494

разований в стране в духе правовой демократии, рыночной экономики, политического плюрализма и конституционно-правовой государственности1.

Вместе с тем остается неразработанной, во многом неясной и неопределенной сама концепция (и парадигма) развития юриспруденции в современной России. В потоке нынешних публикаций и представлений о путях развития постсоветской юриспруденции можно выделить несколько концептуально различных направлений: либерально-демократическое направление; прежнее (несколько словесно модернизированное) марксистско-ленинское направление; традиционалистское (антизападническое направление, апеллирующее к дореволюционной русской юриспруденции в ее почвенно-славянофильской трактовке).

Еще одна проблема, по мнению некоторых специалистов в области права, – это переход от понятия «правоведение» к понятию «юриспруденция»2. В целом осмысление движения от правоведения к юриспруденции, наблюдаемого в последние, десятилетия, позволяет сформулировать некоторые выводы, имеющие определенное значение для проникновения в сущность юридико-пра- вовых явлений. К их числу относятся следующие положения: отправной точкой, побудительной причиной всевозможных исследований в области юридической науки является наличие в человеческом обществе потребности в юристах, специалистах по выработке и применению юридических правил, поведения; потребности в юристах, необходимость в постоянном совершенствовании юридических знаний побуждают готовить кадры по специальности «Юриспруденция», что, в свою очередь, влияет; на развитие юридической науки; наличие практически необходимой специальности «Юриспруденция» требует объяснения, из чего она состоит и зачем она нужна обществу. Это и является основанием для возникновения, развития и расширения юридической науки; юриспруденция во всех сферах (не только в области названия профессиональной специальности) сегодня и в России должна прийти на смену понятию «правоведение». Дело в том, что юриспруденция значительно больше, чем «правоведение», нацелена на раскрытие сущности роли юриста в обществе, на обучение его для правовой практики. Юридические факультеты университетов (уже которое столетие) являются не только местом, где обучаются науке права, но и учебными заведениями, где готовят профессиональных юристов.

Юриспруденция и юридическая наука – близкие по смыслу и содержанию понятия. Поэтому во многих случаях эти понятия у нас употребляются в качестве синонимов. Однако при более внимательном подходе к этим понятиям – они все же различаются. Юриспруденция в первую очередь представляет собой область создания и использования правовых (юридических) средств, способствующих оптимизации управления общественными процессами.

1 Закомлистов А.Ф. Концептуальная сущность юриспруденции // Государство и право. 2003. № 12. С. 101.

2 См.: Раянов М. От правоведения к юриспруденции // Государство и право. 2003. № 9. С. 5-9. 11

Юриспруденция – это обладание знаниями о государстве и праве и использование их в процессе правотворческой деятельности. Юридическая же наука – это деятельность по добыче, производству этих знаний.

Конечно, несмотря на эти различия, в практическом плане юриспруденция и юридическая наука ассоциируются как тождественные понятия. Объединяет их юрист как практический деятель в области права, который одновременно опирается как на знания законов, других источников права, так и на данные научного осмысления их. Поэтому в практическом плане задачи, стоящие как перед юриспруденцией, так и перед юридической наукой, почти одни и те же. Но в практическом плане сами юристы больше всего говорят о задачах юридической науки как деятельности, влияющей на совершенствование создания и использования юридических средств управления общественными процессами.

Юридическая наука в сфере организации общественной жизни еще не заняла подобающего места в нашей стране. Поэтому представителям юридической науки необходимо еще многое сделать, чтобы ее в российском обществе признали в качестве самостоятельной и объективно необходимой для государ- ственно-правовой практики наукой. Если кто-то думает, что здесь нет никаких проблем, то он по меньшей мере ошибается: юридическую науку, как значимую для практики, в российском обществе признают еще далеко не все. Сказывается и тот общий исторически сложившийся правовой нигилизм в России, а также и то, что отдельные представители «от юридической науки» в советское время показали себя службистами антинародного политического режима.

Сегодня юридическая наука в России должна проявить свою объективную необходимость для практического государственно-правового строительства. Объект исследования юридической науки – проблемы, возникающие в процессе организации и деятельности государственно-правовых институтов, – сегодня в России приобретает исключительное значение. Мы, наконец-то, должны понять, что в практическом государственно-правовом строительстве нельзя игнорировать данные юридической науки. Подобно тому, как нельзя строить дом с нарушением строительных правил, нельзя формировать и государствен- но-правовые институты без учета рекомендаций юридической науки. Игнорирование данных юридической науки все равно затем скажется на практике, и предложения, противоречащие общепринятым выводам юридической науки, окажутся бесперспективными.

