Миролюбов И. Династическая политика императора Константина Великого

в статье о Константине в «Православной энциклопедии»158. Проблемы династизма в политическом опыте позднего Рима рас­ сматриваются в статьях159 П. В. Рубцова. В своей статье о противо­ стоянии Константина и Максенция И. Ю. Шабага, которой при­

надлежит первый полный перевод на русский язык «Латинских панегириков», показывает в числе методов политической борьбы апелляцию к происхождению160, что свидетельствует о значении для Константина династического фактора в рамках становления его единовластия.

Подводя итоги нашего историографического обзора, мы должны констатировать слабую разработанность проблемы династической политики Константина Великого. Его стремлен ие опираться в вопросах легитимации своей власти и власти своих преемников исключительно на кровнородственный элемент позволяет безусловно согласиться с тем, что Константин — жест­ кий сторонник династизма161. Однако, хотя само понятие «дина ­

стическая политика» и фигурирует в работах исследователей (особенно применительно к новейшему этапу), его четкое опре­

деление не дано. Изучением династической политики именуют либо рассмотрение отношений внутри семьи Константина, либо организации им принципов наследования.

Проблема хронологии эпохи Константина. Рубеж

III–IV вв. является достаточно бурной эпохой. Противоречивость источников поставила перед исследователями еще одну важную проблему — хронологической последовательности событий. Не имея возможности специально останавливаться на этом моменте, тем не менее считаем необходимым указать, на какие исследо­

вания мы опирались при указании дат. Ряд хронологических вопросов затронул в своих статьях в составе PWRE О. Зеек; позже

159о В Представления о легитимности императорской власти в IV в. // Война и мир в истории Европы. Барнаул, 2007. С. 35–43.

160а ага Константин и Максенций: методы политической борьбы // Труды кафедры древних языков. М., 2016. С.188–192.

161о В К вопросу о династизме… С. 76.

52 Династическая политика императора Константина Великого

они имели на молодого императора — будущего Константина Великого.

§ 1. О принципах наследования внутри тетрархии Диоклетиана

Придя к власти после деградации императорской власти, наблюдавшейся в III веке, Диоклетиан естественным образом должен был поставить перед собой задачу по построению проч­

ной системы управления государством. Таковая система была им создана и, по количеству совместно правящих императоров, необходимых для ее нормального функционирования, полу­

чила в историографии наименование тетрархии. На ее детальном устройстве мы, разумеется, не имеем возможности останавли­ ваться специально, так как тема эта, во–первых, широко осве­

щена в научной литературе и, во–вторых, не связана напрямую

спроблемой нашего исследования. Для нас же важно обратить внимание на венец всей этой системы — четверную император­

скую коллегию. Власть оказалась сосредоточена в руках двух старших императоров — Диоклетиана и Максимиана Геркулия —

ститулами августов (соправительство было оформлено в 286 г.168)

идвух младших соправителей – наследников — Констанция Хлора и Галерия — с титулом цезарей (они были провозглашены в 293 г.169). Само по себе количество совместно правящих (т. е. не противоборствующих) императоров было беспрецедентно для римской истории. Современник тетрархии, Лактанций, с негодо­

ванием пишет, что «круг [земной] был разделен на четыре части» (De mort. pers. 7.2). Это следует трактовать как закрепление за каждым участником четверной коллегии определенной в терри­

ториальном смысле сферы влияния.

tinopolitana); у Ф. Кольба приведены различные исследовательские датиров­

ки — от декабря 285 года до сентября 286 года: Diokletian und die erste Tetrarchie. Improvisation oder Experiment in monarchischer Herrschaft? Berlin, 1987. S. 24.

Оценивая саму тетрархию Диоклетиана через полстолетия после ее краха, император Юлиан уподобил управлявшую ею коллегию императоров хору, центром (и руководителем) кото­

рого был Диоклетиан (Caes. 315b). Эта оценка находит параллели и у Аврелия Виктора, говорящего о почитании Диоклетиана его соправителями «как отца» (De caes. 39.29). Эти в целом положи­ тельные по своему тону замечания приводят нас, однако, к неуте­ шительному выводу: залогом слаженной работы четырех сопра­

вителей было присутствие у власти самого Диоклетиана. Однако для функционирования тетрархии и превращения ее в систему в долгосрочной перспективе в ее основу должно было быть поло­

жено нечто большее, нежели личный авторитет Диоклетиана. В связи с этим резонен вопрос — на каких идейных основаниях стояла власть императоров–тетрархов и по какому принципу ее следовало передавать?

