История Всемирной Литературы / Коллектив авторов - История всемирной литературы Т.7 - 1991

прозвище Калла — «Головастый», так называли его не только из-за крупной головы, но и из-за незаурядного ума) родился в Бухаре в семье небогатого муллы.

225

Начальное образование получил у матери, которая в своей частной домашней школе обучала девочек. Уже в раннем детстве Дониш проявлял большие способности, имел склонность к поэзии и живописи. Ко времени поступления в медресе он овладел основами арабского языка, прочитал много исторических хроник, писал стихи, украшал своими миниатюрами рукописи. Программа духовных медресе не удовлетворяла Дониша. Его интересовали естественные науки. И он изучал самостоятельно историю, философию, литературу. В эти же годы он прославился среди бухарцев как прекрасный каллиграф, миниатюрист и чертежник.

В середине 50-х годов Дониш служил при дворе эмира Насруллы (1826—1860). Однако вскоре он приобрел известность как ученый и даровитый литератор. Эмир Насрулла назначил его секретарем посольства, отправленного в 1857 г. в Петербург для установления дружественных отношений с Россией. Знакомство с русской наукой, техникой, культурой произвели на Дониша огромное впечатление и резко изменили его представления об устройстве общества и государства.

Путешествие Дониша в 1869—1870 гг. в Россию в составе второго Бухарского посольства обогатило его новыми впечатлениями, наблюдениями и мыслями. Когда он вернулся из России, эмир Музаффар (1860—1885) предложил ему высокую государственную должность. После возвращения в 1874 г. из третьей поездки в Петербург Дониш написал трактат, в котором изложил программу реформы государственного устройства, и преподнес свое сочинение эмиру. Однако эмир и его окружение, напуганные смелыми предложениями Дониша, вынудили его покинуть двор и, стараясь ограничить его влияние, назначили казием отдаленного района эмирата Гузара. Вдали от Бухары Дониш занимается творческой работой. В 1880—1889 гг. он завершает свое главное произведение «Редкостные события». Нравоучительные и философско-этические рассказы, путевые заметки о путешествиях в Россию, включенные в это сочинение, отражали его просветительские идеи. Слава Дониша как ученого, писателя, смелого критика эмирата и толкователя догм ислама еще больше укрепилась среди передовой общественности Бухары, в его честь слагались касыды, его превозносили как главу ученых видные литераторы.

Занявший престол Абдулахад (1885—1910) был вынужден вызвать Дониша в Бухару и, чтобы оказать видимую милость ученому мужу, назначил его библиотекарем одного из знаменитых медресе. Но монаршие «милости» не подкупили Дониша, до конца жизни он оставался непримиримым врагом эмирата. В последнем незаконченном труде, называемом сейчас условно «Исторический трактат», он, обличая язвы и пороки эмирата, предсказал неминуемое его свержение.

Таджикский писатель, философ Ахмад-Махдум Дониш (в центре)

всоставе бухарского посольства

вПетербурге 1874 г.

Духовное развитие Дониша, приведшее его в условиях феодальной замкнутости общественно-политической жизни Бухарского эмирата к просветительским идеям, было результатом знакомства с общественно-политическим строем, культурой и наукой России. Через посредство России на мировоззрение Дониша оказали и некоторое влияние передовые идеи стран Западной Европы. Однако в то время идеи Дониша не только не

были популярны среди широких народных масс, но глубоко понимали эти идеи далеко не все его последователи и преемники.

По своей классовой принадлежности многие таджикские просветители, в том числе и Дониш, были представителями «средних слоев» интеллигенции. Они были связаны с придворным кругом, находились на государственной службе. Видного поэта Шамсиддина Шохина (1859—1894) и крупного ученого и писателя Кори Рахматулло Возеха (1818— 1893) эмир Абдулахад долгое время против их воли держал при своем дворе в качестве поэтов-панегиристов. Однако эта «приближенность к высочайшей милости» давала им возможность лучше

226

узнать нравы власть имущих. Художественно-философские произведения Дониша, лирика Шохина (незаконченная поэма «Подарок друзьям», символико-аллегорическое произведение «Изысканное искусство» — конец 80-х годов) проникнуты идеей защиты интересов народа, содержат критику эмирата.

