Bordyugov_G_A__Voyny_pamyati_na_postsovetskom_prostranstve
.pdf
«Войны памяти» на постсоветском пространстве 101
Закавказской Федерации выступали как самостоятельные государства. На Северном Кавказе, в Средней Азии и Сибири ситуация не прояснилась – здесь схлестнулись автономистские движения, большевики и русские контрреволюционные силы. Ситуацию осложнила интервенция иностранных государств.
Однако развал империи не означал конца многонациональной Российской державы. Терпя поражения, уступая и отступая, большевистская власть к концу Гражданской войны постепенно вернула потерянные окраины (через два десятилетия, за исключением Польши и Финляндии, страны Балтии, Западная Белоруссия и Бессарабия окажутся присоединёнными к СССР). Историки называют целый комплекс причин удавшегося «собирания земель» царской империи. Среди них русско-национальные и реакционные программы «белых» армий и интервентов, поддержка большинства преимущественно русского индустриального пролетариата и крестьянства, спад национальных движений. Сыграло роль и задействование принципа «разделяй и властвуй» при использовании социальных и этнических антагонизмов и др. Крайне важным является тезис о том, что выделять «национальные революции» в качестве самостоятельных не следует, они были в большинстве своём вариантами аграрной революции. В 1917 году нации и этносы не «предавали», а «побежали» от разрушавшегося имперского центра. Как только имперский центр стал укрепляться, центробежные силы вновь проявили себя.
102 |
Геннадий Бордюгов |
«Войны памяти» на постсоветском пространстве 103
90-летие Октябрьской революции даёт повод задуматься о том, способен ли был социализм устранить национальные антагонизмы и открыть дорогу к сверхнациональному мировому сообществу. Понятно, что поначалу большевики хотели донациональное устройство царской империи заменить пролетар- ско-интернационалистским. Однако уже в 1918 году они вернулись к эсеровскому принципу федерализма, а в декабре 1922 года создали федералистское союзное государство, в основу которого легло выделение территорий по их национально-языковым характеристикам, что, конечно, противоречило коммунистической идеологии. Принцип самоопределения наций заменил принцип равенства внутри союзного федеративного государства. В руководящую сферу вовлекались нерусские элиты, проводилась политика «коренизации» – повышение доли местного, коренного населения в аппаратах управления, развивались «малые» языки, учреждались национальные школы. Всё это неимоверно расширило поддержку большевиков со стороны большинства нерусских народов.
Однако объективные процессы консолидации наций, роста национального самосознания пришли в противоречие с устремлением власти демонтировать национальные начала, укреплять единое советское государство. Последовали чистки в конце 20-х и «национальные операции» НКВД во второй половине 30-х годов. 40-е годы ознаменуются массовыми депортациями и появлением русско-национальных акцентов в кремлёвской политике. Всё это не могло не ускорить назревание национальных конфликтов,
104 |
Геннадий Бордюгов |
радикализовать требования выходящих из подполья национальных движений. Как и после Октябрьской революции, начался парад суверенитетов. А в конце 1991 года Советский Союз прекратил своё существование.
Что впереди у постсоветского пространства? Какая культура воспоминаний доминирует сегодня? Наблюдается ли ностальгия по супернациональной системе политических, социальных и культурных коммуникаций? Юбилей Октября – хороший повод оглянуться в прошлое, чтобы лучше понять настоящее.
6 ноября 2007 г.
2008
Византийский интерес, или Национальные уроки
Почти две недели российскую общественность будоражили трехкратным показом фильма «Гибель империи. Византийский урок», а в довершение – его обсуждением в программе «Национальный интерес» на телеканале «Россия». Отчего же шумим? В чем смысл урока?
Автор фильма, архимандрит Тихон, используя современные мультимедийные средства, читает нам лекцию об истории Византийской империи и причинах ее гибели. В самом сжатом виде они сводятся к следующему: смертельно потерять государственный контроль над всем и вся, опасно отдавать торговлю западным менеджерам, непозволительно вовлекаться в европейское пространство, сулящее деградацию и зависимость, нельзя пренебрегать стабильностью и бездарно растрачивать «стабилизационный фонд». И ещё – недопустимо забывать о воспитании преемника и правильном решении проблемы преемственности власти.
