Глобальный терроризм: национальные и международные возможности противодействия а.В. Федоров, д.Н. Сергеев

Федоров Александр Вячеславович, главный редактор журнала "Наркоконтроль", кандидат юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации.

Сергеев Данил Назипович, старший преподаватель кафедры уголовного права Уральского государственного юридического университета, кандидат юридических наук.

Статья представляет собой аналитический обзор выступлений членов российской делегации на VIII сессии Международного форума по проблемам преступности и уголовного права в эпоху глобализации в Пекине 29 октября - 1 ноября 2016 г., посвященной теме "Основные тенденции международного терроризма и меры борьбы с ним". В статье излагаются и анализируются основные положения докладов российских ученых, сделанных на сессии форума, посвященных определению понятия "международный терроризм", классификации видов терроризма, рассмотрению норм российского уголовного законодательства об ответственности за преступления террористического характера, уголовной ответственности юридических лиц в системе мер противодействия международному терроризму, криминализации и пенализации деяний террористического характера.

В период с 29 октября по 1 ноября 2016 г. в Пекине прошло заседание очередной, VIII, сессии Международного форума по проблемам преступности и уголовного права в эпоху глобализации (IFCCLGE).

В VIII сессии форума приняли участие делегации 13 стран и территорий общей численностью более 100 человек. Традиционно самыми многочисленными стали делегации России и КНР. Основные положения докладов китайских ученых, а также ход и содержание развернувшейся на сессии форума дискуссии о понятиях "терроризм", "террористическая организация", "международная террористическая организация", "террористическое государство" и "государственный терроризм" уже получили освещение на страницах журнала "Российский следователь".

Выступления российских ученых также привлекли внимание участников форума и стали предметом обстоятельного обсуждения. Выступления на сессии форума представителей российской делегации касались широкого круга вопросов противодействия терроризму. В сделанных ими докладах акцентировалось внимание на проблемах выработки понятия "международный терроризм" и определении перечня деяний террористического характера, анализировались национальный опыт установления уголовной ответственности за отдельные террористические преступления и нормы международного права, относящиеся к сфере противодействия терроризму.

Внимание российских ученых к определению понятия "международный терроризм" объясняется тем, что лишь недавно Уголовный кодекс Российской Федерации (далее - УК РФ) был дополнен ст. 361 УК РФ "Акт международного терроризма".

В соответствии со ст. 361 УК РФ под актом международного терроризма понимается совершение вне пределов территории Российской Федерации взрыва, поджога или иных действий, подвергающих опасности жизнь, здоровье, свободу или неприкосновенность граждан Российской Федерации в целях нарушения мирного сосуществования государств и народов либо направленных против интересов Российской Федерации, а также угроза совершения указанных действий. По этой же статье наказуемо и финансирование деяний, признаваемых актами международного терроризма, а также вовлечение в их совершение.

Ранее в российском законодательстве использовалось понятие "международная террористическая деятельность за пределами территории Российской Федерации", но в российских подзаконных актах имело место и использование термина "международный терроризм".

Вариант классификации видов терроризма предложила профессор Московского государственного юридического университета им. О.Е. Кутафина Л.В. Иногамова-Хегай в докладе "Современные проблемы противодействия международному терроризму в международном и российском уголовном праве".

По ее мнению, основываясь на имеющей место криминализации терроризма в российском законодательстве и содержащихся в международных договорах подходах к определению терроризма, следует выделять три вида терроризма:

- обычный (национальный, общеуголовный) терроризм;

- международный терроризм как международное преступление;

- международный терроризм в виде преступления международного характера.

Л.В. Иногамова-Хегай обратила внимание на необходимость закрепления в международных актах универсального понятия "международный терроризм".

По ее мнению, основные трудности формулирования универсального понятия международного терроризма связаны с отграничением данного комплекса преступлений от военных действий, агрессии, справедливой борьбы и массовых беспорядков.

Международный терроризм является по существу международным преступлением, посягающим на мир и безопасность человечества, объединяющим 12 групп деяний, предусмотренных многочисленными международными и региональными актами.

Отсутствие единого представления о международном терроризме обусловило разные национальные подходы к квалификации конкретных уголовно наказуемых деяний. Например, уголовные кодексы Беларуси, Узбекистана и других государств предусматривают ответственность за международный терроризм, тогда как в правовых системах других государств используется только термин "терроризм", которым охватывают ответственность за все деяния вне зависимости от национального или транснационального масштаба преступления. Вместе с тем понимание более высокой степени общественной опасности международного терроризма вынуждает национальных законодателей вводить специальные нормы об ответственности именно за транснациональные террористические преступления.

О российском опыте создания нормы об ответственности за международный терроризм рассказал профессор Северо-Кавказского федерального университета А.Г. Кибальник в докладе на английском языке "О криминализации акта международного терроризма в России".

В его сообщении дана общая характеристика введенного в уголовное законодательство состава ст. 361 УК РФ.

Он обратил внимание, что норма ст. 361 УК РФ исключает возможность совершения данного преступления на территории Российской Федерации. В случае если предусмотренное указанной статьей деяние произойдет в Российской Федерации, оно будет квалифицироваться как обычный террористический акт (ст. 205 УК РФ).

В связи с этим возможно возникновение ситуаций, требующих разъяснения. Так, в соответствии с законом российские военные суда рассматриваются находящимися под юрисдикцией российского уголовного закона, то есть признаются постоянно территорией России вне зависимости от фактической дислокации. В этом случае возникает проблема квалификации нападения на такое судно, находящееся в иностранном порту.

Профессор Дальневосточного федерального университета А.И. Коробеев совместно с Е.А. Князевой и Н.А. Князевой подготовил доклад "Морское (воздушное) пиратство и терроризм: общее и особенное, сходства и различия". Ими отмечается, что, хотя понятия "воздушное пиратство" не существует, начиная со второй половины XX века безопасность полетов пассажирских самолетов более тысячи раз подвергалась нападениям. При этом цели нападения видоизменились - воздушные суда стали использоваться не только как объекты для уничтожения либо угона, но и как орудия совершения террористических актов.

Современный морской терроризм развился из пиратства, с которым имеет много общих черт. Эксперты Международной морской организации (IMO) квалифицируют морское пиратство как международный терроризм в силу приобретения современным пиратством опасных форм. Однако, несмотря на очевидное большое количество сходств между пиратством и международным терроризмом, морской терроризм, как и любая другая разновидность терроризма, направлен на запугивание, устрашение общества и властных структур с целью воздействия на принятие решений органами власти или международными организациями. Если для пиратов захватом судна, людей и имущества преступная деятельность исчерпывается, то для террористов с указанных действий преступление только начинается. Безусловно, распространение морского пиратства "терроризирует" общественное сознание, но это не делает данное преступление террористическим.

В ходе состоявшейся дискуссии участники обсуждения пришли к выводу, что приведенное в докладе дальневосточных коллег стремление экспертов по морскому праву расширить объем понятия "международный терроризм" за счет включения в него морского пиратства преследует цель привлечения внимания к решению проблемы пиратства, меркнущей на фоне возрастающего количества террористических атак. Однако такое расширение понятия является нецелесообразным, размывает и без того не до конца ясные границы термина.

Главный редактор журнала "Наркоконтроль" профессор А.В. Федоров выступил с докладом "Уголовная ответственность юридических лиц в системе противодействия международному терроризму: международно-правовое регулирование" (Criminal liability of legal persons within the complex of measures of combating international terrorism: international legal regulation).

Проанализировав положения международных договоров об уголовной ответственности юридических лиц за совершение террористических преступлений, докладчик отметил, что включение положений об уголовной ответственности юридических лиц в международные акты по противодействию терроризму стало реакцией на расширение круга государств, применяющих институт такой уголовной ответственности. В свою очередь, имплементация положений международных договоров в национальное законодательство приводит к распространению института на те государства, где он ранее не существовал. В настоящее время обсуждение проблем противодействия террористическим преступлениям невозможно без решения вопроса об уголовной ответственности юридических лиц, поскольку нередко корпорации участвуют в финансировании терроризма, а сами преступления террористического характера совершаются в настоящее время значительно чаще террористическими организациями. В то же время докладчик обратил внимание на несовершенство международно-правового регулирования в этой сфере, указав, что, хотя положения об уголовной ответственности юридических лиц и содержатся во многих международных актах, корпоративная уголовная ответственность в них рассмотрена по большей степени фрагментарно и для более обстоятельного раскрытия правового регулирования данного института следует обсудить необходимость подготовки конвенции "Об уголовной ответственности юридических лиц".

Заведующий кафедрой уголовного права Уральского государственного юридического университета профессор И.Я. Козаченко выступил с посвященным криминологическому и уголовно-правовому анализу состава преступления "Заведомо ложное сообщение об акте терроризма" (ст. 207 УК РФ) докладом "Ложь в террористическом окладе".

Им приведены некоторые результаты проведенного исследования характеристик данного преступления, согласно которым доля подростковых преступлений по ст. 207 УК РФ составляет лишь 12,4% от их общего числа. При этом действия подростков в возрасте 14 - 17 лет в 53,2% случаев заведомо ложного сообщения об акте терроризма были обусловлены хулиганскими побуждениями. В 27,3% случаев деяние было спровоцировано проблемами школьной среды (отношение к конкретному предмету, методам преподавания, конкретным педагогам), 19,5% случаев совершения подростками данного преступления обусловлены личной или бытовой мотивацией (месть, ревность и т.д.).

Таким образом, подавляющее большинство заведомо ложных сообщений об акте терроризма совершается лицами, достигшими 18 лет, что опровергает расхожее мнение о "детской шалости", заложенной в основу криминализации этого преступления.

Кроме того, профессор И.Я. Козаченко также отметил, что сравнение составов ст. 205 и 207 УК РФ приводит к выводу о том, что ст. 207 УК РФ построена по принципу аналогии уголовного закона, так как в ст. 207 УК РФ речь идет об "акте терроризма", а в ст. 205 УК РФ - об уголовной ответственности за "террористический акт".

В первоначальной редакции, действовавшей до 2006 г., ст. 205 УК РФ была единственной статьей, предусматривавшей уголовную ответственность непосредственно за террористические преступления. Поскольку состав назывался "терроризм", это и предопределило использование термина "акт терроризма" в ст. 207 УК РФ. Безусловно, в ст. 207 УК РФ необходимо внести соответствующие уточнения.

Проблемам национального уголовного законодательства был посвящен доклад профессора Российского университета дружбы народов Т.Ф. Минязевой "Меры уголовно-правового характера - вспомогательное средство противодействия террористической деятельности".