Важно отметить, что из историописателей, которые были бы современниками тетрархии и дали общий ее обзор, мы можем назвать лишь Лактанция и Евсевия170. Однако указанные авторы, писавшие уже после краха тетрархии, не ставили себе задачей исследовать этот политический феномен. Более того, к Диокле­

тиану, будучи христианскими апологетами, они не могли питать никакого уважения в силу его религиозной политики. Не имея внятной повествовательной традиции, современной тетрархам, мы вместе с тем располагаем рядом панегириков в их честь. Эти

170 В. Кухофф отмечает в качестве базовых источников Аврелия Виктора, Евтропия, Лактанция и Евсевия, а также Латинские панегирики:

Aktuelle Perspektiven der Diokletian–Forshung // Diokletian und die Tetrarchie. Berlin; New York, 2012. S. 14. Не можем не отметить, что первые два автора, несмотря на безусловную ценность сообщаемых ими сведений, все же писали о тетрархии ретроспективно, что и следует иметь в виду при обращении к их сведениям. В этой связи вряд ли возможно отдавать им преимущество по срав­ нению с современниками тетрархии — пусть и довольно предвзятыми. Б. Лид­ беттер признает важнейшим источником трактат Лактанция (отмечая его оп­

позиционность тетрархии Диоклетиана и предвзятость): Galerius and the Will of Diocletian. London–New York, 2009. P. 7–12. О Лактанции как об историке тетрархии — наша работа: ирол о Тетрархия Диоклетиана в трактате Лактанция de mortibus persecutorum: опыт критической оценки // Память и идентичность: особенности историописания в Античности, в Сред­

ние века и раннее Новое время. М.: РГГУ, 2019. С.77–86.

54 Династическая политика императора Константина Великого

источники, ввиду их официального характера, содержат идео­

логемы171, на которые нам следует обратить внимание в поисках ответа на поставленный вопрос.

Панегирик, датируемый 291 годом, т. е. за два года до окон­

чательного формирования тетрархиальной коллегии, содержит обращение к Диоклетиану и его соправителю, Максимину Гер­

кулию, в котором отмечается, что императоров делают братьями «военные лагеря, сражения и равные победы». Объяснив «род­

ственную связь» императоров, автор продолжает: «…между вами существует обоюдное согласие <…>. Никто из вас не отдает пред­

почтения своему собственному характеру, но каждый хочет быть таким, как его брат» (Pan. Lat. III.7.6–7). «Верную дружбу» между соправителями отмечает и современник Лактанций (De mort. pers. 8.1), и писавший через полстолетия Аврелий Виктор (Мак­

симиан был idus amicitia, т. е. «верен дружбой», Диоклетиану — De caes. 39.17). Итак, в основе со–правительства Диоклетиана и Максимиана Геркулия, двух августов, лежали товарищеские (даже дружеские) отношения, основанные на совместной воен­

ной службе. Между товарищами существует согласие, которое обеспечивает совместное правление, а не соперничество. Обра­ тим внимание, что понятия братства, дружбы и согласия нахо­

дят параллели и в других типах источников. Во–первых, монеты, выходящие по всей территории империи, прославляют «согла­

сие» (concordia) участников тетрархии172. Во–вторых, от эпохи тетрархии мы имеем два памятника (из Венеции и Рима173), кото­

рые изображают императоров–тетрархов. Они представлены

171 По верному замечанию М. фон Альбрехта, эти панегирики, хотя и не об­

ладают «преимуществом достоверности», но передают дух самой эпохи: л ре т он Указ. соч. Т. III. С. 1570. Касательно латинских панегириков

Б. Лидбеттер остроумно замечает, что они являются не тем материалом, кото­

рый хотел услышать император–адресат конкретного панегирика, но тем, что должны были по желанию императора услышать другие люди:

Galerius… P. 15–17. Таким образом, мы можем говорить о программном харак­

тере этих панегириков. Подробнее об этом: а ага Славься, император! С. 56–99. Впрочем, нельзя отрицать и того факта, что некоторые программ­

ные установки панегириков являются отражением интересов тех социальных групп, чьими выразителями являются сами панегиристы.

здесь без индивидуальных черт, объединенными взаимными объятиями, в которых Г. Хафнер174 совершенно справедливо видит проявление «гармонии взглядов». Современник эпохи Л ак­

танций отмечает, что основатели тетрархии часто изображал ись вместе (De mort. pers. 42.1), что указывает на типовой харак тер дошедших до нас изображений и повсеместное их распростране­

ние на территории империи. Таким образом, идею внутреннего согласия на основе товарищеских отношений и во имя идеи раз­ умного управления государством можно считать основополагаю­

щей идеологемой тетрархии175.

