rozhkov_aiu_v_krugu_sverstnikov_zhiznennyi_mir_molodogo_chel

был ловко использован политорганами, контролировавшими через красноармейские письма «верное» освещение смерти Ленина среди крестьянства. «Политработники разъясняют красноармейцам сущность вопроса (о смерти Ленина. — А.Р.) и рекомендуют посылку писем домой о том, что фактически управляет страной Коммунистическая партия — ленинская семья, поэтому отчаиваться не следует», — сообщалось в одном из политдонесений. По этой причине трудно отделить в письмах красноармейцев, написанных в самый разгар «черной» недели, их личные мысли и переживания от штампов большевистской пропаганды. Это отчетливо видно из данного письма красного бойца:

«Здравствуйте, дорогой дяденька Иван Федорович! Первым долгом спешу уведомить о случившемся мировом событии, что 21 января нового стиля 24 текущего года в 6 час. 50 мин. скончался великий вождь мировой революции Владимир Ильич Ленин и покинул нас навсегда. Похороны тела будут 26 января. Может быть, у вас еще не слышно про это и теперь стоит перед нами задача усилить работу, намеченную тов. Лениным и продолжить ее до победного конца и с потерею Ленина не должна быть потеряна его мысль, и еще больше и сильней должны сомкнуть мы свои пролетарские ряды и без всяких сомнений продолжать освобождение трудящихся всего мира. Затем до свиданья, любящий Вас племянник С. Мороз»203, *.

Вместе с тем в сводке перлюстрированных писем в 25-й дивизии отмечалось, что «смерти тов. Ленина пишущие касаются лишь мимоходом»204. Судя по донесениям осведомителей, в красноармейских рядах было многоголосье мнений, отражавшее противоречивые настроения представителей различных социальных групп в РККА. В одной бронетанковой флотилии часть красноармейцев восприняла траурную весть подавленно, другая часть — равнодушно, третья — радостно. Обращают на себя особое внимание негативные высказывания об ушедшем диктаторе и его политике. Встречались части и подразделения, где красноармейцы совершенно безразлично реагировали на смерть вождя; в единичных случаях наблюдалось даже злорадство с их стороны (1-я дивизия, Туркестанский фронт). Даже в элитном 6-м полку ОГПУ часть красноармейцев восприняла траурную весть равнодушно.

* Как видно из письма красноармейца, население России было оповещено правительством о том, что похороны («тела») вождя состоятся 26 января 1924 года, в субботу. На самом деле похороны прошли в воскресенье, 27 января. Этот перенос дает повод подозревать Сталина в умышленной дезинформации Троцкого, лечившегося тогда на Кавказе, с целью недопущения его присутствия на траурном церемониале. Вместе с тем, не отрицая кремлевских интриг, справедливо заметить, что временный мавзолей вряд ли мог быть готов к 26 января. В народе перенос похорон с субботы на воскресенье вызвал неоднозначные реакции. Многие люди были недовольны тем, что их лишили выходного дня. Другие недоумевали, почему похороны назначены на субботу — «еврейский шабаш». Некоторые рабочие даже считали, что большевики «пожалели оплатить рабочим субботу».

450 Часть третья. Мир красноармейца: превращение в мужчину

В среде краснофлотцев, где было больше выходцев из рабочих, такие настроения встречались чаще. Военмор Набатчиков с линкора «Марат» повторял слова Троцкого о том, что «партии нет такой, каковой была», что в таком положении больше оставаться нельзя. Матрос-комсомолец Зубко с Балтфлота во время политбеседы выкрикнул оратору, что «нэп — идея кронштадтских моряков!» (читай: не заслуга Ленина. — А.Р.). Двое его сверстников с учебного судна «Комсомолец», Петровский и Зверев (тоже члены РКСМ), вообще «матерно выругались об Ильиче»205. Красноармеец 42-го полка 14-й дивизии Шуйский в сердцах бросил реплику, зафиксированную осведомителем: «Ленин нас бросал в тюрьмы, и вообще у нас таких плохих много». После срочной профилактики со стороны политруков, разъяснивших ему «ошибочность» этой фразы, Шуйский плакал навзрыд и просил у них прощения. С кавалеристом-трубачом Шестаком, заявившим, что «пусть бы умер Троцкий, было бы еще лучше», уже не беседовали. Его тихо арестовали «до особого распоряжения комиссара». Вряд ли такая судьба постигла красноармейца-партийца В. Суворкина, открыто заявившего о своей готовности «не задумываясь» убить Троцкого, которого, по его мнению, нельзя допускать к власти, поскольку он постоянно сворачивал с ленинского пути и способен «продать всю Россию»206.