Докладчик сконцентрировала внимание на дисбалансе криминализации и пенализации деяний террористического характера. Комплекс изменений, внесенных в уголовное законодательство, касался вопросов назначения наказания за террористические преступления и освобождения от уголовной ответственности и наказания. При этом появился определенный дисбаланс в санкциях за аналогичные преступления.

Например, санкции ч. 1 ст. 205 УК РФ и ч. 1 ст. 361 УК РФ существенно отличаются, тогда как ч. 1 ст. 205.1 УК РФ и ч. 2 ст. 361 УК РФ - идентичны. Пункт "б" ч. 3 ст. 205 УК РФ и ч. 4 ст. 206 УК РФ предусматривают в качестве отягчающего обстоятельства умышленное причинение смерти человеку, что исключает возможность квалификации указанных деяний по совокупности с соответствующей частью ст. 105 УК РФ и при этом делает невозможным назначить более строгие наказания по правилам совокупности приговоров (до 35 лет) и совокупности преступлений (до 30 лет).

Минимальный срок по ч. 3 ст. 205 УК РФ и ч. 4 ст. 206 УК РФ выше, чем в ч. 2 ст. 105 УК РФ, однако максимальная ответственность по ч. 2 ст. 105 УК РФ строже, так как предусматривает смертную казнь.

Санкции за организацию деятельности террористической организации и террористического сообщества (ч. 1 ст. 205.4 УК РФ и ч. 1 ст. 205.5 УК РФ) более суровые, чем за оконченный террористический акт в составе таких организаций.

В связи с изложенным Т.Ф. Минязевой предложен комплекс уточнений в УК РФ преступлений террористического характера. Так, ч. 1 ст. 205 УК РФ она предлагает перевести в категорию тяжкого преступления, снизив санкцию до 10 лет; из санкции ч. 1 ст. 361 УК РФ исключить пожизненное лишение свободы, установив санкцию в пределах от 9 до 14 лет; примечание к ст. 205 УК РФ привести в соответствии со ст. 31 УК РФ; предусмотреть возможность применения смертной казни за преступления, предусмотренные ч. 3 ст. 205 УК РФ и ч. 4 ст. 206 УК РФ.

Отмеченный профессором Т.Ф. Минязевой дисбаланс характерен не только для преступлений террористического характера, но и может в целом характеризовать состояние российского уголовного законодательства. Вносимые изменения и дополнения должны носить комплексный характер, а влияние поправок должно оцениваться с учетом соответствующих положений Общей части Кодекса.

Профессор Московского государственного юридического университета им. О.Е. Кутафина А.И. Чучаев и профессор Высшей школы экономики Ю.В. Грачева представили доклад "Террористический акт и преступления террористической направленности: сходства и различия".

В докладе дана обстоятельная характеристика российского уголовного законодательства в сфере предупреждения преступлений террористической направленности. Авторы выделили преступления, составляющие ядро преступлений террористической направленности, - террористический акт (ст. 205 УК РФ), содействие террористической деятельности (ст. 205.1 УК РФ), публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма (ст. 205.2 УК РФ), прохождение обучения в целях осуществления террористической деятельности (ст. 205.3 УК РФ), организация террористического сообщества и участие в нем (ст. 205.4 УК РФ), организация деятельности террористической организации и участие в деятельности такой организации (ст. 205.5 УК РФ) и несообщение о преступлении (ст. 205.6 УК РФ).

Расширение количества преступлений террористического характера за счет выделения специальных составов отражает общемировую тенденцию, обусловленную как повышением опасности террористических деяний, так и имплементацией международных норм. Вместе с тем расширение перечня такого рода преступлений за пределы приведенного А.И. Чучаевым и Ю.В. Грачевой "ядра" может иметь и обратную сторону: усложнение правоприменения и исчезновение общей нормы как таковой.

На сессии форума также были представлены сообщения аспирантки кафедры уголовного права и криминологии Дальневосточного федерального университета Ю.В. Аверьяновой "Конфискация как мера противодействия терроризму: законодательный опыт России и Китая" и мирового судьи Серпуховского судебного района Московской области Д.Д. Криволапова "Проблемы борьбы с терроризмом".

Анализ выступлений представителей российской делегации показал, что, к сожалению, обсуждение вопросов противодействия терроризму затруднено в связи с разночтениями в терминологии, используемой в антитеррористическом законодательстве. Например, не только было достаточно сложно объяснить иностранным участникам сессии форума, но и разобраться самим членам российской делегации, почему для обозначения одних и тех же деяний в одном случае законодателем используется понятие (термин) "террористический акт" (ст. 205 УК РФ), а в другом случае - "акт терроризма" (ст. 361 УК РФ).

В то же время в УК РФ используется и термин "терроризм". При этом он содержательно отличен от термина "терроризм", используемого в Федеральном законе от 6 марта 2006 г. N 35-ФЗ "О противодействии терроризму".

Так, в ст. 205.1 УК РФ "Содействие террористической деятельности" одним из видов такого содействия определено финансирование терроризма. Однако в Федеральном законе от 6 марта 2006 г. N 35-ФЗ "О противодействии терроризму" понятием "террористическая деятельность" охватывается такое деяние, как финансирование террористического акта, а не финансирование терроризма, как в ст. 205.1 УК РФ. В этой части ст. 205.1 УК РФ вступает в противоречие с Федеральным законом от 6 марта 2006 г. N 35-ФЗ "О противодействии терроризму" понятием "террористическая деятельность", но соответствует другому закону - действующей редакции Федерального закона от 7 августа 2001 г. N 115-ФЗ "О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма".

Этому же Закону соответствует и примечание к ст. 205.1 УК РФ, согласно которому под финансированием терроризма в УК РФ понимается финансирование преступлений, предусмотренных ст. 205, 205.1, 205.2, 205.3, 205.4, 205.5, 206, 208, 211, 220, 221, 277, 278, 279 и 360 УК РФ.

В Федеральном законе от 6 марта 2006 г. N 35-ФЗ "О противодействии терроризму" терроризм определяется как "идеология насилия и практика воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанные с устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных действий". Может ли охватываться этим понятием совершение таких преступлений, как угон воздушного или водного транспорта либо железнодорожного или иного подвижного состава (ст. 211 УК РФ), незаконное обращение с ядерными материалами или радиоактивными веществами (ст. 220 УК РФ), хищение либо вымогательство ядерных материалов или радиоактивных веществ (ст. 221 УК РФ)?

Видимо, следует провести "ревизию" имеющейся "террористической" терминологии и обеспечить использование единого понятийного аппарата хотя бы в основных антитеррористических нормативных правовых актах, таких, как УК РФ, Федеральный закон от 6 марта 2006 г. N 35-ФЗ "О противодействии терроризму" и Федеральный закон от 7 августа 2001 г. N 115-ФЗ "О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма", а пока этого нет, российским делегациям, выезжая на антитеррористические форумы, видимо, следует вырабатывать глоссарий для использования в целях обеспечения "разговора на одном языке" самих членов делегации, не говоря уже о цели внятного донесения информации о российском антитеррористическом законодательстве иностранным участникам таких форумов.

Литература

1. Аверьянова Ю.В. Конфискация как мера противодействия терроризму: законодательный опыт России и Китая / Ю.В. Аверьянова // , 2016. С. 51 - 59.

2. Иногамова-Хегай Л.В. Современные проблемы противодействия международному терроризму в международном и российском уголовном праве / Л.В. Иногамова-Хегай // , 2016. С. 105 - 119.

3. Кибальник А.Г. Акт международного терроризма - новое преступление против мира и безопасности человечества / А.Г. Кибальник, В.А. Суворов // Уголовное право. 2016. N 6. С. 37 - 42.

4. Козаченко И.Я. Ложь в террористическом окладе / И.Я. Козаченко // , 2016. С. 71 - 77.

5. Коробеев А.И. Морское (воздушное) пиратство и терроризм: общее и особенное, сходства и различия / А.И. Коробеев, Е.А. Князева, Н.А. Князева // , 2016. С. 60 - 70.

6. Криволапов Д.Д. Проблемы борьбы с терроризмом / Д.Д. Криволапов // , 2016. С. 100 - 102.

7. Минязева Т.Ф. Меры уголовно-правового характера - вспомогательное средство противодействия террористической деятельности / Т.Ф. Минязева // , 2016. С. 88 - 99.

8. Федоров А.В. Международно-правовое регулирование уголовной ответственности юридических лиц в системе мер противодействия терроризму / А.В. Федоров // Вестник Академии Следственного комитета Российской Федерации. 2016. N 4. С. 21 - 33.

9. Федоров А.В. Уголовная ответственность юридических лиц в системе противодействия международному терроризму: международно-правовое регулирование / А.В. Федоров // , 2016. С. 25 - 50.

10. Федоров А.В. Основные тенденции международного терроризма и меры борьбы с ним / А.В. Федоров, Д.Н. Сергеев // Российский следователь. 2016. N 24. С. 3 - 9.

11. Чучаев А.И. Террористический акт и преступления террористической направленности: сходства и различия / А.И. Чучаев, Ю.В. Грачева // , 2016. С. 120 - 146.

12. Averianova Yu. Forfeiture as a counterterrorist tool: Legislative experience of Russia and China / Yu. Averianova // , 2016. С. 16 - 24.

13. Inogamova-Khegai L. Modern problems on fighting international terrorism in international and Russian criminal law / L. Inogamova-Khegai // , 2016. С. 103 - 104.

14. Kibalnik A. On criminalization of international terrorism act in Russia / A. Kibalnik // , 2016. С. 4 - 8.

15. Korobeev A. Maritime (Air) Picacy and Terrorism: General and Particular; Similarities and Differences / A. Korobeev, E. Knyazeva, N. Knyazeva // , 2016. С. 78 - 87.

ОРГАНИЗАЦИЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ И УЧАСТИЕ В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ТАКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ(СТ. 205.5 УК РФ)

М. СИПКИ

Сипки Марат Вазирович, аспирант кафедры уголовного права Московского государственного юридического университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА).

Уголовная ответственность за организацию деятельности террористической организации и участие в такой деятельности в РФ установлена в 2013 г. При этом в течение последних трех лет соответствующая норма (статья 205.5 УК РФ) уже дважды меняла свою редакцию.