Однако если сама идея согласия определяла отношения между императорами, то для существования во внешнем мире они нуж­ дались в легитимации своей власти. Повествующий через пол­

столетия после краха тетрархии Аврелий Виктор сразу после сообщения о провозглашении Максимиана Геркулия отмечает, что ему «по причине поклонения божеству [Геркулесу] подо ­

шло прозвище Геркулий, равно как и Валерию [Диоклетиану] — Иовий» (De caes. 39.18). Итак, оба императора выбирают себе покровителей — Юпитера Диоклетиану и Геркулеса Максими­

ану. Однако в изложении Аврелия Виктора это обстоятельство представлено как довольно незатейливая иллюстрация личных предпочтений. Современник же тетрархов, панегирист 291 года, отмечает, что императоры «именами доказывают, что рождены богами» (Pan. Lat. III.2.4). Новые именования императоров зафиксированы официальными источниками. Например, над­

пись из Рима сообщает о ремонте Элием Дионисием портика Помпея и посвящения его гениям «Иовия Августа» (CIL VI.255 = ILS 622) и «Геркулия Августа» (CIL VI.256 = ILS 623). Отме­ тим, что эти божественные прозвища становятся эквивален­

тами личных имен императоров, а за Максимианом прозвище Геркулий закрепилось даже в нарративной традиции. Конечно, выбор божества–покровителя не является чем–то новым для

174 а нер Выдающиеся портреты античности. М., 1984. С. 128. О родствен­

ности понятий «similitude» и «concordia» в идеологии тетрархии: Mit was für Mitteln kann einem physisch Anonymen auctoritas verliehen werden? // East and West: Modes of Communication. Leiden, 1999. P. 145–147.

56 Династическая политика императора Константина Великого

римской истории. Вероятно, именно поэтому Аврелий Вик­

тор, писавший через полстолетия после краха тетрархии, не увидел в этом какого–то примечательного факта. Известно пристрастие, к примеру, Августа к образу Аполлона, и даже закрепившееся за ним, согласно данным Светония, шуточн ое прозвание «Аполлона–мучителя»176 (Suet. Aug. 70.2). Но внутри идеологии тетрархии это покровительство играло более серь ез­

ную роль: императоры объявляют себя «рожденными богами». До них нечто подобное мы встречаем у императора Аврелиана177, монетная чеканка в честь которого из Сердики178 именует его «deus et dominus natus». На наш взгляд, справедливо замеча ние С. Уильямса179, полагавшего, что признание богов предками сни­

мало сразу два вопроса: Диоклетиану и Максимиану Геркулию не нужно было ни декларировать свою связь с земной династией, ни связывать себя особыми отношениями с армейскими кругами, роль которых резко возросла в III веке. Отметим также и то, что божественное происхождение обуславливало меритократию вну­

три самой тетрархии Диоклетиана, так как потомком богов мог стать любой достойный и пригодный для управления государ­

ством человек независимо от происхождения180 — как это было

вситуации с самим Диоклетианом181 и Максимианом Геркулием182.

Всвете этого логичен вопрос о принципе наследования внутри тетрархии Диоклетиана. В 289 году, т. е. еще за четыре года до

176Об этом факте в контексте почитания императором Августом Аполлона: осе Античная мифология греков и римлян. М., 1996. С. 646–647.

177Aurelian and the Third Century. London; New York, 1999. P. 187–188.

178RIC. Vol. V. Part. I. Aurelian. P. 299.

179ил ямс Указ. соч. С. 76.

180Т. Д. Барнс довольно удачно определяет императоров в данном контексте

181Относительно происхождения Диоклетиана есть различные сообщения, од­

нако все они сводятся к тому, что он был выходцем из низов (сын писца или вольноотпущенника): PLRE. Vol. I. P. 253–254: C. Aur. Val. Diocletianus 2.

182Относительно Максимиана Геркулия мы имеем уникальное свидетель­

ство из официального источника — опять же панегирика. Оратор отмечает, что детство этого выходца из Паннонии прошло в военной атмосфере (Pan. Lat. II.2.2–5). Отсюда следует, что Максимиан Геркулий происходил из вар­

варской периферии. Сведения источников: PLRE. Vol. I. P.573–574: M. Aur. Val. Maximianus signo Herculius 8.