В творчестве таджикских просветителей выражена ненависть к феодальнопатриархальному строю. Ахмад Дониш в сочинении «Редкостные события» («Наводир-ул- вакое», 1870—1889), особенно в главах «О праве детей по отношению к родителям», «В назидание своим детям», «О правилах супружеской жизни», остро и правдиво разоблачает государственную систему образования, юриспруденцию, экономику. В лирике Шохина выражен горячий протест против социальной несправедливости. Абдукодирходжа Савдо (1823—1873) в «Юморесках» (год написания не установлен) резко выступает против религиозного фанатизма и невежества, которые калечат жизнь многих безграмотных, легковерных женщин. О том же говорилось и в небольшом сатирическом трактате Возеха «Женские убеждения». Продолжая традицию таджикско-персидской классики, проповедовавшей знания как одно из важнейших условий благосостояния государства и его граждан, просветители второй половины XIX в. критиковали господствующие классы за невежество, за равнодушие и неприязнь к ученым. Они ратовали за изучение естественных наук, которые принесли бы пользу обществу, выступали против схоластики и абстрактного содержания тех предметов, которые изучались по двадцать лет в мрачных кельях бухарских медресе. Дониш писал о бесполезности для молодежи книг, созданных несколько веков назад и не имевших уже никакого практического значения для современного общества.

Возех, посетив Турцию и Египет, увидел, как достижения европейской науки и техники (телеграф, паровые машины, железная дорога и др.) проникают в эти страны. В своих путевых очерках «Происшествия на путях-дорогах разных стран» (1887) он с восторгом описывает заводы и фабрики, воздвигнутые в Стамбуле, пишет о силе и мощи человеческого разума, который «творит чудеса».

Дониш и Возех, проповедуя европейский образ жизни, подчеркивали относительную свободу граждан этих стран в исповедании различных вер, обращали внимание на положение женщин, которые ходили без покрывала и чувствовали себя равноправными в обществе мужчин, писали о развитии живописи, музыки, театра — искусств, которые находились под запретом в Бухарском эмирате. Дониш в очерках о поездке в Россию рассказывает об оперных и балетных спектаклях, об уважении, с которым русские ученые относятся к культурному наследию и религии других — в том числе и восточных — народов. Популяризация европейских форм жизни в творчестве таджикских просветителей проявилась и в их взглядах на реформы ряда общественных институтов.

Осознанием необходимости перемен Дониш опередил свое время. Феодальнопатриархальный строй в Бухарском эмирате и после присоединения к России остался почти без изменений, время для предложенных Донишем реформ еще не наступило. А поэты и писатели-просветители, которым эмир и правящая верхушка закрыли путь сближения и знакомства с Россией и с другими европейскими странами, не могли

подняться до самой идеи реформы, хотя они резко критиковали современное общество. Дониш выступал против основ общественного зла и бедствий, он нападал на «принцип и на основу зла», тогда как его даже прогрессивно мыслящие современники выступали лишь против злоупотреблений и частных проявлений зла.

Дониш выдвинул идею ограничения прав абсолютного монарха путем создания совещательного органа по примеру европейских парламентов, предлагал также создать министерства и упорядочить органы местного управления. Но при этом он не мог отказаться и от поддержки тех традиционных форм управления государством, которые были выработаны в течение многих веков мусульманскими правителями и мусульманской юриспруденцией.

Таджикское просветительство было основано на идеологии ислама, который господствовал во всех сферах духовной и общественной жизни страны. Дониш и его последователи выступали не против его устоев, а против религиозной схоластики, против тех, кто от имени Аллаха совершал насилия, творил несправедливость.