На сегодня же положения юридической науки (имеется в виду и международно признанные положения) в Российской Федерации остаются невостребованными не только в практическом государственно-правовом строительстве, но и в общественном сознании. Поэтому мы и сегодня сплошь и рядом наблюдаем: преобладание политики над правом, экономикой; невосприятие институтов демократии; непонимание значения власти права в обществе и т.д. Одним словом, если мы действительно хотим строить правовое государство, то юри-

12

дическая наука, как никакая другая отрасль науки, сегодня должна утвердиться в российском обществе как важнейший институт гражданского общества.

Юридическая наука России сегодня должна способствовать также выработке роли и места государственно-правовых реформ и изменений в общественном устройстве. Сегодня государственно-правовые реформы выходят на первый план и приобретают исключительное значение. Это и понятно. Ведь только оптимальное государство со своей совершенной правовой системой может успешно вести экономическую политику, а вслед за этим и за счет этого решать социальные проблемы, а также вопросы развития науки, культуры и искусства.

Юридическая наука далее должна вооружить представителей гражданского общества современными понятиями, категориями, используемыми во всем цивилизованном мире в области государственно-правового строительства. Нам, в Российской Федерации, нельзя трактовать утвердившиеся в мировой го- сударственно-правовой практике понятия и термины по-своему. Юридическая наука, впрочем, так же, как и математика, физика и другие науки, оперирует общими, понятными для всего цивилизованного мира, понятиями и категориями. Если, например, во всем мире однозначно утвердилось понятие «разделение властей», и весь цивилизованный мир вкладывает в это понятие как бы принятый, понятный классический смысл, то нам нельзя говорить, что разделение властей мы понимаем по-иному.

В целом, юридическая наука Российской Федерации в условиях формирования гражданского общества и правового государства получает качественно новые основы для собственного развития. Впервые в истории России ей представляется возможность стать важнейшим институтом гражданского общества. Задача же ученых-юристов – способствовать ей (юридической науке) реализовать эту миссию. Лишь дееспособная юридическая наука может создать оптимальные основы для развития юриспруденции, способной успешно выполнять возлагаемые на нее надежды. Сегодня юридическая наука должна быть готова «взглянуть на себя со стороны», определить свою роль и место во всеобщей системе гуманитарных наук. Такая потребность в самопознании науки предопределена огромным количеством обстоятельств и факторов, главным из которых является «ломка» мировоззренческого мышления. Данное обстоятельство должно стать предметом осмысления не только философских наук, но и юридической теории.

Таким образом, юридическая наука представляет собой деятельность по выработке юридических знаний. Юридическая наука, как и любая другая, представляет собой сферу человеческой деятельности по «производству» определенных знаний. Представители юридической науки занимаются поиском знаний в области государства и права.

13

1.2.Проблема предметности юридической науки

вметодологическом измерении

Всовременной философии и методологии науки признак предметности выступает важнейшим показателем научного знания1, критерием и характеристикой, отличающей его от других способов освоения мира – художественного, философского, религиозного, мифологического, мистического, личностно-пси- хологического и др. Предметно-объектный тип познания, исследующий принципиально объектный тип бытия и выраженный соответствующим образом в предмете – наиболее значимое свойство всякой научной дисциплины и, соответственно, каждого научно-правового исследования.

Внауке предметом юридического знания обозначают то, что изучает та или иная дисциплина правоведения. Он неадекватен, с одной стороны, объекту как независимой от исследователя правовой реальности, а с другой – объекту соответствующей отрасли юридической науки. Различие между объектом правовой реальности, объектом той или иной отрасли юридической науки и предметом этой же отрасли науки связано «со степенью включенности объективной действительности в рефлексивное (познавательное) отношение субъект-объ- ект»2. Объект в качестве компонента объективной реальности, т.е. данности, существующей вне и независимо от сознания исследователя, будучи включенным в познавательное отношение, трансформируется в объект соответствующей отрасли юридической науки. В таком виде он выражает абстрактный образ действительности, причем с позиции данной науки. Предмет же науки – это познанная, ставшая известной, конкретизированная сторона объекта науки3.