В красноармейской среде еще долго, вплоть до конца февраля, не утихали разговоры о покойном вожде, о его преемниках, о судьбах партии и страны. Бойцы группами обсуждали в казарме, кто же заменит вождя. Примечательно, что в рядах курсантов школы ВЦИК среди возможных кандидатов назывался Сталин, о котором курсанты отзывались очень восторженно: «Сталин — голова», «у него ум-самородок». В то же время они признавали, что «Ильича сотни сталиных и каменевых не заменят». У бойцов пробудился огромный интерес к произведениям Ленина, к печатному слову вообще. Они с жадностью набрасывались на газеты и листовки, подробно вычитывая в них все подробности происшедшего. Воины 5-й армии сохраняли в своих сундучках траурные газеты с портретом Ильича на память. Дефицит информации в прессе красноармейцы восполняли на политчасе, обрушивая на ораторов массу вопросов:

«Не было ли Ильичом оставлено предсмертной записки или наказа? Долго ли у него продолжалось предсмертное состояние? Присутствовал ли кто-нибудь при Ильиче во время смерти? Почему так поздно выпущен бюллетень (о смерти Ленина. — А.Р.)? Будут ли изменения к крестьянству со стороны советской власти после смерти Ленина? Как теперь будет работа советской власти без Ленина? Неужели советская власть не могла сохранить здоровье Ильича? Почему смещен начальник ПУРа Антонов-Овсеенко? Сместят ли Муралова и других? Кто заменит тов. Ленина, если Каменев ругается с Троцким? Приедет ли Троцкий на похороны? Какое отношение к нам иностранных государств? Не может ли

Глава 2. «Не солдаты мы» 451

быть отсрочен призыв 1902 г.? Справимся ли мы без Ленина с управлением страной, и кто теперь будет занимать его место? Что будет дальше? Умер Ильич своей смертью или по другой причине? Отразится ли смерть Ильича на дальнейшей политике советской власти?»207, *.

Наряду с этим вполне здоровым интересом, агентура особых отделов и партийные осведомители тщательно фиксировали всевозможные, порой несуразные слухи, распространявшиеся в армейской среде. Чаще всего в этих слухах фигурировали сам Ленин и его ближайшие сподвижники, в первую очередь Троцкий. Один из наиболее популярных слухов заключался в том, что Ленин умер несколько месяцев назад и скрытно похоронен большевиками, а в Колонном зале Дома Союзов лежит специально изготовленная восковая кукла. Была версия о том, что Ленин на самом деле не умер, а тайно проживает в Крыму и собирается под «прикрытием» своей смерти сбежать за границу. В ходу были различные версии смерти Ленина: от тривиального отравления грибами и убийства до сифилиса. Велись разговоры и о насильственной смерти от отравления лечившими его врачами-евреями, вплоть до версии об убийстве. Причиной смерти называли также партийную дискуссию, навязанную Троцким. Сам Троцкий якобы был ранен в Батуми. По другим слухам, он сбежал за границу после раскола в партии. Черноморские моряки связали смерть вождя с его ранением в 1918 году и собирались потребовать пересмотра постановления ЦИК СССР по отношению к эсерам и приведения в исполнение приговора Верховного суда об их расстреле. Нередко слухи в казарме распространял комсостав. Любимой темой их разговоров в присутствии подчиненных были рассуждения о кадровых перестановках — снятии Троцкого с поста председателя РВС и отставке шестерых его ближайших соратников, включая Муралова. Любопытно, что, по мнению части красноармейцев, вождя мировой революции ни в коем случае нельзя было хоронить как обыкновенного человека. Они высказывались за постройку склепа, чтобы всегда иметь возможность увидеть своего кумира: «Пусть хотя мертвый, но все равно с нами»208, **.

