5. Нравственный смысл ориентации «на жизнь»

Тезис «жизнь самоценна* (естественное развертываниемысли «этот мир — единственный») имеет, если можно таквыразиться, «жесткое» и «мягкое» толкование. «Жесткое»дает нам «воля к власти» Ф. Ницше, настоящая хвалебнаяпеснь всему сильному, агрессивному, живучему, как здоро-вый колючий сорняк. Так сказать, гимн чертополоху, гдевсе культурные ростки, причастные к нравственности, одно-значно записываются в заморыши. Восславление бездухов-ного, лишенного морали, чисто биологического, природногобытия. Но объявляя именно такое живоглотское бытиеединственно реальным, Ницше производит над человече-ской действительностью весьма своеобразную операцию.

То, что не нравится ему самому (идеалы, нравственныенормы, религиозные образы) он попросту выбрасывает, от-сеивает факты; не согласующиеся с его концепцией, а потомторжественно указывает на энергетически-волевой остаток,восклицая: вот это и есть жизнь! Может, конечно, и жизнь,только чья? Уж наверное, не человеческая, ибо подобное«обезмораленное» состояние в чистом виде нигде и никогдане встречается. Жалость, терпимость, доброта, помощь сла-

405

бому существовали и существуют всегда у разных народови культур, только принимают разные формы, и то выходятна первый план, то чуть отступают назад. Поэтому нельзясводить действительную человеческую жизнь только к ее кри-минально-распадным проявлениям, к торжеству кулака паха-на и винтовки'террориста. Самоценна все-таки жизнь, а немощь, между ними нет и не может быть знака равенства.

«Мягкое» толкование положения «жизнь самоценна» нестремится ничего вымарать из нее. Напротив, это принятиеэмпирического человеческого существования в его полноте: стемными страстями и духовными взлетами, добром и злом,рутиной и праздниками, удачами и неудачами. Это принятиежизни как неизбежного противоречия, где сама противоречи-вость не оценивается негативно. Она просто есть, и именноона порождает весь «цветовой спектр» нашего бытия, все егоразнообразие, неисчерпаемость, таинственность. Великодушиеи благородство, неясность π верность, самопожертвование итерпимость занимают в реальной жизни отнюдь не последнееместо, хотя и не составляют абсолюта, вписываясь затейливамажурным узором в ковер бытия. В религии добро н зло — аб-солютны, разорваны словно полюса, где на одном сосредото-ченно все мыслимое и немыслимое совершенство, вся полнотабытийствования, вся благость и свет, на другом же — лишьтьма и порок, порча и смерть.

В противоположность этому обыденная человеческаяжизнь — подвижное, пульсирующее, переливчатое начало.Здесь малейшее нарушение меры влечет за собой полнуютрансформацию качества намерений или поступка, хорошееи плохое сплетаются в тесном объятии и перетекают друг вдруга. Любить жизнь — значит любить ее вместе с ее неиз-бежным злом (или, вернее, несмотря на него), жалеть, про-щать и стремиться увеличить долю добра.

«Мягкое» толкование самоценности жизни, данной намв нашем единственном мире, отнюдь не приглашает сожрать,ближнего своего ради повышения собственной мощи. Этохорошо показал А. Швейцер, проповедуя благоговение пе-ред жизнью, которое выражается в глубоком уважении ксуществованию любого одушевленного созданья, будь то че-ловек, жук или ромашка. «Жизнь — это космический альт-руизм,—вторит ему X. Ортега-и-Гассет,—она существуетлишь как постоянное перемещение от жизненного Я к Дру-гому.» (X. Ортега-и-Гассет)*.

Тезис «жизнь самоценна» ориентирует человека на по-

• Ортега-и-Гассет X. Что такое философия? М., 1991. С. 37.