В отличие от ортодоксальных ученых своего времени Дониш выделялся более рациональным отношением к религии. В свете житейской практики он подходит и к понятию «тадайюн» («набожность, религиозность, благочестие»). «Тадайюн» включает в себя пять основных компонентов: просвещение, чистоплотность, молитвы, приобретение знаний и навыков ремесла, брак... «И если бы даже не была ниспослана божественная книга (имеется в виду Коран. — Р. Х.), — говорит Дониш, — соблюдение этих условий является долгом и обязанностью каждого честного человека». Подобные объяснения основ шариата и мусульманских догматов вызывали яростные нападки на Дониша.

Некоторые все же защищали Дониша от реакционного

227

духовенства. Так, Мирзо Азим Шар’и (ум. в 1889 г.) писал, что автор «Редкостных событий» объясняет догматы ислама с точки зрения «доказательств разума». Таджикская просветительская идеология не только внесла в литературу новые идеи, мотивы, содержание, но и сыграла большую роль и в художественно-эстетическом обновлении литературы, в обогащении ее форм и жанров, способствовала зарождению реалистических тенденций. Просветительские идеи нашли свое воплощение главным образом в прозе.

В поэзии второй половины XIX в. произошло меньше изменений. Основными жанрами лирики оставались традиционные для таджикско-персидской поэзии газель, рубаи, касыда.

Особенно популярной в придворных кругах была касыда, в которой восхвалялись «мощь и власть повелителя мусульман — правоверного эмира». И поэтому в творчестве многих придворных панегиристов касыда превратилась в набор гиперболических восхвалений правителя, исчезли изысканность поэтического слога, высокий стиль, присущие мастерам этого жанра в классической поэзии — Унсури, Фаррухи (XI в.), Анвари (XII в.) и др.

Поэты просветительского направления, скажем Шохин, продолжая лучшие традиции одического жанра, обращаясь к повелителю, напоминали ему о жестокостях властей, о произволе эмирских чиновников, призывали к справедливости и правосудию. В конце своей недолгой жизни Шохин, убедившись в тщетности своих призывов, в одном из стихотворений с горечью писал о том, что он потратил лучшие свои годы, слагая касыды в честь недостойных и низких людей: За улыбки льстецов и награды вельмож, // Воспевал я не раз лицемерье и ложь. // Так в стихах описал кровожадного пса, // От которого ангел дрожал, как лоза... (перевод Г. Ашкинадзе).

В содержании газели произошли также заметные изменения. В творчестве Шохина, Возеха, Савдо и других поэтов газель освобождается от аллегорических и символических образов суфийской поэзии, в поэтических фигурах большее место занимают конкретные образы и сравнения, взятые из жизни.

Вторая половина XIX в. ознаменована рядом побед туркменского народа в борьбе с войсками иранского шаха и хивинского хана, а также событием исторического значения

— присоединением земель, населенных туркменами, к России. Эти факторы способствовали приобщению туркмен к передовой культуре русского народа, территориальной и идейно-политической консолидации разобщенных племен.

В народе крепло сопротивление захватническим притязаниям со стороны Бухарского эмирата, Хивинского ханства, усиливались вольнолюбивые стремления, вдохновляемые поэтами и певцами свободы.

Важнейшие исторические события эпохи находили воплощение в сказаниях и исторических поэмах, проникнутых патриотическим пафосом. Одно из таких произведений — историческая поэма Абдысетдара Казы «Дженг-наме», в которой рассказано о победах туркмен в сражениях с войсками иранского шаха в 1858 и 1861 гг. В духе традиций народно-героического эпоса поэт прославляет храбрость воинов, показывает их самоотверженность в бою.

Автор поэмы стремился описать мощь, силу объединенных туркменских племен, способных дать отпор агрессору. Если в XVIII в. Махтумкули первым воспел в стихах идею единения туркмен, то спустя сто лет Абдысетдар Казы воссоздал один из важных периодов истории народа, когда разбросанные племена, на время объединившись, одержали победу в борьбе с захватчиком.