окончательного формирования первого состава тетрархиаль­

ной коллегии, анонимный оратор после похвал Диоклетиану и Максимиану Геркулию упоминает «сына [Максимиана Герку­

лия], рожденного всеми дарованиями таланта» (Pan. Lat. II.14.1). Итак, оратор делает осторожную попытку обозначить в каче­

стве наследника сына Максимиана Геркулия — малолетнего Максенция. Была ли это его личная инициатива или отражение некой официальной установки? Предположить второе довольно затруднительно, так как один Максенций вряд ли мог рассматри­ ваться как наследник сразу двух императоров183. Ни нумизма­ тика, ни эпиграфические источники не фиксируют примени­

тельно к этому моменту никакой попытки утвердить Максенция в качестве наследника. Вероятно, что сам по себе механизм наследования еще не был разработан, и оратор решил выразить свое мнение. Отметим также, что выступал оратор на террито­ рии, контролируемой Максимианом Геркулием (в Августе Тре­

веров184), т. е. здесь мы можем увидеть лесть в отношении его отцовских чувств. Однако выше мы уже говорили о значении Диоклетиана в тетрархиальной коллегии, потому, разумеется, решающее слово оставалось за ним. В 293 году титул цезарей получили Констанций Хлор и Галерий. Панегирика по случаю нового провозглашения у нас нет. Евтропий отмечет, что при­

чиной привлечения Диоклетианом к власти соправителей была внутренняя нестабильность «по всему кругу земному» (Brev. IX.22.1). С этим согласен и Аврелий Виктор, который предпосы­

лает сообщению о провозглашении цезарей небольшой экскурс

183 Ф. Кольб полагает, что панегирик является отражением мнения самого Максимиана Геркулия о принадлежности его сына к domus divina, что в даль­

нейшей перспективе могло подкрепить претензию на власть: Op. cit. S. 140. Это замечание представляется возможным, тем более что панегирик произносился на территории Максимиана Геркулия (в Августе Треверов) и в его присутствии: а ага Славься, император! С. 119. Впрочем, на наш взгляд, мы не можем видеть здесь официальной установки, таккак в дальней­

шем Максимиан Геркулий ни разу не обнаружит попытки возвести своего сына в императорское достоинство и, более того, будет с ним соперничать. По мнению Моммзена, Максимиан Геркулий и вовсе был лишен политической воли: омм ен Указ. соч. С. 464.

184 а ага Славься, император! С. 119.

58 Династическая политика императора Константина Великого

по ситуации в государстве и на его границах (De caes. 39.19–24). Б. Лидбеттер185 подчеркивает, что многие перечисляемые авто­ рами признаки кризиса в 293 году еще не произошли, а ситуа­

ция с узурпацией в Британии складывалась «успешно», так как узурпатор Караузий был убит Аллектом, человеком из своего же окружения. Но это не отменяет того факта, что Диоклетиан мог оценивать ситуацию в целом. Кроме того, смена Караузия Аллек­

том еще не означала окончательного устранения узурпации. Итак, к власти в качестве второго поколения правителей,

в обход юного Максенция, были привлечены взрослые и состояв­ шиеся люди, которые завершили формирование четверной импе­ раторской коллегии. Аврелий Виктор, перечисляя совместно пра­

вящих императоров, пишет: «Их (т. е. тетрархов. ) согласие лучше всего доказало, что природная склонность к доблести и военный опыт, который они получили при Аврелиане и Пробе, вполне достаточен [для управления государством]» (De caes. 39.28). Диоклетиана и Констанция Хлора в числе вышедших из полководческой «школы» императора Проба упоминает его био­

граф из числа SHA (SHA Prob. 22.3). Из всего этого следует, чт о Диоклетиан, сообразуясь с обстановкой в государстве, сделал выбор в пользу умелых полководцев — в обход родственников186. Надпись этого периода освещает расширенный состав импера­

торской коллегии: «Геркулесу Августу — Иовий [[и Геркулий]]187 августы и Геркулий и Иовий знатнейшие цезари» (CIL III.12310 = ILS 634). Таким образом, Констанций Хлор и Галерий так же, как и старшее поколение императоров, получили «божествен­ ное» происхождение. Монетные чеканки прославляют «здрав­

ствующих августов и цезарей»188. Итак, мы видим формирование

185Galerius… P. 64–65.

186Впрочем, традиция не фиксирует родственников Диоклетиана, которые могли бы рассматриваться как потенциальные претенденты на власть. Мы знаем только его дочь Валерию: PLRE. Vol. I. P. 937: Galeria Valeria. Этот фак­ тор, как важнейший для понимания династических конструкций Диоклетиа­

на, см.: The Roman Empire from Severus to Constantine. London; New York, 2001. P. 136–137.

187Имя стерто, так как Максимиан Геркулий в 310 году был предан «прокля­

тию памяти».

188RIC. Vol. VI. Carthago. P. 428.