Ланда Р. Г. - История Алжира. XX век - 1999
.pdfзабрать у нас имущество, но мы не дадим своих детей". В то же время многие крестьяне, не ограничиваясь этим, с декабря 1914 г. стали требовать возвращения земель, конфискованных у них после 1871 г. [14].
В горном массиве Аурес в 1915 г. восстало племя Улад Султан. Эхо восстания докатилось до Уарглы и Туггурта в Сахаре. В 1916 г. волнения среди крестьян и молодежи, подлежавшей мобилизации или отправке на военные заводы метрополии, происходили в Батне и Белезме, где убивали чиновников (например, супрефекта Батны) и колонистов, даже сожгли их поселок Мак-Магон, в разгроме которого участвовали 500-700 повстанцев. При подавлении волнений (окончательно — лишь к ноябрю 1917 г.) было убито до 300 чел., осуждено — 1200 чел. Однако всеобщее восстание мусульман Магриба, на которое уповало германо-турецкое командование, так и не произошло, хотя партизанские налеты с 1915 г. отмечались по всему востоку страны от Тебессы до Бужи на севере, а также в Тенесе на западе, где бунт солдат-алжирцев был поддержан рабочими, по словам Белькасема Саадаллаха, "как в России 1917 года" [15].
Некоторое представление об ущербе, нанесенном колонизаторам алжирцами в годы войны, дает следующая статистика "антифранцузских" актов в Алжире в 1916-1918 гг.: покушения на личную безопасность — 921; покушения на собственность — 3463; другие враждебные акты — 4992 [16]. Некоторое влияние на алжирцев в годы войны прогерманская и панисламистская пропаганда все же оказала: распространялись легенды о "Хадж Гийуме" (т.е. кайзере Вильгельме), которого воспевали, как "сражающегося со звездами", и открыто желали ему победы; панисламисты в Константине уверяли, что халиф (т.е. турецкий султан) может сжечь весь мир, стоит ему "лишь поднять знамя пророка" [17]. В Алжире ходили антифранцузские листовки и памфлеты, написанные алжирскими эмигрантами в Турции или военнопленными в Германии.
Активен был и образованный в Берлине в январе 1916 г. Комитет за независимость Алжира и Туниса во главе с тунисскими шейхами Салахом аш-Шерифом и Исмаилом асСуфайхи. От Алжира в его состав был включен сын Абд альКадира эмир Али-паша и внук Абд аль-Кадира эмир Сайд. Комитет вел патриотическую агитацию среди пленных алжирских солдат французской армии, многие из которых потом тайно забрасывались в Алжир с диверсионными целями или поступали в турецкую армию [18]. В первом воззвании от
имени комитета (в 1916 г.) аш-Шариф обвинил страны Антанты в "намерении подчинить другие народы, похитив их самостоятельность и личную свободу". Вместе с ас-Суфайхи аш-Шариф подробно описал тяготы жизни алжирцев и тунисцев под властью Франции: налоговый гнет, юридическое бесправие, земельный грабеж, принудительный труд, подавление всех свобод и национальной культуры. Предлагалось сорвать "дьявольские планы" Антанты путем мобилизации "материальных и духовных сил стран Ислама" и "братского союза Турецкого государства" с Германией и Австро-Венгрией. В том же 1916 г. эмир Али-паша опубликовал в Берлине на арабском языке "Призыв к мусульманам, служащим в союзных армиях, встать на защиту Халифата, спасти ислам и святые города, освободить Алжир, Тунис и Марокко" [19].
В этих условиях оживилась деятельность алжирской политической эмиграции, особенно — в Европе. Эмигранты (в основном традиционалисты) устанавливали связи с младотунисцами (в Швейцарии), издававшими в Женеве журнал "Ревю дю Магреб", и изгнанниками из Марокко (в Испании), пытавшимися из Барселоны поднять восстание от имени бывшего султана Мулая Хафида, низложенного французами в 1912 г. На международных конференциях младотунисцы выступали в защиту Алжира, обращались от имени алжирского народа к Германии, Австро-Венгрии и Турции за поддержкой.