А. Н. Самойлович, издавший критический текст этой поэмы с комментариями в 1914 г., обоснованно сравнивал ее со знаменитой героической эпопеей Фирдоуси «Шах-

наме» (XI в.).

Историческая тема характерна для творчества Мухаммедрахима (сына Молланепеса), Мискинклыча, Дована и некоторых других поэтов того времени. Мухаммедрахим посвятил свой дестан «Война текинцев с каджарами» исторической победе объединенных сил туркмен в борьбе с иранскими войсками, напавшими на Туркменистан в 1861 г.

В туркменской литературе развивалась в это время социально-сатирическая, назидательно-дидактическая поэзия, любовная лирика. Замечательными творцами ее были Мятаджи и Мискинклыч.

Мятаджи (1824—1884) относится к плеяде поэтов дореволюционного Туркменистана, продолжавших и развивавших традиции Махтумкули. Поэзия Мятаджи имела большое общественно-политическое, нравственно-эстетическое, историко-культурное значение. В его наследии немало оригинальных содержательных стихов о любви и семье, о родине и героизме. Он изображает нравы и обычаи туркмен, труд земледельца и животновода, ряд стихов посвящен верному другу джигита — коню. Поэт выступает как истинный сын своего народа, как выразитель его героико-патриотических идеалов. Он с горечью пишет об угнетении, нищете и тяжкой зависимости тружеников от феодалов. Многие стихотворения Мятаджи стали народными, например стихотворение «В моем краю», которое, по преданию, было создано на чужбине, когда поэт томился в плену у иранского феодала.

Сочетание романтических и реалистических элементов, свойственное Махтумкули и его последователям, в том числе и Мятаджи, было характерно для прогрессивно мыслящих туркменских поэтов. Обращаясь к романтически-возвышенным образам, они выражали идеалы, чаяния, стремления целого поколения туркменского народа, но порой, идеализируя действительность, отрывались в своих мечтах от суровой реальности. Эта черта заметна и в стихотворении «В моем краю». Поэт, критикуя социальное неравенство, невежество, жадность, жестокость власть имущих, духовенства, ищет выход из такого положения. Он пользуется и традиционным приемом, предостерегая тех, кто за свои жестокие, бесчеловечные дела должен понести неминуемое наказание. Особенность поэзии Мятаджи заключается в том, что он не ограничивается предостережениями о суровом возмездии «на том свете», как это делали его предшественники, разделявшие

суфийское учение. Поэт берет факты из жизни, обращается к людям, которых хорошо знал, среди них есть достойные, уважаемые народом, но есть и жестокие, жадные, бессердечные, которых история не простит. Конкретность, ясность мысли, отсутствие отвлеченных рассуждений — знаменательные черты поэзии Мятаджи.

Своеобразно творчество одного из виднейших туркменских поэтов второй половины XIX и начала XX в. Мискинклыча (1847—1905), автора лирико-эпических стихотворений, посвященных жизни, истории, быту народа. Особенно привлекательны стихи назидательно-дидактического содержания, в которых поэт выступает с критикой представителей правящей верхушки

229

и духовенства. Он уверен, что чаша терпенья народа переполнится и «бедняк, страдающий от ран, всю жизнь терпеть разбой не будет».

Во второй половине XIX в. крепнут русско-туркменские литературные связи. Русские писатели и путешественники создают первые художественные произведения и очерки о туркменах (Н. Каразин — «Тигрица», «Туркмен Сярей» и др.; Н. Грабовский — «Текинка»; Щербак — «История одной текинской девочки и ее няни, солдата Родиона» и др.); туркмены пишут о русском народе, о его силе и непобедимости (рассказ в стихах туркменского певца Нури с острова Челекен, написанный в 1870 г., — «О многочисленности и могуществе уруса»; «Воззвание Мухамет-Сафы к адаевцам в 1870 году» Мухамат-Сафы и др.). В этот период появляются научные исследования о туркменских литературе и фольклоре, первые учебники туркменского языка, принадлежащие видным востоковедам России, в том числе труды А. Н. Самойловича, Н. Березина, А. Крымского, позднее В. Бартольда.

