289

МИНИСТЕРСТВО ВНУТРЕННИХ ДЕЛ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

МОСКОВСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

Ю. А. Артамонов

ДРЕВНЕРУССКИЕ ЦЕРКОВНЫЕ УСТАВЫ

Учебное пособие

Москва МосУ МВД России

2012

2

ББК 63.3(2)

А86

Артамонов, Ю. А.

Древнерусские церковные уставы : учебное пособие / Ю. А. Ар-

тамонов. – М. : Московский университет МВД России, 2012. – 56 с.

Настоящее пособие посвящено двум памятникам русского феодального права – Уставу князя Владимира о десятинах, судах и людях церковных и Уставу князя Ярослава о церковных судах. Первый определяет источники материального обеспечения церкви, перечень дел, подлежащих церковному суду, а также категории населения, находящихся в церковной юрисдикции. Второй дает конкретные предписания для юридической практики духовных судов. Уставы являются важными источниками для изучения взаимоотношений светской и духовных властей, церковной юрисдикции и суда на Руси в XI–XV вв.

Издание адресовано учащимся и преподавателям юридических факультетов вузов, а также всем, интересующимся историей государства и права России.

ББК 63.3(2)

Рецензенты: начальник кафедры профессиональной этики и эстетической культуры, кандидат педагогических наук, доцент А. В. Щеглов, профессор кафедры теории и истории государства и права, доктор исторических наук, профессор М. В. Хачатурян.

©Московский университет МВД России, 2012

©Артамонов Ю. А., 2012

3

4

ВВЕДЕНИЕ

При тесной связи государства и церкви для русского средневековья, как и для других стран Европы, было характерно существование наряду со светской государственной властью особой, церковной власти митрополита, епископов и их чиновников; и те и другие… несли определенные функции управления и суда1.

После официального принятия князем Владимиром христианства в 988 г. молодая русская церковь нуждалась в определении ее экономического и общественного статуса: требовались средства для строительства зданий, обзаведения необходимой богослужебной утварью, содержания духовенства. Она нуждалась также в обозначении пределов своих властных и судебных функций. Одним словом, церковь необходимо было наделить определенными правами, снабдить собственной «конституцией». Традиционно такая «конституирующая» функция приписывается двум документам, определившим место церкви в социально-политической системе Руси. Эти документы называются «церковными уставами» и атрибутируются двум князьям, пользовавшимся на Руси наибольшим почетом: киевскому князю Владимиру Святославичу (980–1015) и его сыну Ярославу (1019– 1054). Первый носит название «Устав князя Владимира о десятинах, судах и людях церковных», второй – «Устав князя Ярослава о церковных судах».

Первоначальный текст этих уставов, именуемый в науке протографом или архетипом, не сохранился. До нас дошли лишь более поздние копии этих документов – списки. Списки уставов, близкие по расположению материала и содержанию, объединяются учеными в группы, которые принято именовать редакциями. Составитель редакции – это и переписчик, и законодатель одновременно. Он не просто механически копировал исходный текст, но видоизменял его, сокращая или внося дополнения сообразно с требованиями времени и обстоятельствами.

1 Щапов Я. Н. Княжеские уставы и церковь в Древней Руси XI–XIV вв. М., 1972. С. 5.

5

Таким образом, дошедшие до нас церковные уставы являются результатом длительной законотворческой деятельности нескольких поколений средневековых юристов-книжников. Они пользовались большой популярностью на Руси в течение всего Средневековья. Об этом свидетельствуют многочисленные редакции этих памятников, датируемые XIII–XVII вв. Однако в основе уставов лежат вполне конкретные документы – уставные грамоты X–XI вв., данные Владимиром и Ярославом древнерусской церковной организации. Я. Н. Щапов – один из ведущих специалистов в области изучения истории русской церкви и права – дает следующее определение этому виду историко-правового источника: «Уставной грамотой называется документ, фиксирующий взаимоотношения светской и церковной властей применительно к конкретному случаю в определенном княжестве, на определенное время»2. Примером данного вида документа может служить Уставная грамота князя Ростислава Мстиславича, данная Смоленской епископии в момент ее основания в 1136 г.3

В своей содержательной части уставы органично дополняют друг друга. В Уставе Владимира определяются источники материального обеспечения церкви, перечень дел, подлежащих церковному суду, а также категории людей, находящихся в церковной юрисдикции. Устав Ярослава дает конкретные предписания для юридической практики церковных судов. Главное его содержание составляют конкретные преступления и наказания, рассматриваемые в церковных судах.