* Вопросы о причинах смерти вождя отчасти были вызваны тем, что бюллетень с результатами вскрытия тела Ленина был опубликован только 26 января, накануне похорон. Что касается кандидатур возможных преемников Ленина, в армии, как и в стране в целом, чаще других назывались фамилии Троцкого, Каменева, Зиновьева, Рыкова и Калинина, а также политбюро в целом как орган коллективного руководства. По моим подсчетам, в агентурных спецсводках, отражавших мнения гражданского населения, кандидатура Сталина как преемника Ленина упоминалась не более чем в 11% прогнозов.

** Не исключено, что высказывание о склепе приписали бойцам политработники МВО, составлявшие политдонесение, в целях демонстрации «поддержки снизу» идеи Сталина и его окружения о размещении тела Ленина в мавзолее. Мое предположение основано на том, что до 25 января (дата этого донесения) подобные высказывания в сводках ПУ МВО не фиксировались. К тому же в сводках ОО ОГПУ таких мнений не было отражено и после 25 января. С другой стороны, мои доводы вовсе не исключают возможность реального существования подобных мнений в красноармейской среде.

452 Часть третья. Мир красноармейца: превращение в мужчину

Практически все красноармейцы и курсанты МВО были задействованы

втраурных мероприятиях. Людей не хватало, и, возможно, по этой причине

внекоторых частях были выпущены с полковых гауптвахт все военнослужащие, арестованные в дисциплинарном порядке. 23 января бойцы стояли

воцеплении и в шпалерах у Павелецкого вокзала, сопровождали процессию во время перевозки тела Ленина из Горок в Колонный зал Дома Союзов. До 27 января включительно их привлекали для оцепления и обеспечения порядка вокруг Колонного зала. Воинам приходилось выстаивать на почти 30-градусном морозе по 6–10 часов в сутки. По данным командования МВО, только в день похорон 27 января были обморожены и простудились 190 красноармейцев. Характерно, что многие бойцы сами просились в состав траурного наряда и почетного караула, надеясь увидеть тело вождя. «Конкурс» среди воинов на участие в траурных мероприятиях был настолько высок, что политработники стремились уравновесить присутствие комсостава, коммунистов и беспартийных, чтобы избежать недовольства красноармейской массы. Тем бойцам, кому не пришлось увидеть почившего навеки вождя, командование шло навстречу. Из сводки ОО МВО известно, что красноармейцы отдельной огнеметной роты в знак поощрения посетили Колонный зал в 3 часа ночи 24 января и «остались очень довольны». Стремление увидеть тело Ленина было действительно очень велико. Один кавалерист точно передал общее настроение: «Я сегодня перетаскал 150 тюков сена и еще другую работу делал, и хотя я уморился, но все-таки пойду отдать своим посещением последний долг Ильичу»209.

Между тем не все было столь гладко в те траурные дни. Красноармейцы (как и рабочие, которые не прекращали забастовки в дни траура) не ослабляли борьбу за свои права. В рядах воинов нередко раздавались вполне обыденные требования по улучшению материально-бытовых условий. Как правило, эти требования и вопросы вызывали возмущение политработников и наиболее сознательных красноармейцев, но от этого их не становилось меньше. Сводки и обзоры ОО ОГПУ и ПУ РККА показывают, что красноармейцы требовали улучшения питания и обмундирования, выказывали недовольство по поводу обморожения. Даже политически благонадежные курсанты 1-й московской кавшколы были возмущены тем, что их продержали на морозе 3 часа. Холод настигал воинов не только на улице, но и в плохо отапливаемой казарме. Промерзшему на морозе организму требовалось усиленное питание. С 25 января для строевых частей московского гарнизона на 4 дня был введен полуторный паек. Вместе с тем, когда на следующий день в 40-м полку красноармеец во время политчаса задал политруку вопрос: «Почему нам по случаю похорон не выдают по 2 фунта хлеба?», его товарищи подвергли его осуждению. В других гарнизонах, где усиленный паек не полагался, красноармейцы интересовались,