106 |
Геннадий Бордюгов |
За всем этим – смысловые прокладки, связанные с этноцентризмом (сюжет о «еврейских капиталах»), антизападничеством (богатство Запада – результат
«Войны памяти» на постсоветском пространстве 107
Президент Путин награждает архимандрита Тихона орденом Дружбы «за заслуги в сохранении духовных и культурных традиций, большойвкладвразвитиесельскогохозяйства».
грабежа Константинополя), мифом об особом пути России (мы увидели в Царьграде Бога – не банки и ломбардыбыливажныдля нас, адуховноепреемство).
108 |
Геннадий Бордюгов |
Есть еще одна смысловая линия – очередное «присвоение» Путина. Он подспудно оказывается объектом особой «мифологической рефлексии», подается в образе Василия II и рассказе о достижениях его правления. Отстроена вертикаль власти, поставлены на место олигархи, возрождена экономика, создан «стабилизационный фонд». Становится очевидным, что создатели фильма пытаются возродить угасшие было слухи о том, что действия российского президента направляет его духовник – архимандрит Тихон. И не важно, что, как показал второй срок, «нордическая» сдержанность Путина распространяется и на сферу конфессионально окрашенных действий и деклараций (о своей личной религиозности президент говорит сдержанно и осторожно). Путинская прозрачная дистанцированность от вмешательства в духовную сферу объективно создала условия для того, чтобы за последние годы в содержании конфессиональной истории страны стали превалировать события, связанные прежде всего с инициативами самих конфессий, а не государства. Подобное положение возникло впервые за много десятилетий (а если вынести за скобки 1917–1922 годы, то и столетий). Церковная история, казалось, вновь становится историей Церкви, а не летописью государственных «инициатив» по «улучшению» или стеснению условий ее существования.
Между тем к концу фильма дидактика нарастает: если не сделаем правильных уроков, страна достанется врагу. Кто он, этот враг? Запад! Еще точнее, если внимательно вглядываться в отобранные для
«Войны памяти» на постсоветском пространстве 109
визуального ряда лики и маски, католики! А еще – интеллигенция, которая первая поддалась на искусы католицизма и предала идею империи.
Перед нами в полном развороте церковный жанр. По форме – проповедь. По стилистике – устрашение. Получается, что если на рубеже веков светский железный занавес рухнул, то церковный стоит прочно. Отдельные представители Церкви спешат заполнить образовавшиеся идеологические лакуны своими смыслами. Все хорошее – от православия, а все плохое – от латинского Запада! Лучше чалма, чем Ватикан! Хорошо, что в самой РПЦ не все разделяют такую позицию. Уместно вспомнить слова диакона Андрея Кураева, а именно: «Национализация православия, превращение его в “русскую идеологию” открывает дорогу новому антихристианству».
Что же касается реанимации имперской идеи, то, конечно, можно, следуя ей, стать на путь изоляции.
110 |
Геннадий Бордюгов |
Но имперское самосознание совсем не обязательно связано с установлением прежних границ, если за этим, что бывало нередко, не вырастают имперские амбиции. Есть и другой путь. Сегодня многие, и все чаще, обращают свой взор на культуру, подлинный культурный подъем страны. И в отличие от вероисповедания, культура не личное дело отдельного человека, а совместная работа всего народа. Именно о культуре, которая и «делает кровь единой» (а иначе – мракобесие), говорил 9 февраля в телевизионной программе «Национальный интерес» писатель Виктор Ерофеев. Он единственный из участников призвал автора фильма не лукавить (что не подобает священнику), не искать «стратегию духа» для России в империи и одной единственной общей идеологии («нам нужна и либеральная позиция – это укрепляет государство»), наконец, научиться государству и Церкви извиняться перед народом.
Выступления других участников дискуссии – Натальи Нарочницкой, Андраника Миграняна и Игоря Чичурова – произвели удручающее впечатление. Сначала они дружно набросились на не пришедшего на передачу Юрия Афанасьева, ему досталось и за фразу «очень-очень гадкий фильм» (в журнале «The New Times»), и за «поднятую истерику» (Нарочницкая), и за «хамство – историк, а выступил в роли политика» (Мигранян), но главное за то, что критиковал руководство канала за «ангажированность и заточенность на самые реакционные позиции по отношению к истории».