Церковные уставы являются важным источником для изучения взаимоотношений светской и духовной властей, церковной юрисдикции и суда на Руси в XI–XV вв. Они возникли в период утверждения христианства и получили широкое распространение в Древнерусском государстве, а затем в период политической раздробленности – на территории феодальных княжеств и земель. География бытования уставов была весьма широка, их знали в Новгородской, Псковской, Смоленской, Владимиро-Суздальской, Киевской, Галицко-Волынской землях, Великом княжестве литовском, Молдавии и др. Они продолжали оставаться действующими памятниками права и в период централизации русских земель вокруг Москвы. Уставы оказали заметное влияние на последующее законодательство Московского государства и Великого княжества литовского.

2Щапов Я. Н. Княжеские уставы… С. 10.

3Бережков Н. Г. Хронология русского летописания. М., 1963. С. 50–51.

6

К сожалению, в учебной литературе, посвященной истории государства и права России, древнерусским церковным уставам уделяется весьма скромное место. Причины этого заключаются в слабой изученности памятников, а также скептическом отношении некоторых историков XIX – начала XX в. к возможности их датировки собственно древнерусским периодом. Кроме того, не следует упускать из виду церковный характер памятников, который затруднял его изучение студентами юридических факультетов в годы советской власти. Данное пособие призвано содействовать разрешению этой проблемы.

В пособии приводятся тексты основных редакций «Устава князя Владимира о десятинах, судах и людях церковных» и «Устава князя Ярослава о церковных судах». В своей совокупности они дают представление об эволюции церковного законодательства средневековой Руси. Основным редакциям Устава Владимира предшествует текст архетипа (протографа) этого памятника, который был реконструирован Я. Н. Щаповым на основе тщательного текстологического изучения всех дошедших до нас списков. Тексты приводятся по изданию: Щапов Я. Н. Древнерусские княжеские уставы XI–XV вв. М. : Наука, 1976. Редакции уставов снабжены комментариями, которые призваны содействовать правильному пониманию вышедших из употребления терминов и словосочетаний, уяснению конкретно-исторических реалий прошлого.

1. УСТАВ КНЯЗЯ ВЛАДИМИРА О ДЕСЯТИНАХ, СУДАХ И ЛЮДЯХ ЦЕРКОВНЫХ

Я. Н. Щапов назвал Устав князя Владимира «конституцией митрополичьих и епископских кафедр». Действительно, Устав определял источники материального обеспечения церкви и объем ее судебных прав. Он представлял собой своеобразный договор между светской и духовной властями. Церковь дорожила Уставом и активно использовала его в борьбе за свои права и привилегии. Этим обстоятельством можно объяснить многочисленные списки памятника, дошедшие до нас.

Условно Устав князя Владимира может быть разделен на три части. Первая определяет объем и источники княжеского пожалования церкви, вторая – круг дел, подлежащих рассмотрению в церковных

7

судах, третья – группы населения, находящиеся под патронатом церкви.

В первой части говорится о крещении Руси и построении князем Владимиром церкви во имя Богородицы, на содержание которой он пожаловал десятую часть от всех своих доходов: «десятину к ней во всей земли Руской княженья от всего суда десятую векшу, ис торгу десятую неделю, из домов на всякое лето десятое всякого стада и всякого жита». Далее от имени князя сообщается, что он в соответствии с византийским церковным правом и по совету с княгиней Анной передает церкви право суда в делах, касающихся брака и семьи (развод, похищение невесты, прелюбодеяние и др.) и преступлений против церкви (чародейство, изготовление ядов, церковная татьба, ограбление мертвых, совершение языческих обрядов, осквернение храмов и др.). Наконец, в третьей части определяет круг людей, на которых распространяется церковная юрисдикция. Это – священно- и церковнослужители и их дети, лекари, паломники, увечные, холопы, отпущенные господином по завещанию на волю, вдовицы и др.