Глава 2. «Не солдаты мы» 453

дадут ли им хотя бы в день похорон белый хлеб. Немалая часть красных бойцов жила в те дни только одной заботой: «Скоро ли нас демобилизуют?» Особенно это было заметно на флоте. Многие моряки из крестьян, однопризывники которых уже были уволены из РККА, своим «дембельским» настроением заражали и молодых матросов. Эти настроения обострялись из-за плохого питания, вследствие чего среди учеников-военморов было 35% заболевших малокровием. Забыв о трауре, они жаловались на то, что им живется плохо, в то время как «нэпманы живут припеваючи»210.

Вопреки замыслам большевиков, тотальный политический контроль, существовавший в РККА, отнюдь не подавлял волю поголовно всех красноармейцев. Между тем он, безусловно, оказывал определенное влияние на формирование в красноармейской среде большого числа конформистов и расширение круга бойцов, склонных к доносительству.

Крестьянин в армии: душой с домом

Поскольку служба в армии для большинства красноармейцев являлась не более чем коротким этапом биографии, Я-образ у них нередко приобретал амбивалентный характер и распадался (условно) на две части: Я-в-армии и Я-в-миру. Стремясь сохранить индивидуальную идентичность, красноармеец на 2–4 года был вынужден надевать другую маску, соответствовавшую новой ситуации. В итоге появлялось два лица, первое из которых («армейское») было врéменным, преходящим. Вероятно, подразумевалось, что второе лицо («мирское») не может нести никакой ответственности за поступки первого, поскольку оно надевалось подневольно. Это был образ «своего» среди «чужих», вынуждавший красноармейца постоянно лицемерить и маскироваться. Попав в армию, молодой крестьянин смотрел на службу только с точки зрения деревенских интересов. С одной стороны, по-крестьянски он был готов терпеть свое другое лицо, затаиться, приспособиться на время ради собственного и семейного благополучия. С другой — он понимал, что военная служба несет немалые убытки его хозяйству. Суть образа Я-в-армии удивительно точно подметил С.О. Португейс:

«…красноармеец очень мало думает о поддержке диктатуры, но зато он очень усиленно думает о том, чтобы ущерб, нанесенный его хозяйству, возместить источниками дохода, связанными с приобщением к тем или иным органам власти. Отсюда его стремление в течение двух лет службы приобрести соответствующие знания и связи и подготовить себе поддержку власти при возвращении из армии. Если это связано с аллопатическими дозами коммунистических внушений, если для этого нужно трудиться над механическим усвоением

454 Часть третья. Мир красноармейца: превращение в мужчину

коммунистического катехизиса и символов веры, то он на это идет, не имея другого выхода. <…> Самое свое пребывание в армии красноармеец… рассматривает как форму содействия своему же деревенскому хозяйству. Его собственное и хозяйство родителей получают, благодаря его пребыванию в армии, ряд налоговых и административных льгот, которые… имеют для него громадное значение, иногда превышающее по своим полезным последствиям вред от отвлечения рабочей силы на двух-трехлетнюю военную службу… Ему дудят в ухо о всяких “социализмах” и “коллективизмах”,… но, подчиняясь неизбежному в

СССР закону двойного существования и двойного сознания, он одновременно не выпускает из поля своего зрения и тяготения свое собственное деревенское хозяйство»211.

