Миролюбов И. Династическая политика императора Константина Великого

вхристианство109. Этот вопрос, уходящий корнями едва ли не

всовременную самому Константину литературу, и по сей день остается предметом дискуссии, однако не является темой нашего исследования. Отметим, что в контексте споров о сущности рели­

гиозных воззрений Константина А. Грегуар проанализировал сочинения Евсевия и пришел к выводу о невозможности опи­ раться на них как на достоверный источник110. Сомнения в надеж­

ности свидетельств Евсевия высказывали еще Я. Буркхардт и Т. Моммзен111, по мнению которых этот автор был «худшим из

льстецов». Высказанное Грегуаром суждение ставит вопрос о необходимости углубленного критического изучения нарратив­

ной традиции о Константине.

Специально для нашей темы большое значение имеет статья В. Энслина, посвященная карьере брата Константина — Флавия Далмация (1929). Энслин затронул проблему, которая серьезно усложняла исследовательскую работу (что видно еще на примере Дюканжа): стереотипность имен членов семьи Константина обу­

славливает путаницу в источниках и, как следствие, путаницу у исследователей112. Реконструируемая Энслином карьера брата

Константина позволяет говорить о привлечении членов семьи к управлению государством. Отсюда становится понятно, что «политика внутри семейства Константина» не может рассматри­

ваться лишь как черное пятно в его биографии, как то полагал Т. Моммзен. Более того, научно ставился вопрос о том, какую

109Общий обзор мнений исследователей этого периода по данному вопросу: Васил е История Византийской империи. Т. 1. СПб., 1998. С. 95–102.

110Бельгийский исследователь и вовсе отвергал авторство Евсевия:

Eusèbe n’est pas l’auteur de la «Vita Constantini» ’dans sa forme actuelle, et Constantin ne s’est pas «converti» en 312 // Byzantion. 1938. Vol. 13. P. 561–583; . La vision de Constantin «liquidée» // Byzantion. 1939. Vol. 14. P. 341–351. Столь кри­

тический взгляд не принимался исследователями уже в 40–е гг.: ре ич Время Константина в освещении современной буржуазной историографии // ВДИ. 1954. № 1. С. 96. Сегодня авторство Евсевия не оспаривается: Ко ло Проблема аутентичности трактата Vita Constantini // Документ. Архив. Исто­

рия. Современность. Вып. 16. Екатеринбург, 2016. С. 120–133.

S. 299. Обратим внимание, что еще и Я. Буркхардт путает Далмация–отца и Далмация–сына: рк ар т Указ. соч.

40 Династическая политика императора Константина Великого

роль в династических конструкциях Константина играли пред­ ставители боковой ветви императорской семьи — дети импера­

тора Констанция Хлора от брака с Феодорой.

Скромное внимание уделяет Константину отечественная историография этого периода. В общих работах по истории Рима В. С. Сергеева (1938 г.), Н. А. Машкина (1947 г.) и С. И. Ковалева (1948 г.) Константин представлен деспотичным правителем, завершившим установление домината — абсолютистской сис­ темы эпохи поздней Империи. В. С. Сергеев уделяет большое вни­

мание «римской конституции», установленной Диоклетианом и Константином113, однако если принципу наследования в системе Диоклетиана посвящено несколько строк, то точка зрения Кон­

стантина на аналогичный вопрос игнорируется — притом что последний назван «преемником и продолжателем» Диокле­ тиана. С. И. Ковалев, соглашаясь с этим, считает, что Констан­

тин установил «единодержавие», однако при этом унаследовал систему Диоклетиана, привнеся в нее кровнородственный эле­

мент114 — само противоречие, заложенное в этом утверждении, требует более углубленного исследования. Примеры из семейной жизни императора становятся основой для критики его автори­

тарной стилистики управления115. Вместе с тем указанные работы являются, прежде всего, учебными пособиями, потому невоз­

можно применить к ним в полной мере критерии, применяемые

ксобственно исследовательским работам.

В1950 году А. Пиганьоль решает подвести некоторые итоги за прошедшие двадцать лет в статье «Текущее состояние Констан­

тиновского вопроса». Французский ученый, завершая очередной этап исследовательской работы, обозначил наиболее важные моменты в изучении жизни и деятельности Константина. Вопрос об организации династического правления среди них отсут­

ствует, хотя в качестве перспективного направления обозначена116

113ергее В Указ. соч. Ч. 2. С. 667–674.