С целью нейтрализации всей этой деятельности в парламенте Франции по инициативе депутата — "мусульманофила" Альбэна Розэ, давнего друга младоалжирцев, было выдвинуто к 1917 г. 5 проектов расширения прав "туземцев Алжира" В эту кампанию включился ряд влиятельных сенаторов и депутатов, образовавших в июне 1916 г. "Североафриканский комитет франко-мусульманского действия". Был выдвинут план Ж.Клемансо и Ж.Лейга, которые направили в ноябре 1915 г. премьер-министру Бриану письмо, указывая на "лояльность и глубокую привязанность" алжирцев к Франции и на необходимость в связи с этим осуществления обещанных реформ, "давно назревших, изучаемых много лет и полностью подготовленных к настоящему времени". Они предлагали ввести "натурализацию" алжирцев, (т.е. дать им права французских граждан) без их отказа от статуса мусульман, расширить избирательные права и нормы представительства, в том числе — в Париже, ввести новые гарантии прав алжирцев в органах самоуправления и их участия в выборах мэров, реформу арабских налогов и обеспечение "туземной" собственности [20].
Однако, даже слухи об этих проектах вызвали ярость "сеньоров" колонизации. Они не желали никаких перемен.
Подлинный подъем антиимпериалистического движения начался в Алжире в 1919-1920 гг. по мере общего сдвига влево в рядах рабочего движения Франции (с которым был связан и европейский, и арабо-берберский пролетариат Алжира) и после возвращения (уже к марту 1918 г.) около 260 тыс. алжирцев (в том числе 115 тыс. рабочих) из Франции, где большинство их прониклось революционными настроениями [21]. Вести о событиях в Турции, Египте, Сирии, Ираке, соседних Тунисе и Ливии в 1918-1920 гг. также способствовали политической активизации алжирцев. Большое значение имело братание алжирцев-солдат французских войск, брошенных в 1919 г. против Советской России и Венгерской советской республики, с русскими и венгерскими революционерами. Участие алжирцев и вьетнамцев в восстании французских моряков в Одессе в апреле 1919 г. было одним из первых результатов влияния событий 1917 г. в России на представителей колониальных народов Азии и Африки.
Весной 1919 г. в Алжире вспыхнули крестьянские волнения, особенно сильные в долине реки Шелиф — богатой зоне колонизации. Сосредоточение здесь значительных масс горцев, прибывших из пораженных неурожаем соседних областей, ставшее для них обычным систематическое недоедание и вспыхнувшая вдобавок эпидемия тифа вызвали социальный взрыв небывалой силы. Доведенные до отчаяния бедняки нападали на фермы европейцев, захватывали их земли, имущество. Таких нападений в 1919 г. было на 3390 больше, чем в 1918 г. Все тяжбы и конфликты, как писал очевидец, "стали разрешаться стрельбой" [22]. Усиленные подкрепления войск и полиции, перебрасываемые в районы наиболее интенсивных нападений, через некоторое время восстанавливали "порядок и безопасность". Однако сохранение нетерпимой ситуации в деревне порождало все новые выступления, в ходе которых "почти ежедневными" становились "покушения на безопасность личности и имущества". Число различных инцидентов и "правонарушений" (включая покушения на жизнь и собственность европейцев, а также беспорядки и стычки с полицией) было довольно высоким в 1920 г. (27422 только с апреля по октябрь), но затем стало снижаться: 21136 в апрелеоктябре 1921 г., а в январе-апреле 1922 г. — на 2683 случая меньше, чем за тот же период 1921 г. [23].
В городах социальные выступления с требованием повысить заработную плату в связи с ростом цен и общим ухудшением условий жизни произошли осенью 1919 г. Европейская колония была крайне шокирована стачками докеров и моряков, преимущественно — европейцев, похоронивших столь пропагандировавшийся в годы войны миф о "национальном мире". Только в г.Алжир в 1919 г. имели место 53 стачки с 7836 участниками. Колонисты очень встревожились ввиду угрозы их прибылям: стачки портовиков подрывали экспорт продуктов питания в метрополию. Новые стачки докеров и моряков, вслед за которыми забастовали железнодорожники, охватили страну весной 1920 г. К рабочим и служащим присоединились также ремесленники и батраки. В Оране, Сук-Ахрасе и других местах в забастовках активно участвовали тысячи алжирцев. Именно поэтому большой отклик в Алжире получили грандиозные майские стачки 1920 г. во Франции: 6250 забастовщиков в г.Алжир, манифестации, стычки с полицией [24]. судебные преследования. Мэры городов призывали торговцев ничего не продавать стачечникам и их семьям.