Попав в город, призванный в Красную армию в начале 1920-х крестьянский парень воочию наблюдал «гримасы нэпа»: шикарные витрины магазинов, винное и продовольственное изобилие, разгульный быт нэпманов и «совбуров», прожигавших свои капиталы в открытых повсюду ресторанах. Красноармеец невольно сравнивал этот образ жизни с деревенским, с бедственным состоянием своей семьи. Он не считал справедливым такое положение вещей, и служба в армии, стоявшей на страже этих новых господ, становилась в тягость. Неприязненная зависть к беззаботной городской жизни стимулировала антирабочие настроения: «Рабочий работает 8 ч., пользуется всеми благами, не платит никаких налогов, а крестьянство работает 20 ч., и кормит всех и вся»; «если бы не крестьянство, советской власти не было бы… почему в докладах и газетах упоминается рабоче-крестьянское государство, а не наоборот?»; «несправедливо, что в СССР — диктатура пролетариата, должна быть вместо нее диктатура крестьянства, которого большинство»; «почему нет крестьянской партии, крестьянских профсоюзов?». Ситуация порой накалялась вплоть до выкриков: «Бей рабочих!»212 Впрочем, негативное психоэмоциональное воздействие нэповской повседневности отчасти компенсировалось закрытостью казармы, политической пропагандой и относительным обустройством армейского быта. Но так продолжалось недолго, примерно до лета 1922 года, когда первые отпускники своими глазами увидели социальное расслоение в деревне.

В рядах красноармейцев стало преобладающим мнение о том, что нэп улучшил экономическое положение зажиточной части деревни за счет ее беднейших и середняцких слоев. Напрашивался альтернативный вывод: либо советская власть предала интересы беднейших крестьян и поощряет кулачество, либо власть не в силах справиться с возрождавшейся «новой буржуазией» и «кулачеством» и под их натиском уступает им во всем в ущерб интересам пролетарских слоев деревни. В частях массово подавали жалобы

Глава 2. «Не солдаты мы» 455

на незаконные действия местных властей по отношению к семьям красноармейцев, на тяжесть продналога, на взяточничество, притеснения семей красноармейцев, невнимательное к ним отношение местных чиновников. Эти настроения еще более усиливались в частях, дислоцированных в сельской местности, где бойцы жили в домах крестьян и наблюдали произвол своими глазами. Новобранцы, призванные осенью 1922 года, с одной стороны, обострили «крестьянские» настроения в армии, с другой — внесли в нее вновь приобретенный «нэпманский» дух. Эти два разнонаправленные вектора в условиях закрытой казармы действовали с одинаковым результатом: они только обостряли желание красноармейцев вернуться домой. Одни бойцы мечтали быстрее помочь бедствовавшей семье; другие хотели вернуться к открывшемуся делу, оставленному «на полном ходу». Симптоматичный для того времени лейтмотив запечатлен в письме из деревни в РККА: «Дела начинают разгораться, только вот работать некому. Приезжай, заживем славно»213. Чаще всего постоянные мысли о доме навевали в душе воина ностальгические деревенские воспоминания:

В казарме вспомнит степь и гумна Оставленные он не раз, И ту, что приковала думы,

Ой, видно, парня заждалась!214

Вот и я на этих жестких нарах, К городу привыкший селянин О деревнях вспоминаю старых И о пыли столбовых равнин215.

Находясь в армии, крестьянский парень старался, по возможности, быть в курсе всех местных событий, особенно видов на урожай. Самым доступным, а потому наиболее распространенным средством общения с малой родиной была переписка. Письмо домой или из дома как бы возвращало красноармейца в прежнюю жизнь. В письмах из деревни красноармейцу писали о мельчайших изменениях в повседневной жизни семьи и деревни (у кого кто родился, кто на ком женился, кого сватали, про отелившуюся корову, издохшего жеребца и т.д.). Эту информацию боец тоже передавал по эстафете. Красноармеец из Хоперского округа информировал в письме своего брата, находившегося в эмиграции: «Новостей особо важных у меня нет. Служба моя пока ничего, можно жить и служить. Дома хлеб покосили, рожь хорошая, а яровой средний. Бычки хорошие. Корма для скотины набрали достаточно»216.