Устав князя Владимира стал известен российской исторической науке достаточно рано: уже в конце XVIII в. были изданы четыре списка этого памятника4. Первым исследователем текста Устава следует считать Н. М. Карамзина, который отказался признать его памятником времени княжения князя Владимира Святославича. В доказательство историк привел следующие соображения. Указание в преамбуле Устава на то, что Владимир принял крещение «от греческого царя Костянтина и от Фотея патриарха Царьградского» не соответствует действительности, поскольку Фотий возглавлял кафедру в 858– 886 гг. (с перерывами). Во время же крещения Руси константинопольским патриархом был Николай II Хрисоверг (979–991)5. Кроме того: «в сем Уставе сказано, что тяжбы детей и братьев о наследстве подсудны единственно духовенству», а в Русской Правде они отнесены к юрисдикции князя. В итоге Н. М. Карамзин пришел к заключе-

4Первая принадлежала Г. Миллеру. См.: Степенная книга. Спб., 1775. Ч. I. С. 157–158. Кроме того, см.: Лепихин И. Продолжение дневных записок путешествия. Спб., 1780. Ч. 3. С. 351–352; Древняя российская вивлиофика. М., 1788. Ч. 6. С. 1–9; Продолжение древней российской вивлиофики. Спб., 1788. М., 1788. Т. 3. С. 3–8.

5Поппе А. Константинопольские патриархи // Подскальски Г. Христианство

ибогословская литература в Киевской Руси (988–1237гг.). Спб., 1996. С. 502.

8

нию, что Устав Владимира является «подложным». Время его возникновения историк относил к XIII в.

С этим мнением не согласился митрополит Евгений (Болховитинов), который отметил, что Устав Владимира «дошел до нас во мнигих списках… уже испорченным вставками анахронистическими и другими». «В таких списках Фотий, патриарх Константинопольский, – писал критик, – выставлен современником Владимиру»6. Евгений (Болховитинов) полагал, что в основе многочисленных списков памятника есть подлинная основа, остальное – результат деятельности редакторов и переписчиков.

Точка зрения митрополита Евгения (Болховитинова) получила свое развитие в работах профессора К. Н. Неволина7 и митрополита Макария (Булгакова). Последний, в частности, отмечал, что «Церковный устав Владимиров дошел до нас в многочисленных списках, которые, начинаясь с XIII, продолжаются до XVIII в. и весьма разнообразны, так что нельзя почти указать двух совершенно сходных между собою»8. По мнению Макария, ни один из известных списков не представляет подлинного текста Устава Владимира «во всей целости и в том подлинном виде, в каком он вышел из рук законодателя; все это только копии, в которых переписчики, частию по собственному мудрованию (например, в предисловии), а более по требованию обстоятельств места и времени, позволяли себе изменять слова и обороты речи и делать прибавления и сокращения». Он выделяет три редакции памятника: Краткую, Среднюю, Обширную и отдает предпочтение Обширной редакции Устава как, «вероятно, древнейшей и ближайшей к подлиннику»9. При этом Макарий отмечает, что общую основу двух других редакций можно считать «принадлежавшим подлинному уставу святого Владимира».

Историк не сомневался в существовании Устава Владимира и связывал его возникновение с завершением строительства Десятинной церкви в Киеве. Согласно Повести временных лет, это событие имело место в 996 г.: «Володимеръ видевъ церковь свершену, вшедъ в ню…

6 Евгений (Болховитинов) Описание Киево-Софийского собора и Киевской иерархии // Вибранi працi з iсторii Киева. Киев, 1995. С. 265.

7Неволин К. Н. О пространстве церковного суда в России до Петра Великого // Полное собрание сочинений. Спб., 1859. Т. VI. С. 294–295.

8Макарий (Булгагов) История Русской церкви. Кн. 2. М., 1995. С. 83.

9Там же. С. 90.