Героический пафос, дух оптимизма и патриотизма — своеобразные черты туркменской литературы второй половины века. Ее традиции восприняли и другие поэты

— Молламурт, Дурды Клыч, Байрам-шахир, Мухамметкули Атабаев, творчество которых определило следующий этап развития туркменской литературы.

229

УЗБЕКСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Развитие узбекской литературы второй половины XIX в. тесно связано с большими переменами как в экономической, социально-политической, так и в культурной жизни края. К середине 80-х годов завершилось присоединение Средней Азии к России. Хотя Бухарский эмират и Хивинское ханство формально сохраняли политическую самостоятельность, фактически они находились в вассальной зависимости от царизма. Кокандское ханство перестало существовать еще в 1876 г.

Указанные исторические события объективно сыграли огромную прогрессивную роль в жизни и дальнейшей судьбе всех народов Туркестана. Оно ознаменовало собой и новый этап в истории узбекского народа, содействовало вовлечению его передовой части в сферу революционного движения народов России. В крае распространялись демократические, а к началу XX в. социал-демократические и марксистские идеи. В Ташкенте, Самарканде и других городах открываются публичные библиотеки, возникают научно-просветительные общества, клубы, театры, организуются художественные и промышленные выставки.

С 1870 г. на узбекском языке стала выходить первая газета, вначале как приложение к правительственному органу «Туркестанские ведомости», а с 1883 г. отдельно под названием «Туркистон вилоятининг газети» («Туркестанская краевая газета»). Русскоузбекские литературные связи стали приобретать к концу века постоянный и все более плодотворный характер. На страницах узбекской газеты нередко печатались статьи о

классиках русской литературы и переводы их произведений. А на русский язык переводились образцы узбекской литературы и устного народного творчества. Были переведены и изданы почти все произведения просветительского характера Фурката, его автобиография («Фуркат-наме»), письма, а также некоторые сатиры Мукими.

Если передовая русская общественная мысль, культура, искусство способствовали развитию и обогащению прогрессивно-демократического направления в узбекской литературе, то царские власти всячески поддерживали местную реакцию, содействовали распространению ортодоксально-религиозной идеологии. В демократической литературе развивалось два течения: просветительское во главе с Закирджаном Фуркатом (1859— 1909), представители которого рассматривали присоединение к России как положительное историческое явление, и сатирическое, во главе с Мухаммедом Аминходжи Мукими (1850—1903), беспощадно критикующее существующий строй, господствующие порядки, двойной гнет, буржуазно-собственническую мораль. Мировоззренческие основы художественного творчества Мукими, Закирджана Фурката, Камила (1825—1899), Убайдуллы Завки (1853—1921), Дильшод-Барно (1800—1905), Надима (1840—1910) формировались под воздействием именно такой конкретной исторической обстановки.

Некоторые узбекские писатели знакомились с русской литературой посредством переводов не только на узбекский, но и на другие тюркские языки (татарский, азербайджанский и т. д.). Так, Фуркат в одном из стихотворений 90-х годов упоминает Пушкина, Лермонтова, Некрасова, пишет рецензии на произведения русской литературы. Такие новаторские произведения Фурката, как «О представлении, состоявшемся 5 октября 1890 г. в Ташкентском театре», «О музыке, музыкантах, их инструментах...», «О музыкальном вечере в Ташкенте», написанные стихами, были созданы после знакомства с русским театральным искусством. Публицистические газетные жанры — очерк, фельетон, памфлет — возникали в узбекской литературе также под влиянием русской печати.

