деятельностью миссионеров руководил Американский совет иностранных миссий. Эта организация тратила большие средства на подготовку кадров миссионеров, в миссиях было хорошо поставлено преподавание восточных языков; к середине XIX в. совет имел более 30 типографий, печатавших литературу на разных языках; в 1842 г. в помощь миссионерской деятельности было создано Американское ориенталистическое общество. В 1822 г. протестантская миссия создала на о. Мальта арабскую типографию для печатания религиозно-пропагандистской литературы; в 1834 г. эта типографии была переведена в Бейрут. К 1840 г. протестантская американская миссия имела свои отделения, кроме Бейрута, в Сайде, Хомсе, Тараблюсе, Дейр эль-Камаре, Абайе. – Прим. ред.} и вместо того, чтобы проповедовать христианство неверным , как то
подобает миссионерам, сеяли только раздоры в христианских церквах, чтобы ослабить их влияние, и между тем завлекали в свои училища христианское юношество. На Востоке, где народность обозначается преимущественно религией, американцев всегда смешивают с англичанами. Миссионеры воспользовались этим, чтобы стяжать себе новый вес в глазах народа по поводу принятого Англией участия в делах Сирии. По отплытии английского флота одна рота десантного войска оставалась в Бейруте и при ней около тридцати офицеров, которые объезжали Сирию по всем направлениям для подробнейшего изучения края. Многие из них вместо того, чтобы ограничиться съемкой карт и планов, стали вмешиваться во все дела по управлению и тем докучать туркам. Другие из ревности к своей религии и в надежде подорвать политическое влияние Франции, основанное на преданности единоверных ей маронитов, стали вместе с американскими миссионерами объезжать горы и поддерживать прозелитические усилия этих господ.
Французские агенты в свою очередь, внимательно следя за этими проделками, раздували фанатизм в народе и духовенстве католическом. Патриарх маронитский повелел несколько публичных auto-da-fe, сожжением если не самих еретиков, то по крайней мере книг духовного содержания, изданных на арабском языке миссионерами в Бейруте. Благочестивое его негодование усилилось тем более, что подведомые ему монахи, обокравшие церковную казну или другим чем провинившиеся, находили пристанище и покровительство у миссионеров.
В начале 1841 г. не стало хлеба на Ливане{В первой половине XIX в. сельское хозяйство Ливана специализировалось на производстве шелка-сырца и виноградарстве. Зерновые, возделываемые в стране, удовлетворяли потребление ливанского населения только в течение трех-четырех месяцев в году. Хлеб обычно ввозился в Ливан из внутренней Сирии и Египта. Военные действия 1840 – 1841 гг. затруднили подвоз хлеба. – Прим. ред.}. Жители селений, казненных Ибрахимом во время военных действий, умирали от голода и от суровости зимы. Обильные пособия были розданы французским консульством через духовенство и доставлены безденежно грузы хлеба. По мере того как Франция привлекала к себе вновь народное сочувствие, утраченное ее пристрастием к Мухаммеду Али, маронитское народонаселение издавало вопль на турок и на англичан. Ждали с часу на час появления французского флота для освобождения ливанских племен, хотя над этими племенами другое иго не тяготело, кроме ига собственных его страстей, под влиянием которых каждая партия домогалась своих выгод: шейхи – восстановления феодальных прав, столь ненавистных христианам южных округов; приверженцы эмира Бешира – его возвращения, а маронитское духовенство – основания в горах Ливанских правления теократического на развалинах всех светских властей.
Д
ворец принца друзов. Гравюра В.Г. Бартлетта, 1820-е гг.
Среди такого треволнения внутренних и внешних влияний мог ли устоять и укрепиться новый князь, при ограниченности своих способностей и средств, при явном недоброжелательстве к нему султанских властей?..
Наместником Порты был в это время Селим-паша, награжденный титулом сераскира сирийского за успех экспедиции, в которой он командовал султанской бригадой. Возвеличенный, осыпанный милостями своего правительства и даже удостоенный благосклонного внимания союзных государей, Селим-паша поверил сам в свои дарования, приписал себе победу над Ибрахимом на высотах Бекфеи, где он состоял под опекой англичан и генерала Иохмуса, и обвинял в измене ливанского князя за то, что его милиция не поспела тогда занять ущелья с тылу Ибрахима и тем удвоить торжество победителя пленом египетского полководца. Бездарный и безграмотный, злой и тупоумный паша направил тайное гонение и все обычные происки турецкой политики против несчастного ливанского князя и ускорил тем роковой кризис 1841 г.