К нестабильности закона следует добавить отсутствие разъяснений по применению ряда важных положений новой нормы. В связи с этим вносится предложение об использовании соответствующих положений Постановления Пленума Верховного Суда от 28.06.2011 N 11 "О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности". Это обосновывается тем, что профильным Федеральным законом ("О противодействии экстремистской деятельности") террористическая деятельность признана "разновидностью экстремистской деятельности".

При рассмотрении спорных точек зрения о том, к какой разновидности групп (перечисленных в статье 35 УК РФ) относится террористическая организация, сделан вывод о том, что террористическое сообщество и террористическая организация, по сути, это одно и то же.

Анализируя нормы профильного Федерального закона, автор приходит к выводу о том, что при составлении перечня преступлений, совершение которых является основанием для признания организации террористической, важно указать такое условие, как их совершение с "террористической целью".

Статья, предусматривающая ответственность за организацию деятельности террористической организации и участие в деятельности такой организации, введена в Уголовный кодекс Российской Федерации Федеральным законом от 02.11.2013 N 302-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации".

Проект данного Федерального закона был внесен в Государственную Думу Федерального Собрания РФ 27 сентября 2013 г. Согласно пояснительной записке его авторов, законопроект подготовлен "по результатам анализа правоприменительной практики по вопросам правового обеспечения противодействия терроризму".

В заключении Комитета Государственной Думы по безопасности и противодействию коррупции, поддержавшего законопроект, было разъяснено, что он "направлен на формирование комплексной системы противодействия террористической деятельности, создавая новые формы противодействия терроризму, в том числе с использованием социально-общественных инструментов". В официальных отзывах Верховного Суда РФ и Правительства РФ законопроект в целом также был поддержан.

Однако уже через шесть месяцев после дополнения УК РФ статьей 205.5 Федеральным законом от 05.05.2014 N 130-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации" в нее были внесены дополнения. Законодатели посчитали, что недостаточно строго сформулировали санкцию части 1 данной статьи (предусматривающей ответственность за организацию деятельности организации, которая в соответствии с законодательством Российской Федерации признана террористической), и к единственному основному наказанию за него - лишению свободы на срок от 15 до 20 лет - добавили пожизненное лишение свободы. Еще через два года - 6 июля 2016 г. - была усилена санкция также части 2 статьи 205.5 УК РФ: минимальный и максимальный сроки лишения свободы были увеличены ровно в два раза (с 5 и 10 лет до 10 и 20 лет).

Следует заметить, что проект первого Федерального закона был внесен в Государственную Думу Федерального Собрания РФ еще 15 января 2014 г., то есть ровно через два месяца после дополнения УК РФ статьей 205.5, когда, по сути, еще не было никакой практики ее применения. Именно это обстоятельство имел в виду и Верховный Суд РФ, который в своем официальном отзыве указал следующее: "Принимая во внимание непродолжительный период действия статей 205.4 и 205.5 УК РФ, включенных в Уголовный кодекс Российской Федерации Федеральным законом от 2 ноября 2013 г. N 302-ФЗ, предложение о внесении изменений в санкции данных статей представляется преждевременным".

Однако позиция Верховного Суда РФ поддержки у законодателей не нашла.

Таким образом, действующая редакция статьи 205.5 УК РФ предусматривает ответственность:

- за организацию деятельности организации, которая в соответствии с законодательством РФ признана террористической (часть 1);

- участие в деятельности организации, которая в соответствии с законодательством РФ признана террористической (часть 2).

Постановление Пленума Верховного Суда РФ N 1 от 9 февраля 2012 г. "О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности" не разъясняет, что следует понимать под организацией деятельности террористической организации и участием в ее деятельности. Однако для разъяснения указанных понятий можно использовать соответствующие положения Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28.06.2011 N 11 "О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности" (п. 20). Дело в том, что Федеральным законом "О противодействии экстремистской деятельности" (статья 1) террористическая деятельность признана "разновидностью экстремистской деятельности", поэтому рекомендации Пленума Верховного Суда РФ об ответственности за организацию экстремистской организации и участие в ней вполне могут быть использованы при определении одноименных понятий, используемых в статье 205.5 УК РФ.

С учетом сказанного под организацией деятельности террористической организации следует понимать действия организационного характера, направленные на продолжение или возобновление противоправной деятельности запрещенной организации (например, созыв собраний, организация вербовки новых членов, шествий, использование банковских счетов, если это не связано с процедурой ликвидации). Под участием же в деятельности террористической организации понимается совершение лицом умышленных действий, направленных на осуществление целей террористической организации (проведение бесед в целях пропаганды деятельности запрещенной организации, вербовка новых участников, непосредственное участие в проводимых мероприятиях и т.п.). Совершение организатором (руководителем) или участником террористической организации конкретного преступления подлежит квалификации по совокупности преступлений, предусмотренных частью 1 или частью 2 статьи 205.5 УК РФ и соответствующей статьей УК РФ.

Согласно Федеральному закону от 6 марта 2006 г. N 35-ФЗ "О противодействии терроризму" (часть 1 статьи 24) в РФ запрещается создание и деятельность организаций, цели или действия которых направлены на пропаганду, оправдание и поддержку терроризма или совершение преступлений, предусмотренных статьями 205 - 206, 208, 211, 220, 221, 277 - 280, 282.1 - 282.3 и 360 УК РФ.

Этот же Федеральный закон (часть 2 статьи 24) устанавливает, что организация признается террористической и подлежит ликвидации (ее деятельность - запрещению) по решению суда на основании заявления Генерального прокурора РФ или подчиненного ему прокурора в двух случаях:

- если от имени или в интересах организации осуществляются организация, подготовка и совершение преступлений, предусмотренных статьями 205 - 206, 208, 211, 220, 221, 277 - 280, 282.1 - 282.3 и 360 УК РФ;

- если указанные действия осуществляет лицо, которое контролирует реализацию организацией ее прав и обязанностей. Федеральным законом от 2 ноября 2013 г. N 302-ФЗ к этим двум случаям был добавлен еще один:

- вступление в законную силу обвинительного приговора по уголовному делу в отношении лица за создание сообщества, предусмотренного статьей 205.4 УК РФ, за руководство этим сообществом или участие в нем.

Решение суда о ликвидации организации (запрете ее деятельности) распространяется на региональные и другие структурные подразделения организации, а также на иностранные и международные организации, их отделения, филиалы и представительства в РФ.

Наряду с этим ФСБ России (федеральный орган исполнительной власти в области обеспечения безопасности) ведет единый федеральный список организаций, в том числе иностранных и международных организаций, признанных в соответствии с законодательством РФ террористическими. Копия вступившего в законную силу судебного решения по делу о признании организации террористической и о ее ликвидации (запрете ее деятельности) или копия вступившего в законную силу приговора по уголовному делу о преступлениях, предусмотренных статьей 205.4 УК РФ, в пятидневный срок со дня вступления в законную силу соответствующего судебного решения или возвращения дела из суда апелляционной инстанции направляется судом первой инстанции в ФСБ. Указанный список подлежит опубликованию в "Российской газете" в десятидневный срок со дня поступления копии соответствующего судебного решения в ФСБ.

В связи с изложенным возникает вопрос о том, должен ли виновный знать о наличии такого списка. Так, по делу Сайбаталова, констатируя нарушение статьи 7 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, Европейский суд указал, что "в отсутствие официального опубликования решения Верховного Суда Российской Федерации о признании "<...>" террористической организацией Сайбаталов не мог предвидеть того, что за свою принадлежность к этой организации он будет привлечен к уголовной ответственности", поскольку официальный список запрещенных организаций был опубликован "только в июле 2006 года, спустя много времени после совершения преступлений, в совершении которых обвинялся заявитель, а сообщение журналистами о решении Верховного Суда Российской Федерации не может заменить собой официальную публикацию текста решения или, по крайней мере, его резолютивной части; только публикация в официальном источнике может обеспечить надлежащее и надежное указание на правовые нормы, применимые в конкретном деле".

Однако с такой постановкой вопроса не согласился Верховный Суд РФ, который подтвердил, что лицо действительно могло быть привлечено к уголовной ответственности и осуждено лишь в случае, "если виновный знал, что... организация, в которой он состоит, ликвидирована или запрещена по решению суда, которое вступило в законную силу.

Как следует из материалов уголовного дела, и это нашло отражение в Постановлении Европейского суда, Сайбаталову было известно о решении Верховного Суда Российской Федерации от 14 февраля 2003 г. (которым "деятельность международной религиозной политической партии <...> признана противоречащей Конституции Российской Федерации, террористической и запрещена на территории Российской Федерации". - М.С.), поскольку эта информация была широко освещена в средствах массовой информации (п. 92 Постановления).

Данное обстоятельство установлено также судом, постановившим приговор, в котором, в частности, указано, что Сайбаталов в декабре 2003 г. был допрошен в качестве свидетеля по аналогичному уголовному делу и ему было разъяснено, что имеется решение Верховного Суда РФ о запрете деятельности партии "..."; у П. был обнаружен и изъят документ "Разъяснения по поводу арестов", в котором в связи с арестами членов "..." также говорится об этом решении суда.

На основании этих и других данных, в том числе показаний осужденных по делу П., В., Ш., которым даны в приговоре подробный анализ и соответствующая оценка содержания текста одной из изъятых листовок с текстом, начинающимся словами: "Решением ВС РФ партия названа террористической и экстремистской...", суд первой инстанции пришел к выводу об информированности Сайбаталова о запрещении деятельности партии "Х." судом Российской Федерации.

Именно этим, по мнению суда, была обусловлена скрытность и глубокая конспирация деятельности членов этой организации, использование ими специальных сигналов оповещения. При таких обстоятельствах утверждать, что Сайбаталов не мог предвидеть того, что за свою принадлежность к организации "..." он будет привлечен к уголовной ответственности, резюмировал Верховный Суд РФ, оснований не имеется.

В науке нет единства мнений о том, к какой разновидности групп (перечисленных в статье 35 УК РФ) относится террористическая организация. По утверждению А. Хлебушкина, сам факт использования в Уголовном кодексе Российской Федерации понятия "преступная организация" как синоним понятия "преступное сообщество" (часть 4 статьи 35 УК РФ и статья 210 УК РФ) "не дает оснований считать террористическую организацию (как, впрочем, и экстремистскую) разновидностью преступного сообщества (преступной организации)". Однако данное мнение не поддерживается другими учеными.