Внауке принято различать объект и предмет науки4. Такая методологическая установка возникла в XIX веке в ходе становления неклассической научной рациональности, когда произошел отказ от отношения к одной из конкретных научных теорий как единственно истинной. И в этом смысле произошло «разотождествление» исследуемого объекта и его «представленности» как теоретического описания. Суть ее усматривается в том, что «в противовес идеалу единственно истинной теории, «фотографирующей» исследуемые объекты, допускается истинность нескольких отличающихся друг от друга конкретных теоретических описаний одной и той же реальности, поскольку в каждом из них может содержаться момент объективно-истинного знания. Осмысливаются корреляции между онтологическими постулатами науки и характеристиками метода, посредством которого осваивается объект. В связи с этим

1См.: Степин В.С. Философия науки. Общие проблемы: учебник. - М., 2007. С. 109-111.

2Честнов И.Л. Актуальные проблемы теории государства и права. Этимология государства и права: учебное пособие. – СПб.: ИВЭСЭП, Знание, 2004. С. 21.

3См.: Спиридонов Л.И. Социальное развитие и право. - Л., 1973. С. 39.

4См.: Косарева Л.М. Предмет науки. - М., 1977; Щедровицкий Г.П. Заметки о понятиях «объект» и предмет» // Философия. Наука. Методология. - М., 1997.

14

принимаются такие типы объяснения и описания, которые в явном виде содержат ссылки на средства и операции познавательной деятельности1.

Если в классической рациональности научная теория считалась объяснением и описанием реального объекта таким, как он существует «на самом деле», то теперь обязательным требованием к научной теории становится предъявление, помимо описания объекта, оснований и средств ее построения. Это и приводит к гносеологической конструкции, в рамках которой научное сознание начинает исходить из различения объекта науки как внешней реальности, в философско-методологическом смысле этого понятия, и ее теоретического описания средствами науки как предмета. Можно сказать, что возникновение,

всвязи с этим, необходимости многоплановых исследований методов научного познания, постановка проблемы соотнесения имманентных законов объекта и теоретических конструкций предмета и приводят к методологии науки в ее современном виде. Подчеркнем, что данное различие существует только как гносеологическая установка. Другими словами, различение объекта и предмета науки следует понимать не как их самостоятельное, раздельное существование, а как изменение гносеологических представлений, выражающееся, в частности,

визменении способов обоснования научного знания, идеалов и норм доказывания в научном исследовании, представлений о научной истине и т.д. В гуманитарных областях, наверное, наиболее значимым следствием осуществленного различения явилась возможность обосновать рассмотрение в качестве научных объектов сложных саморазвивающихся систем. Для правовой мысли, развивавшейся до этого времени главным образом как юридическая догма или философия права, в связи с этим возникла потребность обратиться к познанию права по нормам научного исследования, приступить к разработке научной теории права.

Отношение к различению объекта и предмета науки в юридической литературе получило развитие с разной степенью детализации и последовательности. Так, в трактовке А.М. Васильева объектом теории государства и права «является вся сфера государственно-правовой жизни общества, т.е. государст- венно-правовая надстройка в целом», а в качестве ее предмета «выступает закономерное и необходимое, общее и существенное в данном объекте»2. Отчетливо фиксирует свои основания в исследовании соответствующей проблематики В.С. Нерсесянц: «Объект – это то, что еще подлежит научному изучению с помощью познавательных средств и приемов соответствующей науки. В процессе научного изучения исходные эмпирические знания об объекте дополняются теоретическими знаниями, т.е. системой понятий об основных сущностных свойствах, признаках и характеристиках исследуемого объекта, о закономерностях его генезиса, функционирования и развития. Научное (теоретиче-

1Степин В.С., Горохов В.Г., Розов М.А. Философия науки и техники. - М., 1996. С. 294.

2Васильев А.М. Правовые категории: Методологические аспекты разработки системы категорий права. - М.: Юридическая литература, 1976. С. 18.