114Ко але Указ. соч. С. 784.

115а кин Указ. соч. С. 602.

116L’état actuel de la question constantinienne 1930/1949 // Historia. 1950. Bd. I. H. 1. P. 90. Показательно, что какое–либо внимание к вопросу от­

сутствует и в обобщающей работе А. Х. М. Джонса о Константине, впервые

ситуация внутри семьи императора через призму убийства сына

ижены в 326 году. Отечественная наука отзывается на эту статью публикацией А. Гуревича (1954 г.), который упрекает западных исследователей в излишнем преклонении перед фигурой Кон­ стантина и предлагает перейти к рассмотрению социально–эко­

номических проблем этого периода Римской истории117. В целом обе эти статьи характеризуют особенность второго периода — слабое внимание исследователей к династической политике Кон­

стантина Великого.

Вторая половина XX века характеризуется появлением боль­

шого количества частных работ по разным вопросам, в том числе по вопросам, связанным с семейной жизнью Константина

иорганизации его династии. В этом смысле нам представляется верным обозначить этот период как третий этап в рассмо-

трении заявленной проблемы. Знаковым событием этого

периода является издание (с 1971 г.) «Prosopography of the L ater Roman Empire» (далее — PLRE), которое и по сей день сохра ­ няет научную актуальность. Стоит отметить, что этот справоч ­

ник, поставивший своей целью собрать воедино все свидетельства источников о лицах, проживавших в Римском мире в период позд­ ней античности118, не свободен от сугубо исследовательских рекон­

струкций. Так, приняв предположение О. Зеека о существовании у Константина наложницы119 (якобы матери Константина–мл.), исследователи включили ее в число реально существовавших пер­

сонажей под условным наименованием «Anonyma 25»120 — притом что ни один источник не говорит о существовании этой женщины (между тем как реконструкция реального исторического персо­

нажа требует, как кажется, каких–то внятных свидетельств). Важнейшей фигурой этого историографического этапа

является Т. Д. Барнс, который чрезвычайно много сделал для

117ре ич Указ. соч. С. 92–93, 100.

118В PLRE не вошли простые солдаты и ряд других категорий лиц, что делает этот сборник до некоторой степени неполным: PLRE. Vol. I.Cambridge, 1971. P.VI.

119Constantinus (3). Sp. 1026.

120PLRE. Vol. I. P.1040: Anonyma 25.

42 Династическая политика императора Константина Великого

просопографических и источниковедческих исследований по эпохе Константина. В 1981 году выходит его монография «Кон­

стантин и Евсевий», где исследователь затрагивает династичес­ кую политику императора в контексте остальной его деятельно­

сти. По мнению Барнса, Константин тяготел к тетрархиальной системе с привнесением в него кровнородственного элемента. Особое внимание исследователя привлекает эпизод 315/316 гг., когда Константин, согласно данным Анонима Валезия, вознаме­ рился дать титул цезаря своему зятю Бассиану, что в итоге при­

вело к войне с Лицинием. Барнс довольно смело (при молчании источника) реконструирует план Константина по установлению тетрархии в лице двух августов (самого Константина и Лициния) и двух цезарей — Бассиана и сына Константина, Криспа121. Данная реконструкция, однако, небезусловна; с точки зрения историо­

графии она примечательна как стремление исследователей, даже при молчании источников, навязать Константину пристрастие к тетрархиальной модели.

Развитие просопографических исследований обусловило интерес к семье Константина Великого. Исследователи поста­

вили задачу уточнить состав семьи и ряд проблемных моментов генеалогического и хронологического характера. Самым попу­ лярным по числу обращений сюжетом семейной жизни Констан­

тина становится убийство его жены и сына в 326 году — статьи о нем выпускают П. Гатри122, Н. Остин123 и Д. Вудс124. Сравнение исследовательских реконструкций причин, побудивших Кон ­

стантина казнить сына и жену, позволяет в целом согласиться с взвешенным мнением Я. В. Дрейверса125, что это — загадка, которая никогда не будет разгадана.

121Constantine and Eusebius. Cambridge–London, 1981. P. 65–67.

122Execution of Crispus // Phoenix. 1966. Vol. 20. № 1. P. 327.

123Constantine and Crispus, 326 A. D. // Acta Classica. 1980. № 23.

P.135–136. Это мнение в общих чертах было высказано еще Э. Гиббоном: Указ. соч. Т. 2. С. 266–268.