Действительно, новая редакция части 2 статьи 24 ФЗ вызывает резонный вопрос: как может (террористическое) сообщество быть преобразовано в (террористическую) организацию? Тем более что в Общей части УК РФ (статья 35), как уже было показано, эти понятия используются как синонимы. И даже сам факт наличия приговора (о чем говорится в новой редакции части 2 статьи 24 ФЗ "О противодействии терроризму"), согласно положениям Уголовного кодекса Российской Федерации, не превращает, например, группу лиц по предварительному сговору в организованную группу, а последнюю - в преступное сообщество.

Полагаем, что террористическое сообщество и террористическая организация, по сути, это одно и то же. В литературе обоснованно утверждается, что "основное отличие террористической организации от террористического сообщества заключается лишь в наличии вступивших в законную силу решений суда о признании организации террористической либо обвинительного приговора суда в отношении лица за создание, руководство или участие в террористическом сообществе".

В литературе утверждается, что террористическая организация обладает следующими признаками:

"1) это организация, цели или действия которой направлены на пропаганду, оправдание и поддержку терроризма;

2) это организация, цели или действия которой направлены на совершение преступлений", предусмотренных статьями 205, 205.1, 205.2, 206, 208, 210, 211, 220, 221, 277, 278, 279, 280, 282.1, 282.2 и 360 УК РФ.

По нашему мнению, данное утверждение не очень корректно, поскольку касается организаций, создание и деятельность которых запрещены в РФ (согласно части 1 статьи 24 ФЗ "О противодействии терроризму"), а не конкретного их вида - террористических организаций (понятие которых содержит часть 2 статьи 24 данного Закона).

Кроме того, цитируемый перечень преступлений, совершение которых является основанием для признания организации террористической, не соответствует тому перечню, который содержится непосредственно в статье 24 ФЗ "О противодействии терроризму". В данном случае хотим обратить внимание на то, что в тексте Федерального закона (статья 24) перечень преступлений, совершение которых является основанием для признания организации террористической, неоднократно менялся <9>. Так, преступления, предусмотренные статьями 220 и 221 УК РФ, были добавлены в него Федеральным законом от 27 июля 2010 г. N 197-ФЗ, преступление, предусмотренное статьей 205.4 УК РФ, - Федеральным законом N 302-ФЗ от 2 ноября 2013 г., а преступление, предусмотренное статьей 282.3 УК РФ, - Федеральным законом N 179-ФЗ от 28 июня 2014 г.

По нашему мнению, нестабильность рассматриваемого перечня преступлений можно объяснить отсутствием четкого критерия для его построения. Показательна в этом отношении история отнесения в рассматриваемой норме террористического сообщества к террористической организации.

В пояснительной записке о внесении соответствующих изменений в части 2 статьи 24 ФЗ "О противодействии терроризму" не говорится абсолютно ничего. Нет ничего о таком изменении также в официальных отзывах Правительства и Верховного Суда РФ, комитетах Госдумы Федерального Собрания РФ. Из этого можно предположить, что дополнение части 2 статьи 24 ФЗ "О противодействии терроризму" ссылкой на статью 205.4 УК РФ даже не обсуждалось.

В целом можно обратить внимание, мягко говоря, на весьма отдаленное отношение ряда преступлений из анализируемого перечня к терроризму и террористическим преступлениям. И даже отнесение к ним преступлений, предусмотренных статьями 220 и 221 УК РФ, не выглядит убедительным. Ведь с таким же успехом к ним можно относить также преступления, предусмотренные, например, статьями 223 и 223 УК РФ.

Следует напомнить, что в международном уголовном праве для отнесения преступления к террористическим необходимо наличие соответствующей цели - террористической. Полагаем, что таким же образом следует действовать отечественному законодателю, то есть в перечне преступлений, совершение которых является основанием для признания организации террористической (статья 24 ФЗ "О противодействии терроризму"), указать такое обязательное условие, как их совершение с террористической целью.

Ряд практических вопросов квалификации преступления, предусмотренного статьей 205.4 УК, поставлен также в литературе. "Например, - пишет М.Ю. Осипов, - лицо принимало участие в деятельности устойчивой группы лиц, заранее объединившихся в целях осуществления террористической деятельности либо для подготовки или совершения одного либо нескольких преступлений, предусмотренных ст. 205.1, 205.2, 206, 208, 211, 220, 221, 277, 278, 279 и 360 Уголовного кодекса РФ. По какой статье необходимо квалифицировать данное деяние? По ст. 205.4 или по ст. 205.5 УК РФ?".

Нам представляется, что в данной ситуации надлежит применить статью 205.4 УК РФ. Оснований для применения статьи 205.5 УК, на наш взгляд, здесь не имеется, поскольку нет решения суда о признании организации террористической и запрете ее деятельности.

В упомянутой уже работе А. Хлебушкин выделяет две следующие ситуации:

"Ситуация 1. После признания организации террористической ее участники какое-то время совершают действия, образующие участие в деятельности такой организации (проведение бесед в целях пропаганды деятельности запрещенной организации, вербовка новых участников и т.п.), и лишь после этого начинают совершать преступления террористической направленности.

Ситуация 2. После признания организации террористической ее участники сразу начали готовить или совершать преступления террористической направленности, предусмотренные статьями 205.1, 205.2, 206, 208, 211, 220, 221, 277, 278, 279 и 360 УК РФ, либо иные преступления в целях пропаганды, оправдания и поддержки терроризма, не осуществляя, соответственно, каких-либо иных действий, которые можно было бы расценить как участие в террористической организации.

В первой ситуации имеет место реальная совокупность, так как сначала осуществляются деяния, связанные с участием в деятельности террористической организации, а затем действия, образующие участие в террористическом сообществе, выражающееся в совершении преступлений террористической направленности. Фактически в данном случае нужно признать, что после того, как члены террористической организации стали совершать преступления террористической направленности, она перестала быть таковой и трансформировалась в террористическое сообщество.

Во второй же из приведенных ситуаций в силу того, что после признания организации террористической ее участники сразу начинают совершать преступления террористической направленности, она, соответственно, преобразуется в террористическое сообщество. Поэтому содеянное должно квалифицироваться только по ст. 205.4 УК РФ".

На наш взгляд, в обеих ситуациях речь идет о совокупности преступлений - предусмотренного статьей 205.5 и той статьей УК РФ, которой охватывается конкретное преступление террористической направленности. Ни в одной из них мы не усматриваем признаков преступления, предусмотренного статьей 205.4 УК РФ, поскольку в обеих ситуациях речь идет об организации, признанной в установленном порядке террористической.

По мнению А. Хлебушкина, "возникает другой сложный вопрос: как квалифицировать действия лица, организующего деятельность или участвующего в деятельности такого террористического сообщества, которое не прекратило своего существования после осуждения некоторых его членов и было также признано террористической организацией на основании приведенных выше положений части 2 статьи 24 Федерального закона "О противодействии терроризму"?". Свой ответ на этот вопрос автор обосновывает следующим образом: "Представляется, что в этом случае содеянное должно квалифицироваться в зависимости от того, какие именно действия совершает лицо. Если они выражались в подготовке или совершении преступлений террористической направленности, предусмотренных ст. 205.1, 205.2, 206, 208, 211, 220, 221, 277, 278, 279 и 360 УК РФ, либо иных преступлений в целях пропаганды, оправдания и поддержки терроризма, то содеянное квалифицируется по ст. 205.4 УК РФ. Если же они выражались в иных действиях (распространении листовок, вовлечении лиц в организацию и др.) - по ст. 205.5 УК РФ".

Полагаем, что такое решение не следует из содержания закона. Часть действий, заключавшихся в организации деятельности террористического сообщества, следует квалифицировать по статье 205.4 УК РФ, а те действия, которые заключаются в организации деятельности террористической организации (после вынесения соответствующего решения суда), - по статье 205.5 УК РФ.

Еще один вопрос касается разграничения террористической и экстремистской организаций. По мнению В.В. Ульяновой, "до настоящего момента так и не нашел разрешения основной вопрос, какой должна быть признана: экстремистской или террористической - организация, от имени или в интересах которой осуществляются организация, подготовка и совершение преступлений, предусмотренных ст. 280, 282.1, 282.2, 282.3 УК РФ. Согласно примечанию 2 к ст. 282.1 УК РФ данные преступления относятся к преступлениям экстремистской направленности, при этом их подготовка и совершение являются основанием для признания организации террористической". С точки зрения В.В. Ульяновой, эту проблему, вероятно, "придется разрешать непосредственно правоприменителю".

То обстоятельство, что терроризм является разновидностью экстремизма, вовсе не означает, что экстремистская организация может быть признана террористической. Тем более что УК РФ и судебная практика проводят четкую грань между преступлениями экстремистской направленности и преступлениями террористического характера (террористическими преступлениями). Полагаем, что для выхода из противоречивой ситуации, которая создалась благодаря редакции части 2 статьи 24 ФЗ "О противодействии терроризму", необходимо законодательное решение, а именно исключение из нее ссылок на статьи 280, 282 - 282.3 УК РФ.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Кочои С.М. Общеевропейское законодательство о борьбе с терроризмом и перспективы реформирования УК РФ // Lex Russica. 2014. N 9. С. 1061 - 1069.

2. Мусаелян М.Ф. Террористический акт и бандитизм: квалификация и отграничение // Военно-юридический журнал. 2010. N 8. С. 16 - 20.

3. Осипов М.Ю. О некоторых проблемах квалификации преступлений террористической направленности // Российская юстиция. 2015. N 3. С. 28 - 30.

4. Стешин А.Ю. Совершенствование уголовно-правового регулирования борьбы с финансированием террористической деятельности // Право в Вооруженных Силах. 2004. N 12. С. 18 - 22.

5. Ульянова В.В. Террористическое сообщество и террористическая организация: проблемы квалификации // Уголовное право. 2015. N 1. С. 100 - 105.

6. Хлебушкин А. Организация деятельности террористической организации и участие в деятельности такой организации (ст. 205.5 УК РФ): уголовно-правовая характеристика и квалификация // Уголовное право. 2014. N 2. С. 82 - 87.

7. Федорук (Марлухина) Е.О., Рождествина А.А. Комментарий к Федеральному закону N 35-ФЗ от 26 февраля 2006 года "О противодействии терроризму" (постатейный) // СПС "КонсультантПлюс", 2012.

ОРГАНИЗАЦИЯ ЭКСТРЕМИСТСКОГО СООБЩЕСТВА:ПРОБЛЕМЫ КВАЛИФИКАЦИИ Ю.А. КЛИМЕНКО

Клименко Юрий Александрович, кандидат юридических наук, старший преподаватель Московского государственного юридического университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА).