Особенно власти всполошились в связи с активной поддержкой выступлений европейцев алжирскими рабочими. Было известно, что некоторые националисты Алжира направили по окончании войны петицию президенту США Вильсону с требованиями "автономии" страны и "изгнания французов". С окружением Вильсона установил связь эмир Халид, по демобилизации из французской армии ставший, по мнению многих историков, "вождем национального движения" [25]. В этом же направлении действовал Алжиро-тунисский комитет в Женеве, направивший в начале 1919 г. меморандум мирной конференции в Версале в котором потребовал "полной независимости" Алжира и Туниса и "признания своих прав мировым общественным мнением" [26].
Встревоженное ростом антиколониальных настроений и социальной напряженности в Алжире, французское правительство пошло на некоторые уступки в виде так называемых реформ 1919 г., суть которых заключалась в отмене налоговых различий между европейцами и алжирцами с одновременным расширением их представительства в муниципалитетах и предоставлением избирательных прав алжирским землевладельцам, купцам и чиновникам, военнослужащим, обладателям наград, дипломов и т.д. Всего число алжирцев-избирателей Увеличилось с 15 тыс. до 103 тыс., а на муниципальных
выборах — даже до 421 тыс. [27]. Но они все равно могли выбирать лишь одну треть муниципальных и одну четверть генеральных советников, независимо от соотношения голосов в любом округе. Кроме того, избиратели-алжирцы составляли всего одну двенадцатую общего числа коренных жителей и не имели полных прав французских граждан (в частности, не выбирали депутатов в парламент Франции). Тех же, кто получил такие права (обычно ценой полного офранцуживания, отказа от своей религии и даже языка), в 1919 г. было всего 1,5 тыс. чел., совершенно "незаметных" среди 180 тыс. избира- телей-европейцев. Неудивительно, что современные алжирские историки оценивают законы 1919 г. как "антидемократические, антинациональные и нереалистические" [28].
Половинчатый характер реформ 1919 г. вызвал недовольство не только народных масс, но и демократически настроенных кругов национальной буржуазии и интеллигенции. Поэтому почти сразу весной 1919 г. начался новый подъем деятельности антиколониалистов, связанный с именем эмира Халида, который "доминировал в алжирской политической жизни между 1919 г. и 1923 г. и даже вплоть до 1925 г." [29].
Хотя с 1913 г. Халид сближался с младоалжирцами, фактически его, по мнению изучившего эту тему Н.Н.Дьякова, "следует рассматривать как связующее звено между двумя периодами развития алжирского антиколониализма: периодом разрозненных выступлений буржуазных ассимиляционистов — младоалжирцев и мусульманских традиционалистов и начавшимся после первой мировой войны периодом подъема революционно-демократического национализма" [30]. Отстаивая национальную и религиозную самобытность Алжира, эмир Халид в то же время стремился действовать легально, в рамках официальных французских учреждений и законов. Поэтому, как отмечалось позже в программе алжирских революционеров, деятельность Халида "открыла путь другим алжирским организациям" [31]. При этом, как считает Каддаш, "популярность эмира вышла за пределы Алжира" [32]. Наилучшее представление о значении Халида в истории Алжира дает следующее определение, высказанное еще в 1924 г.: "Халидист в Алжире означает то же самое, что заглулист в Египте и гандист в Индии, т.е. борец за освобождение народов" [33]. Эта параллель с Саадом Заглулом и Махатмой Ганди говорит сама за себя.
Несмотря на яростное сопротивление властей, Халид избирался в 1919-1920 гг. в муниципалитет в г.Алжир и
г. Блида, был генеральным советником и членом Финансовых делегаций. В 1921 г. он возглавлял газету "Икдам" ("Отвага"), в которой вел систематическую агитацию против властей, разоблачая колониальный гнет и защищая демократические свободы и права алжирцев, в том числе — их право на юридическое и политическое равенство с французами. В 1922 г. эмир Халид попытался создать политическую ассоциацию "Алжирское братство". Программа действий Халида наиболее полно была изложена в июне 1924 г. в письме к премьер-министру Франции, в котором, помимо ставших традиционными для алжирцев с конца XIX в. требований (представительство в парламенте Франции, отмена "туземного кодекса"), излагались и новые: применение в Алжире закона об обязательном обучении, равноправие с французами при прохождении военной службы, гарантия свободы прессы и объединений, применение к мусульманскому культу закона об отделении церкви от государства, распространение на мусульман французского социального и рабочего законодательства [34]. Большинство этих требований не было выполнено. Лишь в 1927 г. был отменен "туземный кодекс" и несколько облегчены условия выезда мусульман на заработки во Францию. Сам Халид был выслан (из Алжира в 1923 г., из Франции — в 1924 г.) сначала в Египет, затем в Сирию, где и умер в 1936 г.