•406

следователытое, порой терпеливое переживание разных эта-пов жизни и разных ее проявлений. Он исключает само-убийство как способ разрешения жизненных проблем. Уте-ряв одни жизненные смыслы, испытав некий ценностныйкрах, человек ищет другие и находит их, ибо последним uглавным, смыслом является сама жизнь: возможность ви-деть небо и землю, слушать щебет птиц и журчание воды,радоваться другому человеку и радовать его собой. Тогдакаждый прожитый день воспринимается как подарок. Ост-рое переживание самоценности жизни очень точно выразилΛ. Вознесенский: «Вечером, ночью, днем и с утра благода-рю, что не умер вчера!» И эта благодарность не только заналичные и грядущие плотские радости, но и за духовные от-крытия, творческие озарения, душевную гармонию, нераз-дельно связанные в обычной жизни с материальным бытием.

Положение ^смерть абсолютна» также имеет две трак-товки. В XX в. развернутое выражение первой, пессимистиче-ской и далее ипохондрической, принадлежит А. Камю. Этоутверждение абсурдности и бессмысленности жизни, лишен-ной Бога, запредельности, иномирности, индивидуальногобессмертия. Литературно-философский герой А. Камю в сущ-ности страстно желает и высших сил, и загробного бытия, ноего сциентистское «рацио» обливает эту страстность холоднойводой нигилизма. «Хотел бы поверить, но не могу себе позво-лить». А, значит, ничто не свято. Пусть зыбится и течет мо-рок летучих ощущений, пусть подвиги сменяются преступле-ниями, а благородство братается с подлостью, ибо все едино.Как насмешливо писал А. Вознесенский: «В ящик рано илипоздно, жизнь была, а на фига?».

Именно эта идея единства и тесной взаимосвязи междусмертностью и аморальностью, прозвучавшая впервые за-долго до А. Камю, еще в древности, стала основанием дляобвинения в безнравственности абсолютно всех, кто призна-ет земную жизнь единственной и конечной. Отождествлятьбезрелипюзность (а тем более атеизм!) с подлостью, бессер-дечием и порочностью стало общим местом и хорошим то-ном. Даже интеллигентные, высоко культурные христиан-ские авторы XX в. (например, Б. Вышеславцев) не могутудержаться от того, чтобы не пнуть побольнее стихийных инестихийных атеистов за их ориентацию лишь на прижиз-ненные ценности. И любить-то они, бедные безбожники, неумеют, и сердца у них нет, и-ничто святое им неведомо.Обличения весьма далекие и от христианского великоду-шия к грешникам, и от либеральной терпимости.

Между тем, мы вправе сказать, что людям, не верящим

407

в бессмертие, святое ведомо. Хотя, возможно, им ведомо невсе святое, а лишь земные, чисто человеческие его выраже-ния. Мы просто по опыту, из обычной жизни знаем, чтодалеко не все неверующие·— циники, а многих из них ниги-листические и тоскливые пассажи А. Камю просто бросаютв дрожь, ибо они вполне искренне стремятся быть гуманны-ми и не перепутывать добродетель с пороком. Для них мо-гут быть святыми чужая жизнь, процветание родины, бла-гополучие семьи, счастье детей. Миротворчество, жертвен-ная любовь так же свойственны неверующим, как иверующим разных конфессий.

Тезис «смерть абсолютна» может быть истолкован всмысле прямо противоположном тому, который вкладываютв него нигилисты. Неизбежность ухода делает жизнь не аб-сурдной, а напротив, исполненной содержания, высоко от-ветственной. «Обязывающее значение смерти» - это значе-ние всех жизненных ценностей, перед которыми и за соблю-дение которых мы в ответе, как перед самими собой, так иперед другими людьми. Перспектива смерти делает особен-но острым переживанием добра и зла, в то время как бес-смертие как бы уравновешивает их, нивелирует коренноеразличие. Бессмертие, по сути дела, уничтожает и самостремящееся к ценностям «я». Бесконечно существующаяличность размывается временем, -меняет свои очертания,разваливается (как и все слишком большое) под своей тем-поральной тяжестью. Вот почему авторы-эзотерики подчер-кивают в своих работах благодатность забвения. Душа непомнит своих прошлых существований. Однако что же естьэто забвение, как не та же' самая смерть?

Таким образом, нравственное содержание ориентации«па жизнь» не может быть оценено негативно, если подхо-дить к нему без предвзятости. Стремление полнокровножить эмпирической человеческой жизнью - не заблуждениегрешного или невежественного ума, а, возможно, тольколишь часть истины.