124On the Death of the Empress Fausta // Greece & Rome. 1998. Vol. 45. № 1. P. 76–80. Ценно то, что Вудс собрал все свидетельства нарративной тра­

диции о смерти Фаусты.

125Flavia Maxima Fausta: Some Remarks // Historia. 1992. Bd. 41.

H.4. P. 505–506.

44 Династическая политика императора Константина Великого

Особого внимания, на наш взгляд, заслуживает малозаметная работа — диссертация Э. Д. Уилсона (Университет Британской Колумбии) «Исследование о жизни сыновей Константина» (1977), в которой, пожалуй, впервые четко сформулирована проблема династической политики Константина Великого. Исследователь видит ее как попытку с помощью кровнородственного элемента установить стабильную власть, невозможную ни при господстве военщины (как то было в III веке), ни при искусственных постро­

ениях Диоклетиана132.

Отечественная историография уделяет скудное внимание династической политике Константина Великого. В научно–попу­ лярной работе А. Каждана «От Христа к Константину» отноше­

ния внутри семьи Константина вновь используются для критики императора с морально–этических позиций133. Личность и дея­

тельность Константина привлекает внимание исследователей ранней Византии З. В. Удальцовой и Г. Л. Курбатова: в импера­

торе они видят основателя христианской монархии134, однако вопросы организации династии и механизма передачи власти не поднимаются. Та же ситуация наблюдается и в очерке В. Д. Неро­ новой о поздней Римской империи в обобщающей работе «Исто­

рия Древнего мира» (1989), где Константин рассматривается как завершитель начатого Диоклетианом процесса установления неограниченной монархии135.

Таким образом, третий этап характеризуется попыткой сформулировать саму проблему династической политики,

132Studies in the Lives of the Sons of Constantine. A Thesis… for the Degree of Doctod of Philisophy. University of British Columbia, 1977. P. 1–63.

133Характерны при этом спекуляции — перечисляя убитых родственников Константина (Максимиана Геркулия, Лициния, сына Лициния, Криспа и Фа­

усту), автор вырывает их убийства из исторического контекста, практически

в ранней Византии. Идеология императорской власти и аристократическая оп­

позиция // Там же. С. 102–108.

135 ероно а В Д Поздняя Римская империя (III — V вв.) // История Древнего мира. Кн. 3. Упадок древних обществ. М., 1989. С.308.

однако попытка эта не была завершена. Под собственно динас ­ тической политикой понимается либо отношение Константина к своим родственникам (что обуславливает просопографи ­

ческие исследования), либо принципы наследования власти , сформулированные Константином (что приводит исследова ­

телей к стремлению поставить Константина в зависимое от тетрархиальной модели положение). Вместе с тем — во многом благодаря работам о женщинах семьи Константина — ставится вопрос о положении в династических конструкциях тех членов императорской семьи, которые не входили непосредственно во властную вертикаль. Все это приводит к мысли о том, что понятие «династия» можно расширить до пределов состава семьи Константина в целом.

Новейший, т. е. четвертый, этап в изучении жизни и дея­

тельности Константина (начиная с 2000–х гг.) характеризуется появлением обобщающих работ о жизни и правлении импера­ тора. Заслуживают внимания монографии Ч. М. Одала («Кон­

стантин и христианская империя», первое издание — 2004 г., второе — 2010 г.136), Р. Ван Дама («Революция Константина Вели­

кого», 2007 г.137), Д. Поттера («Император Константин», 2013 г.138) и Т. Д. Барнса («Константин: династия, религия и власть в поздней Римской империи», 2011 г.139). Знаковым явлением представля­

ются коллективные работы, обобщающие труды многих ученых: «Кембриджский справочник по эпохе Константина Великого» под редакцией Н. Ленски (2006)140 и большая энциклопедия «Константин I» (2013), в которой содержится специальный раздел «Семья и династическая политика Константина Великого», нап и­

санный Й. Винандом141.

136Constantine and the Christian Empire. London; New York, 2010.

137Пользуемся изданием: Roman Revolution of Constantine. New York, 2008.

138Constantine the Emperor. New York, 2013.

139Пользуемся изданием: Constantine: Dynasty, Religion and Power in the Later Roman Empire. Malden; Oxford; Chichester, 2014.

140Cambridge Companion to the Age of Constantine. New York, 2006.

141La famiglia e la politica dinastica di Costantino // Costantino I. Enciclopedia Costantiniana sulla igura e l’immagine dell’imperatore del cosiddetto Editto di Milano 313–2013. Vol. I. Rom, 2013. P. 23–52.