456 Часть третья. Мир красноармейца: превращение в мужчину

Отмечая значимость писем как универсального способа связи с ушедшим на военную службу крестьянином, Ж. Кормина подчеркивает, что для носителей традиционной культуры была важна не столько информативная функция переписки, сколько способность с помощью писем преодолевать расстояния между «тем» и «этим» миром217. На мой взгляд, применительно к конкретноисторическим условиям 1920-х в этом, в целом справедливом, наблюдении этнографа необходимо сделать существенную оговорку: в те годы переписка красноармейца с родными приобрела и явно выраженный прагматический смысл. Она актуализировала статус красноармейца как защитника семьи и всей деревни от произвола чиновников. В глазах своих близких красноармеец воспринимался теперь как «государев» человек, близкий к власти («свой» среди «чужих»), и потому наделялся почти сакральными способностями решения насущных проблем деревни. С другой стороны, переписка с домашними возвышала красноармейца в собственных глазах, поскольку повзрослевший и «политически грамотный» сын теперь получал право советовать, указывать, поучать родителей, как им следует жить.

Порой стремление красноармейцев приписать себе несуществующие качества и умения, чтобы завоевать ложный авторитет среди жителей своей деревни, приводило к курьезным ситуациям. В одном фельетоне, напечатанном в красноармейском журнале, рассказывалось о воине Сидоркине, который написал домой письмо такого содержания: «Дорогие родители! Извещаю вас, что я окончил научные курсы и сейчас назначен мед. персоналом. Сегодня делаю первую операцию. Расскажите про это всем ребятам, а также Мане Лейкиной. Ваш сын, а теперь дезинфектор, Андрей Сидоркин». Как нетрудно догадаться, «операция» Сидоркина состояла в дезинфекции белья прибывших на военные сборы красноармейцев-переменников. Окончивший «научные» курсы сын не сообщил родителям о том, что вследствие своей неподготовленности он передержал одежду в дезинфекционной камере, после чего она пришла в негодность, а самому Сидоркину был объявлен выговор и назначен вычет из жалованья в размере четырехмесячного оклада денежного содержания218.

В целях уменьшения в красноармейских письмах потока негативной информации о Красной армии, идущей в деревню, а также контроля за настроениями военнослужащих, в 1923 году при ПУРе было создано Центральное бюро красноармейских писем с институтом уполномоченных в частях219. Это была своего рода официальная отдушина, куда мог обратиться красноармеец с жалобой по любому вопросу — на неправильные действия командира, бытовые неурядицы, непредставление отпуска на родину и т.д. Всего за два осенних месяца 1923 года только в одном соединении дивизионному уполномоченному БКП было подано 93 жалобы красноармейцев, 71 из которых

Глава 2. «Не солдаты мы» 457

касалась неправильного взимания сельхозналога. Из поступавших непосредственно в ЦБКП красноармейских писем примерно каждое третье было на ту же тему. При этом многие бойцы поначалу не знали о бюро или не доверяли этим структурам, действуя напрямую через непосредственное командование. Только в одном 78-м полку (СибВО) за 4 месяца 1923 года красноармейцы подали командиру части более 300 рапортов по налоговым вопросам. С другой стороны, в бюро красноармейских писем стекалась обильная информация о том, что пишут красноармейцу из деревни. Как справедливо отмечал С. Португейс, «вся система контроля и давления на переписку красноармейца направлена к тому, чтобы уничтожить влияние той социальной среды, из какой красноармеец вышел, и, с другой стороны, превратить красноармейца в присяжного защитника тех мероприятий, которые у него дома вызывают недовольство»220.

Почти каждое письмо в армию содержало поток крестьянских жалоб на незаконное обложение семьи красноармейца налогами и тяжесть налоговых сборов, неудовлетворительное социальное обеспечение, урезание земельных наделов, незаконное выселение из дома, неуважительное отношение к семье красноармейца со стороны местных властей, ходатайства о предоставлении не предусмотренных льгот. Из Ульяновской губернии бойцу сообщали, что на его семью за недоплату 12 рублей налога наложили штраф в размере 25 рублей. Мать жаловалась в письме своему сыну, что присланное им удостоверение на право получения пособия в сельсовете не действует, так как председатель назвал его пригодным лишь как «мягкая бумага». Другому красноармейцу родители жаловались, что председатель волисполкома отказался предоставить им льготы по уплате единого налога, заявив: «Вы привыкли слушать убаюкивания политруков и думать, что и на самом деле так, а если каждого освободить, то с кого брать?»221, * Одна из причин бедственного положения семей красноармейцев состояла в противоречии между положениями о льготах и инструкциями по сбору налогов. Инструкция наркомфина по проведению ЕСХН (1924), например, ограничивала срок подачи жалобы всего двумя неделями с момента вручения окладного листа на уплату налога. Разумеется, родные красноармейца не успевали реализовать свое право на льготы. Получив в результате длительной переписки с воином РККА искомую справку о льготах, они слышали равнодушный ответ налоговых уполномоченных: «Срок подачи жалобы истек». Приведу только несколько наиболее типичных выдержек из крестьянских писем в Красную армию в первой половине 1920-х годов:

* О том, что на настроения красноармейцев негативно влияют незаконные действия представителей местной власти, говорило еще в 1919 году руководство Высшей военной инспекции, назвавшее произвол уездных органов «самодурством советских помпадуров» (ГАРФ. Ф. Р-1235. Оп. 93. Д. 97. Л. 44). Тем не менее ситуация не изменилась к лучшему и к концу 1920-х годов.

458 Часть третья. Мир красноармейца: превращение в мужчину

«Здравствуй, дорогой мой сын Яша, спешу уведомить тебя, что живу очень плохо и помещаюсь на огороде в соломенном шалаше. Изба моя разладилась… общество класть не хочет даром, а у меня даже для себя куска хлеба нет. Напиши подробно, какие нужно удостоверения, а то… зимой совсем погибну наверно. Твоя мать Аграфена. По неграмотности писал гр-н той же деревни Сергей Петров»; «твое удостоверение насчет продналога не действует, потому что считают, что ты лето работал дома, и уже описали ярку*, самовар и твою шубу, а заплатить у нас нечем»; «ты там служишь, а меня тут гоняют, в тюрьму сажают. Чтоб провалилась твоя советская власть, она мне шею переломала. Если она тебе так нравится, то служи, и не будь моим сыном, потому что я уже несколько раз сидела в тюрьме за эту власть. Когда ты приедешь, я уже буду неспособна ходить»222.

Многие письма из деревни содержали просьбы к красноармейцам «прекратить насилие», «вмешаться», «расправиться с коммунистами», хотя половина таких писем задерживалась военной цензурой и не попадала к адресату. «Бери, сынок, винтовку и иди защищать отца и мать»; «бросай службу и направляйся домой спасать имущество и устанавливать порядок», — призывали родители детей. Красноармейцу Перегудову родители из Тамбовской губернии писали: «Вы в письме пишете, что советская власть борется с тем, чтобы не разрушалось хозяйство, но это наоборот, сама власть разоряет крестьянское хозяйство. Вы нанюхались советского табаку и теперь чихаете по-советски. Не защищайте ее — мы ее знаем». Встречались и родительские наставления «любить своих врагов и не давать никому клятв и присяги, кроме Бога». Тема совершения идеологического выбора звучала почти в каждом письме: «Посланный крест носи всегда на шее, чаще ходи в церковь, на коммунистов не смотри, а проси господа Бога на помощь, а в то время зло погибнет как дым»; «откажись от партии, не вступай, у нас красноармейцы сторонятся партии, т.к. хотят скорее отслужить, а ты хочешь быть партийным и подставляешь свою голову. Еще неизвестно, что ожидает нас впереди, может быть, будет какой переворот, тогда не только тебе будет плохо, но и твоей семье»223.

Письма из дома вносили существенные коррективы в картину мира красноармейца. Переживая пока еще некоторую растерянность, непонимание отдельных явлений в стране, красноармеец-крестьянин все больше укреплялся в необходимости противопоставления города деревне, рабочего класса — крестьянству, командиров — красноармейцам. В 22-й дивизии на вопрос политрука «Кто недоволен советской властью?» почти все 30 красноармейцев группы подняли руки. Свое недовольство они объясняли в основном тем, что власть обманывала крестьянство и неправильно взимала

*Ярка — молодая, еще не ягнившаяся овца.

Глава 2. «Не солдаты мы» 459