Движение Халида, во многом верхушечное (объединявшее преимущественно патриотов из числа интеллигенции и бывших военных) и не лишенное идейно-организационной аморфности, оставило, однако, заметный след в истории антиколониальной борьбы в Алжире. В 1923-1925 гг. деятельность Халида и его сторонников поддерживали самым активным образом коммунисты Франции и Алжира, многие демократы — антиколониалисты как алжирского, так и европейского происхождения. Мужество, стойкость и принципиальность Халида вызывали восхищение и любовь алжирцев. Его имя оставалось для патриотов знаменем всех антиколониальных демонстраций вплоть до конца 20-х гг.
Одним из последствий первой мировой войны и послевоенной радикализации обстановки во Франции и колониях явился раскол левых сил и зарождение в Алжире коммунистического движения. Немногочисленные и почти никогда не игравшие в Алжире самостоятельной роли (будучи скованы установками Коминтерна и инструкциями руководства компартии Франции), коммунисты Алжира, тем не менее, постепенно стали силой, оказывавшей значительное влияние на
формирование, идеологию и практику антиколониального движения в стране. Однако до этого они прошли довольно непростой путь от революционно-анархических секций, покинувших в декабре 1920 г. социалистическую партию Франции ради присоединения к Коминтерну, до оформления в 1936 г. в самостоятельную партию.
Вначале их было не более 400 активистов, сгруппировавшихся вокруг газеты "Социальная борьба". При этом среди них алжирцев было всего 2 (!) человека [35]. А один из этих алжирцев, секретарь профсоюза учителей С.Фаси, считал восстание против колониального режима "лекарством, в тысячу раз худшим, чем сама болезнь". О взглядах же его европейских коллег, не свободных от худших предрассудков их среды, говорят следующие выдержки из резолюций их секций в 1921 г.: "Победив, мусульмане не поколебались бы ... обречь на рабство женщин и детей" (секция Эль-Аффрун); "в случае успеха туземного движения последовали бы резня или высылка всех немусульман" (секция Блиды); "туземцы ввиду недостатка образования и воспитания не могут ни понять, ни усвоить коммунистическое учение" (секция Орана) [36]. Некоторые из этих секций были за подобные проколониалистские взгляды исключены из партии в полном составе. Впрочем типичным для деятельности этих секций было стремление ограничиться "усилением пропаганды синдикализма, коммунизма и кооперации" в ожидании "победы революции во Франции" [37]. Это заранее установленная зависимость от развития событий во Франции лишала коммунистов Алжира многих возможностей политического самовыражения.
На частичных выборах в парламент Франции от города Алжир осенью 1921 г. кандидат партии собрал 8500 голосов. То же самое повторилось в 1922 г. на выборах в Финансовые делегации [38]. Партия организовала протесты учителей в Боне против визита в Алжир французского президента Мильерана, забастовку портовых рабочих Орана против антисоветской политики правительства Пуанкаре, саботаж железнодорожников Константины, имевший для колониальной экономики "губительные последствия" [39]. Активность коммунистов способствовала росту руководимых ими прогрессивных союзов Унитарной Всеобщей конфедерации труда (УВКТ), объединявшей 6 тыс. из 15 тыс. организованных рабочих страны к 1926 г. Из них 2-3% составляли алжирцы. Благодаря усилиям УВКТ в Алжире не спадала волна стачечной борьбы: из 23 забастовок в 1924 г. 10 закончились победой стачечников
(повышением заработной платы или введением 8-часового рабочего дня). Характерно, что в 3 стачках, несмотря на запрет (в соответствии с "туземным кодексом"), участвовали алжирцы (докеры, горняки, чернорабочие). В марте 1924 г. 8-часовой рабочий день был введен во многих отраслях промышленности, но лишь для рабочих-европейцев [40]. Малочисленность коммунистов и наличие у них в 20-е годы связей главным образом с рабочими — испанцами, итальянцами и другими представителями меньшинств не способствовали разнообразию применившихся ими средств и методов массовой борьбы. Ввиду ограниченных возможностей такой борьбы в конкретных условиях Алжира, от нее трудно было ожидать значительных результатов.
Мешали алжирским коммунистам и скопированные у французской компартии (ФКП) "нигилизм и беззаботность в национальном вопросе" [41]. Если для ФКП это было большой бедой ввиду необходимости работать в условиях этнически пестрой колониальной империи, то для ее алжирских секций это было подлинным несчастьем, так как всегда давало повод с недоверием относиться к их политике. Кроме того, неспособность коммунистов-европейцев найти общий язык с рабочими-алжирцами лишала первых естественной социальной опоры, а вторых — необходимой им теории и классово ориентированного политического авангарда.