15

ское) познание тем самым представляет собой творческий процесс глубинного постижения изучаемого объекта в мышлении, в создании его мысленного образа (модели) в виде определенной системы понятий о сущностных свойствах данного объекта. Эти сущностные свойства объекта (в их понятийном выражении) и являются предметом соответствующей науки»1. Обстоятельный анализ вопроса в контексте проблем структуры общей теории права осуществлен В.А. Козловым. Для него является весьма важным то, что «объект, его отдельные стороны и свойства не входят в систему науки. Понятия и предложения, описывающие реальный объект, его свойства, связи и отношения, законы его развития и функционирования, составляют неотъемлемую часть науки. В процессе познания формируется предмет науки, который предстает в виде идеализированного объекта науки, его теоретической модели»2.

Размышления В.М. Сырых по поводу соотношения предмета и объекта привели его к взгляду на предмет общей теории государства и права как «систему общих закономерностей права как тотального целого, а также социологических, экономических, политических и иных закономерностей, которые влияют на действие и развитие права, его закономерностей, и систему закономерностей познания предмета данной науки»3. Объектом же «общей теории права и иных отраслей правоведения», по мнению автора, выступают «право, правовая политика, а также социально-политическая и иная (неюридическая) практика в той части, в какой она обусловливает формирование и развитие правовых явлений и процессов»4.

Анализ распространенных в юридической литературе точек зрения на данный вопрос показывает, что внимание исследователей, в частности, на объект и предмет правоведения, привлечено, в основном, к основаниям их различения и определению понятий. Необходимость таких разработок не вызывает сомнений, однако важно учитывать и следующее. А именно то, что нормативная интерпретация общеметодологических конструкций в юридических исследованиях, строящаяся на отношении к методологии правоведения как частному случаю методологии науки, должна соединяться с рассмотрением их оправданности относительно традиционных особенностей юриспруденции. Одно из направлений таких исследований и состоит в обращении к методологическим смыслам различения объекта и предмета юридической науки.

Для организации дальнейших рассуждений относительно отождествления или различения объекта и предмета юридической науки проблему удобно упростить до предельных оснований и представить как две точки зрения на вопрос. Тогда суть первой из них будет состоять в том, что предмет науки права рассмат-

1Нерсесянц В.С. Юриспруденция. Введение в курс общей теории права и государства. - М., 1998. С. 58.

2Козлов В.А. Проблемы предмета и методологии общей теории права. - Л., 1989. С. 15.

3Сырых В.М. Логические основания общей теории права: в 2-х т. Т. 1: Элементный состав. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Юридический Дом «Юстицинформ», 2001. С. 93.

4Там же.

16

ривается в «объектном отношении», т.е. как «объективная реальность», существующая вне научного знания и не зависящая от оснований и методов научного исследования1. С такой точки зрения научное познание мыслится как непосредственное отношение объекта и исследователя, в котором и формируется знание об объекте. Поэтому предмет правоведения здесь предстает как сама, данная в созерцании, реальность права («правовые явления»), его имманентные свойства, закономерности возникновения, функционирования и развития.

Нетрудно заметить, что такая позиция представляет собой реализацию натуралистической гносеологической модели господствовавшей до XIX века классической научной рациональности, которой «свойственна тенденция к так называемой «философии тождества», тождества мышления и бытия»2. В этом смысле правовая наука, относясь к своему предмету как находящимся вне юридического знания правовым явлениям, объективным закономерностям права, должна рассматривать представления о правовой реальности как тождественные этой реальности.

В таком понимании объект юридической науки «существует», а предмет формируется в процессе познавательной деятельности правоведов в зависимости от возможности трактовать предмет науки как объективную реальность (законы объективной реальности). Получаемое в исследовании знание следует рассматривать, абстрагируясь от условий и средств его продуцирования, т.е. полагая, что объект исследования устроен так же, как наши знания о нем. С данной натуралистической точки зрения основания для различения объекта и предмета науки и смыслы такого различения отсутствуют. Если в правоведении такая схема рассуждений и сегодня сохраняется как актуальная, то в отраслевых науках – как доминирующая. Несомненные плюсы данного подхода, с позиций позитивной юриспруденции, состоят в соответствии юридического исследования идеалу объективности, естественном обеспечении согласованности научного знания, устранении противоречий между различными его областями уже в силу познания законов самого объекта, что соответствует как постулатам господствовавшей у нас версии материализма, так и традиционным представлениям о природе права3.