230

Поездки по центральным городам России, непосредственное знакомство с русской культурой и искусством оказали заметное влияние на мировоззрение, творческую и общественную деятельность Камила. Так, познакомившись с русской музыкальной культурой в Петербурге, он создает широко известную «Хорезмскую ноту».

Поэты-демократы остро ставили важнейшие вопросы эпохи: «Кому принадлежит власть? Кто правит миром? Кто пользуется благами общества?» В этом отношении характерны стихотворения-инвективы «Порицание времени», «Новоявленный бай» (Мукими), «Так много», «Селение Янги Курган» (Завки), «Их цель — серебро да злато» (Надим) и др. В них общество четко разделено на богатых — с их роскошными дворцами

— и бедных — обитателей убогих хижин; на голодных и сытых, на крупных землевладельцев и безземельных дехкан, на банкиров-торговцев и обнищавших ремесленников, заводовладельцев и наемных рабочих... «Разве званьем человека мы не все равны!» — восклицает Завки. А в другом его стихотворении гневно звучат слова: «Кто честен — растоптан, кто низок — обласкан законом...»

Мукими в сатире «Случай с одноглазым Ашурбаем-Ходжи» на примере, взятом из повседневной жизни, показывает, что существующий строй защищает интересы богачей и крупных чиновников, а у народа нет никаких прав. Мукими, Завки, Фуркат и их последователи выступали как певцы обнищавших ремесленников и кустарей, «разутых и раздетых» (Мукими). Тема народного страдания звучит во многих произведениях этих талантливых поэтов.

Их творчество насыщено патриотическими идеями, в нем звучат мотивы уважения к культуре, традициям и обычаям других народов. Особенно ярко это проявилось у Фурката, вынужденного под напором реакции в 1891 г. покинуть родину и до конца своих дней жить на чужбине. Тоска по родине, жалобы на муки скитания и горечь одиночества

— основные темы его произведений, созданных в арабских странах, Индии, Кашгаре. «На

чужбине солнце не греет, оно светит холодно», — пишет он. А Камил утверждает, что если человек в разлуке «с родной стороной», то для него «нет радости никакой». Патриотические мотивы присущи стихотворениям поэтессы Дильшод.

В противовес мистицизму и призывам отречься от мирских благ, характерным для литературы феодально-клерикального направления, демократические писатели внушали надежду и веру на счастливое будущее. Фуркат надеялся, что новое поколение овладеет современной культурой, научным знанием.

Достойны серьезного внимания и образы, несущие в себе положительный идеал. Это образы великого полководца А. В. Суворова из одноименной поэмы Фурката, честного рыбака-спасителя из его же «Греческой легенды», разоренного дехканина-рассказчика в стихотворении «Землемеры» Мукими и др. Позитивное начало проявляется в образе самого поэта, в его авторском «я». Он представитель передовой части общества, гуманист, патриот, просветитель, он борец за правду и справедливость, певец дружбы между народами.

В поэзии было немало символико-аллегорических образов. Так, стихотворение Фурката «Охотник, отпусти газель» открывает цикл произведений на тему охоты и добычи. В образе охотника (сайѐд) — здесь олицетворение тиранов, деспотов, врагов свободы, а пойманная им газель (сайд) — символ угнетаемых, всех тех, кто стремится к свободе.

Узбекские поэты развивали традиции классической поэзии. Поэт из Хорезма Мухаммед Расул Мирза создавал произведения в древнейшем жанре «диспута», «спора» (муназаре). Поэты Мири и Шавки создавали эпические поэмы (дастаны) на исторические и современные темы. Традиционные жанры поэтических посланий и путевых записок в творчестве Мукими, Фурката, Завки, Надима, сохраняя автобиографический характер, приобрели публицистическую направленность. Встречаются произведения и одического плана. В касыдах Фурката («Гимназия»), Камила («Ода Ташкенту») утверждались идеи просветительства, говорилось о пользе наук.