9

и помолившюся… рекъ сице: “Даю церкви сей святей Богородици от именья моего и от градъ моихъ десятую часть”. И положи написавъ клятву въ церкви сей, рек: “Аще кто сего посудить, да будет проклятъ”… И створи праздникъ великъ въ тъ день боляромъ и старцемъ градским, и убогим раздая именье много»10. По мнению Макария, Владимир передал клиру построенной им церкви письменный документ, который давал право на получение десятой части от княжеских доходов – десятины. Эта доля отчислялась от всех поступлений на княжеский двор: даней, судебных штрафов, вир и продаж, оброков, торговых пошлин. Макарий считал, что определение десятой доли дохода в качестве средств, отпускаемых князем на содержание церкви, восходит в ветхозаветной традиции. Между тем традиция отчислять десятую долю от дохода в пользу языческих богов была известна славянам еще в дохристианский период. Об этом свидетельствует средневековый хронист Герборд. Повествуя об обычаях приморских славян, он сообщает, что в городе Щецине находилось святилище, «выстроенное с необычайным благоговением и искусством… В это святилище приносят они (славяне – Ю. А.), в соответствии с обычаем отцов, от добытого богатства и вражеского оружия и всего, что они добыли на битвах на море и на суше, десятую часть добычи»11. Можно предположить, что, передавая в пользу церкви десятую часть доходов, Владимир следовал уже сложившейся в языческий период традиции.

Макарий отмечал, что язык Устава «носит на себе печать глубокой древности и, несомненно, мог принадлежать времени Владимира», некоторые же слова, «кажущиеся не столь древними», были внесены в текст памятника переписчиками. На довод Н. М. Карамзина о том, что по Русской Правде тяжбы детей о наследстве были подсудны светскому суду, поэтому упоминание о духовном суде по этим делам обличает в Уставе Владимира подделку, историк дал следующий ответ: «Но это означает только или отмену прежнего закона в последующем законодательстве, или то, что наследственные дела по жела-

10Лихачев Д. С. Повесть временных лет. СПб., 1996. С. 55.

11Гензель В. Культура и искусство польского Поморья в эпоху раннего средневековья (VII–XI вв.) // Славяне и скандинавы / Пер. с нем., общ. ред. Е. А. Мельни-

ковой. М., 1986. С. 326.

10

нию тяжущихся или по существу и обстоятельствам самих дел могли быть судимы и духовным судом, и светским»12.

Сходный взгляд на историю возникновения памятника высказал профессор Московского университета И. Д. Беляев. «Язык Владимирова устава, – писал он, – дышит неподдельной древностью, против которой не могли даже возражать и те исследователи, которые сомневались в подлинности устава; при сравнении языка, которым написан устав, с языком Русской Правды, мы не встречаем никаких подновлений в первом, ни грамматических, ни лексикологических; предположить, что кто-нибудь мог так подделаться в XII или XIII столетиях нет никакой возможности»13. Упоминание о том, что Владимир принял крещение от патриарха Фотия, нужно понимать в том смысле, что русский князь принял учение православной церкви, утвержденное этим патриархом. При этом И. Д. Беляев сослался на болгар и греков, которые в X в. говорили: «Наша вера – вера Фотиева, наше благочиние – Фотиево». Таким образом, еще до официального разделения церквей на Восточную и Западную (середина XI в.) греки и болгары подчеркивали, что «веруют православно, а не по учению Римской церкви». Поэтому составитель Устава, «свидетельствуя свое православие и принадлежность восточной, а не западной церкви», должен был писать, что крещение принято от Фотия, «т.е. ограждать себя Фотиевым именем от соединения с Римской церковью»14.

Уже в конце XIX в. мнение Н. М. Карамзина было поддержано известным церковным историком Е. Е. Голубинским, который отказывал уставам Владимира и Ярослава в подлинности и считал их «позднейшими поддельными произведениями». Аргументация историка носит во многом поверхностный характер. Так, например, Е. Е. Голубинский отмечал отсутствие в Уставе упоминания дел о многоженстве. Это, по его мнению, позволяет говорить о позднем возникновении памятника, когда двоеженство уже было изжито на Руси. Между тем, как справедливо отмечает Я. Н. Щапов, в Уставе есть дела, названные «смильными», которые и «представляют собой нарушения установленного церковью брака»15. Местом выполнения подделки, по мнению Е. Е. Голубинского, следует считать Новгород, где «скорее, чем

12Макарий (Булгагов). Указ. соч. С. 90.

13Беляев И. Д. История русского законодательства. М., 1999. С. 191.

14Там же. С. 192.

15Щапов Я. Н. Княжеские уставы… С. 19.