Для противоположной позиции требование различать объект как познаваемую реальность и предмет науки, создаваемые определенными исследовательскими средствами теоретическую модель этой реальности, является принципиальной. С данной точки зрения предмет – «это реальность, созданная самой наукой, существующая лишь постольку, поскольку есть знания об объек-

1См., напр.: Денисов А.И. Методологические проблемы теории государства и права. - М., 1975. С. 7; Гражданское право. Часть 1 / под ред. Ю.К. Толстого, А.П. Сергеева. - М., 1996. С. 3.

2См.: Киссель М.А. Философский синтез А.Н. Уайтхеда // Уайтхед А.Н. Избранные работы по философии. - М., 1990. С. 23.

3См.: Керимов Д.А. Общая теория государства и права: предмет, структура, функции. - М., 1977. С. 12; Бабаев В.К. Советское право как логическая система: учебное пособие. - М., 1978. С. 49.

17

те»1. Так, обосновывая необходимость различения объекта и предмета общей теории права, В.А. Козлов отмечает: «Каждый сложный объект имеет сущности разного порядка, характеризующие его со всех сторон, многообразные связи и отношения, и каждая наука исследует свою собственную сущность, что и делает ее относительно самостоятельной. Поэтому один и тот же объект изучается различными науками, каждая из которых фиксирует в своей системе знаний специфический предмет. Однако объективная ориентация, трактовка предмета как системы объективных законов приводит к отвлечению от деятельности познающего субъекта и отождествлению законов науки и законов реальной действительности»2. В таком понимании объект юридической науки «существует», а предмет формируется в процессе познавательной деятельности правоведов в зависимости от тех или иных мировоззренческих представлений, гносеологических установок и исследовательских средств.

От принятия одной из этих двух точек зрения напрямую зависят трактовки объекта и предмета знания, понимание конкретных проблем правоведения, подходы к их решению. В частности, точное следование первой, как совершенно верно отмечает Н.Н. Тарасов, требует абстрагироваться от условий, целей и средств научного познания права, что не только минимизирует возможности критики оснований полученного знания, заставляет принимать «на веру» его предметную репрезентативность, но и фактически снимает вопрос о самостоятельности методологических исследований в рамках юридической науки. Для второй же точки зрения исследовательские средства находятся в зависимости от гносеологических установок, характера социокультурной ситуации, могут создаваться, в том числе путем методологического конструирования, а значит, целевые методологические исследования и разработки являются условием построения развернутого предмета правоведения и, следовательно, обеспечения наиболее полного познания права3.

В частности, точное следование первой требует абстрагироваться от условий, целей и средств научного познания права, что не только минимизирует возможности критики оснований полученного знания, заставляет принимать «на веру» его предметную репрезентативность4, но и фактически снимает вопрос о самостоятельности методологических исследований в рамках юридической науки. Для второй же исследовательские средства находятся в зависимости и от гносеологических установок, характера социокультурной ситуации, могут создаваться, в том числе, путем методологического конструирования, а значит, целевые методологические исследования и разработки являются условием построения развернутого предмета правоведения и, следовательно, обес-

1Юдин Э.Г. Методология науки. Системность. Деятельность. - М.: Эдиториал УРСС, 1997.

С. 124.

2Козлов В.А. Проблемы предмета и методологии общей теории права. - Л., 1989. С. 27.

3Тарасов Н.Н. Методологические проблемы юридической науки. - Екатеринбург: Гумани-

тарн. ун-т, 2001. С. 139.

4См.: Козлов В.А. Проблемы предмета и методологии общей теории права. - Л., 1989. С. 28.

18

печения наиболее полного познания права. Кроме того, поскольку научное исследование права, правовых явлений осуществляется определенными, присущими юриспруденции средствами и методами, оценить адекватность теоретических конструкций правовой реальности (и, следовательно, истинность юридического знания) возможно постольку, поскольку характер и особенности применяемых методов исследования предъявляются в процессе описания и объяснения исследуемых объектов. Это означает, в том числе, что в данной установке философские методологические разработки уже не могут приниматься «по умолчанию» и рассматриваться как достаточное условие для научной обоснованности правовых теорий, а методология должна рассматриваться как фундаментальная область юридической науки.