В статье рассматриваются признаки объективной стороны состава данного преступления, предусмотренного ст. 282.1 УК РФ, имеющие наибольшее значение для квалификации. В ходе исследования получил освещение вопрос о юридической природе указанного преступления и сформулирован вывод, что экстремистское сообщество представляет собой специальный вид соучастия в преступлениях экстремистской направленности, выделенный в самостоятельный состав в рамках Особенной части УК РФ. В работе представлены основные точки зрения, сложившиеся в доктрине по вопросу о форме соучастия, в рамках которой существует экстремистское сообщество. В результате анализа норм уголовного закона и материалов судебной практики выявлены признаки, используемые судами для установления факта наличия экстремистского сообщества. Сделан вывод о принадлежности экстремистского сообщества к такой форме соучастия в преступлении, как преступное сообщество (преступная организация), сформулировано определение понятия "экстремистское сообщество". Исследованы основные формы общественно опасного деяния, предусмотренного ст. 282.1 УК РФ. Даны рекомендации по квалификации преступления, предусмотренного ч. 1.1 ст. 282.1 УК РФ РФ, и разрешению проблемных вопросов, связанных с данной нормой (конкуренция с предписаниями ч. 1 и ч. 2 статьи). В связи с дополнением уголовного закона ст. 282.3 УК РФ РФ "Финансирование экстремистской деятельности" разрешен вопрос о соотношении норм, сформулированных в ч. 2 ст. 282.1 и ст. 282.3 УК РФ РФ, а также сформулированы предложения о квалификации содеянного в случаях, когда участник экстремистского сообщества осуществляет его финансирование. Автором разработаны рекомендации по усовершенствованию разъяснений Пленума Верховного Суда РФ, посвященных толкованию норм об ответственности за организацию экстремистского сообщества по ст. 282.1 УК РФ РФ.

Проявления экстремизма являются неотъемлемым атрибутом социальных процессов и сопровождают человечество на протяжении всей его истории. Однако на современном этапе развития общества, характеризующемся глобализацией, формированием общемирового информационного пространства и появлением разрушительных технологий особой силы, экстремизм стал проблемой, требующей уголовно-правового воздействия.

С точки зрения юридической природы экстремистское сообщество представляет собой приготовление к совершению преступлений экстремистского характера путем сговора. Предметом сговора является создание наиболее опасной формы соучастия - преступного сообщества (преступной организации) с целью совершения преступлений по экстремистскому мотиву.

Концептуальной основой данной нормы выступают положения ч. ч. 5 и 6 ст. 35 УК РФ, предусматривающие возможность создания в Особенной части УК РФ отдельных разновидностей организованной группы и преступного сообщества. Таким образом, экстремистское сообщество - это специальный вид соучастия в преступлениях экстремистской направленности в форме преступного сообщества, выделенный в самостоятельный состав преступления в рамках Особенной части УК РФ.

По конструкции объективной стороны состав является усеченным, его объективная сторона включает лишь преступный сговор, но не охватывает конкретные преступления, совершенные сообществом. Такие преступления "отсечены" от ст. 282.1 УК РФ, т.е. требуют самостоятельной квалификации по нормам о преступлениях экстремистской направленности (например, по ст. 280 УК РФ "Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности").

Диспозиция нормы основывается на принципе выделения различных ролей (функций), осуществляемых соучастниками преступления в рамках сообщества, в самостоятельные составы, предусмотренные отдельными частями ст. 282.1 УК РФ. Общий перечень таких ролей (виды соучастников) предусмотрен в статье 33 УК РФ: исполнитель, организатор, подстрекатель и пособник. В рамках статьи 282.1 УК РФ данные функции (роли) расположены в порядке убывания общественной опасности и строгости наказания, что обеспечивает дифференциацию уголовной ответственности соучастников. В части 1 статьи 282.1 УК РФ установлена ответственность за выполнение роли организатора (главы) сообщества или его структурного подразделения (максимальное наказание - до 10 лет лишения свободы), в ч. 1.1 - подстрекателя (до 8 лет), в ч. 2 - исполнителя и пособника (до 6 лет).

В связи с вышесказанным сложно согласиться с мнением ученых, критикующих законодателя за объединение в ст. 282.1 УК РФ двух якобы самостоятельных преступлений. На наш взгляд, в рамках этой статьи предусмотрено однородное преступление (сговор), ответственность за которое дифференцирована в зависимости от выполняемой виновным роли (вид соучастника). Идея дифференциации ответственности различных видов соучастников, реализованная в ст. 282.1 УК РФ, согласуется с нормой ч. 1 ст. 34 УК РФ о том, что ответственность соучастника определяется характером и степенью его участия в совершении преступления, что, в свою очередь, обеспечивает реализацию принципа справедливости (ч. 1 ст. 6 УК РФ), предписывающего назначать наказание с учетом характера и степени общественной опасности преступления, а также обстоятельств его совершения.

Следует признать, что не все признаки экстремистского сообщества сформулированы законодателем с достаточной степенью определенности, что способствует неоднозначному толкованию данной нормы в доктрине и правоприменительной практике.

Рассмотрим основные проблемные вопросы объективной стороны, значимые для квалификации преступления, применительно к каждой форме общественно опасного деяния, предусмотренного в ст. 282.1 УК РФ.

Объективная сторона данного состава включает три формы деяния:

1) создание экстремистского сообщества либо руководство им, а равно создание объединения организаторов, руководителей либо иных представителей частей или структурных подразделений сообщества (ч. 1);

2) склонение, вербовка или иное вовлечение лица в деятельность сообщества (ч. 1.1);

3) участие в сообществе (ч. 2 ст. 282.1 УК РФ).

Первая форма включает несколько альтернативных действий, совершение любого из которых образует объективную сторону состава преступления. Главный вопрос, встающий перед правоприменителем в данном случае: является ли преступная группа, созданная либо руководимая виновным, экстремистским сообществом?

Проблема заключается в том, что легальная дефиниция сообщества сформулирована законодателем весьма противоречиво. С одной стороны, в ч. 1 ст. 282.1 УК РФ говорится о том, что экстремистское сообщество - это организованная группа лиц, что дает основания считать данное объединение разновидностью организованной группы. С другой стороны, в норме указано, что сообщество имеет части или входящие в него структурные подразделения, что означает наличие у экстремистского сообщества такой же структуры, как у преступного сообщества, - либо это объединение нескольких организованных групп, либо одна группа, но имеющая структурные подразделения (ч. 4 ст. 35 УК РФ). Возникает вопрос: разновидностью какой формы соучастия следует считать экстремистское сообщество?

В литературе, как правило, экстремистское сообщество рассматривается как организованная группа (ч. 3 ст. 35 УК РФ). Отдельные криминалисты предпочитают умалчивать о том, к какой форме соучастия относится сообщество, либо утверждают, что "экстремистское сообщество следует рассматривать как самостоятельную форму соучастия". Лишь немногие специалисты признают экстремистское сообщество разновидностью преступного сообщества (преступной организации), предусмотренной в ч. 3 ст. 35 УК РФ <6>.

На наш взгляд, поскольку в ч. 1 ст. 282.1 УК РФ идет речь о руководстве "экстремистским сообществом, его частью или входящими в такое сообщество структурными подразделениями", необходимо прийти к выводу, что структура экстремистского сообщества совпадает со структурой обычного преступного сообщества (преступной организации), что дает возможность считать первое разновидностью второго.

Определенные основания для данного вывода можно найти и в практике применения норм ст. 282.1 УК РФ, которая, однако, отличается противоречивостью: одни суды рассматривают экстремистское сообщество как разновидность организованной группы, другие - как разновидность преступного сообщества.

К примеру, в одном из решений Верховный Суд РФ согласился с оправданием Б., У., З. и С. по ст. 282.1 УК РФ за отсутствием состава преступления, поскольку отсутствовали доказательства сплоченности и организованности группы до степени преступной организации (преступного сообщества).

При таком подходе организованная группа экстремистской направленности признается экстремистским сообществом лишь при условии, что она имеет структурные подразделения и (или) объединена с аналогичными группами. Например, по делу Л. судом установлено наличие в экстремистском сообществе "силового блока", обеспечивающего безопасность его членов, и "сектора по связям со средствами массовой информации", ответственного за создание видеороликов экстремистской направленности.

В судебной практике встречаются случаи квалификации по ст. 282.1 УК РФ деятельности экстремистских организованных групп, неструктурированных и не связанных с иными группами <9>. Например, Кассационным определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ признано незаконным оправдание Нижегородским областным судом Г., Е., Ш. и Ч. в совершении преступлений, предусмотренных ч. ч. 1 и 2 ст. 282.1 УК РФ, поскольку было доказано создание организованной группы, нацеленной на совершение преступлении против жизни и здоровья лиц неславянской национальности. Установленный нижестоящим судом факт, что организованная группа не имела структуры (центра и региональных подразделении) и не была взаимосвязана с иными организованными группами, коллегия не признала достаточным основанием для вывода об отсутствии экстремистского сообщества.

Разрешая вопрос о том, является ли преступная группа экстремистским сообществом, суды, как правило, обращаются к п. 12 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 июня 2011 г. N 11: "Под экстремистским сообществом (ст. 282.1 УК РФ) следует понимать устойчивую группу лиц, заранее объединившихся для подготовки или совершения одного или нескольких преступлений экстремистской направленности, характеризующуюся наличием в ее составе организатора (руководителя), стабильностью состава, согласованностью действий ее участников в целях реализации общих преступных намерений. При этом экстремистское сообщество может состоять из структурных подразделений (частей)".

Согласно данному разъяснению наличие структурных подразделений в сообществе выступает в качестве факультативного признака. Это означает, что Верховный Суд РФ допускает существование экстремистского сообщества в двух альтернативных формах соучастия: либо как преступное сообщество, либо как организованная группа.

По нашему мнению, указанное толкование термина "экстремистское сообщество" не является безупречным, поскольку при такой трактовке происходит "уравнивание" наказуемости двух форм соучастия, существенно различающихся по уровню общественной опасности, что не в полной мере согласуется с принципом справедливости.

В гораздо большей степени соответствует нормам УК РФ иное толкование термина экстремистское сообщество, сформулированное Верховным Судом РФ в решении по конкретному делу: "Для квалификации содеянного по ст. 282.1 УК РФ определяющими признаками выступают высокий уровень организованности экстремистской структуры, устойчивость группы лиц, о чем может свидетельствовать большой промежуток ее существования, неоднократность совершения преступлении членами группы, их техническая оснащенность, распределение ролей в группе, длительность подготовки преступления и другие обстоятельства, свидетельствующие о сплоченности группы лиц".