второго вывода, то сам же Д. Бёрджесс, по меткому замечанию Д. Вудса145 («Нумизматические доказательства и наследова­ ние Константина I», 2011), признает слабое место своей гипо­

тезы146: плохая сохранность монет с изображением Далмация может быть связана также с тем, что после смерти он был предан «проклятию памяти». Разумно и другое возражение Д. Вудса147: золотые чеканки в честь старших сыновей могут быть связаны с их успехами в военных кампаниях, ведение которых было поручено им отцом.

«Решенная» исследователями проблема конечной цели дина­ стической политики Константина тем не менее оставила нераз­

решенным вопрос о том, почему сам император не произвел распределение полномочий внутри той самой тетрархиальной коллегии? Т. Д. Барнс связывает возникший после смерти импе­ ратора «политический вакуум»148 с тем, что Константин плани­

ровал решить вопрос организации династического правлен ия во время персидского похода, который должен был состоятьс я в 337 году, однако не состоялся по причине смерти самого импе ­

ратора 22 мая 337 года. Этот взгляд разделяет и Д. Поттер 149, полагая, что для династических планов Константина «был важ ен персидский поход». Однако это не дает ответа на вопрос, поче му Константин все же не определился с выбором перед лицом той ситуации, которая сложилась. Важнейший наш источник — Евсе­

вий — изображает императора умирающим в полном сознании. Между тем исследователи упорно игнорируют этот факт, при­

нимая распределение сфер влияния и титулов к 335 году как завершенный Константином план наследования. На наш взгляд, эта проблема требует углубленного рассмотрения, так как выбор наследника (наследников) был бы завершением всей династи­ ческой политики Константина, и вряд ли император мог проя­

вить столько нерешительности в этом вопросе (если только не

145Numismatic Evidence and the Succession to Constantine I // Numisma­ tic Chronicle. 2011. № 171. P. 190.

146The Summer of Blood… P. 13.

147Numismatic Evidence... P. 190–191.

148Constantine: Dynasty… P. 165–167.

149Constantine… P. 289.

принимать ультимативный тезис Т. Моммзена о «колеблющемся характере» Константина150).

Интерес вызывают у новейших исследователей и сугубо генеа­ логические проблемы, благодаря решению которых удастся окон­

чательно определить состав семьи Константина и, как следствие, очертить круг лиц, задействованных в династической политике императора. Знаковой работой является монография Ф. Шоссона «Stemmata aurea» (2007)151, которая содержит многочисленные вольные трактовки источников и смелые «редакции» родо­ словных линий — А. Молиньер–Арбо в своей комплиментарной рецензии152 особенно высоко оценивает оригинальность выводов автора. Шоссон в своей работе вновь поднял вопрос о родстве Кон­

стантина с Клавдием Готским153, а также «исправил» структуру семьи самого императора. К примеру, на основании указания в одном из поздних писем Константина к своей теще и сообще­ ния Юлиана о «многих женах» императора, Ф. Шоссон заяв­

ляет154 о существовании у Константина третьей жены, которой он приписывает рождение дочери; существование этой дочери Константина — третью по счету — Ф. Шоссон обосновывает встре­ чающимися в источниках именами «Констанция» и «Констан­

ти(а)на»155, между тем как ранее исследователи156 видели здесь путаницу в имени одного и того же человека. Против масштабных спекуляций Шоссона решительно выступил Т. Д. Барнс157.

Отечественная историография по заявленной проблеме новей­

шего периода отметилась рядом важных работ. Как и в западной науке, наметилась тенденция обобщения, нашедшая выражение

150омм ен Указ. соч. С. 509.

151. Stemmata Aurea. Roma, 2007.

Théodose. Revendications généalogiques et idéologie impériale au IVe siècle ap. J.–C., 2007 [compte–rendu] // L’Antiquité Classique. 2009. № 78. P. 559–560.

153Этот вектор исследования имеет, кроме всего прочего, и источниковедческий аспект, так как в своей работе Ф. Шоссон полемизирует с устоявшимся мнением Г. Дессау о фиктивности родственной связи между семьей Константина иимпе­

ратором Клавдием Готским и оневозможности опираться на данные SHA.

154Op. cit. P. 107–116.

155Ibid. P. 115–116.

156Например — составители PLRE: Vol. I. P.222: Constantina 2.

157Constantine: Dynasty… P. 150–152.