Таким образом, прослеживая путь развития частной юридической теории, можно наглядно убедиться, как на протяжении двух десятилетий происходило расширение ее границ и обогащение научного содержания через обращение, условно говоря, к неюридическим предметностям, обоснованное как углубленное исследование права, всех его аспектов. Если отказаться от натурализации механизма правового регулирования и рассматривать его как теоретическую модель правового регулирования, то психологический, социологический и «информационный» механизмы также должны интерпретироваться как модели правового регулирования. В этом смысле допустимо говорить о модельной «представленности» в предмете правовой науки формально-юридичес- кой, психологической, социологической и информационной «сторон» правового регулирования. Все это способствует всестороннему познанию права. Однако остается вопрос о соотношении данных сторон правового регулирования.

При этом такие разносторонние исследования рассматриваются и как условие истинности теоретического знания о праве. Показательно в этом плане следующее высказывание Л.С. Явича. «Само по себе утверждение многогранности, разноуровневости, сложности права, – пишет автор, – имеет принципиальное методологическое значение. Оно дает возможность исследовать право в разных направлениях и на этой основе глубже осмысливать его сущность, свойственные ему закономерности социального бытия, достовернее выявлять его общественную значимость и ценность, правильнее определять его потенциальные возможности и точнее найти его реальное место в жизни людей». И далее: «Принципиально-методологическое значение признания права сложным социально-юридическим феноменом заключается и в том, что оно обеспечивает творческий характер его исследования, освобождает дальнейшее познание права от элементов догматизма и начетничества, узкопрагматического толкования задач юридической науки, конъюнктурщины и схоластики, нацеливает на фундаментальное изучение правовой действительности»1.

В современной юридической литературе считается, что «односторонние» знания об объекте приводят к его качественно новому теоретическому осмыс-

1 Явич Л.С. Сущность права. - Л., 1985. С. 13-14. 19

лению только при условии их синтеза в единой теоретической схеме, в рамках концепции. В отечественном правоведении таким примером является объединение разноплановых представлений о праве категорией «правовая система»1. В рассматриваемом же примере социологические, психологические, формаль- но-юридические представления о правовом регулировании интерпретируются как «рядоположенные», объединяемые только отношением к объекту исследования. Такое положение дел не только допустимо, но и весьма распространено в науке. Однако эвристический «прорыв» предполагает создание теоретической конструкции, обеспечивающий синтез разноплановых знаний об объекте, т.е. исследований и разработок в пространстве предмета науки. Для анализируемой ситуации такой теоретической конструкции разработать, судя по всему, не удалось. Неслучайно С.С. Алексеев достаточно быстро отказывается от идеи множественности механизмов правового регулирования и разворачивает интерпретации данной проблематики в рамках традиционной юридической предметности через введение представлений об общих дозволениях, общих запретах и типах правового регулирования2.

Различение объекта и предмета юридической науки позволяет осуществить еще одну интерпретацию механизма правового регулирования как частной научной теории. Вне различения объекта и предмета научной теории механизм правового регулирования получает преимущественно позитивноюридические интерпретации, как описание структуры процесса правового регулирования общественных отношений. Отсюда, восприятие механизма правового регулирования как некоторой юридической реальности долгое время доминировало в нашей теории государства и права. Надо признать, что онтологическое понимание механизма правового регулирования было присуще и С.С. Алексееву. Такое отношение сохраняется и у некоторых современных теоретиков права, поскольку для аналитической юриспруденции оно является вполне законным.

В то же время взгляд на недавнюю историю отечественной науки права с позиций различения объекта и предмета правоведения отчетливо показывает, что механизм правового регулирования сыграл (и играет) в ней и методологическую роль. Более того, с этих позиций именно методологическое значение конструкции механизма правового регулирования может считаться первостепенным. Однако его роль не только как теоретического описания, но и как методологической конструкции стала оцениваться нашей наукой не так давно. Хотя сегодня уже можно довольно уверенно утверждать, что наше правоведение восприняло механизм правового регулирования не только как понятие теории права, как объяснительный принцип правового воздействия на общественные отношения, но и как мето-

1См., напр.: Алексеев С.С. Теория права. - М., 1993. С. 99; Явич Л.С. Социализм: право и общественный прогресс. - М., 1990. С. 23.

2См.: Алексеев С.С. Общие дозволения и общие запреты в советском праве. - М., 1989.

20