По существу, при втором подходе экстремистское сообщество устанавливается при наличии признака, свойственного преступному сообществу, - сплоченности. В приговорах по конкретным уголовным делам отмечается присутствие у экстремистского сообщества и такого признака, присущего преступному сообществу, как цель совершения тяжких и особо тяжких преступлений.

Например, по делу Б. и других лиц отмечено, что "созданное и руководимое Б. экстремистское сообщество... имело единоначальное командование, выражающееся в строгой подчиненности участников сообщества своему лидеру, и представляло собой устойчивую, сплоченную организованную группу лиц, действующую в единых, заранее оговоренных целях - совершение тяжких и особо тяжких преступлений экстремистской направленности" .

В качестве аргумента против признания экстремистского сообщества разновидностью преступного сообщества нередко приводится мнение, что "такой признак, как получение прямо или косвенно финансовой выгоды, вряд ли получится применить к понятию экстремистского сообщества, члены которого не стремятся к материальному обогащению".

Приведенный аргумент не является убедительным, поскольку в социальной действительности экстремистам свойствен корыстный мотив, о чем свидетельствуют материалы уголовных дел. Так, одним из приговоров Верховного суда Республики Дагестан установлено, что в 2007 г. была создана структурированная организованная группа (преступное сообщество) "Вилаят Дагестан", члены которой руководствовались как экстремистскими, так и корыстными мотивами - "мотивом необходимости ведения вооруженной борьбы против российской государственности на Северном Кавказе, местных органов власти и российских силовых структур, а также получения прямо и косвенно финансовой и иной материальной выгоды". Деятельность сообщества, нацеленная на совершение преступлений террористической направленности и изменение основ конституционного строя РФ, финансировалась за счет вымогательства денежных средств у предпринимателей.

На практике экстремистские сообщества, как правило, обладают всеми признаками, согласно ч. 4 ст. 35 УК РФ, образующими преступное сообщество (наличие внутренних структурных подразделений; единое руководство; цель совершения тяжких и особо тяжких преступлений; корыстный мотив). В связи с этим мы полагаем, что с точки зрения общих предписаний о формах соучастия (ст. 35 УК РФ), являющихся фундаментом для норм об отдельных видах соучастия в Особенной части УК РФ, более обоснованной является позиция судов, рассматривающих экстремистское сообщество как особую разновидность преступного сообщества (преступной организации).

Проанализированные материалы судебной практики позволяют сделать вывод, что признаками экстремистского сообщества фактически являются:

1) сложная внутренняя структура в виде объединения организованных групп либо структурных подразделений в рамках одной организованной группы;

2) объединение организаторов (руководителей) сообщества;

3) сплоченность;

4) цель совершения преступлений экстремистской направленности;

5) цель совершения тяжких и особо тяжких преступлений;

6) корыстный мотив.

При помощи выявленных нами признаков представляется возможным устранить отмеченную выше противоречивость судебного толкования термина "экстремистское сообщество", изложив п. 12 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 июня 2011 г. N 11 в новой редакции: "Под экстремистским сообществом (статья 282.1 УК РФ) следует понимать устойчивую структурированную организованную группу либо объединение организованных групп, заранее объединившихся для подготовки или совершения нескольких преступлений экстремистской направленности, характеризующуюся наличием в ее составе организатора (руководителя), стабильностью состава, согласованностью действий ее участников в целях реализации общих преступных намерений".

Вторая форма общественно опасного деяния предполагает склонение, вербовку или иное вовлечение лица в деятельность сообщества (ч. 1.1 ст. 282.1 УК РФ). Поскольку данная норма включена в Уголовный кодекс Российской Федерации сравнительно недавно, на сегодняшний день практики ее применения по конкретным делам не выработано. Тем не менее толкование ч. 1.1 ст. 282.1 УК РФ дано в п. 15.1 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 июня 2011 г. N 11: "Под склонением, вербовкой или иным вовлечением лица в деятельность экстремистского сообщества... следует понимать, в частности, умышленные действия, направленные на вовлечение определенного лица (группы лиц) в такую деятельность, например, путем уговоров, подкупа, угрозы, убеждения, просьб, предложений (в том числе совершенные посредством размещения материалов на различных носителях и распространения через информационно-телекоммуникационные сети), применения физического воздействия или посредством поиска лиц и вовлечения их в деятельность экстремистского сообщества".

По своей юридической природе указанные действия представляют собой подстрекательство к преступлению. Согласно общим положениям института соучастия "подстрекателем признается лицо, склонившее другое лицо к совершению преступления путем уговора, подкупа, угрозы или другим способом" (ч. 4 ст. 33 УК РФ).

Термины "вербовка" и "склонение" необходимо рассматривать как синонимы вовлечения. В юридической литературе предпринимаются попытки разграничить данные понятия, но провести четкое различие между ними не удается. Например, склонение определяется как разновидность подстрекательской деятельности, а вербовка - как разновидность склонения как способа вовлечения, предполагающая воздействие исполнителя на вовлекаемое лицо в направлении получения согласия.

По всей видимости, практическое применение рассматриваемой нормы столкнется с двумя проблемами, о решении которых Пленум Верховного Суда РФ предпочел умолчать в процитированном выше Постановлении от 28 июня 2011 г. N 11:

1) конкуренция ч. 1.1 ст. 282.1 УК РФ с нормой ч. 1 ст. 282.1 УК РФ (создание и руководство сообществом);

2) конкуренция ч. 1.1 ст. 282.1 УК РФ с нормой ч. 2 ст. 282.1 УК РФ (участие в сообществе).

На наш взгляд, при решении первой проблемы, связанной с отграничением вовлечения (ч. 1.1 ст. 282.1 УК РФ) от создания и руководства (ч. 1 ст. 282.1 УК РФ), необходимо опираться на общие нормы института соучастия (гл. 7 УК РФ). Действия, предусмотренные в ч. 1 ст. 282.1 УК РФ, по своей юридической природе являются проявлением роли организатора преступления. В ч. 3 ст. 33 УК РФ "организатором признается лицо, организовавшее совершение преступления или руководившее его исполнением, а равно лицо, создавшее организованную группу или преступное сообщество (преступную организацию) либо руководившее ими".

Из практики применения норм об организаторе преступления следует, что функции организатора включают в том числе вовлечение в преступление (приискание соучастников). Приговором Верховного суда Карачаево-Черкесской Республики Б.К. был признан виновным по ч. 1 ст. 282.1 УК РФ в создании экстремистского сообщества и руководстве им. Осуществляя управленческие функции, Б.К. "занимался приемом новых участников, от которых получал устное согласие на участие в сообществе и признание его "амиром", т.е. руководителем".

В частности, узнав от участника сообщества Б.Э. о его знакомстве с А., разделяющим религиозную идеологию экстремистского характера, Б.К. дал указание сообщить А. о существовании экстремистского сообщества и предложить вступить в его состав. Через несколько дней Б.Э. доложил Б.К. о выполнении поручения и о готовности А. к вступлению в состав сообщества. В целях подтверждения своих намерений А. уведомил Б.Э. о наличии у него пистолета и о готовности его использовать для совершения нападений на сотрудников правоохранительных органов. Впоследствии, рассказав о целях и задачах сообщества, заключающихся в создании незаконного вооруженного формирования, совершении убийств сотрудников правоохранительных органов, военнослужащих, представителей органов власти, Б.К. окончательно убедил А. вступить в состав экстремистского сообщества.

Роль организатора, создавшего и (или) руководившего экстремистским сообществом, охватывает подстрекательские действия по вовлечению в состав сообщества новых соучастников, а значит, действия такого лица полностью охватываются нормой ч. 1 ст. 282.1 УК РФ и не требуют квалификации по совокупности с ч. 1.1 ст. 282.1 УК РФ. В пользу подобной квалификации также свидетельствует сравнительное соотношение строгости санкций по ч. 1 ст. 282.1 УК РФ и ч. 1.1 ст. 282.1 УК РФ - до десяти и до восьми лет лишения свободы соответственно. Как видно, общественно опасная деятельность по приисканию соучастников уже учтена законодателем в ч. 1 ст. 282.1 УК РФ.

Не столь однозначно разрешается вторая проблема (конкуренция норм ч. 1.1 ст. 282.1 УК РФ и ч. 2 ст. 282.1 УК РФ). Норма об экстремистском сообществе построена по принципу выделения различных ролей, выполняемых соучастниками в рамках данного преступления, в самостоятельные составы. В соответствии с этим принципом и исходя из наличия в уголовном законе исчерпывающего перечня видов (ролей) соучастников в первоначальной редакции ст. 282.1 УК РФ участие по ч. 2 ст. 282.1 УК РФ предполагало выполнение любых ролей, за исключением упомянутой в ч. 1 ст. 282.1 УК РФ роли организатора (главы) сообщества.

Однако в связи с дополнением ст. 282.1 УК РФ ч. 1.1 подход к толкованию ч. 2 статьи нуждается в пересмотре. Роль лица (не являющегося главой группы), вовлекающего в сообщество новых соучастников, в новой редакции ст. 282.1 УК РФ не охватывается ч. 2 данной статьи, а требует квалификации по специально созданной для него норме - ч. 1.1 ст. 282.1 УК РФ.

Возникает вопрос о том, как квалифицировать содеянное в случае, если виновный, помимо приискания соучастников, предусмотренного в ч. 1.1 ст. 282.1 УК РФ, также выполняет и другие функции (роли) - исполнителя, пособника или организатора (применительно к последней роли имеется в виду организация конкретных преступлений, а не руководство сообществом в целом).

На наш взгляд, для ответа на данный вопрос необходимо использовать телеологическое толкование, учитывать те цели, для достижения которых Уголовный кодекс Российской Федерации был дополнен нормой ч. 1.1 ст. 282.1 УК РФ. Данные цели сводятся к ужесточению уголовной ответственности за терроризм и экстремизм, о чем свидетельствует, в частности, увеличение максимального срока наказания в виде лишения свободы, назначаемого по совокупности преступлений и приговоров за совершение деяний террористической направленности, и увеличение максимального наказания по ч. ч. 1 и 2 ст. 282.1 УК РФ.

связи действия участника экстремистского сообщества, выполняющего как функции подстрекателя, предусмотренные в ч. 1.1 ст. 282.1 УК РФ, так и функции исполнителя (выполняющего роль рядового члена сообщества), подлежат наиболее суровому варианту правовой оценки, т.е. квалификации по совокупности преступлений, предусмотренных ч. ч. 1.1 и 2 ст. 282.1 УК РФ. Однако данный способ квалификации должен использоваться лишь при условии, что виновный не выполняет задачи, связанные с руководством сообществом либо его структурным подразделением, поскольку действия главы преступного объединения подпадают под признаки ч. 1 ст. 282.1 УК РФ.