Весной воспоследовало повеление Порты, чтобы подать с ливанских племен была постановлена не на общем основании финансовой системы, обнародованной незадолго пред тем во всей империи, но постоянной суммой на основании древнего обычая, как того желали горцы. В сравнении с тем, что платили эти племена при египетском правлении, притязания Порты были весьма умеренны, она требовала с Ливана 4 тыс. мешков (около 110 тыс. руб. серебром) ежегодной подати. Она предоставляла князю две трети этой суммы на расходы по управлению и довольствовалась остальной третью в казенный доход. Для совещания по этому делу были созваны депутаты со всех округов в селение Айн-Ануб, в 15 верстах от Бейрута{Совещания в Айн-Анубе происходили летом 1841 г. – Прим. ред.}. Анархические элементы, которые мутили горы со времени изгнания египтян,
сошлись и сняли личину в этом сейме. Епископ маронитский Тобий, уполномоченный от своего патриарха и подкрепляемый сочувствием французских агентов, предлагал не только отказать в уплате податей, но сверх того требовать от правительства наград и возмездий за услуги, оказанные горцами в войне с Ибрахимом, и за все понесенные убытки. Наконец, требовал он уничтожения всех таможенных пошлин нового тарифа и предлагал, в случае несогласия Порты на все это, просить посредничества католических держав – Франции и Австрии.
Эти речи действительно выражали в ту эпоху чувство массы католического народонаселения Ливана. Православные горцы и друзы тогда же отделились от маронитов. Первые под влиянием умного греческого духовенства легко постигли тайные пружины и цель этих опасных проделок. Вторые поджигали своих легковерных соперников, сулили им тайное свое содействие, усердно раздували бурю, среди которой надеялись они сами достигнуть цели своей – восстановления феодальных прав, однако не хотели навлечь на себя негодование правительства.
Марониты представили со своей стороны всеподданническую просьбу, в которой, излагая свои притязания, присовокупляли, что подати вносятся от народа в казну ради покровительства, оказываемого народу от властей; они же не только не нуждались ни в каком покровительстве, но даже были сами в состоянии защищать и охранять других…
Подобные доводы внушены горцам теми самыми доброжелателями из европейцев, которые потом наполняли журналы проклятиями на турок за то, что они допустили бедствия и кровопролития, которыми племя маронитов искупило вскоре затем свои шалости. Вина горцев не оправдывает ни в каком случае преступного равнодушия султанских властей к их бедствиям. Она лишь поясняет внутреннее расположение представителей Порты.
Князь ливанский, который по праву председательствовал в этом анархическом сейме, вместо того чтобы обуздать его направление, успел только выставить на зрелище народу и правительству свое ничтожество. Шейхи-друзы предлагали ему свое вероломное содействие, но с тем, чтобы он подчинился опеке одного из Джумблатов, подобно тому как предшественник его состоял некогда под опекой шейха Бешира Джумблата. Маронитская аристократия его не уважала и не повиновалась ему, стремясь к восстановлению своего старинного анархического влияния, унятого эмиром Беширом. Близкие его родственники, верные классическим преданиям Шихабов, были злейшими его врагами. Владетельный князь, отовсюду опутанный кознями явными или потаенными, пытался привлечь к себе массы народные. Основываясь на предписаниях Порты о равенстве всех подданных пред законом и о раскладке податей сообразно со средствами каждого, он сулил народу всякие льготы, был ласковым, снисходительным, откровенно стремился к избавлению племен ливанских от феодального ига шейхов и эмиров. Но духовенство и влияние Франции двигали народными страстями. Эмир, любимый и уважаемый всеми в эпоху своего избрания, вскоре сделался посмешищем своего народа, который приписывал его ласки и обещания одному лишь бессилию.