По-прежнему ведущее место в литературе занимает лирика — самый древний жанр в узбекской литературе. Лирическое наследие великого Навои для поэтов-демократов и их последователей было хорошей школой поэтического мастерства. В отличие от поэтов феодально-клерикального направления, которые воспевали отвлеченную красоту, божественную любовь, покорность судьбе, представители демократической литературы обращались к реальной действительности, чувствам человека, его внутреннему миру. Сокровенные стремления человека к лучшей доле, к прекрасному отображены романтически возвышенно и правдиво. В их лирике любовь чиста и возвышенна, влюбленный безгранично верен своей возлюбленной, ради своей любви он готов преодолеть все препятствия, выдержать все испытания. Сами поэты, выходцы из народа, испытали все тяготы «невеждолюбивого времени». Поэтому в их лирических произведениях мотивы неудовлетворенности судьбой и одиночества сочетаются с презрением к богачам, с ненавистью к существующим

231

порядкам. И, казалось бы, субъективный протест приобретает здесь характер обобщения, а нередко переходит и в социально осознанное сопротивление.

Демократизм, тревога и забота о настоящем и будущем своего народа, о судьбе края, стремление к дружбе с русским народом — вот характерные черты просветительской литературы нового времени, возникшей как идейная оппозиция феодальным отношениям, как вызов средневековой отсталости, религиозным догмам и схоластической системе образования. Не следуя традициям назидательно-дидактической литературы, поэты начинают мыслить исторически конкретно, в соответствии с духом времени.

Прогресс, по твердому убеждению поэтов-просветителей, осуществим путем сближения с русским народом, путем изучения его языка, восприятия его культуры, приобщения к достижениям науки.

В сатирических произведениях этого периода также нашли отражение те значительные изменения, которые произошли после присоединения Туркестана к России. Сатирики подвергали беспощадной критике социальную несправедливость, разоблачали алчность и жестокость царских чиновников и местных баев, лицемерие реакционного духовенства, стремящегося удержать народ в темноте и невежестве.

Сатирические произведения поэтов-демократов способствовали формированию общественного мнения. Поэты высмеивали конкретных носителей социального зла: ростовщиков, купцов-перекупщиков, чиновников, мулл, таких как Ашур-бай, Ходи Ходжа, Виктор-бай и др.

В этом отношении характерны сатиры на так называемые свободные выборы, а также на денежную реформу, которую проводила царская администрация после ликвидации Кокандского ханства. Разработка такой остросоциальной, политической темы с передовых позиций свидетельствовала об идейной зрелости сатирического направления.

Поэты-сатирики обращались и к антиклерикальным мотивам («Святой», «Порицание лягушки», «Ответ Мукими Надиму из Намангана», «Сатира на Дукчи-ишана» Завки и др.). В стихотворных «Путевых очерках» Мукими пришел к выводу, что «существующий мир

— это виселица для народа». А Завки (стихотворения «Спор о воде», «Долги» и др.) показывает, как в результате эксплуатации и разорения дехкан богатеют баи и мингбашичиновники. Этому миру поэт противопоставляет нищенскую жизнь «худых, пожелтевших, опухших от голода» дехкан, которые «с утра до вечера думают только о куске хлеба». Тема горя, страданий народа стала ведущей в демократической литературе.

В основу сатиры Мукими «Новоявленный бай» положен типичный для того времени факт — безудержное стремление бая Ходи Ходжи к богатству и его последующее банкротство. В этом произведении поэт правдиво освещает и отношение рабочих к заводчику-тирану, их ненависть к нему. Поэт первым в истории узбекской литературы изобразил жизнь местных рабочих.

Сатирические и юмористические произведения Мукими и Завки пользовались широкой популярностью. Они создавались с позиций народных идеалов, защищающих мечту о счастливой и свободной жизни народа.

Узбекская демократическая литература второй половины XIX в. — важнейший этап в идейно-художественном развитии ее многовековых национальных традиций.