Третья форма преступного деяния - участие в сообществе (ч. 2 ст. 282.1 УК РФ) разъясняется в п. 16 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 июня 2011 г. N 11. Под участием рекомендуется понимать "вхождение в состав такого сообщества с намерением участвовать в подготовке или совершении одного или нескольких преступлений экстремистской направленности, участие в подготовке к совершению указанных преступлений экстремистской направленности и (или) непосредственное совершение таких преступлений, а также выполнение лицом функциональных обязанностей по обеспечению деятельности такого сообщества (снабжение информацией, ведение документации и т.п.)".

Благодаря приведенному толкованию применение ч. 2 ст. 282.1 УК РФ не вызывает трудностей на практике. Тем не менее следует иметь в виду, что в данном разъяснении Верховный Суд Российской Федерации обошел молчанием вопрос о соотношении исследуемой нормы с положениями ст. 282.3 УК РФ <23>, диспозиция которой включает "предоставление или сбор средств либо оказание финансовых услуг, заведомо предназначенных для финансирования организации, подготовки и совершения хотя бы одного из преступлений экстремистской направленности либо для обеспечения деятельности экстремистского сообщества или экстремистской организации".

Включение в УК РФ данной статьи поставило вопрос о возможности конкуренции норм ч. 2 ст. 282.1 и ст. 282.3 УК РФ. В уголовно-правовой доктрине высказана точка зрения, согласно которой участник экстремистского сообщества не может нести уголовную ответственность по ст. 282.3 УК РФ, поскольку участие в сообществе охватывает собой его финансирование.

На наш взгляд, подобное "поглощение" нормы о финансировании экстремизма нормой об участии в экстремистском сообществе невозможно, поскольку в ч. 1 ст. 282.3 УК РФ предусмотрено более суровое максимальное наказание, чем в ч. 2 ст. 282.1 УК РФ (до 8 и до 6 лет лишения свободы соответственно). Иными словами, в ст. 282.3 УК РФ закреплен квалифицированный состав преступления (состав с отягчающими обстоятельствами), который в соответствии со сложившимися правилами квалификации не может быть "поглощен" основным составом.

Таким образом, вполне возможна квалификация действий участника экстремистского сообщества по совокупности преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 282.1 УК РФ и ст. 282.3 УК РФ. Показательно, что в прежней (утратившей силу) редакции п. 16 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 июня 2011 г. N 11 финансирование экстремистского сообщества рассматривалось как частный случай участия, как одна из функций, выполняемых участником группы. Данный подход не утратил своей актуальности и сейчас. С точки зрения логики и с точки зрения практики финансирование преступления есть один из способов участия в нем.

В этой связи норму ст. 282.3 УК РФ следует рассматривать как специальную по отношению к ч. 2 ст. 282.1 УК РФ. Соответственно, в силу правил о конкуренции общей и специальной нормы действия лиц, финансирующих экстремистское сообщество, подлежат квалификации как предоставление или сбор средств либо оказание финансовых услуг, заведомо предназначенных для обеспечения деятельности экстремистского сообщества, по специальной норме ч. 1 ст. 282.3 УК РФ.

Поскольку положения ст. 282.3 УК РФ распространяются лишь на финансирование, то действия лиц наряду с финансированием осуществляющих в сообществе иные функции надлежит квалифицировать по совокупности преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 282.1 и ст. 282.3 УК РФ.

В связи с дополнением УК РФ ст. 282.3 считаем необходимым дополнить п. 16 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 июня 2011 г. N 11 новым абзацем, разъясняющим возможность квалификации действий участников экстремистского сообщества по совокупности со ст. 282.3 УК РФ:

"В случае если участие в сообществе, помимо вышеуказанных действий, выразилось в финансировании экстремистского сообщества, содеянное не охватывается нормой части 2 статьи 282.1 УК РФ и требует квалификации по совокупности преступлений, предусмотренных частью 2 статьи 282.1 УК РФ и соответствующей частью статьи 282.3 УК РФ".

Для правильного применения нормы об участии в экстремистском сообществе (ч. 2 ст. 282.1 УК РФ) в случаях, когда участие сопряжено с финансированием сообщества и совершением конкретных преступлений экстремистской направленности, необходимо верно истолковать положения пункта 22.2, недавно пополнившего Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 июня 2011 г. N 11: "В случаях, когда наряду с финансированием преступлений экстремистской направленности виновное лицо оказывает иное содействие их совершению (помощь советами, указаниями, предоставлением информации, устранением препятствий и т.д.), его действия образуют совокупность преступлений, предусмотренных статьей 282.3 и соответствующей статьей Особенной части УК РФ со ссылкой на ч. 5 ст. 33 УК РФ".

В процитированном акте судебного толкования идет речь о ситуациях, когда виновный осуществляет содействие (пособничество) совершению конкретных экстремистских преступлений в качестве "разовой акции", не являясь участником экстремистского сообщества. В случае когда виновный соучаствует в совершении конкретного преступления экстремистской направленности, будучи участником экстремистского сообщества, содеянное подлежит квалификации без ссылок на какую бы то ни было часть ст. 33 УК РФ.

Такой подход к квалификации обусловлен тем, что экстремистское сообщество представляет собой организованную группу либо преступное сообщество, а преступления, совершенные в составе данных форм соучастия, с точки зрения Верховного Суда РФ необходимо квалифицировать как соисполнительство. Соответственно, если участник экстремистского сообщества профинансирует совершение публичных призывов к осуществлению экстремистской деятельности (ч. 1 ст. 280 УК РФ) путем массовой рассылки сообщений абонентам мобильной связи, а также поспособствует совершению данного посягательства предоставлением базы данных с телефонными номерами, содеянное подлежит квалификации по совокупности преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 280 УК РФ, ч. 2 ст. 282.1 УК РФ и ч. 1 ст. 282.3 УК РФ. В приведенном примере виновным фактически выполнена функция пособника (в преступлении, предусмотренном ч. 1 ст. 280 УК РФ), однако квалифицироваться его роль должна точно так же, как деяние исполнителя преступления.

В заключение хотелось бы еще раз отметить необходимость дальнейшего усовершенствования Постановления Пленума Верховного Суда РФ, посвященного судебной практике по делам о преступлениях экстремистской направленности. Надеемся, что сделанные нами рекомендации будут полезны при обновлении указанного Постановления и помогут в разрешении проблемных вопросов, возникающих при квалификации преступлений, совершенных в составе экстремистского сообщества.

Библиография

1. Ермакова О.В. Квалификация следователем составов преступлений экстремистской направленности (ст. ст. 280, 282, 282.1 - 282.2 УК РФ) на стадии возбуждения уголовного дела. Барнаул, 2014.

2. Залиханова Л.И. Преступления экстремистской направленности: уголовно-правовые и криминологические аспекты. М., 2014.

3. Косарев М.Н. Противодействие экстремизму: уголовно-правовой аспект. Екатеринбург, 2014.

4. Саркисов Д. Организация экстремистского сообщества // Уголовное право. 2010. N 2.

5. Хлебушкин А. Уголовная ответственность за финансирование экстремистской деятельности (ст. 282.3 УК РФ) // Уголовное право. 2015. N 3.

6. Юдичева С.А. Уголовная ответственность за создание экстремистского сообщества // Новый юридический журнал. 2014. N 1.

7. Юдичева С.А. Уголовно-правовая характеристика участия в экстремистском сообществе // Право и жизнь. 2013. N 5.

ПОСОБНИЧЕСТВО В ТЕРРОРИСТИЧЕСКОМ АКТЕ КАК ФОРМА СОДЕЙСТВИЯ

ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ С.В. ИВАНЦОВ

Иванцов Сергей Вячеславович, профессор кафедры уголовно-правовых дисциплин Международного юридического института, доктор юридических наук.

В статье рассматриваются вопросы, связанные с уголовной ответственностью и квалификацией пособничества в террористическом акте. Такая форма содействия террористической деятельности исследуется через анализ специальных уголовно-правовых запретов, уже установленных в уголовном законодательстве.

Процесс предупреждения современной преступности и ее различных форм значительно осложняется продолжающейся консолидацией и саморазвитием соответствующей преступной среды. Это способствует криминализации многих сфер жизнедеятельности общества, повсеместной коррупции, распространенности экстремистских идей и международного терроризма. В связи с этим законодательная база в части регламентации противодействия преступности должна соответствовать запросам времени, т.е. быть системной. В противном случае это приводит к рассогласованности между правовой теорией и реализацией уголовной ответственности.

Это в полной мере касается предупреждения организованной преступности и ее различных форм (прежде всего организованного терроризма и экстремизма), отдельные вопросы законодательной регламентации ответственности за которые неоднократно были рассмотрены нами подробно.

Современные трансформации преступности, ее консолидация как в рамках отдельных территорий, так и на транснациональном уровне вызывают вполне обоснованную тревогу и беспокойство по поводу обеспечения государственной и общественной безопасности. Не случайно в Указе Президента Российской Федерации от 31 декабря 2015 г. N 683 "Стратегия национальной безопасности Российской Федерации" отмечается, что к основным угрозам безопасности следует отнести "...деятельность преступных организаций и группировок, в том числе транснациональных, связанную с незаконным оборотом наркотических средств и психотропных веществ, оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ, организацией незаконной миграции и торговлей людьми...".

Такое указание для обеспечения государственной и общественной безопасности предполагает не только повышение эффективности деятельности правоохранительных органов и специальных служб, но и совершенствование государственной системы профилактики преступности, разработку и использование специальных мер, направленных на снижение уровня криминализации общественных отношений.

При этом задачу по обеспечению безопасности выполняет и законодательство, определяя "правила" реализации уголовной ответственности за организованные формы преступной деятельности. Так, например, Федеральным законом от 6 июля 2016 г. N 375-ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части установления дополнительных мер противодействия терроризму и обеспечения общественной безопасности" ч. 2 ст. 205.2 УК РФ (уголовно-правовая норма об ответственности за публичные призывы к осуществлению террористической деятельности и публичное оправдание терроризма) была дополнена указанием на совершение преступления с использованием электронных или информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети Интернет.