По поводу экспедиции 1840 г., в которой участвовал австрийский эрцгерцог, и по поводу преувеличенных рассказов о бедствиях, претерпенных ливанскими племенами, Австрия открыла подписки в пользу своих ливанских единоверцев. С другой стороны, Франция для восстановления политического своего влияния, потрясенного в Сирии событиями 1840 г., посылала также обильные пособия. Духовенство маронитское делало из этих сумм употребление, сообразное со своими видами, а народ более и более баловался, объясняя по-своему участие европейских держав в его судьбе. Он [народ] читал в арабском переводе самые нелепые статьи, которыми шумели в это время французские оппозиционные журналы, и ждал нового крестового похода католической Европы. Поселяне ливанские толковали в своих сходбищах о какой-то стороне во Франкистане, именуемой Швейцарией, стороне гористой, подобно Ливану, не платящей никому податей. Слабоумный патриарх маронитский, делаясь игралищем обступавших его влияний, допускал распространение слуха о сношениях его с католическими державами и о том, что по его просьбе не замедлит показаться французский флот для подкрепления притязаний его племени. Случилось, что к исходу лета французская эскадра, которая крейсировала в Средиземном море под флагом контр-адмирала Ласюса, показалась на Бейрутском рейде. Здесь встретилась она с английскими кораблями, которые не переставали посещать сирийские берега. Марониты, наблюдая со своих высот, ждали с часу на час, что французы сгонят англичан, противу которых после восторгов прошедшего года более и более росла народная ненависть под влиянием фанатической проповеди римского духовенства.
Маронитская женщина. Рис. Роже.
Созревали между тем и замыслы друзов. Оружие и снаряды, розданные союзниками или доставшиеся от египетских отрядов, продавались за бесценок. Друзы с избытком ими запаслись. По примеру своих соперников стали и они домогаться внешней подпоры. В это время Англия и Пруссия основывали в Иерусалиме протестантский храм, и учреждалось там новое епископство англиканское, которого главной целью было обращение евреев в христианство. В глазах ливанских племен этим подтверждались прозелитические замыслы Англии. Сметливые друзы, домогаясь сочувствия английских агентов, стали обнаруживать особенное расположение к протестантским миссионерам и приглашать их к проповедованию своей веры в горах, а в то же время младший брат Джумблатов торжественно садился на английский фрегат, почетные лица, принадлежащие библейским обществам, приглашали его на воспитание в Лондон. Таким образом, ко всем внутренним элементам раздоров между двумя первенствующими племенами на Ливане присоединялся и внешний элемент, основанный на постоянном соперничестве двух западных держав.
Присутствие флотов служило только к тому, чтобы более и более воспламенять страсти в горцах. Среди безначалия, при безнаказанности всех преступлений много крови было пролито в частных мщениях и в семейных спорах. В августе случилась схватка между обывателями – друзом и маронитом – по соседству Дейр эль-Камара за куропатку,
застреленную в чужом огороде. Осталось на месте убитых и раненых более шестидесяти человек с обеих сторон. Правительство на все смотрело сквозь пальцы, и все поминутно ждали общего взрыва. Французский адмирал, который один между всеми своими соотечественниками в Сирии не принял участия в сплетнях ливанских, с грустью отплыл, сознаваясь в том, что появление его флага послужило лишь к вящему раздражению страстей.
Изображение молодой мусульманки. Рис.
Роже.
Таковы были обстоятельства, подавшие повод к междоусобной войне 1841 г. Она показалась Европе войной религиозной. Религиозная вражда между двумя племенами была не поводом к войне, но ее последствием. На Востоке и преимущественно в Сирии, в этой заветной стороне всех верований, всех сект, религия составляет первенствующий элемент гражданского быта, и по этому самому ее влияние отзывается и в частной, и в общественной жизни, и в политических судьбах, и в чувствах каждого племени. Но на Ливане при вековых обуреваниях его племен то под знаменами иемениев и кайсиев, то под влиянием партий езбекиев и джумблатов, то в борении владетельных князей противу феодальных притязаний вассалов земледельческие племена, населявшие эти горы и искавшие в них вольного приюта от фанатизма мусульман, никогда не обнаруживали чувств взаимных ненавистей религиозных. Нигде на всем Востоке разные христианские исповедания и мухаммеданские секты не наслаждались такой терпимостью и внутренним миром.