232

ВВЕДЕНИЕ

Вторая половина XIX в. представляет собой в масштабах европейской истории законченный период. Он начинается с разгрома революционных выступлений 1848— 1849 гг. во многих европейских странах, а завершение его совпадает с ясно обозначившимися в 90-е годы признаками наступления эпохи империализма. Историческое содержание эпохи — стабилизация, упрочение и быстрое развитие капиталистических порядков во всех западноевропейских странах, хотя и с разной степенью интенсивности.

Конечно, темп и формы исторического процесса определялись конкретными условиями. Так, в ряде стран (например, в Италии, Германии) только в этот период

происходит становление национального государства, объединение разрозненных до той поры земель. Пафос национально-освободительной борьбы в Италии, с одной стороны, милитаристские настроения, сопутствовавшие объединению германских земель под эгидой Пруссии, — с другой, создавали в каждом случае особые культурно-исторические предпосылки развития литератур. Необыкновенно быстрое развитие Бельгии, которая за несколько десятилетий превратилась из патриархальной страны мирных пастбищ в высокопромышленное империалистическое государство, владеющее огромными колониями, отличалось от процесса постепенного преодоления патриархальной замкнутости, скажем, в Скандинавских странах, представляющих собой и в этот период регион, характеризующийся известной исторической общностью. В некоторых странах, например в Испании и Португалии, становление капитализма во второй половине XIX в. сильно тормозилось феодальными пережитками, а Португалия, владевшая огромными колониями, оставалась одной из самых отсталых стран Европы.

Пожалуй, наиболее быстрое историческое развитие переживает в этот период Франция, в которой первые схватки пролетариата с буржуазией, характерные и для других стран, вылились в вооруженное столкновение, приведшее, пусть на короткое время, к новой форме организации общества, вошедшего в историю под названием Парижской коммуны. Типологически много общего между историческим развитием Франции и Англии, однако и тут заметны серьезные различия. В Англии волна первых организованных выступлений пролетариата, связанных с чартизмом, уже спала. Викторианская Англия представлялась более традиционной, более «мирно» развивающейся. Там тщательнее соблюдались «приличия», не было ни такого колоссального, можно сказать, «триумфального» разложения нравов, как во Франции Второй империи, ни такого открытого цинизма и продажности, как при французской Третьей республике. Бешеный ажиотаж погони за состояниями и карьерой, определявший атмосферу французского общества, сдерживался там и сословными привилегиями, и известным викторианским ханжеством. Недаром образ ханжи, притворщика характерен в это время для английской, а не для французской литературы. И оледеневшая чинность старинной фирмы «Домби и сын» у Диккенса не идет ни в какое сравнение с лихорадочной предприимчивостью таких выскочек, как Саккар у Золя или Андерматт у Мопассана.

Заметны и различия в отношении писателей к империалистической политике, активно проводившейся правящими кругами и Франции и Англии. Если у англичан оставались иллюзии относительно цивилизаторской миссии белого человека и двужильного героизма рядового «строителя империи», то во Франции наблюдался гораздо более циничный подход к колониальным авантюрам, представляющимся таким же делом, требующим лишь энергии и азарта, как биржевые спекуляции и организации кампаний в прессе. Неудивительно, что иллюзии «строителей империи» породили в дальнейшем такое значительное явление, как поэзия Киплинга, тогда как самым известным представителем французской колониальной литературы стал Пьер Лоти, автор сентиментальных историй о победах французских лейтенантов над чувствительными сердцами красавиц в колониях. Правда, сентиментальность Лоти «восполнялась» агрессивностью другого французского автора произведений на колониальную тему — Клода Фаррера. Тема преступности колониальной политики, может быть, впервые с такой остротой была поставлена в литературе

233

маленькой Голландии, в произведениях Мультатули о страданиях «прекрасной Инсулины» — Индонезии.

Однако, сколь бы ни были велики различия в историческом развитии европейских стран, можно говорить о второй половине века как об определенном, четко обозначившемся этапе в истории Европы.