Изучение вопросов квалификации и судебной практики о преступлениях террористической направленности показало, что сеть Интернет активно используется для склонения, вербовки или иного вовлечения других лиц в террористическую деятельность, обучения в целях осуществления последней, финансирования терроризма, организации преступлений террористической направленности, руководства их совершением, а также для управления деятельностью террористических сообществ и террористических организаций и т.д. В этой связи остановимся на отдельных проблемах, связанных с применением института соучастия в отдельных преступлениях террористической и экстремистской направленности. Федеральным законом от 9 декабря 2010 г. N 352-ФЗ статья 205.1 Уголовного кодекса Российской Федерации была дополнена третьей частью, предусматривающей ответственность за пособничество в террористическом акте как одну из форм содействия террористической деятельности.

Данное дополнение уголовного закона изначально вызвало сомнение в его социальной, юридической и научной обоснованности. Общественная опасность террористического акта, равно как и любого вида соучастия в его совершении, не вызывает сомнений, поскольку данные действия посягают на основы общественной безопасности. Взрыв, поджог и иные подобные им действия, образующие террористический акт, редко когда совершаются в одиночку. Как правило, данное преступление предполагает стадию приготовления и участие двух и более лиц с распределением ролей между ними, в том числе с наделением кого-либо из них функциями пособника.

При этом общественная опасность террористического акта складывается вследствие совместных усилий, прилагаемых к его осуществлению всеми соучастниками этого преступления, причем пособничество может не только осуществляться в рамках предварительной преступной деятельности, но и выходить за них, обеспечивая реализацию умысла соучастников в выполнении объективной стороны данного состава преступления.

Выделенные обстоятельства указывают на существование основы для формирования и совершенствования уголовно-правовых запретов на осуществление различных проявлений террористической деятельности, но вовсе не оправдывают привнесение любых изменений и дополнений в уголовное законодательство, осуществляемое под лозунгом непримиримой борьбы с терроризмом. То есть общественная опасность и распространенность террористических актов должны учитываться наряду с наличием либо отсутствием других критериев для выделения тех или иных форм содействия данным посягательствам в отдельные составы преступлений.

Не является исключением и пособничество в совершении террористического акта. Установление уголовной ответственности за пособничество в совершении террористического акта само по себе нисколько не расширило сферу таковой. Это объясняется тем, что пособничество является одним из видов соучастия в любом умышленном преступлении и влечет уголовную ответственность вне зависимости от того, выделена ли та или иная его разновидность в отдельный состав преступления в статье Особенной части УК РФ или нет. Иначе говоря, ранее, вплоть до дополнения ст. 205.1 УК РФ частью третьей, ответственность пособника в совершении террористического акта следовала за ответственностью исполнителя данного преступления и квалифицировалась по той же части ст. 205 "Террористический акт", но со ссылкой на ч. 5 ст. 33 УК РФ. Такая квалификация позволяла учесть фактические характер и степень общественной опасности пособнической деятельности во взаимосвязи с конкретной разновидностью террористического акта.

В настоящее время пособничество в совершении террористического акта любой разновидности квалифицируется по ч. 3 ст. 205.1 УК РФ, что не позволяет соотнести ответственность пособника и исполнителя, взаимодействовавших в рамках осуществления одного и того же преступления. Позиция законодателя, искусственно вырвавшего действия пособника из общего механизма совершения террористического акта, представляется нам необоснованной, способной приводить к нарушениям принципа справедливости при назначении наказания.

Это обусловлено тем, что ч. 3 ст. 205.1 УК РФ может одновременно необоснованно повышать или понижать уровень ответственности пособника по сравнению с ответственностью исполнителя террористического акта. В санкции ч. 3 ст. 205.1 УК РФ указывается наказание в виде лишения свободы на срок от 10 до 20 лет, тогда как санкции ст. 205 УК РФ предполагают больший диапазон при определении срока этого наказания.

Так, по ч. 1 ст. 205 УК РФ террористический акт наказывается лишением свободы на срок от 8 до 15 лет, по ч. 2 этой статьи - от 10 до 20 лет, а по ч. 3 - от 15 до 20 лет или пожизненным лишением свободы. Кроме того, в санкциях ч. ч. 2 и 3 ст. 205 УК РФ указывается на обязательную сопряженность лишения свободы на определенный срок с ограничением свободы на срок от 1 до 2 лет, тогда как в соответствии с ч. 3 ст. 205.1 УК РФ пособник в совершении террористического акта данному наказанию не подвергается. "Потенциальный" пособник в совершении террористического акта, предусмотренного ч. 1 ст. 205 УК РФ, может понести более строгую ответственность, нежели его исполнитель, тогда как пособничество в совершении квалифицированных видов данного преступления (ч. 2 или ч. 3 ст. 205 УК РФ), наоборот, предполагает более мягкое наказание именно пособника.

Например, если пособник содействовал совершению террористического акта, который повлек умышленное причинение смерти человеку, он не может быть осужден к пожизненному лишению свободы, в отличие от исполнителя данного преступления. Та же проблема касается и подстрекателя к данному преступлению, который несет ответственность по ч. 1 или ч. 2 ст. 205.1 УК РФ.

Федеральным законом от 6 июля 2016 г. N 375-ФЗ часть 3 ст. 205.1 УК РФ подверглась изменению в виде дополнительного указания еще на два преступления, к которым относится пособничество, - захват заложника при отягчающих обстоятельствах (ч. 3 ст. 206 УК РФ) и организация незаконного вооруженного формирования (ч. 1 ст. 208 УК РФ), что также породило ряд проблемных вопросов в квалификации организованной террористической деятельности, сходных с перечисленными выше.

Представляется, что установление уголовной ответственности за пособничество в совершении террористического акта, захват заложника и организацию незаконного вооруженного формирования в ч. 3 ст. 205.1 УК РФ не имеет под собой научной основы, поскольку противодействие соответствующим деяниям было не менее и, пожалуй, даже более эффективным и без соответствующего дополнения Особенной части УК РФ за счет применения института соучастия в преступлении, позволяющего соотнести и дифференцировать ответственность пособника и других соучастников любого умышленного преступления с учетом ответственности его исполнителя.

Подчеркнем, что примечание 1.1 к ст. 205.1 УК РФ буквально повторяет определение пособничества в преступлении, содержащееся в ч. 5 ст. 33 УК РФ, нисколько не сужая и не расширяя его. То есть дополнение ст. 205.1 УК РФ частью третьей об ответственности за пособничество в совершении террористического акта, особо квалифицированный захват заложника и организацию незаконного вооруженного формирования является излишним уголовно-правовым запретом.

То же самое можно сказать и о статье 205.1 УК РФ, поскольку все перечисленные в ней действия представляют собой разновидности соучастия в различных преступлениях террористического характера и могут быть квалифицированы по статье Особенной части УК РФ об ответственности за соответствующее посягательство со ссылкой на ч. ч. 3, 4 или 5 ст. 33 УК, позволяя тем самым учесть фактический характер и степень общественной опасности таких действий во взаимосвязи с конкретным преступлением. В связи с этим целесообразно изложить ч. 5 ст. 33 УК РФ таким образом, чтобы перечень видов действий (бездействия), относящихся к пособничеству, не являлся исчерпывающим, что можно осуществить посредством дополнения законодательного определения данного вида соучастия в преступлении следующим словосочетанием: "...а равно лицо, иным образом существенно содействовавшее совершению преступления".

Такое дополнение, как отмечает С.В. Борисов, позволит избавиться от избыточных специальных уголовно-правовых запретов, касающихся видов пособничества, формально не предусмотренных ч. 5 ст. 33 УК РФ, и соотнести тяжесть ответственности за пособнические действия (бездействие) с санкцией статьи Особенной части УК РФ об ответственности за конкретное преступление, совершению которого содействовал виновный.

В перечень таких излишних уголовно-правовых запретов в настоящее время можно включить положения не только ст. 205.1, но и ч. 5 ст. 184, ст. ст. 204.1, 282.3 и 291.1 УК РФ, потенциальная необходимость которых отпала бы одновременно с предлагаемым дополнением ч. 5 ст. 33 УК РФ.

Это лишь отдельные, наиболее явные проблемы реализации уголовной ответственности за пособничество в террористическом акте как одну из форм содействия террористической деятельности. В целом же уголовно-правовое противодействие организованной экстремистской и террористической деятельности, информационное противодействие (и предупреждение) финансированию терроризма и экстремизма являются важнейшей составляющей в системе мер как национального, так и международного характера, определяющих основные направления правоприменительной деятельности в сфере противодействия организованному терроризму и экстремизму. Однако такая деятельность должна носить обоснованный практикой и законодательными потребностями характер, исключающий излишнюю конъюнктуру. Это касается в том числе обоснованной криминализации или декриминализации любых противоправных деяний.

Литература

1. Федеральный закон от 9 декабря 2010 г. N 352-ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации" // Собрание законодательства Российской Федерации. 2010. N 50. Ст. 6610.

2. Федеральный закон от 6 июля 2016 г. N 375-ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части установления дополнительных мер противодействия терроризму и обеспечения общественной безопасности" // Собрание законодательства Российской Федерации. 2016. N 28. Ст. 4559.

3. Борисов С.В. Ответственность за финансирование экстремистской деятельности как новелла уголовного законодательства // Вестник Московского университета МВД России. 2014. N 11. С. 106 - 107.

4. Борисов С.В., Иванцов С.В. Организованные формы террористической и экстремистской деятельности: регламентация и реализация ответственности // Общество и право. 2016. N 2. С. 91 - 28.

5. Борисов С.В., Морозова А.А. Пособничество в совершении террористического акта как форма содействия террористической деятельности // Закон и право. 2016. N 4. С. 26 - 28.

6. Борисов С.В., Чугунов А.А. Новеллы уголовного законодательства в сфере противодействия экстремизму: критический анализ // Современное право. 2015. N 4. С. 104 - 105.

7. Гладких В.И. Новые правовые механизмы противодействия терроризму: критический анализ // Российский следователь. 2014. N 5. С. 34 - 38.

8. Иванцов С.В. К вопросу о противоречиях законодательной регламентации уголовной ответственности за организованную, террористическую и экстремистскую деятельность // Закон и право. 2016. N 4. С. 21 - 25.

9. Иванцов С.В. Правовые проблемы контроля над организованной преступностью: международный опыт и перспективы развития // Вестник Воронежского института МВД России. 2009. N 3. С. 10 - 16.

10. Иванцов С.В. Теоретические предпосылки развития системного подхода в криминологических исследованиях преступности // Вестник Московского университета МВД России. 2014. N 11. С. 125 - 128.