И тем не менее, как это признает даже осуждающий действия Коминтерна Белькасем Саадаллах, "коммунисты и националисты равным образом нуждались друг в друге в двадцатые годы". Ему вторит французский историк и политолог Жан-Клод Ватэн, считающий, что движение национализма в Алжире (в том числе современное) "многим обязано антиколониальному . интернационализму 1920-1930 гг." [42] Революционный национализм алжирских рабочих и непролетарских трудовых слоев оказался в Алжире моложе всех теорий социализма, но развивался под их влиянием и многим был им обязан. Алжирские патриоты именно у социалистов и коммунистов научились искусству подпольной борьбы, строгой дисциплине, организации массовых стачек и демонстраций (нередко проводившихся коммунистами и националистами совместно, несмотря на идейные разногласия). Именно благодаря ФКП алжирцы постепенно добивались расширения своих прав, удовлетворения экономических и социальных требований, освобождения политзаключенных.
Под эгидой ФКП в марте 1926 г. алжирскими эмигрантами в Париже была создана рабочая ассоциация "Северо-афри- канская Звезда" (САЗ), объявившая своей целью "защиту материальных, духовных и социальных интересов североафриканских мусульман" [43]. Ее почетным председателем стал эмир Халид, но практически возглавил ее член ЦК ФКП алжирский инженер Абд аль-Кадир Хадж Али. В исполком САЗ из 10 человек входили постоянно 6-8 алжирцев; 8 тыс. алжирцев в составе САЗ и 16 человек из 28 членов ее ЦК были членами ФКП [44]. В 1929 г. САЗ была официально запрещена французскими властями. Однако САЗ сумела укорениться как среди алжирцев во Франции, так и (позднее) в самом Алжире. Успеху ее во многом способствовала поддержка со стороны ФКП и Антиимпериалистической Лиги, созданной 137 организациями из 37 стран Европы, Азии, Африки и Америки [45]. В феврале 1927 г. генеральный секретарь САЗ Ахмед Мессали Хадж, выступая на учредительном Конгрессе Лиги, изложил "алжирские требования", сводившиеся к следующему: независимость Алжира; вывод французских оккупационных войск; создание национальной армии, конфискация крупной земельной собственности, захваченной феодалами, колонистами и частнокапиталистическими компаниями; передача крестьянам конфискованных земель, отобранных у них ранее; уважение мелкой и средней собственности; возвращение Алжирскому государству земель и лесов, захваченных Французским государством; увеличение сельскохозяйственного кредита для бедных феллахов; немедленная отмена "туземного кодекса" и исключительных мер; амнистия заключенным, поднадзорным или высланным за нарушение "туземного кодекса"; свобода прессы, собраний и объединений; равные политические и профсоюзные права с французами Алжира; замена избираемых узким кругом лиц Финансовых делегаций алжирским парламентом, избираемым на основе всеобщих выборов; выборы муниципалитетов путем всеобщего голосования; допуск
алжирцев к образованию всех ступеней и создание арабо-язычных ш
В определенной степени эта программа была не только повторением алжирских установок ФКП, но и первым шагом к развернутой и детальной программе революционно-демокра- тического алжирского национализма, имевшего точный общественный адрес: широкие массы алжирских трудящихся, включая мелкособственнические слои (кстати, пункт "об уважении мелкой и средней собственности" появился у
алжирских антиколониалистов впервые именно в этой программе).
Характерно, что колониалистская пресса воспринимала все выступления и патриотические акции САЗ как дело рук ФКП и сообщала о них не иначе, как под рубрикой: "коммунистическая пропаганда", "компания коммунистов" и т.п. Действительно, в трудную пору своего становления алжирский революционный национализм был не мыслим без поддержки ФКП, без союза с ней и учебы у нее. Вместе с тем приклеивание САЗ, а потом ее наследникам ярлыка коммунизма сыграло с колониальными властями довольно злую шутку: с одной стороны, они сами себя запугали собственным же назойливо повторявшимся штампом, оправдывая свое нежелание какого-либо компромисса с алжирскими антиколониалистами, с другой — они проглядели гораздо более широкую социальную базу национал-радикализма в Алжире, усиление которого с явным выходом за пределы только пролетарской массы было во многом реакцией алжирцев на жесткую непримиримость колониальной политики.